Новый ученик учителя моего учителя

Капризная, слишком короткая прядка выскользнула из тщательно уложенного пучка и упала на лицо, целясь прямо в глаза. Чжоу Цзышу шумно выдохнул сквозь зубы. Это было совершенно некстати. До приезда Е Байи, знаменитого учителя Цинь Хуайчжана, оставались считанные часы. По этому поводу усадьба Четырех Сезонов с самого утра стояла на ушах: на кухне кипели котлы с любимыми блюдами Е Байи, узкие дорожки во внутреннем дворике подметали, кажется, уже в десятый раз, адепты, включая самых маленьких, тщательно причесывались и одевались в свежую, отглаженную форму. За последним Чжоу Цзышу следил сам. Как старший адепт школы Четырех Сезонов, он по праву считал себя ответственным за всех младших братьев и сестер и, конечно же, не хотел подвести учителя перед наставником и его новым учеником. Из-за появления у Е Байи нового ученика в усадьбе переживали особенно, ведь долгие годы тот вообще отказывался кого-либо тренировать. Все знали, что его наперсники отличались великими талантами. Цинь Хуайчжан стал основателем их школы, а Жун Сюань и вовсе считался талантливейшим человеком своего поколения. О том, насколько исключителен новый воспитанник Е Байи, можно было только гадать. Чжоу Цзышу остановился у полированной таблички с мудрым изречением и старательно загладил предательскую прядь. Поправив на всякий случай воротник ханьфу, он критически оглядел собственное отражение. Отражением он остался доволен. Размытой светлой фигурой, что где-то за его плечом взбиралась на любимую сливу жены наставника, — нет. Чжоу Цзышу обернулся. Светлая фигура, преодолев нижние ветви, карабкалась куда-то вверх. — А ну, слезай! — крикнул Чжоу Цзышу. Фигура очевидно не собиралась исполнять его приказание. Вместо этого она оттолкнулась от ветки, из-за чего тщательно выметенную дорожку обсыпало начавшими желтеть листьями, и перескочила на острый козырек крыши. Чжоу Цзышу опешил. Воровать сливы, бегать по крышам, игнорировать приказы старшего ученика — и все это накануне приезда важного гостя! Неизвестный адепт буквально напрашивался на выволочку! Пару мгновений Чжоу Цзышу с возмущением наблюдал, как тот, распихивая на ходу по карманам сливы, перепрыгивает с козырька на козырек, а затем бросился следом. Надо сказать, сливовый вор отлично справлялся с задуманным побегом. Чжоу Цзышу, как ни старался, не мог его догнать. Это удивляло. Во всей усадьбе Четырех Сезонов нашлась бы всего пара человек, сравнимых с Чжоу Цзышу в скорости и ловкости, но никто из них даже не подумал бы о подобном нарушении дисциплины. Чжоу Цзышу начал отмечать и другие странности. Неизвестный адепт хоть и был одет в белое, но ни покрой, ни стиль, ни богатство вышивки его наряда нисколько не напоминали форму их школы. Выбивались из общей картины и прическа — распущенные волосы вместо аккуратного пучка, — и отсутствие меча за спиной или в ножнах на талии. А еще адепт казался очень высоким, выше самого Чжоу Цзышу. Сложив все детали, Чжоу Цзышу сделал единственный напрашивающийся вывод: сливовый вор вовсе не ученик школы Четырех Сезонов. Он чужак, а значит, не знаком с тайными ходами и маршрутами усадьбы, которые Чжоу Цзышу изучил лучше собственного отражения. Позволив сливовому вору и дальше скакать по крышам, Чжоу Цзышу спрыгнул на землю. Чужак спешил к главным воротам, за которыми начиналась дорога, ведущая в соседнюю деревню, и Чжоу Цзышу знал к ним куда более короткий путь. Он пересек тренировочное поле, пробежал насквозь кухню, перемахнул через неглубокий ров на заднем дворе и забрался на невысокую башенку, венчающую парадный вход в усадьбу, прямо перед носом чужака. — Ну, привет! — Чжоу Цзышу попытался ухватить его за рукав. Если чужак и удивился появлению Чжоу Цзышу, то ничем этого не показал. Стремительно — куда более стремительно, чем можно было ожидать от рядового деревенского сливового вора, — увернувшись от старающейся поймать его руки, он выставил на ее пути ладонь. Другая его ладонь метнулась в сторону лица Чжоу Цзышу. Тому пришлось резко отшатнуться, чтобы не пропустить удар. Не успел Чжоу Цзышу сделать и пары вдохов, как оказался втянут в драку. Сражался чужак ничуть не хуже, чем лазил по деревьям и уходил от преследования. Чжоу Цзышу скользящими шагами отступил от обрушившегося на него шквала быстрых атак. Перехватил резким движением чужое запястье. Дернул на себя, вынуждая прекратить наступление. Чужак ловко выкрутился из захвата и отскочил назад, но его ноги вдруг заскользили по наклонной черепице крыши. Он взмахнул руками, удерживая на мгновение потерянное равновесие, и в последний момент все-таки избежал падения. — Сдавайся! — Чжоу Цзышу в один прыжок очутился рядом. — Ты проиграл! Я лучше тебя знаю усадьбу. Тут все работает на меня. Сколько ни бегай и ни сражайся, от меня не уйдешь. — Ну вот еще! Вскинув руку, чужак ухватился за шпильку в прическе Чжоу Цзышу и потянул ее на себя, разрушая ко всем демонам так тщательно уложенный пучок. Волосы рассыпались по плечам. Кулак, действующий быстрее взбешенного разума, прилетел оппоненту прямиком в скулу, попирая все правила честного сражения. Удар был так силен, что чужак завалился назад, опрокидываясь с края крыши. Однако насладиться победой Чжоу Цзышу не успел — падая, чужак успел крепко ухватить его за ханьфу, неминуемо утягивая за собой. Падение оказалось достаточно мягким — Чжоу Цзышу прилетел прямиком на чужака, — но все равно ощутимо неприятным. Пострадали отбитые о землю локти, измятая испачканная одежда, но главное — гордость! Никто еще не ронял Чжоу Цзышу с крыши в его собственной усадьбе! Никто не смел касаться его волос! Никто не вынуждал его использовать приемы из уличных драк! Разозленный донельзя Чжоу Цзышу подскочил на ноги, намереваясь продолжить прерванную падением битву. — Что, скудоумное малолетнее создание, твое бахвальство, как всегда, оказалось пустым? — услышал он незнакомый веселый голос. — Не сумел даже главных ворот преодолеть? А хвалился, что сможешь не только забраться в защищенную со всех сторон усадьбу Цинь Хуайчжана, но и украсть с дерева его знаменитые сливы. — Вообще-то, я смог в нее пробраться, противная ты старая черепаха! И сливы я достал, — распластанный по земле чужак вынул из кармана изрядно помятый фрукт, гордо демонстрируя его кому-то за спиной Чжоу Цзышу. — Я только выбраться не успел. Вот этот малец оказался слишком быстрым. — Глупец! И не стыдно тебе зваться учеником бессмертного мастера с горы Чанмин? Ты же не себя, а меня идиотом выставляешь! Чжоу Цзышу застыл. Ученик бессмертного с горы Чанмин? Это вот этот-то? Сливовый вор и любитель вырывать из волос противников шпильки? Поклонник погонь? Фанат уличных драк? Да он же не имеет ни малейшего понимания ни о дисциплине, ни об этике боя! Да он же, он же… ничуть не хуже Чжоу Цзышу. Вспомнив, как сам приложил чужака примитивным ударом в лицо, Чжоу Цзышу похолодел. Голос, ворвавшийся в диалог бессмертного и его воспитанника, заставил его похолодеть еще сильнее. — Справедливости ради, шифу, — насмешливо проговорил Цинь Хуайчжан, — в этой ситуации любой исход сражения между юношами выставил бы тебя, кхм, идиотом. Так уж вышло, что твой новый ученик схлестнулся с первым учеником твоего старого ученика. Кто бы ни победил, получилось бы, что другого ты тренировал плохо. Однако я вижу, поединок закончился вничью, а значит, наука шифу так же хороша, как и годы назад. — Неизменна, что твой талант заговаривать зубы. — Благодарю бессмертного мастера. — Это не комплимент, маленький недоумок. Давай знакомь меня со своим первым учеником. Посмотрим, что за бестолочь ты воспитал. — Чжоу Цзышу, подойди. Внутренне сгорая от смущения, Чжоу Цзышу двинулся навстречу наставнику. Он сознавал, что выглядит сейчас возмутительно неопрятно: помятый, испачканный, растрепанный. Драка с учеником Е Байи уничтожила так старательно наведенный с утра лоск. Ему было стыдно за собственный вид, недавнее сражение, недостойный благородного воина удар и едва не проигранную драку. Чжоу Цзышу заставил себя оторвать взгляд от носков собственных сапог и склониться перед шифу и его бессмертным учителем. — Чжоу Цзышу приветствует благородного гостя и его ученика. За спиной раздался шорох приминаемого ногами гравия. Давешний чужак остановился по правую руку от Чжоу Цзышу и повторил его поклон. Краем глаза Чжоу Цзышу отметил, что выглядит тот так же потрепанно, разве что вместо всклокоченных волос его образ дополняет наливающаяся багрянцем щека. Тем не менее, держался он с достоинством. Не будь Чжоу Цзышу так на него сердит, непременно почувствовал бы уважение. — Вэнь Кэсин приветствует главу школы Четырех Сезонов и его ученика. * Взрыв хохота нарушил тишину библиотеки, и Чжоу Цзышу, захлопнув книгу, страдальчески застонал. Он никак не мог сосредоточиться — веселье за окном беспощадно отвлекало от работы. По случаю приезда своего учителя Цинь Хуайчжан дал адептам школы несколько свободных дней. Отдых да дружеское общение с гостями принесет куда больше пользы, чем корпение над трактатами, считал он. И почти все ученики были с ним согласны… Но не Чжоу Цзышу. Как ни старался, он не мог заставить себя испытать к Е Байи и Вэнь Кэсину хотя бы тень симпатии. Оба, кажется, задались целью поломать его представления о величии бессмертного мастера боевых искусств и об исключительности его первого за долгие годы наперсника. Вместо убеленного благородными сединами мудреца Чжоу Цзышу видел саркастичного мужчину, не гнушающегося обидными шутками и неравнодушного к еде и вину. Вместо серьезного молодого человека, внимающего каждому слову наставника — самоуверенного, разбалованного позера, упивающегося чужим восхищением и осознанием собственной уникальности. И если первого Чжоу Цзышу еще мог понять — в конце концов, Е Байи прожил не одну человеческую жизнь и наверняка перенес немало потерь, без сомнения, наложивших на него определенный отпечаток, — то поведение второго вызывало глухое раздражение. Еще больше злило, что все — абсолютно все, кроме Чжоу Цзышу! — в Вэнь Кэсине души не чаяли. Младшие адепты ходили за ним хвостом, умоляя поделиться самодельными сладостями, которые тот, будто заправская кухарка, каждое утро готовил. Старшие не отставали с просьбами показать пару боевых приемов. При виде их восхищения Чжоу Цзышу едва мог удержаться от закатывания глаз. Выходки Вэнь Кэсина казались ему дешевыми фокусами. Ну какой настоящий воин предпочтет не меч, булаву или хотя бы кинжал, а веер? Легкий, бумажный, украшенный по самому краю тонким алым орнаментом веер. Такое оружие подошло бы куртизанке, но не ученику легендарного мастера. Впрочем, с барышней из весеннего дома Вэнь Кэсина роднило не только это. Весь его вид, все повадки и ужимки были на редкость смущающими. Как и его наставник, Вэнь Кэсин предпочитал белые одежды, но если Е Байи изо дня в день появлялся в одном и том же простом одеянии отшельника, то Вэнь Кэсин имел в своем распоряжении бесчисленное множество совершенно разных нарядов. Часть из них украшала богатая вышивка, часть — хитрая роспись, а однажды Чжоу Цзышу и вовсе был вынужден целый день наблюдать ярко-розовый нижний халат, мелькающий в высоких разрезах пао Вэнь Кэсина. Самое противное, что ухищрения Вэнь Кэсина явно не оставались без внимания. С его появлением в усадьбе Четырех Сезонов почти все девушки и как минимум половина юношей потеряли сон. Чжоу Цзышу с ужасом наблюдал, как адепты, еще недавно казавшиеся ему разумными и талантливыми, тратят все свое время на то, чтобы добиться взаимности Вэнь Кэсина. Надо сказать, тот попытки привлечь внимание игнорировал. Ко всем ученикам школы Четырех Сезонов Вэнь Кэсин относился с одинаково ровной симпатией. Единственным исключением оказался Чжоу Цзышу. Чжоу Цзышу подозревал, что причиной тому была вовсе не искренняя заинтересованность, а желание как можно заковыристее задеть, но Вэнь Кэсин с самого первого дня не оставлял его в покое. Будто утративший рассудок влюбленный, он следовал за ним по пятам. То читал какие-то древние любовные поэмы, то осыпал комплиментами, то звал выпить вина, наверняка украденного у собственного учителя. Чжоу Цзышу на провокации не поддавался, комплименты пропускал мимо ушей, а вино, прикрываясь правилами для юных адептов, изымал. Его он обычно потом выпивал в одиночестве, злясь на Вэнь Кэсина и кляня на чем свет стоит соучеников, променявших своего шисюна, что знал их с малых лет, на едва знакомого болтливого павлина с высокой горы. Вот и сегодня доставучий Вэнь Кэсин решил не оставлять Чжоу Цзышу в покое. Судя по приближающимся к библиотеке громким голосам и взрывам смеха, тот догадался, где в этот час сможет отыскать Чжоу Цзышу, и всерьез вознамерился нарушить его уединение. Чжоу Цзышу поморщился. Затушив пару свечей на столе, он вернул так и не дочитанный трактат обратно на полку и устремился в сторону, противоположную от входа в библиотеку. Как бы ни был хорош Вэнь Кэсин, у Чжоу Цзышу все еще оставалось перед ним серьезное преимущество: он вырос в усадьбе Четырех Сезонов и мог бесконечно долго избегать нежелательных встреч. * Веер пронесся над головами восторженных зрителей, срезал с верхушки сливы несколько веток и вернулся в руки своего владельца, вызвав шквал восторженных визгов. Вэнь Кэсин очаровательно улыбнулся. Его соперник захлопал в ладоши: — Потрясающе, шисюн Вэнь! Это просто потрясающе! Твоя техника уникальна! Какое оружие сможет сравниться с боевым веером? Чжоу Цзышу закатил глаза. Он наблюдал за схваткой с крыши, надежно спрятанный от посторонних глаз пышной яблоневой кроной, и восторгов зрителей не разделял. То, что Вэнь Кэсин — достойный противник, стало ясно еще во время их первой схватки. Но «потрясающий», «несравненный»?.. Адепты его школы были слишком легковерными. Необычность оружия не делает его обладателя непобедимым. Хороший воин должен уметь справляться с любым противником, а не терять рассудок от восхищения при виде чего-то оригинального. Следовало преподать урок юным глупцам. Как и взволновавшему их умы глупцу постарше. — Что может сравниться с боевым веером? Может быть, гибкий меч? — Под восхищенные перешептывания: «Шисюн Чжоу, тут шисюн Чжоу!» — Чжоу Цзышу спланировал на землю и поприветствовал Вэнь Кэсина подчеркнуто вежливым поклоном. — Ученик бессмертного воина с горы Чанмин согласится принять вызов от старшего ученика школы Четырех Сезонов? — Почту за честь скрестить оружие с прекрасным а-Шу. Ведь издревле известно: настоящему воину хорошая драка с достойным противником приносит столько же радости, сколько страстная ночь в объятьях красавицы. В ответ на откровенную подначку Чжоу Цзышу лишь улыбнулся. Как бы сильно ни раздражали его эти двусмысленности, как бы ни хотелось стереть с лица Вэнь Кэсина извечное самодовольное выражение, горячая голова — наихудший помощник в сражении. Оставив Вэнь Кэсина глупо улыбаться в спину, Чжоу Цзышу сделал несколько шагов по тренировочному полю и встал в боевую позицию. В одном восторженный адепт был прав: гибкому мечу сравниться с веером оказалось очень непросто. Хотя, возможно, дело было не в необычном оружии, а в его исключительно талантливом обладателе. За время, достаточное, чтобы прогорела лишь четверть палочки благовоний, Чжоу Цзышу успел несколько раз едва не потерять равновесие, поскользнуться на песке, пропустить пару серьезных ударов и сильно устать, но ни на цунь не приблизился к победе. Впрочем, Вэнь Кэсин оставался от нее так же далек. Как ни противно было это признавать, судя по всему, они оказались соперниками равными. Долгие годы Чжоу Цзышу по праву считался лучшим адептом школы Четырех Сезонов. Он привык к тому, что к нему обращались за советом и провожали восхищенными взглядами, а не пытались загнать под вишню или сбить с ног. Выходки Вэнь Кэсина удивляли. Злили. А еще чертовски горячили кровь. В пылу поединка Чжоу Цзышу успел позабыть и об обидах, и о собственном невысоком мнении о Вэнь Кэсине, и даже о первоначальном желании преподать адептам урок. Сейчас его волновала только победа. Победа любой ценой. Повернувшись к Вэнь Кэсину спиной, Чжоу Цзышу разбежался по стволу вишни и подбросил себя вверх на пару чжанов*, чтобы перевернуться в воздухе и приземлиться на землю уже позади противника. Тот молниеносно обернулся. Чжоу Цзышу обрушил на него удар. Затем еще один, и еще. Вэнь Кэсину только и оставалось, что уворачиваться. Гибкий меч — не легендарный, как у Цинь Хуайчжана, а самый обычный, не получивший пока громкого имени, — издевательски быстро вращался вокруг него, норовя то срезать прядь волос, то отсечь украшенный щегольской вышивкой широкий рукав. — Вот это страсть, а-Шу, — едва сдерживающий чужой напор Вэнь Кэсин продолжал улыбаться. — Уверен, она горит так же ярко и за пределами тренировочного поля. Я на многое бы согласился, чтобы посмотреть на нее в другой ситуации. Даже если бы захотел, Чжоу Цзышу не сумел бы ответить на подначку. Он был слишком занят, отпрыгивая от брошенного вслед словам веера. Прыжок вышел не слишком удачным. Чжоу Цзышу запутался в полах собственного ханьфу и едва не упал. Его удержали руки, нагло обвившие талию. — Впрочем, готовность дорогого а-Шу оказаться в моих объятьях куда более ценна. Ради этого я готов навеки отказаться от всех прочих битв, вступить в школу Четырех Сезонов и ждать от прекрасного шисюна мудрейших поучений. Чжоу Цзышу вывернулся, перехватил меч и кинулся в новую атаку. В этот момент он ощущал такую злость, что едва сдерживался, чтобы не попытаться ранить Вэнь Кэсина по-настоящему. Хотя, чтобы причинить тому какой-то вред, до него еще следовало добраться. Пока Чжоу Цзышу справлялся с этим не слишком успешно — стремительные росчерки веера не подпускали его ни на цунь. Вспомнилось первое столкновение с Вэнь Кэсином: жар битвы, клокочущая внутри ярость, хитрый обманный маневр... Чжоу Цзышу припал к земле, кувырком проскочил под шквалом ударов и, не дав Вэнь Кэсину даже опомниться, кончиком меча подцепил шпильку в его прическе, отправляя себе в руки. Это нехитрое действие произвело на Вэнь Кэсина куда большее впечатление, чем все предыдущие трюки. Растеряв фальшивую веселость и благодушие, он с совершенно безумным лицом ринулся на Чжоу Цзышу. Столь резкая перемена выглядела пугающей. Боевой веер, все это время лишь дразняще вращавшийся вокруг и вдруг полетевший Чжоу Цзышу прямо в лицо, ужаснул. Если до сего момента Чжоу вполне успевал атаковать, то теперь ему приходилось лишь обороняться. Еще недавно Вэнь Кэсин выглядел изрядно измотанным поединком, но сейчас у него будто открылось второе дыхание. Его веер уже безо всякой деликатности разрезал воздух в каких-то фэнях** от Чжоу Цзышу. Это в какой-то мере даже радовало. Превращение дуэли на публику в настоящее столкновение позволяло выплеснуть на оппонента всю скопившуюся злость. Чжоу Цзышу стало совершенно неважно, что о нем подумают младшие соученики или насколько честным способом он победит. Осталось лишь желание побороть противника во что бы то ни стало. Потоком духовной энергии Чжоу Цзышу поднял из-под ног песчаную взвесь и швырнул ее в глаза Вэнь Кэсину. Тот, потеряв способность видеть, замер на месте, абсолютно дезориентированный. Чжоу Цзышу, воспользовавшись замешательством, бросился в атаку, чтобы мгновение спустя почувствовать, как чья-то рука с нечеловеческой силой хватает его за ворот ханьфу. — Что ты творишь, ученик Цинь Хуайчжана? — Е Байи поднял Чжоу Цзышу над землей и встряхнул, словно нашкодившего щенка. — По какой причине ты и мой скудоумный воспитанник на полном серьезе пытаетесь друг друга убить? — Отпусти его, старая черепаха! Позволь мне закончить то, что я начал, — проморгавшись наконец, Вэнь Кэсин с самым воинственным видом застыл посреди тренировочной площадки. — Сначала тебе придется сразиться со мной! — не выпуская из рук ворота Чжоу Цзышу, Е Байи стремительным, почти незаметным движением подлетел к Вэнь Кэсину и вздернул его в воздух в точности так, как совсем недавно вздернул за шкирку Чжоу Цзышу. — Я не желаю разбираться с тем, что между вами произошло, но настоятельно советую успокоиться. В любое другое время я бы с удовольствием понаблюдал, как вы бестолково пытаетесь друг друга покалечить, но сегодня действительно неподходящий день. Вам придется отложить свою петушиную разборку. Мой неразумный ученик Цинь Хуайчжан только что потерял сознание в своих комнатах прямо во время чаепития. * Чжан — 3,3 м. **Фэнь — 3,3 мм. * Чжоу Цзышу влетел в спальню, вытащил из сундука практичное черное дорожное ханьфу и принялся стягивать с себя школьные одежды. Пальцы наткнулись на шпильку в рукаве. Чжоу Цзышу вынул ее и бросил на стол. Его мысли были в полном беспорядке, но руки действовали четко. Он застегнул на талии пояс с ножнами, накинул на плечи плащ, шагнул к стеллажу с артефактами и зельями, чтобы выбрать те, что пригодятся в грядущем путешествии. Взгляд скользнул по веренице склянок с лекарствами. Поразмыслив, Чжоу Цзышу решил их не брать. Если Бессмертный меч не врет и его ученик действительно так хорош во врачевании, Чжоу Цзышу может не отягощать себя заботами о составлении дорожной аптечки. Что ж, тогда в его карманах останется больше места для оружия. В конце концов, путь Чжоу Цзышу ждал неблизкий и наверняка небезопасный. Компания, в которой предстояло его проделать, тоже не внушала ни радости, ни доверия. Будь у Чжоу Цзышу выбор, он бы ни за что не согласился отправиться в лес Чифэнлинь в сопровождении демонова Вэнь Кэсина. Но выбора не оставалось. Учитель не приходил в сознание, его меридианы казались истощенными, а чужая духовная энергия проходила сквозь тело, как сквозь решето. По утверждению Е Байи, Цинь Хуайчжан был болен уже давно, но не замечал этого из-за преступного безразличия к собственному здоровью. Как результат — недуг приобрел по-настоящему опасные масштабы. Если не оказать Цинь Хуайчжану помощь прямо сейчас, он мог никогда уже не очнуться. Больше всего Чжоу Цзышу удивило, что Е Байи, высказывая мнение о состоянии здоровья Цинь Хуайчжана, советовался с Вэнь Кэсином. Он попросил его замерить пульс, оценить уровень духовных сил, заглянуть в рот и даже под веки. Вэнь Кэсин же, оставивший на тренировочном поле и ярость, и позерство, прилежно выполнял указания учителя. — Это серьезно, — проговорил он обеспокоенно. — Я не могу понять, что с ним. Это не отравление и не последствия ранения. Что-то разрушало его изнутри долгие годы. — Ты знаешь, как ему помочь? — Единственное, что приходит в голову, — отвар из чжэгуаньму*. Даже если он не излечит недуг Цинь Хуайчжана, то поможет восстановить его меридианы и позволит укрепить его тело при помощи нашей ци. Е Байи кивнул и в задумчивости постучал пальцем по губам: — Отвар из чжэгуаньму — это хорошо, но совсем непросто. Его не купишь у рядового травника. — Вы правы, учитель. Тем не менее, это единственный вариант, который я вижу. Он далеко не лучший, но… нам хотя бы повезло, что болезнь настигла Цинь Хуайчжана в начале осени. К ее концу достать цветы чжэгуаньму будет уже невозможно. — Что еще за чжэгуаньму и где ее можно купить? — подал голос Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин и Е Байи синхронно обернулись в его сторону, глядя с таким удивлением, будто успели позабыть о его присутствии. — Я прямо сейчас отправлюсь в город. Возможно, мне придется обойти кучу лавок, но… — Сомневаюсь, что это поможет, — Вэнь Кэсин покачал головой. — Целебная сила чжэгуаньму недолговечна. Если сорванный цветок правильно не приготовить, уже через час он потеряет свойства. Чжоу Цзышу еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Он искренне не понимал, к чему эти долгие рассуждения. Если проклятый ученик Е Байи знал, где достать растение, способное спасти Цинь Хуайчжана, мог бы рассказать об этом сразу. — Хорошо, я не буду искать чжэгуаньму в лавках. Так куда я должен пойти, чтобы его собрать? Е Байи и Вэнь Кэсин переглянулись. — К северу от усадьбы Четырех Сезонов есть лес Чифэнлинь. Сквозь него бежит река Маохэ. В трактатах моего отца говорилось, что в ее излучине стоит деревня, издревле черпавшая силу из источника чжэгуаньму. — Отлично, значит, я отправляюсь в лес Чифэнлинь, — Чжоу Цзышу шагнул к двери. — Ученик моего ученика, это не самая лучшая идея. — Это еще почему? — Хотя бы потому, что не сможешь ни найти чжэгуаньму, ни правильно собрать, ни приготовить, — сообщил Вэнь Кэсин. Возможно, Чжоу Цзышу это лишь показалось, но в его голосе сквозило самодовольство. — А ты, конечно же, сможешь? — Мой глупый ученик действительно лучше справится с этой задачей, — Е Байи окинул Чжоу Цзышу оценивающим взглядом. — Пусть он и обделен умом и талантом к боевым искусствам, но прочел не одну сотню книг по врачеванию. До своих легендарных родителей он, конечно, в жизни не дотянется, но отвар из чжэгуаньму должен осилить. — Благодарю слишком старого, чтобы мыслить здраво, учителя за столь лестную оценку. Этот глупый ученик идет собираться в путешествие. Вэнь Кэсин отвесил Е Байи откровенно издевательский поклон и двинулся в сторону двери. Чжоу Цзышу заступил ему дорогу: — Даже если я не знаю, как отыскать чжэгуаньму, и не разбираюсь в изготовлении лекарственных отваров, это не значит, что я буду сидеть сложа руки, пока моего учителя спасает кто-то другой. Я иду с тобой. Вэнь Кэсин улыбнулся. Если перспектива разделить поход в лес Чифэнлинь с Чжоу Цзышу и казалась ему раздражающей, он ничем этого не показывал. Напротив, зажав между переплетенных пальцев свой клятый веер, Вэнь Кэсин вытянул руки перед собой и склонился: — Буду рад компании прекрасного а-Шу. *Чжэгуаньму — философский цветок (с кит. куст мудреца). * Усадьбу Четырех Сезонов Вэнь Кэсин и Чжоу Цзышу покинули еще засветло. Взяв самых быстрых лошадей, оружие и еды на четыре дня, они устремились к лесу Чифэнлинь. К радости Чжоу Цзышу, в пути Вэнь Кэсин особо не разговаривал. То ли понимал, что его слова останутся без ответа, то ли все еще злился на исход недавнего поединка, то ли тяготился навязанной компанией. Чжоу Цзышу было наплевать. Его мысли сейчас крутились вокруг Цинь Хуайчжана, а сил на выслушивание глупых стихов и комплиментов Вэнь Кэсина не осталось вовсе. Они проскакали через вишневые сады, окружающие усадьбу Четырех Сезонов, обогнули городок поблизости, пересекли широкие рисовые поля. К тому моменту, как Вэнь Кэсин и Чжоу Цзышу достигли небольшой деревни, стоящей в устье реки Маохэ, землю укрыли сумерки. Вэнь Кэсин отправился пристраивать коней на единственный во всей деревне постоялый двор, а Чжоу Цзышу — договариваться о найме лодки. Лодочник тоже оказался единственным. Единственным и до крайности неуступчивым — как Чжоу Цзышу ни старался, какие бы деньги ни предлагал, везти пассажиров в глубь леса Чифэнлинь он отказывался. Чжоу Цзышу начал терять терпение. Беспокойство за здоровье учителя искушало забыть обо всякой вежливости и попусту достать оружие. Он успел даже положить ладонь на эфес меча, хитро укрытый складками пояса, когда за спиной раздался звонкий голос Вэнь Кэсина: — Почтенный господин не хотел бы продать двум путникам лодку? — А? — лодочник, очевидно, не привыкший, чтобы его именовали «почтенным господином», округлил глаза. — Что? — Я предлагаю этому господину лян серебра за его лодку. — Лян серебра? — лодочник умолк, подсчитывая в уме прибыль. — Лян серебра — это хорошо. Если юный герой и его спутник согласятся подождать до утра, я буду рад отвезти их, куда им вздумается. — Почтенный господин меня плохо понял. Я не просил его стать нашим провожатым, как и не предполагал ждать до утра. Я даю лян серебра за лодку. Без провожатого. Прямо сейчас. — Но, юный герой, моя жена не позволит мне плыть в лес в темноте, как не позволит и продать вам лодку. Она у меня очень строгая, она и вовсе против, чтобы я в Чифэнлинь совался и… — Два ляна серебра. — Но… — Три. Такая огромная сумма обескуражила лодочника. Он распахнул и медленно захлопнул рот, почесал пятерней спутанные волосы на затылке, переступил с ноги на ногу. Чжоу Цзышу, честно говоря, был обескуражен ничуть не меньше. Он и не подозревал, что ученик бессмертного с горы Чанмин, предпочитающий пить и столоваться за чужой счет, имеет такие деньги. — Х-хорошо, — решился наконец лодочник. — Но я хочу всю сумму прямо сейчас! Никаких «два ляна сегодня, лян по приезде»! — Это не составит проблемы. А-Шу, заплати. * — А-Шу! — позвал Вэнь Кэсин с весельем в голосе. — Ты что, злишься на меня, а-Шу? Ну а-Шу, твоя обида так несправедлива. Я же старался для нас обоих. Да, я с тобой ничего не обсудил, но зато теперь у нас есть лодка. Это же хорошо, а-Шу. Ты не сомневайся, я обязательно верну тебе свою часть потраченного серебра. Вот только доберемся до усадьбы, и я сразу… — Ты не должен мне ничего возвращать! — прервал бесконечный поток слов Чжоу Цзышу. — И я не злюсь на тебя, просто не хочу разговаривать. Он отошел от Вэнь Кэсина подальше, насколько это вообще позволяла короткая остроносая лодка, перехватил шест, которым до сих пор правил, и опустил его в воду, придавая ускорения. Лодка, послушная его движению, резко пошла быстрее. Вэнь Кэсин, сидевший на корме, вскрикнул: — Поаккуратнее, а-Шу! Ты же не хочешь потопить наше с таким трудом добытое суденышко. Даже если у тебя в карманах завалялось еще три ляна серебра, не думаю, что в этом глухом лесу мы встретим еще одного жадного до денег лодочника. Чжоу Цзышу отозвался молчанием и из одного лишь чувства противоречия заработал шестом еще активнее. К тому же ему хотелось как можно скорее добраться до чжэгуаньму. И возможно, если он достаточно разгонится, Вэнь Кэсин не удержится на узкой скамейке и рухнет за борт. Но его надеждам сбыться было не суждено. Вэнь Кэсин не только не спешил падать в воду, но и умудрялся неплохо справляться с неминуемой качкой. Во всяком случае, он не жаловался. И не умолкал. — А где ты научился править лодкой, а-Шу? Нет, серьезно, ты так ловко с ней управляешься. Скажи честно, ты родом с побережья? Или, может быть, судоходство входит в список базовых умений школы Четырех Сезонов? Не скажешь? Жаль. В любом случае мне повезло, что ты вызвался быть моим спутником. Я совсем не умею ходить на лодке. На горе Чанмин нет рек. Только снег, лед да старая черепаха. А-Шу, как думаешь, ты смог бы стать воспитанником Е Байи? Мне кажется, смог бы. Ты кажешься более прилежным, чем я. Наверняка старая черепаха был бы тобой доволен. Послушай, а-Шу, я… — Демоны, ты можешь просто заткнуться?! — Ну почему ты такой грубый, а-Шу? Я же пытаюсь с тобой подружиться. — Пожалуйста. Умоляю тебя. Просто. Помолчи. Вэнь Кэсин послушно замолк. Некоторое время они плыли в блаженной тишине. Чжоу Цзышу работал шестом, лодка разрезала водную гладь цвета ночного неба, белесый туман стелился над поверхностью реки. Внезапно Чжоу Цзышу почувствовал, как его волосы, собранные до сего момента в строгий пучок, рассыпаются по плечам. — Что ты творишь?! — Он вынул из воды шест и в гневе обернулся. Раздражение на Вэнь Кэсина, копившееся весь сегодняшний вечер, достигло критической точки и готово было выплеснуться наружу. Этот самовлюбленный павлин! Этот говорливый петух! Этот!.. Этот!.. Лицо Чжоу Цзышу обожгло жаром негодования. Вэнь Кэсин с лукавой усмешкой демонстративно спрятал его шпильку в рукав. — Да что у тебя за помешательство на шпильках! — взвился Чжоу Цзышу. Бросив шест на дно лодки, он кинулся на Вэнь Кэсина. Тот ловко увернулся. Они обменялись ударами. В тесном пространстве застывшего посреди реки суденышка сражаться оказалось непросто. Но Чжоу Цзышу это не смущало. Разозленный донельзя, он обрушивал на Вэнь Кэсина атаку за атакой, совершенно не заботясь ни о благородности своего поведения, ни о безопасности соперника, ни даже о целостности лодки, ходившей под их ногами ходуном. Ребро его ладони прошло в паре феней от горла Вэнь Кэсина. Тот отскочил назад и неловко взобрался на скамейку. Это был шанс. Не успев даже толком подумать о последствиях своего поступка, Чжоу Цзышу подпрыгнул высоко в воздух, чтобы приземлиться на нос лодки. Лодка накренилась. Вэнь Кэсин упал в воду. Чжоу Цзышу перескочил на центр лодки, заставляя ее снова опуститься на воду всем днищем. Его душа ликовала. Впервые с приезда Е Байи и Вэнь Кэсина в усадьбу Четырех Сезонов Чжоу Цзышу почувствовал себя удовлетворенным. После всех нападок Вэнь Кэсина, после всех его идиотских подначек, стихов и шуток Чжоу Цзышу наконец отомстил. — Ну что, достопочтенный ученик великого мастера, наслаждаешься купанием? Вэнь Кэсин не ответил. Чжоу Цзышу обернулся кругом. Его взору предстала спокойная гладь реки, пологие берега, едва освещенные полной луной, темные кроны величественных деревьев. Чего Чжоу Цзышу не увидел, так это Вэнь Кэсина. — Ох… Демоны, только не говори, что не умеешь плавать, — Чжоу Цзышу некстати припомнил, как Вэнь Кэсин совсем недавно рассказывал, что не встречал на горе Чанмин ни рек, ни озер. — Вэнь Кэсин! Вэнь Кэсин! Лао Вэнь! А-Син! Да гуй тебя раздери! Поняв, что Вэнь Кэсин не отзывается, Чжоу Цзышу отстегнул пояс с ножнами и нырнул в реку. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к расплывающемуся миру перед глазами. Он сделал пару гребков, отодвинул пушистую водоросль на своем пути и увидел прямо за ней знакомую улыбающуюся физиономию. Облегчение, накатившее на Чжоу Цзышу, оказалось столь велико, что даже вытеснило неизменное желание по этой физиономии врезать. * Чжоу Цзышу пошевелил длинной веткой угли в костре. От этого нехитрого действия в небо взвился сноп искр, заставляя поежиться. Несмотря на то, что было еще самое начало осени, ночи с каждым днем становились все холоднее. В такую погоду хорошо кутаться в одеяло в постели, а не сидеть в мокром нижнем ханьфу на берегу реки. Еле сдержавшись, чтобы не обнять себя обеими руками за плечи, Чжоу Цзышу придвинулся к костру поближе. — Холодно? — его маневр, очевидно, распознали. — Я подогрел тебе вина. Возьми. Так станет теплее. Чжоу Цзышу с благодарностью принял чашу и скосил взгляд на Вэнь Кэсина. Того ночная прохлада и мокрое ханьфу, кажется, нисколько не беспокоили. Во всяком случае, он не дрожал и не пытался подобраться к костру поближе. Вместо этого он хлопотал вокруг небольшого котелка, забрасывая туда сушеные овощи из собственного походного мешка. Удивительно, но гнев на Вэнь Кэсина куда-то выветрился. После того как они выбрались на берег, драться расхотелось. Вместе они вытащили со дна лодки вещи, собрали хворост, разожгли костер и развесили рядом с ним верхние ханьфу на просушку. Вэнь Кэсин сам предложил приготовить ужин и даже достал откуда-то тыкву-горлянку, чтобы подогреть вино. Чжоу Цзышу же просто сел возле костра. Только сейчас он понял, насколько устал. И физически, и морально. Болезнь учителя серьезно подкосила силы Чжоу Цзышу. Всегда считавший Цинь Хуайчжана едва ли не всемогущим, он даже не представлял, что тот может оказаться на грани жизни и смерти. С одной стороны, ему было страшно за Цинь Хуайчжана. С другой — за самого себя. Чжоу Цзышу старательно отмахивался от мысли, что его учитель может не очнуться, ведь в этом случае на плечи самого Чжоу Цзышу ляжет серьезнейшая ответственность. Как старший ученик он должен думать не только о себе, но и о других адептах. Заниматься их воспитанием и образованием, содержать усадьбу Четырех Сезонов, изыскивать где-то деньги. От одной мысли об этом голова шла кругом. Чжоу Цзышу просто не представлял, что станет с его жизнью, если Цинь Хуайчжан умрет. Вэнь Кэсин закончил возиться с ужином и разложил его по пиалам. Одну из них он молча передал Чжоу Цзышу, другую взял себе. Чжоу Цзышу осторожно втянул носом поднимающийся над густым супом аромат. Пахло весьма неплохо. Вкус оказался еще лучше. Чжоу Цзышу отправил в рот пару ложек супа и блаженно зажмурился. — Нравится? — поинтересовался Вэнь Кэсин. — Да, — честно ответил Чжоу Цзышу. — Где ты научился готовить? — О-о-о, азам обучил отец. Кое-что показала мама. В основном же… почти все пришлось осваивать самому. Старая черепаха любит набить свой бездонный живот, однако, если осмелишься подпустить его к кухне, останешься голодным. — На горе Чанмин нет слуг или кухарок? — Нет, — Вэнь Кэсин усмехнулся. — Старая черепаха и меня-то еле терпит. Кого-то еще на свою драгоценную гору он даже не пустит. — Ох. А как же твои родители? Он запрещает тебе с ними видеться? Вэнь Кэсин помрачнел так быстро, будто туча набежала — вот его лицо казалось открытым и довольным, а вот на месте улыбки уже застывшее выражение. Чжоу Цзышу догадался, что услышит, еще до того, как Вэнь Кэсин открыл рот. Если бы он обладал способностью поворачивать время вспять, то с удовольствием отправился бы на пару мяо* в прошлое, только чтобы не задавать этого вопроса. — Моих родителей больше нет, — голос Вэнь Кэсина звучал безэмоционально, но в глазах плескалась грусть и что-то пугающе-темное. Чжоу Цзышу попытался дать этому чему-то определение, но выходило с трудом. Тут была и обида, и ненависть, и желание мести. — Именно поэтому вместо того, чтобы учиться у отца или главы Долины Целителей, я вынужден сидеть на обледеневшей горе в компании самого отвратительного наставника во всей Поднебесной. — Расскажешь мне, что произошло? Несколько мгновений Вэнь Кэсин внимательно всматривался в лицо Чжоу Цзышу, а затем пожал плечами: — Моих родителей убили. Банальнейшая история. Особенно для того времени. Чжоу Цзышу помолчал, пытаясь понять, что Вэнь Кэсин подразумевал под «тем временем». Цзянху всегда было местом неспокойным. Стычки происходили повсеместно. Где-то боролись за власть, где-то за деньги, где-то устраивали бойню ради мести. И все же масштабных конфликтов он не видел уже довольно долго. Последнее крупное сражение произошло восемь лет назад. Чжоу Цзышу мало что знал о ситуации вокруг Арсенала — Цинь Хуайчжан, в попытках оградить адептов от возможных опасностей, предпочел не иметь с ней никаких дел, — однако слышал о безумии Жун Сюаня и судьбе, постигшей его друзей. Цинь Хуайчжан рассказывал, что Жун Сюань заменял Е Байи сына. Что ж, это объясняло, как у легендарного воина, долгие годы не покидавшего горы Чанмин, появился новый ученик. — Твой отец — Жун Сюань? — бросил Чжоу Цзышу пробный камень. — Что? Нет. — Я просто подумал, что… — Старая черепаха взял меня в воспитанники из-за долга перед родителями? Ты не ошибся. Вот только Жун Сюань не был моей семьей. Напротив, он был тем, из-за кого моя семья погибла. На самом деле, Е Байи меня спас. Если бы он не пришел тогда, меня, как и моих родителей, убили бы солдаты Долины Призраков. Я должен быть ему благодарен. И я благодарен, правда. Вот только иногда мне невыносимо жаль, что он не подоспел раньше. Вэнь Кэсин умолк и застыл, уставившись в пламя. Некоторое время они просидели в тишине. Где-то вдалеке прокричала ночная птица, порыв ветра всколыхнул высокую траву. Чжоу Цзышу отставил в сторону пиалу с супом и неловко потрепал Вэнь Кэсина по плечу. Он не особенно умел утешать других и по большей части рядом с кем-то переживающим горе чувствовал себя просто неловко, но что-то в напряженной позе Вэнь Кэсина не позволило ему остаться отстраненным. — Мне очень жаль, — проговорил он, медленно подбирая слова, — я догадываюсь, что подобное, наверное, говорят многие, но мне по-настоящему жаль. А еще я тебя понимаю. Потому что сам потерял родителей. Моя мать погибла так давно, что я едва ее помню. А вот мой отец… Он умер от болезни два года назад. — Ох, нет! Ты только-только лишился отца, а теперь заболел твой учитель… — Вэнь Кэсин оторвал взгляд от пламени костра и перевел его на Чжоу Цзышу. Его лицо, всегда улыбчивое и беззаботное, было полно сочувствия. — Знаешь, мы не позволим Цинь Хуайчжану погибнуть. Я и старая черепаха, мы сделаем все, чтобы спасти его. Вэнь Кэсин положил руку поверх ладони Чжоу Цзышу на своем плече и с жаром ее стиснул. Чжоу Цзышу заставил себя улыбнуться. Как бы ни было ему сейчас плохо, как бы ни было страшно, поддержка этого почти незнакомого, в общем-то, человека отчего-то рождала в его душе ощущение мягкого тепла и спокойствия. — Я знаю, — он легко пожал плечо Вэнь Кэсина, — спасибо. *Мяо — секунда. * Едва на небе забрезжил рассвет, Вэнь Кэсин разбудил Чжоу Цзышу. Тот нехотя открыл глаза и потратил пару мгновений на то, чтобы понять, где находится. Его взгляд выхватил серый берег реки, покачивающуюся на волнах лодку, Вэнь Кэсина, что суетился у костра. Судя по котелку, водруженному на огонь, он сейчас как раз занимался приготовлением завтрака. Чжоу Цзышу почувствовал, как его губы сами собой растягиваются в улыбку, а сердце полнится благодарностью. Всю эту ночь Вэнь Кэсин провел в дозоре — он настаивал, что после пережитых потрясений Чжоу Цзышу просто обязан выспаться и отдохнуть, — а сейчас уже стряпал еду. Его забота была внезапной, трогательной и согревающей изнутри лучше чаши горячего вина. Чжоу Цзышу накинул на плечи успевшее высохнуть за ночь ханьфу и дошагал до костра. — Лапши? — Вэнь Кэсин протянул ему исходящую паром пиалу. Чжоу Цзышу принял подношение. От пиалы тянуло грибами и перцем. — Только ешь быстрее, — Вэнь Кэсин переложил остатки завтрака в собственную тарелку и принялся активно работать палочками. — Не пройдет и пары кэ*, как на реке начнется отлив. К этому времени было бы неплохо уже сидеть в лодке. Чжоу Цзышу согласно кивнул. Меньше всего ему хотелось начинать день, выталкивая их суденышко из песка. Чжоу Цзышу положил в рот кусочек гриба и блаженно зажмурился — острый пряный вкус оказался именно таким, как он любил. Его страсть к острым блюдам в усадьбе Четырех Сезонов была едва ли не легендарной. Учитель даже шутил, что, так увлекаясь специями, Чжоу Цзышу рискует однажды и вовсе потерять обоняние и вкус. Повара школы, призванные готовить сразу на всех учеников, нечасто баловали острой едой, так что Чжоу Цзышу давно завел привычку носить с собой мешочек с перцем. Собираясь в это путешествие, он благополучно позабыл положить его в карман — из-за переживаний о Цинь Хуайчжане Чжоу Цзышу мало думал о вкусе блюд, которые ему предстоит есть в пути, — и готовился в ближайшие дни довольствоваться пресной пищей. Что ж, боялся он зря — Вэнь Кэсин явно разделял его кулинарные предпочтения. Поймав себя на этой мысли, Чжоу Цзышу обернулся к своему спутнику. Тот как раз утирал рукавом выступившие в уголках глаз слезы. Вэнь Кэсин не любил острые блюда. Вэнь Кэсин старался его порадовать. — Вэнь Кэсин, — позвал он неловко, — спасибо тебе. — О, — Вэнь Кэсин, стремясь погасить пожар в собственном горле, сделал из фляжки большой глоток, — не стоит благодарности. Это всего лишь завтрак. — Да, но ради меня ты добавил в него специи. — И вовсе не ради тебя. У меня просто… эм… рука дрогнула. Я не привык готовить в походе. Вэнь Кэсин отвел взгляд. Его щеки чуть заметно порозовели. Чжоу Цзышу едва удержал рвущуюся на уста понимающую улыбку. Рука дрогнула? Это у потомственного-то целителя, привыкшего измерять и добавлять в лекарства самые крохотные порции трав? В такое верилось с трудом. Покончив с завтраком, они погасили костер и собрали вещи. Через время, достаточное, чтобы прогорела палочка благовоний, их лодка уже скользила по глади реки. Несмотря на вчерашнее утверждение о собственной непригодности к судоходству, с лодкой Вэнь Кэсин управлялся вполне сносно. Послушная его шесту, она шла быстро и гладко, успешно преодолевая резкие повороты и мелкие пороги. Поначалу Чжоу Цзышу сомневался, что его спутник сумеет освоиться с непривычным для себя транспортом, но со временем успокоился. Теперь он сидел расслабленно, бездумно оглаживая взглядом стоящую на носу фигуру. Словно почувствовав, что на него смотрят, Вэнь Кэсин обернулся: — Поспи еще, — посоветовал он, — набирайся сил, тебе придется сменить меня после часа змеи**. — А сам не хочешь передохнуть? Ты не спал всю ночь, потом готовил завтрак. Наверняка устал. — Ничего страшного. Я в порядке, а вот тебе не мешает вздремнуть. Поверь, я знаю, как изматывают переживания за жизнь другого человека. Чжоу Цзышу хотел возразить, но решительный и вместе с тем мягкий взгляд Вэнь Кэсина заставил его передумать. Ему было так неловко от чужой заботы. Неловко и вместе с тем... тепло. Это тепло расцветало в груди нежным хрупким цветком. Рождало ощущение близости. Желание узнать другого получше. — Вэнь Кэсин, — окликнул спутника Чжоу Цзышу. — М? Чжоу Цзышу помолчал, собираясь с мыслями. Еще со вчерашнего дня ему не давал покоя один вопрос. Оставалось только набраться смелости, чтобы его озвучить. — Послушай, а что за беда у тебя со шпильками? Вэнь Кэсин замер, так и не опустив в воду шеста, поднятого для очередного замаха. Его плечи заметно напряглись. Поза стала скованной. — У меня нет беды со шпильками. — Но… — Но та шпилька, которую ты вынул из моей прически, она… это… это не просто шпилька. Над лодкой повисла тишина. Тяжелая, напряженная, окутывающая все вокруг. Вэнь Кэсин не спешил продолжать свою речь. Чжоу Цзышу едва не тонул в смущении. После вчерашнего задушевного разговора ему показалось, что между ними зародилась если не дружба, то хотя бы взаимная симпатия. Судя по всему, он ошибся, а может быть, просто затронул слишком тяжелую тему. — Если я спросил что-то лишнее, — начал было Чжоу Цзышу, — то… — Все в порядке, — оборвал его покаянную речь Вэнь Кэсин, — просто эта шпилька принадлежала моей матери. Отец подарил ее перед свадьбой, чтобы подтвердить серьезность своих намерений. По большому счету, это единственное, что у меня осталось на память о родителях. Это, пара сотен лекарских трактатов, которые старая черепаха утащил на свою гору, и с десяток повторяющихся ночных кошмаров. — Вэнь Кэсин… лао… лао Вэнь, прости меня, я не знал… я… я… я верну тебе шпильку, как только мы возвратимся в усадьбу Четырех Сезонов. — Правда? — Искренняя благодарность и радость Вэнь Кэсина отозвалась в сердце Чжоу Цзышу смесью недоумения, сочувствия и боли. Где-то за всеми этими слоями щегольских ханьфу, цветистых стихов и двусмысленных шуток скрывался переживший множество потерь человек. Одинокий в компании одного лишь старого учителя, не привыкший к чужому участию, стесняющийся демонстрировать собственное страдание. Похожий на Чжоу Цзышу. Неожиданно близкий. — Да! — Отозвался Чжоу Цзышу — Я обещаю. Вэнь Кэсин обернулся, нерешительно, но тепло ему улыбаясь: — Тогда забыли. А теперь ложись отдыхать. Чжоу Цзышу вернул ему улыбку, послушно опустился на дно лодки и привалился к бортику. Сон упрямо не шел. В голове крутились мысли одна другой тревожнее. В надежде отвлечься Чжоу Цзышу бросил взгляд на проносящийся мимо пейзаж. И очень кстати: маленьких существ с длинными, едва ли не длиннее их собственных тел волосами он заметил почти сразу. — Лао Вэнь, — позвал он тихонько, — ты не паникуй, но нас по берегу преследуют морё***. — Лишь по берегу? — Вэнь Кэсин даже не сбился с ритма. Он продолжал уверенно отталкиваться шестом от речного дна, не показывая ни крупицы страха или беспокойства. Чжоу Цзышу медленно повернул голову. Небольшие краснокожие человечки, чем-то похожие на уродливых детей, лавировали между деревьями, припав к земле. У очередного речного поворота часть морё спрыгнула в воду и короткими гребками устремилась к лодке. — Уже не только. — Хорошо, — Вэнь Кэсин переложил шест в левую руку и плавным, почти незаметным движением вытряхнул из правого рукава веер. — Пригнись. Чжоу Цзышу послушно пригнулся. Веер стремительно пролетел над его головой, чтобы уже через мгновение вернуться обратно к хозяину. Где-то за его спиной раздался пронзительный визг и всплеск воды. Обернувшись, Чжоу Цзышу увидел немного поредевшую но, кажется, только больше раззадоренную группу морё, спешащую за лодкой. — Не помогло, — Вэнь Кэсин аккуратно вытащил из воды шест, положив его себе под ноги. — Придется драться. — Надеюсь, они не перевернут нас. Нам сейчас не до вынужденных привалов и очередной просушки одежды. Вэнь Кэсин согласно кивнул, снова запуская веер в полет. Чжоу Цзышу вынул меч из ножен. Морё приближались. Даже не особо приглядываясь, можно было рассмотреть их маленькие черные глаза и острые оскаленные клыки. Чжоу Цзышу показалось, что он чувствует запах — свежевскопанная земля, затхлость, дух гниения. Веер Вэнь Кэсина врезался в самый центр группы, посылая в небо фейерверк брызг. Вода окрасилась кровью. Пара морё пронзительно заверещали от боли и ярости. Остальные, не обращая на них ни капли внимания, вытолкали неудачливых товарищей из строя, продолжая упрямо двигаться вперед. — Да что с ними такое? — Вэнь Кэсин снова и снова отправлял веер в нечисть. Его движения казались столь четкими и выверенными, что впору было ими залюбоваться. У Чжоу Цзышу на это времени не оставалось — первые особо наглые и бесстрашные морё уже добрались до лодки и теперь штурмовали корму. Пока Вэнь Кэсин был занят дальним боем, Чжоу Цзышу взял на себя ближний — острие его меча одного за другим пронзало маленькие красные тела. Их место тут же занимали новые, и это выглядело действительно странно. — Не знаю, — Чжоу Цзышу одним плавным ударом срезал с бортика сразу три пары вцепившихся в него рук, — я был уверен, что морё питаются только утопленниками, но никогда не нападают на живых. — Я тоже. Ну то есть я никогда с ними не встречался, но в книгах написано именно это. — Может быть, книги врут? — Или дело в чем-то другом. Преодолев последний остававшийся до лодки чжан, морё атаковали с удвоенным энтузиазмом. Вэнь Кэсин и Чжоу Цзышу, не сговариваясь, встали спиной друг к другу. — Я защищаю нос, а ты корму? — Вэнь Кэсин коротко ударил веером в особо наглого человечка, попытавшегося забраться в лодку. — Да, — меч Чжоу Цзышу описал широкую дугу, снеся несколько уродливых голов. Больше никто из них не произносил ни слова, предпочитая пустым разговорам молчаливую битву. Чжоу Цзышу с удивлением понял, что, сражаясь плечом к плечу с Вэнь Кэсином, чувствует себя абсолютно комфортно. Интуитивно он понимал, что может не переживать, справится ли Вэнь Кэсин с морё и не понадобится ли ему вдруг защита. Он был равен Чжоу Цзышу по силе. Он был тем, кому можно доверить спину. С каждой новой слаженной атакой Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсина морё становилось все меньше. Вода вокруг лодки окрасилась в темно-бордовый от пролитой крови цвет, волны уносили к берегу бесчисленные тела. — И все-таки это странно, — Вэнь Кэсин добил в спину последнего удирающего вплавь морё, поймал в ладонь вернувшийся веер и с заметным отвращением смахнул с него алые капли. — То, как они вели себя. Им было наплевать на опасность, их не интересовала смерть товарищей, мне показалось, они даже собственной гибели не особо-то боялись. И глаза. Ты видел их глаза? Я не разбираюсь в морё, но, по-моему, они выглядели одержимыми. Чжоу Цзышу лишь кивнул. Нападение морё среди бела дня на лесной реке выглядело очень подозрительным. *Кэ — пятнадцать минут. **Час змеи — 9:00-11:00. ***Морё — речная нечисть. * Шест вошел в дно реки и застрял там, едва не выскользнув из руки Чжоу Цзышу. Тот перехватил шест покрепче, вытянул наружу, сделал замах, снова опустил в воду. Шест вошел в дно. Чжоу Цзышу дернул его на себя и замер, позволяя лодке замедлиться. Он опять опустил шест в реку — на этот раз куда аккуратнее — и ощупал пространство под брюхом лодки. Пространство было мягким. Шест входил в него, залипал, вяз. А еще — погружался едва ли до середины. Если раньше он уходил под воду почти на чжан, то теперь лишь на две трети. Это казалось объяснимым, хотя и странным — Маохэ мельчала, превращаясь в болото. — Лао Вэнь, — Чжоу Цзышу обернулся к задремавшему на корме Вэнь Кэсину, — что в твоем трактате сказано о маршруте до чжэгуаньму? До него добираются только вплавь или часть пути приходится пройти пешком? Вэнь Кэсин распахнул глаза и пару мгновений смотрел на Чжоу Цзышу расфокусированным со сна взглядом. По краю сознания Чжоу Цзышу проскользнула мысль, что вот такой Вэнь Кэсин — недоумевающий, расслабленный, потерявший извечную маску самовлюбленного шута — кажется ему едва ли не милым. Чжоу Цзышу тут же устыдился. Даже без учета серьезности ситуации, в которой они оказались, без оглядок на собственный статус первого адепта усадьбы Четырех Сезонов, без воспоминаний о сотнях восторженных вздохов, что получал Вэнь Кэсин от соучеников и соучениц Чжоу Цзышу, такая реакция была более чем внезапной и неуместной. Уголки губ Вэнь Кэсина поползли вверх. Чжоу Цзышу поспешно отвернулся. — Ну так что? — напомнил он. — Отправляясь в поход, ты знал, что нам не удастся добраться до пункта назначения на лодке? — В смысле? Почему не удастся? Маохэ проходит через весь лес и уже за его пределами впадает в Южное море. Мы спокойно доплывем до нужной нам излучины. — Нет, не доплывем. — Чжоу Цзышу протянул Вэнь Кэсину шест. — Сам посмотри. Вэнь Кэсин перебрался на нос лодки, взял шест и повторил действия Чжоу Цзышу. Его лоб сосредоточенно нахмурился, брови сложились смешным домиком. — Странно, — пробормотал он себе под нос, — это странно. Маохэ должна проходить через лес Чифэнлинь. Она насыщает его водой и дает жизнь нескольким деревушкам на берегах. Да что там, даже тот городок в ее устье и Усадьба Четырех Сезонов существуют только благодаря Маохэ. Не будь ее, в регионе не было бы и жизни. — Ну, справедливости ради, мы не можем сказать, что реки нет. Она есть, просто один из ее участков заболочен. — Но я ни разу не встречал упоминания об этом в описаниях Чифэнлинь. — Возможно, Маохэ начала мельчать совсем недавно, а возможно, твои книги не точны. В любом случае сейчас для нас это не так важно. Как думаешь, мы сможем пройти тут пешком? — Теоретически да. Мы двинемся через лес, стараясь не терять берег реки из виду. — Тогда причаливаем. Вэнь Кэсин кивнул и принялся орудовать шестом, подгоняя лодку к берегу. Давалось это ему непросто — ил пленял шест каждый раз, когда тот касался дна. Вэнь Кэсин не демонстрировал ни усталости, ни раздражения. Только упрямо сжатые губы да побелевшие от напряжения пальцы, обхватившие шест, показывали, как ему тяжело. Лодка с трудом преодолела полтора чжана и села на брюхо. До относительно сухого берега, поросшего высоким тростником, оставалось не меньше десятка шагов. Чжоу Цзышу подхватил подолы верхнего и нижнего ханьфу, подтыкая их себе за пояс. Вэнь Кэсин последовал его примеру. Миру предстали его длинные ноги в светло-серых штанах да высокие сапоги с алой вышивкой по краю голенища. — Идем? — Вэнь Кэсин ступил через борт. Чжоу Цзышу шагнул следом. Он сразу понял, что к берегу они подошли недостаточно близко — вода поднималась куда выше его сапог, заливаясь через край и обдавая холодом едва ли не до бедер. Оставалось лишь порадоваться, что он благоразумно надел ханьфу с узкими рукавами — Вэнь Кэсин успел замочить и их. Десять шагов до берега оказались на редкость изматывающими. Сапоги упрямо засасывало в ил, ноги путались в незаметных в побуревшей воде водорослях. К тому моменту, как они достигли более или менее твердой почвы, Чжоу Цзышу успел порядком устать. Он вообще чувствовал себя не слишком-то хорошо. То ли сказывался недосып, то ли вновь накатило беспокойство, то ли выветрилась наконец эйфория от утреннего сражения с морё. Как бы то ни было, оказавшись на берегу, он смог лишь обессилено опуститься на землю и привалиться спиной к стволу высокой сосны. Неподалеку Вэнь Кэсин подпрыгивал на одной ноге, вытряхивая из уже не такого щегольского сапога воду вперемешку с жидкой грязью. Не будь Чжоу Цзышу таким уставшим, наверняка посмеялся бы над выражением крайней досады на его лице. Вэнь Кэсин отложил один мокрый сапог и снял второй. Вместе с потоком мутной воды на траву выпала маленькая дохлая рыбка. Вэнь Кэсин присел возле нее на корточки. — Странно, — пробормотал он, переворачивая рыбу с одного бока на другой кончиком сложенного веера, — все это очень-очень странно. — Что такое? — Эта рыба… она целиком черная. Каждая чешуйка, плавники, даже глаза. Посмотри на нее. Чжоу Цзышу поднялся и нехотя поковылял к Вэнь Кэсину. Рыба действительно казалась необычной. Чжоу Цзышу вытащил нож и разрубил ее пополам. Внутри она была такой же черной, как и снаружи. — Сначала морё, потом обмеление реки, теперь рыба, — Вэнь Кэсин озадаченно покачал головой. — Не нравится мне все это. Чжоу Цзышу не отозвался. Его все это беспокоило ничуть не меньше. И внезапное нападение мирной, в общем-то, нечисти, и болота посреди Маохэ, и эта рыба, и то, что в лесу, стремительно темнеющем после заката солнца, было до того тихо, что Чжоу Цзышу мог услышать звук дыхания Вэнь Кэсина. * На ночлег остановились тут же, на берегу реки, — спать посреди странного, затянутого тяжелым туманом леса не захотелось ни одному, ни второму. Из-за того, что отсыревшие дрова чадили черным зловонным дымом, никак не желая разгораться, костер удалось развести только с третьего раза. Вэнь Кэсин некоторое время с тоской смотрел на буро-серую, словно грязь в луже, речную воду, видимо, решая, стоит ли набирать ее в котелок. В итоге вместо горячего наваристого супа или лапши, которой они баловали себя еще утром, на ужин Вэнь Кэсину и Чжоу Цзышу досталось по паре полосок сушеной оленины. Это обстоятельство вкупе с тревожным ощущением, что рождал собой мертвый лес, и беспокойством за учителя окончательно испортило Чжоу Цзышу настроение. Повернувшись к лесу спиной, он сел возле самого огня и принялся молча жевать до противного жесткий кусок мяса. — Знаешь, а-Шу, — Вэнь Кэсин тоже придвинулся к костру и теперь разогревал в пламени медную плошку с вином, даря Чжоу Цзышу долгие изучающе-обеспокоенные взгляды, — а ведь это все так романтично. — Что ты имеешь в виду? — засмотревшись на руки Вэнь Кэсина, сжимающие длинную рукоять медной плошки, Чжоу Цзышу никак не мог сосредоточиться на разговоре. Отчего-то руки завораживали. Длинные пальцы, аккуратные кисти, маленький шрам, тянущийся по мизинцу. — Ну как же. Ты, я, скромный пикник на берегу реки, разделенное на двоих вино… — Да-да, нападение морё, вода, которую нельзя пить, мертвый лес… — И это тоже, а-Шу, и это тоже. Ничто так не сближает двух путников, как пережитая опасность. Загляни внутрь себя. Разве ты не чувствуешь, дружеской привязанности, а то и чего-то большего? Чжоу Цзышу перевел сконфуженный взгляд с рук Вэнь Кэсина на его лицо, никак не находя слов для ответа. Всего за полтора дня вполне нормального поведения Вэнь Кэсина Чжоу Цзышу уже почти успел отвыкнуть от его дурацких подначек. Меньше всего ему сейчас хотелось играть в эти несвоевременные игры. Он искренне не понимал их смысла и причины. После всего произошедшего с ними сегодня, на фоне совсем недавно установившегося мира и едва-едва начавшей возникать симпатии, возвращение к прежней модели общения казалось как минимум внезапным. Вэнь Кэсина же скованность собеседника, кажется, нисколько не смутила. Вынув медную плошку из костра, он перелил вино из нее в чистую пиалу, дошагал до Чжоу Цзышу и плюхнулся рядом с ним на землю. — Будешь, а-Шу? — Вэнь Кэсин протянул пиалу Чжоу Цзышу, ненароком прижимаясь бедром к его бедру. Чжоу Цзышу как можно незаметнее отодвинулся от Вэнь Кэсина. Эта внезапная близость, ощутимое через все слои ткани тепло чужой кожи, соприкоснувшиеся на мгновение бедра вызывали у Чжоу Цзышу странные ощущения. Тут было и стеснение, и неудобство, и что-то еще. Смущающее, непривычное. То, чему он не решился бы даже подобрать названия. Старательно делая вид, что не замечает неуместности чужих поступков и не испытывает из-за них неловкости, Чжоу Цзышу принял пиалу, сделал хороший глоток и молча уставился на собственные коленки. — О, мой дорогой а-Шу так жесток! — безмолвие Чжоу Цзышу ничуть не уменьшило болтливого энтузиазма Вэнь Кэсина. — Почему ему так нравится разбивать мое сердце? Последняя фраза заставила Чжоу Цзышу поднять голову. Помня о недавней ситуации со шпилькой, он напрягся. Вэнь Кэсин пожаловался, что Чжоу Цзышу «разбивает ему сердце». Неужели он снова сказал или сделал что-то не так? — Что ты имеешь в виду, лао Вэнь? — начал он осторожно. — Чем я разбиваю тебе сердце? — Тем, что не замечаешь очевидного: мы с тобой родственные души! — Вэнь Кэсин! — Чжоу Цзышу сердито ткнул его кулаком в плечо. — Ты можешь хотя бы один день пробыть серьезным?! — Но я серьезен, а-Шу! — Вэнь Кэсин с наигранным страданием на лице потирал место удара. — Совершенно-совершенно серьезен. Чжоу Цзышу закатил глаза, поднялся на ноги и под возмущенное «а-Шу-у-у» пошел прочь от костра. Внутри него клокотала странная смесь смущения и раздражения. Она была так сильна, что затмевала даже тревожные размышления о судьбе отравленного леса и неизменное беспокойство за учителя. — Ты как хочешь, а я спать! — бросил он, не потрудившись даже обернуться к Вэнь Кэсину. — Разбуди, когда придет мое время заступать в дозор. * Ладонь Вэнь Кэсина мягко легла на щеку Чжоу Цзышу. Тот прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением, и прижался к ладони теснее. Вэнь Кэсин отозвался на это шумным выдохом. Таким счастливым. Таким подкупающим. Чжоу Цзышу чуть повернул голову, скользнул губами по коже и оставил на ней поцелуй, шалея от собственной храбрости. — А-Шу, — голос Вэнь Кэсина звучал восхищенно, — ох, а-Шу! Чжоу Цзышу поцеловал еще раз. Затем еще раз. И еще. Финальный поцелуй пришелся в самую середину ладони — туда, где, оплетая особо чувствительное место, сходились линии жизни и любви. Вэнь Кэсин положил вторую ладонь на его щеку. Чжоу Цзышу повернул голову обратно, снова оставляя на коже легкие поцелуи, и распахнул глаза. Лицо Вэнь Кэсина было близко-близко. Красивое, пусть и не совершенное, сияющее, счастливое. — А-Шу, — Вэнь Кэсин почти касался губ Чжоу Цзышу губами, — можно я тебя поцелую? Чжоу Цзышу кивнул, не успев даже толком обдумать собственное решение. Вэнь Кэсин довольно улыбнулся. Он на мгновение замер, будто изыскивая в себе смелость, а затем качнулся вперёд, прижимаясь губами к губам. Чжоу Цзышу окатило бурлящим восторгом, который пронизывал его, струился в крови, расходился искрящимися волнами от самого сердца. — А-Шу,— шептал между поцелуями Вэнь Кэсин, — мой друг, моя мечта, моя родственная душа. Чжоу Цзышу и сам не заметил, как обвил руками талию Вэнь Кэсина и привлек его ближе. Было так прекрасно ощущать его рядом. Чувствовать тепло, ловить губами сбитое от нежности дыхание. Чжоу Цзышу провел ладонью вверх по спине Вэнь Кэсина, добрался до его волос, коснулся пальцами и… резко вынырнул из сна в реальность. В этой реальности он лежал на земле, а Вэнь Кэсин сидел возле него на корточках, тихонько окликая. Чжоу Цзышу понадобилось несколько тягуче-долгих мгновений, чтобы сообразить, где он находится и почему Вэнь Кэсин, еще недавно взиравший на него как на величайшую драгоценность, смотрит хоть и тепло, но так отстраненно. Понимание отозвалось в Чжоу Цзышу смущением пополам с ужасом. Ему приснился сон, где его целовал Вэнь Кэсин? Ему приснился сон, где он Вэнь Кэсину на поцелуй отвечал?! Перед внутренним взором Чжоу Цзышу пронесся калейдоскоп ярких картинок. Руки, губы, чуть слышные стоны. Огромные сияющие глаза близко-близко. Собственные пальцы в волосах Вэнь Кэсина, ладони на его талии. Стыд накрыл его обжигающей волной. До сих пор рассеянно изучавший Вэнь Кэсина, Чжоу Цзышу в смущении отвел взгляд и непроизвольно попытался отодвинуться. Вэнь Кэсин качнулся следом. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил он, пытаясь заглянуть Чжоу Цзышу в лицо. — Плохо отдохнул, да? — Все хорошо, — Чжоу Цзышу упрямо прятал глаза. — Просто приснился дурной сон. — Ох. Наверное, это от усталости. Я бы не стал тебя будить, но сам едва стою на ногах. Боюсь, могу случайно задремать и упустить опасность. После нападения морё мне бы не хотелось оставлять лагерь без присмотра. Чжоу Цзышу попытался подняться. Выходило не очень хорошо. Задеревеневшее ото сна на холодной, жесткой земле тело слушалось с трудом. Вэнь Кэсин бросился было помочь, но Чжоу Цзышу отшатнулся так резко, что едва не упал. После своего сна, после тех вольностей, что он себе в нем позволил, он не мог заставить себя даже коснуться Вэнь Кэсина. Неловко, практически грубо оттолкнув предложенную руку, Чжоу Цзышу встал на ноги. — Ты ложись, — проговорил он, стараясь не обращать внимания на выражение крайней обиды, разлившееся по чужому лицу, — а я пока подежурю. — Ты в… — Я в норме! — прозвучало куда резче, чем Чжоу Цзышу планировал. — Ты же говорил, что едва стоишь на ногах, так укладывайся! Вэнь Кэсин мелко закивал. Все еще глядя на Чжоу Цзышу глазами ребенка, посаженного в собственный день рождения за переписывание скучного ученического трактата, он занял его место на примятой траве и накрылся протянутым ханьфу. Чжоу Цзышу же сел у костра в удобную для медитации позу. Он выпрямил спину, положил руки на колени и попытался сосредоточиться. У него не выходило. Мысли снова и снова возвращались к внезапному и совершенно неуместному сну с поцелуем. Он старательно гнал их, клял себя за несдержанность и глупость. Как мог он — воспитанник Цинь Хуайчжана — грезить о подобном?! Как мог видеть такие сны?! Если уж на то пошло, до сего момента ему и вовсе никогда подобных снов не снилось. А сейчас! Сейчас! Да еще о ком? О каком-то хвастливом болтливом павлине! Он же не вздыхающая по Вэнь Кэсину кухонная девица и не все те потерявшие от него голову младшие адепты. Он — Чжоу Цзышу. Серьезный, вдумчивый, лучший в своей школе! Он должен думать об учебе, тренироваться в боевых искусствах, подавать другим пример! Вэнь Кэсин завозился во сне, обиженно бормоча что-то подозрительно напоминающее «а-Шу». Взгляд Чжоу Цзышу против воли обратился к нему. Память услужливо подкинула целую россыпь моментов, когда тот, забывая правила приличий, осыпал его глупыми комплиментами и двусмысленными шутками. Чжоу Цзышу пронзила внезапная догадка: именно Вэнь Кэсин виноват в недавнем кошмаре. Если бы не его подначки да глупые рассуждения о романтике и родственных душах, Чжоу Цзышу никогда бы даже не подумал о поцелуях с ним. В конце концов, он — первый ученик усадьбы Четырех Сезонов, а не какой-нибудь любитель вееров и безвкусной поэзии! * Черные опавшие листья почти сливались с черной землей. Голые деревья, такие же черные, торчали наружу, маслянисто поблескивая в тусклом утреннем свете. Чжоу Цзышу шагнул к ближайшему, достал из рукава нож и провел по коре рукоятью. На ней осталось черное пятно. В воздухе потянуло протухшим мясом. — Этот лес точно болен, — озвучил Чжоу Цзышу очевидное. — Угу, — отозвался Вэнь Кэсин безэмоционально. Тот вообще вел себя сейчас довольно холодно. Проснувшись утром, он снова попытался поговорить с Чжоу Цзышу, предлагал вина, соблазнял скудным, но каким-то чудом горячим завтраком. Чжоу Цзышу оставался отстраненным. Внутри него клокотала злость на себя, грезящего неуместными снами, и на Вэнь Кэсина, эти сны провоцирующего. В конце концов, Вэнь Кэсин оставил свои попытки разговорить спутника и, нацепив обиженную мину, принялся прилежно копировать его сдержанное поведение. Чжоу Цзышу это более чем устраивало. Тихий, спокойный, не отрывающий взгляда от земли под ногами Вэнь Кэсин нравился ему куда больше своей счастливой версии. Во всяком случае, его оскорбленное молчание, не в пример обыкновенной бестолковой болтовне, позволяло сосредоточиться на собственных мыслях. А мысли Чжоу Цзышу терзали тревожные. Тут был и страх за учителя, и беспокойство о состоянии леса Чифэнлинь. Но самым главным и самым ярким переживанием оказалось даже не это — у Чжоу Цзышу никак не шел из головы приснившийся накануне поцелуй. Как он ни старался, как ни гнал от себя воспоминания, проклятый сон снова и снова вставал перед глазами. Чжоу Цзышу как наяву видел Вэнь Кэсина рядом с собой, ощущал его талию под руками, вспоминал нежность ладоней на своем лице. Он все чаще с удивлением сознавал, что смотрит на Вэнь Кэсина. На движения его длинных пальцев, в смущении мнущих кромку рукава, на твердость и плавность походки, на то, как он смешно в задумчивости хмурит лоб или закусывает нижнюю губу. Иногда Вэнь Кэсин, будто почувствовав его взгляд, оборачивался. В эти моменты Чжоу Цзышу окатывало таким стыдом, что оставалось лишь благодарить мертвый лес, пугающая чернота которого, казалось, поглощала весь свет и не давала разглядеть пунцовые щеки. С каждым инем* идти по лесу становилось все тяжелее. Земля, еще недавно казавшаяся почти твердой, раскисала на глазах, сапоги увязали, шаги отзывались влажным хлюпаньем. Довольно скоро стало понятно, что болото, захватившее реку, не пощадило и лес. Чем глубже в чащу забирались Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин, тем мрачнее она становилась. Черные деревья, потеряв в размокшей земле опору, заваливались на бок. Их мощные корни, вырванные из почвы, ощеривались кривыми клыками, лысые кроны тонули в мутной воде. Чжоу Цзышу внутренне подобрался. Неясное ощущение опасности, преследовавшее его со вчерашнего дня становилось все сильнее. Казалось, кто-то за ними следит. Следит, путает, заманивает. Вэнь Кэсин, идущий чуть впереди, шагнул на островок земли, который со стороны казался вполне твердым, и тут же с тихим возгласом отвращения отскочил обратно. — Что такое? — Чжоу Цзышу в один прыжок очутился рядом. Он подхватил Вэнь Кэсина под локоть, опер на свое плечо и окинул обеспокоенным взглядом. — Ты в порядке? — В полном! — Вэнь Кэсин, возвращая Чжоу Цзышу вчерашний жест, небрежно стряхнул его руку. — Только там впереди вовсе не земля. Там на воде мертвые птицы. Чжоу Цзышу посмотрел туда, куда указывал Вэнь Кэсин. Увиденное заставило волоски на его предплечьях приподняться — в стылой, затянутой мутной пленкой жиже, плавали трупы птиц. Их было так много, что невозможно сосчитать. Сотни, тысячи, десятки тысяч. Большие и маленькие, певчие и хищные, почерневшие, как и выловленная из реки рыба, они укрывали землю, насколько хватало глаз. Чжоу Цзышу передернуло. Вынув из-за пояса длинную палку, которую он на всякий случай прихватил с собой, еще входя в лес, он толкнул ближайшую птичью тушку. С глухим плюхом та ушла под воду. Ее место тотчас же заняла другая. — Ты думаешь, там дальше до конца так? — обратился Чжоу Цзышу к Вэнь Кэсину. — Впереди ведь уже нет твердой почвы. Там лишь болото. Вэнь Кэсин согласно кивнул: — Нам не пройти пешком. — Можем попробовать парить над лесом. — Можем. Тем более что, исходя из карт, книг и моих ощущений, до чжэгуаньму осталось не больше четверти дня пути. Мой цигун, конечно, не столь хорош, как у учителя, но с таким расстоянием я справлюсь. Ты, я думаю, тоже. Вот только, Чжоу Цзышу… Вэнь Кэсин умолк и подарил Чжоу Цзышу внимательный взгляд. Он словно собирался с мыслями. Словно знал, что должен сказать, но никак не решался. — Ты хочешь предупредить меня, что, возможно, никакой чжэгуаньму нас впереди не ждет? — догадался Чжоу Цзышу. — Я понимаю. Как понимаю и то, что, скорее всего, продвижение вверх по реке будет лишь усложняться. Ты волен отказаться от нашего путешествия прямо сейчас. Это мой, а не твой учитель болен. Я не вправе просить тебя подвергать себя опасности. — Ты не имеешь ни малейшего понятия, как готовить чжэгуаньму, — Вэнь Кэсин раздраженно дернул плечом, — так что оставь попытки меня прогнать. В ответ на это Чжоу Цзышу мог лишь кивнуть. Как ни злил его порой Вэнь Кэсин, сколько ни вызывал смущения, его помощь в этом походе была неоценима. Приказав себе прекратить тонуть в неуместных сейчас стыдных мыслях, Чжоу Цзышу отправил свое тело в прыжок над лесом. Стоило ему достичь верхушек деревьев и внимательно оглядеть открывшийся взору пейзаж, он понял — дело плохо. Судя по мрачной, будто поглощающей свет черноте, простирающейся до самого горизонта, хворь давно поразила лес Чифэнлинь целиком. *Инь — тридцать три метра, тридцать сантиметров. * Деревню Чжоу Цзышу заметил на исходе часа козы*. Та стояла в самой излучине Маохэ и выглядела абсолютно нормальной. Все, что они пролетали до этого, страдало от черной хвори, но деревня… деревня черной не была. Обычные дома на высоких сваях, чистые деревянные мостки, широкий причал с пришвартованными к нему лодками, крашенными яркими красками. — Видишь деревню внизу? — Вэнь Кэсин почти кричал, перекрывая шум встречного ветра. — Я находил ее на картах. Мы почти у цели. — Спустимся? — Почему нет? Возможно, люди, живущие там, помогут нам проложить дальнейший маршрут. — И расскажут о произошедшем с лесом. Вэнь Кэсин молча кивнул. То, что рассказ им может не понравиться, повисло в воздухе. Спланировав на крышу самого высокого здания, Чжоу Цзышу огляделся. С близкого расстояния деревня уже не выглядела обычной. Нет, тут по-прежнему не было и следа поразившей все вокруг хвори, но все же что-то неуловимое выбивалось из общей картины нормальности. — А где все люди? — рядом приземлился Вэнь Кэсин. — Не знаю, — Чжоу Цзышу поразился, как его самого не посетила эта догадка, — сидят по домам? — Все? В час козы? — Да, это странно. Может быть, покинули деревню из-за болезни леса? — Но ведь они оставили лодки… — Ушли пешком? — Это возможно, но… давай осмотримся, прежде чем делать выводы? Вэнь Кэсин спрыгнул с крыши и решительно зашагал по мосткам. Чжоу Цзышу оставалось лишь отправиться следом. По мере продвижения по деревне ощущение, что жители ее вовсе не покидали, лишь усиливалось. Двери многих домов были не заперты. Внутри остались личные вещи. Одежда, детские игрушки, посуда на столах, давно протухшая еда. Чжоу Цзышу зашел в один из домов и огляделся. Вопреки ожиданиям, он не сумел отыскать никаких следов борьбы. Казалось, обитатели дома одним прекрасным утром проснулись, вышли на улицу и просто исчезли. Мертвую тишину прорезал громкий крик. Чжоу Цзышу оторвался от созерцания странной темно-серой, почти черной паутины под потолком и бросился вон из дома. Его опалило огнем беспокойства — а вдруг это Вэнь Кэсин, оставшийся на улице один, угодил в ловушку? Но Вэнь Кэсин встретился ему сразу за порогом. — Ты слышал? — спросил он обеспокоенно. — Как думаешь, это кричал человек? — Похоже на человека, но может быть всякое… Прозвучал новый вопль, а за ним еще один. Вэнь Кэсин и Чжоу Цзышу, не сговариваясь, двинулись на звук. Крик повторился. Чжоу Цзышу показалось, что на этот раз он сопровождался почти различимой мольбой: «Помогите». — По-моему, кричит женщина, — Вэнь Кэсин вытряхнул из рукава веер. Вместо ответа Чжоу Цзышу положил ладонь на эфес меча на поясе. Женщина или нет, но существу, выжившему в мертвой деревне в мертвом лесу, вряд ли можно доверять. Они прошагали три узких улочки, перемахнули через неглубокий ручей, полный темной зловонной жижи, и наконец очутились у неприметного здания под острой деревянной крышей, окна которого смотрели на лес. В отличие от многих других домов, двери этого были закрыты. Чжоу Цзышу положил ладонь на круглую ручку и дернул ее на себя. Дверь не поддалась. На ладони осталось что-то темное. Вэнь Кэсин молча протянул платок. Удивительно, но после всех пережитых ими приключений тот оставался белым и чистым. — Спасибо! — Чжоу Цзышу кое-как оттер с руки густую и липкую, словно смола, субстанцию. — Умеешь отпирать такие замки? Вэнь Кэсин неопределенно пожал плечами. Отойдя от двери на полшага, он ударил ногой чуть пониже замка, приправив пинок духовной энергией. Створки распахнулись. Одну перекосило, другая и вовсе повалилась на пол. Чжоу Цзышу едва удержался, чтобы не закатить глаза: даже в пустом мертвом городе этот павлин находил повод покрасоваться. Внутри дом казался таким же заброшенным и одиноким, как и другие. Чжоу Цзышу прошел по пыльному полу, оставляя за собой дорожку из следов, осмотрел внутреннее убранство, мало чем отличающееся от любого другого крестьянского дома в Поднебесной, задержался в углу, изучая оплетающую его серую паутину. Что-то возникло на краю его сознания, но тут же исчезло — в тишине раздалось тоненькое поскуливание. Вэнь Кэсин кинулся вглубь дома, Чжоу Цзышу отправился за ним. Вместе они пересекли вереницу комнат — запыленную, безжизненную, увитую полупрозрачными нитями — и остановились у большого покосившегося ларя для продуктов. Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин как раз обменивались взглядами, безмолвно решая, стоит ли в него заглядывать, когда послышался тихий всхлип. Вэнь Кэсин решительно потянул за торчащее из крышки кольцо. — Не подходи! — из полумрака ларя смотрели большие испуганные глаза. — Не подходи! У меня нож. — Ох, — Вэнь Кэсин выставил перед собой руки, демонстрируя пустые ладони, — юная госпожа неправильно нас поняла. Мы пришли не пугать ее. Напротив, мы здесь, чтобы помочь! Юная госпожа? Чжоу Цзышу всмотрелся в темноту. Его взгляд выцепил длинные растрепанные волосы, миловидное личико, розовое платье, в рваной прорехе которого белела нежная кожа. Девушка. Да еще и довольно привлекательная. — Правда? — огромные глаза стали еще больше. — Вы молодые герои Цзянху? Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин переглянулись, решая, могут ли они, не оторвавшиеся еще от учителей юнцы, величать себя героями. — Старший адепт усадьбы Четырех Сезонов Чжоу Цзышу и его друг Вэнь Кэсин, ученик знаменитого Бессмертного меча с горы Чанмин, выражают молодой госпоже свое почтение, — поклонился Чжоу Цзышу. — Рада знакомству. Меня зовут Ю Дэйю, — на девушку громкие титулы, очевидно, не произвели никакого впечатления. — Вы здесь, чтобы разобраться с монстром? — С монстром? — Нашу деревню терроризирует лесное чудовище! — в голосе Ю Дэйю зазвучали истеричные нотки. — Сначала оно побило всю рыбу в реке, затем отравило воду, птиц и лес. Жители деревни пытались бороться с ним — воскуряли благовония, читали мантры, даже позвали однажды бродячего мастера. Мы отдали ему чуть ли не все серебро, но он не сумел нам помочь. Нет, то есть он сходил в лес, провел там три дня и вернулся, неся на плече что-то большое и окровавленное. Он обещал, что после этого беды нашей деревни прекратятся. Они прекратились. На пол-луны. А затем… Затем пропал сын старосты. Глаза Ю Дэйю наполнились слезами, нижняя губа задрожала. Она умолкла, судорожно вздохнула, прижала к щекам ладони. — Ну же, продолжайте, — подбодрил Вэнь Кэсин, протягивая Ю Дэйю чистый платок. Чжоу Цзышу поморщился. Сколько еще у Вэнь Кэсина платков и кого еще он готов ими одарить? Ю Дэйю же смотрела на белую тряпицу в руках Вэнь Кэсина и на него самого таким сияющим взглядом, что Чжоу Цзышу стало еще противнее — извечная манера напарника распушать почем зря хвост в очередной раз нашла благодарного зрителя. И что все эти девушки и юноши в нем находили? Ю Дэйю изящно промокнула платком глаза, поправила прическу и заговорила вновь: — Пропажи сына старосты мы не слишком-то испугались. Несмотря на юный возраст, мальчик промышлял охотой и теперь, когда из-за болезни леса добычи стало совсем мало, он стал тратить на охоту больше времени. Но прошло несколько дней, а он так и не возвратился. Мы забили тревогу. Староста кликнул добровольцев и отправил их на поиски сына. К вечеру они не вернулись. Их подождали до утра. Подождали до следующей ночи. Никто так и не появился. Спешно собрали еще один отряд — в три раза больше предыдущего и лучше вооруженный — не вернулись и они. Староста попытался уговорить жителей на новый поход. Безуспешно. К тому моменту мы осознали: Чифэнлинь опасен не только для зверей, но и для людей. — И все решили сбежать? — поинтересовался Чжоу Цзышу, стараясь не смотреть на отчаянно строящую глазки Вэнь Кэсину девушку. — Нет, что вы! Это наш дом, как мы могли его оставить! Часть жителей, конечно, ушла, но остальные — я, мои, родители, многие наши друзья — решили держаться за деревню до последнего. Мы вооружились, — Ю Дэйю гордо продемонстрировала короткий кухонный нож, — выставили дозоры на улицах, объявили комендантский час, запретили охоту в лесу. Это не помогло. Более того, люди начали пропадать прямо из деревни. Никто не знал, как это происходит, не видел монстра и не становился свидетелем нападений. Просто каждое утро в деревне оставалось на одного-двух жителей меньше. И ладно бы пропадали дозорные. Нет. Люди исчезали прямо из запертых, охраняемых домов. Деревню охватила паника. Мы боялись оставаться одни, не спали ночами напролет. Ничего не помогало. А потом что-то утащило моих родителей. Ю Дэйю громко всхлипнула, уронив лицо в ладони. Ее плечи мелко задрожали. Вэнь Кэсин перегнулся через бортик ларя и неловко приобнял девушку, незаметно делясь своей ци. Девушка обняла его в ответ. Чжоу Цзышу стало тошно от такой идиллии. Отчего-то Ю Дэйю, которая по-хорошему должна бы вызывать сочувствие, будила смутные подозрения. Кроме того ему было неприятно смотреть на ее ладошки, покоящиеся на лопатках Вэнь Кэсина, и слезы, что картинно скатывались по щекам. Ю Дэйю казалась прехорошенькой в своей печали и, очевидно, вполне умела этим пользоваться. — Что же случилось дальше? — напомнил Чжоу Цзышу. — Дальше? — Ю Дэйю неохотно выпуталась из рук Вэнь Кэсина и обратила взор к Чжоу Цзышу. — Когда мои родители исчезли, я спряталась на чердаке. Шли дни. Я слышала, как на улице кто-то кричит, с кем-то борется, зовет на помощь, но сама не решалась даже выйти наружу. Я знала, когда-нибудь чудовище придет и за мной, и знала, что не смогу ему противостоять. А сегодня… сегодня это случилось. Кто-то напал на меня из темноты. Я не видела, кто это. Просто не смогла разглядеть. Меня схватили, потянули. Он… оно… этот кто-то был нечеловечески силен. Я не могла сопротивляться. Я билась, рвалась, царапалась. Без толку. Единственное что у меня выходило — это кричать. Я поняла, что умру. Умру прямо здесь и прямо сегодня. И вдруг чудовище отвлек громкий шум. Оно выпустило меня лишь на мгновение, но этого мне хватило, чтобы сбежать. Я не помню, как скатилась с чердака, как добежала до кухни. Пришла в себя я уже в этом ларе. Я слышала чьи-то шаги в доме и думала, это чудовище ищет меня. Вы не представляете, каким было облегчением, обнаружить вместо него двух молодых героев. Вы же спасете меня и мою деревню? Найдете моих родителей, старосту, всех-всех-всех. Найдете же? Правда? Ю Дэйю снова бросилась на шею Вэнь Кэсину, а тот снова ее обнял, кидая короткий странный взгляд на Чжоу Цзышу. — Конечно, найдем, — пообещал он за них обоих. — Как утверждает мой учитель, «помогать нуждающимся — первая обязанность героев». Чжоу Цзышу не удержался и все-таки закатил глаза. Он почти не сомневался, что саркастичный, не устающий высмеивать Цзянху Е Байи никогда не говорил подобной высокопарной чуши. Такая забота о ближнем, участливость, готовность жертвовать собой скорее подходила Цинь Хуайчжану и адептам его школы. Вспомнив об учителе, Чжоу Цзышу мгновенно устыдился. Перед ним была измученная девушка, а он вместо того, чтобы предложить ей защиту, думал лишь о кокетливых улыбках, что она дарила Вэнь Кэсину. Это было глупо, недостойно и заслуживало порицания. Отвесив себе пару мысленных тумаков и запретив циклиться на Вэнь Кэсине, Чжоу Цзышу согласно кивнул: — Мой спутник прав, мы ни за что не оставим тебя и твою деревню без помощи. Сказав это, он моментально почувствовал себя лучше. Голодное торжество, промелькнувшее в глазах Ю Дэйю, ему наверняка лишь почудилось. * Час козы — 13:00-15:00. * Еще недавно такая тихая и напуганная Ю Дэйю звонко хихикнула. Несколько прядей выпали из ее прически и зазмеились по шее, подчеркивая белизну кожи. Она бросила взгляд из-под ресниц на Вэнь Кэсина, и тот улыбнулся в ответ. От этой его улыбки, от вида задрапированного блестящим шелком локтя, на котором покоились пальчики Ю Дэйю, Чжоу Цзышу стало тошно. Рядом с этими двумя, так споро нашедшими общий язык, он чувствовал себя лишним. Чужой смех, беседа, разделенная на двоих, полные симпатии взоры поднимали со дна его души что-то темное, чему Чжоу Цзышу не хотел давать названия. Не желая больше смотреть на милующуюся парочку, Чжоу Цзышу по широкой дуге ее обогнал. — Так, где ты в последний раз видела монстра? — спросил он Ю Дэйю, не потрудившись даже обернуться в ее сторону. — Ох! — голос Ю Дэйю мгновенно превратился из кокетливого в жалостливый. — На чердаке. Собираетесь его проверить? — Думаю, это было бы правильно. Надо же с чего-то начинать поиски. — Да, вы правы. Тогда идемте по коридору до конца. Чжоу Цзышу послушно зашагал в указанном направлении. На тихое хихиканье позади он старался не обращать внимания. Лестница на чердак действительно отыскалась в конце коридора. Добротная, собранная из хорошего дерева, она уходила в темный провал в потолке. Чжоу Цзышу остановился у ее подножия, раздумывая, стоит ли ему забраться первым или лучше подождать подотставших спутников. За спиной раздался многозначительный едва различимый шепот. Чжоу Цзышу в пару движений преодолел отделяющие его от чердака ступеньки. Густая темнота, окружившая Чжоу Цзышу, заставила его поежиться. Она казалась странной. Давящей. Обволакивающей. Чжоу Цзышу одновременно ощущал себя одиноким и брошенным и чувствовал, будто находится под прицелом тысячи глаз. Он пару раз моргнул, стараясь привыкнуть, однако чернота перед взором не расступилась. Это создавало внезапное впечатление тесноты. Казалось, протяни руку — она наткнется на стену. Чжоу Цзышу вытряхнул из потайного кармана в рукаве самовозгорающуюся свечу. Огонек на ее вершине разогнал темноту облаком теплого рыжего света. Чжоу Цзышу едва удержался от выкрика: прямо у его лица, так близко, что они едва не соприкасались носами, было чужое. Поначалу он даже не понял, что это лицо — человеческое. Темные провалы вместо глаз, иссушенная, туго натянутая на костях кожа, почерневшие губы, распахнутые в безмолвном крике, создавали пугающее впечатление. Казалось, перед Чжоу Цзышу тот самый монстр, которого так боится Ю Дэйю. Сходство усиливало и то, что, кроме лица, ничего человеческого в существе не осталось — от самой шеи, врастая в пол, струясь по стенам и оплетая потолок, во все стороны тянулись бесчисленные нити серой паутины. Чем больше Чжоу Цзышу всматривался в спутанную серо-черную массу, захватившую собой едва ли не все пространство чердака, тем сильнее чувствовал предательский холодок ужаса — то тут, то там его взгляд различал в месиве паутины искаженные страданием человеческие лица. Сначала Чжоу Цзышу накрыло пониманием того, куда подевались все жители деревни. Следом фрагментами мозаики сложилось все, что не давало ему покоя в Ю Дэйю. Нестыковки ее рассказа, странная раскованность поведения, способность одинокой юной девушки целую луну выживать в пустом городе, чтобы попасться в лапы некоего чудовища непосредственно перед приходом в город двух молодых героев. Ю Дэйю была не жертвой, а приманкой — и одновременно охотником. И тут Чжоу Цзышу нагнал последний вывод: Вэнь Кэсин остался наедине с Ю Дэйю. Если до сего момента Чжоу Цзышу еще справлялся с ужасом, то теперь тот накрыл его с головой. Понимание, что его спутник и друг сейчас один на один с существом, сумевшим уничтожить целую деревню, окатило Чжоу Цзышу волной липкого страха. Отбросив в сторону самовозгорающуюся свечу, он попытался кинуться на помощь Вэнь Кэсину, однако не смог сделать и шага — его ноги в буквальном смысле приросли к полу. Чжоу Цзышу взглянул вниз. В неярком мигающем свете укатившейся в угол свечи серая паутина у его колен казалась живой. Она шевелилась, росла, издавала едва различимый шорох и потрескивание. Словно завороженный, Чжоу Цзышу смотрел, как особо наглый сгусток перепутанных серых нитей вспухает, чтобы рассыпаться кучей мелких, масляно блестящих многоногих тварей. Которые шелестящим живым потоком струились по подолу Чжоу Цзышу, пачкая его густой черной жижей. Чжоу Цзышу выхватил меч и ударил им по паутине. Гибкий и тонкий, меч завяз в ней, практически не причинив вреда. Чжоу Цзышу потянул меч обратно. Ударил опять. Ничего не изменилось. Пауки добрались уже до его пояса и теперь перебирались по складками выше. Чжоу Цзышу попытался стряхнуть их левой рукой. Несколько особенно наглых тварей ухватились за кожу ладони, сразу же впиваясь острыми жвалами в плоть. Чжоу Цзышу инстинктивно сжал кулак. Между пальцев заструилась черная жижа вперемешку с кровью. Снизу раздался оглушительный грохот. Чжоу Цзышу вырвал меч из плена липкой паутины и вложил его обратно в ножны. Ему было очевидно — против мелких многоногих прихвостней злобной твари тот не пригодится. Один за другим Чжоу Цзышу перебирал в уме способы уничтожения паутины, но никак не мог подобрать подходящий. Ее нельзя было разрезать, порвать или разрубить. Его слух уловил тихий возмущенный клекот, доносящийся откуда-то из угла. Чжоу Цзышу повернул голову на звук и увидел, как полчища пауков, что бесконечным потоком ползли в его сторону, обтекают лужицу света, рождаемую отброшенной свечой. Решение родилось мгновенно. Чжоу Цзышу достал из-за пояса фляжку, наполненную остатками крепкого вина, и щедро плеснул его на давешний платок Вэнь Кэсина. Мокрая тряпица обернулась вокруг лезвия ножа. Короткая вспышка новой самовозгорающейся свечи запалила получившийся факел. Чжоу Цзышу на пробу ткнул им в ближайший клубок паутины. Та сморщилась. Мелкие твари ринулись из нее врассыпную. Чжоу Цзышу поджег еще один клок паутины. Еще один и еще. Тесное пространство чердака наполнилось клубами смоляного дыма, удушающей вонью и возмущенным шипением спасающихся от огня насекомых. Чжоу Цзышу отпихнул ногой превратившуюся в почерневшую осклизлую массу паутину, сунул свечу прямо во фляжку, хорошенько размахнулся и бросил ее в гущу серого паучьего колтуна. Темнота чердака мгновенно обернулась золотом яркого пламени. Сухая паутина полыхала. Ползучие твари горели вместе с ней. Внизу нечеловечески завыли. Сначала жалобно, затем яростно. Чжоу Цзышу схватил правой рукой меч, а левой факел и прыгнул через провал в полу, игнорируя лестницу. Ю Дэйю он увидел сразу же. Перестав даже притворяться человеком, та обратилась в многоногого насекомообразного монстра и теперь загоняла в угол Вэнь Кэсина. Тот сопротивлялся ей отчаянно. Веер с дикой скоростью летал и вращался, то ударяя в толстый панцирь твари, то целясь в морду, то стремясь отсечь лапу. Судя по виду того, что когда-то было Ю Дэйю, справлялся он вполне успешно — в нескольких местах хитин ее тела оказался рассечен, на деревянный пол стекала черная слизь. И все же атак Вэнь Кэсина было явно недостаточно. Тварь была быстра, сильна и просто огромна. Чжоу Цзышу кинулся на подмогу. Его меч вошел в уже нанесенную Вэнь Кэсином рану, расширяя ее и углубляя, факел ткнулся в один из многочисленных глаз твари. Та злобно завыла. Мгновенно забыв о Вэнь Кэсине, она крутанулась к Чжоу Цзышу. — О-о-о-о, — проскрежетал ее лишившийся всяких человеческих интонаций голос, — еще один юный герой. Сильный, молодой, полный духовной энергии. Ты будешь мне хорошим ужином. Выкормишь сотни, нет, тысячи моих деток. Чжоу Цзышу ее проигнорировал. Снова попытавшись ткнуть проклятой твари факелом в глаз, он поскользнулся на черной слизи и повалился на спину. Тварь издала торжествующий клекот. Ее острая мандибула опустилась в каком-то цуне от головы Чжоу Цзышу, едва успевшего увернуться. — А-Шу! — Чжоу Цзышу и не думал, что в голосе Вэнь Кэсина может быть столько гнева. — Отстань от него, мерзкая гадина! Тварь издала резкий ритмичный стрекот, который должен был, по-видимому, означать смех, даже и не думая прекращать попыток побороть Чжоу Цзышу. Тот извивался, пытался встать, старался сделать замах то одной рукой, то другой, только чтобы добраться до твари, ранить ее, пронзить наконец, скинуть. Что-то светлое пронеслось возле его лица, обдав потоком прохладного воздуха. Тварь заорала. Мандибула, отрубленная веером, упала на пол. Воспользовавшись замешательством твари, Чжоу Цзышу извернулся и снова ткнул в ее глаз факелом. Это привело тварь в неистовство. Не обращая никакого внимания на собственные повреждения, она накинулась на Чжоу Цзышу, стремясь пронзить, зажевать его истекающими черной мерзостью жвалами. Что-то грубо ухватило Чжоу Цзышу за шкирку, вытянуло из-под твари и отшвырнуло в сторону. Бросок был так силен, что Чжоу Цзышу прокатился кубарем через весь коридор, остановившись лишь от удара о стену. Удар вышиб из Чжоу Цзышу дух. Взор заволокло темным туманом. Чжоу Цзышу замер, пытаясь вытолкать из легких внезапно затвердевший воздух. Сквозь звон в ушах он слышал злобный крик твари да отчаянные возгласы Вэнь Кэсина. Толком даже не придя в себя, Чжоу Цзышу поднялся на ноги. — Держись, лао Вэнь! — он снова ринулся на тварь, целя мечом в прореху между двумя неплотно подогнанными панцирными пластинами. Тварь с воем обернулась в его сторону. Веер Вэнь Кэсина рассек плоть в другой прорехе. — Демоновы отродья! — тварь заметалась, не зная, кого из них атаковать. Чжоу Цзышу подскочил под потолок и обрушился на нее сверху. Вэнь Кэсин, страхуя снизу, подрубил твари сразу две ноги. Та повалилась на бок. Меч Чжоу Цзышу вошел в обнажившееся брюхо. — Маленькие хитрые сволочи! Думаете, победили меня? Как бы не так! — на последнем издыхании тварь обратила искаженную агонией морду к Вэнь Кэсину и распахнула огромную пасть. Из темного зловонного нутра в его сторону полетел целый рой противно жужжащих мелких насекомых. Вэнь Кэсин убил большую часть из них единственным плавным взмахом веера. Гибели избежала лишь пара маленьких пчел. Одну из них Вэнь Кэсин прихлопнул ладонью, другая, достигнув все-таки цели, коротко ужалила его в шею и тут же упала замертво. — И это все? — Вэнь Кэсин усмехнулся. Он вытер о ханьфу ладонь, смахнул с веера черную слизь, сделал шаг навстречу Чжоу Цзышу и едва не упал ему в ноги — Чжоу Цзышу каким-то чудом успел подхватить его у самого пола. — А-Шу, — голос Вэнь Кэсина звучал неожиданно испуганно, а язык заплетался. — К-кажется меня перестали с-с-лушаться ноги. * Они уже почти выбрались из дома, когда Чжоу Цзышу на мгновение остановился и сгрузил Вэнь Кэсина со своей спины, чтобы проверить его состояние. Выглядел тот просто отвратительно: лишенное всяких красок лицо, побелевшие губы, почти целиком перекрывающие радужку огромные зрачки, огромный вспухший волдырь на шее. Вэнь Кэсину явно становилось хуже. Притом стремительно. Универсальное противоядие, которое тот принял после атаки твари, очевидно, не помогало. Как не помогло и то, что что он вскрыл место укуса и самостоятельно выдавил из него яд. — Лао Вэнь, как ты себя чувствуешь? — В-все хорошо, а-Шу, не переживай, — Вэнь Кэсин говорил нарочито бодро, но медлительность речи и постоянные запинки портили все впечатление. — Лу… лучше помоги мне достать из походного мешка книгу. — Книгу? Какую еще книгу? — Т-трактат моего отца о чжэгуаньму. Я думаю, тебе нужно изучить его, чтобы понимать к-к-как отличить чжэгуаньму от других цветов. Я знаю, ты не лекарь, но ты очень умный, а-Шу. Ты поймешь, что искать и как готовить, если я...когда я… — Лао Вэнь, что за чушь ты несешь! — П-послушай меня. Послушай, а-Шу. Т-ты должен меня оставить. Я не могу идти с тобой. Я — опасная обуза. Задерживаю тебя. Отнимаю время. Без меня ты куда быстрее отыщешь чжэгуаньму. М-мы не предполагали, что тебе придется собирать его самому, но, кажется, у нас нет выбора… — Вэнь Кэсин! Да как тебе только в голову такое пришло! Я ни при каких условиях тебя не оставлю. Я собираюсь на пристань. Там были лодки. Не знаю, насколько далеко разрослось болото с этой стороны, но уверен, что хоть какую-то часть пути мы проплывем. Потом я пойду пешком. Или полечу над лесом, неся тебя на спине. Или… — А-Шу, мы не можем вернуться в усадьбу Четырех Сезонов без чжэгуаньму. Твой учитель болен. Ему необходим этот отвар, чтобы выжить. — Но ты тоже болен! Эта тварь тебя отравила. Если ты думаешь, что я позволю тебе умереть, то ты — круглый дурак! — Не ругайся, а-Шу. Я все п-продумал. Оставить меня здесь — единственный выход. М-мы уже близко. Точно близко. Эта деревня строилась у источника живительной силы чжэгуаньму. Вот только мы не сможем продолжить поиски вместе, потому что я... теряю силы. Я хочу, пока еще в сознании, объяснить тебе как распознать цветок и сделать из него отвар. Ты найдешь чжэгуаньму, доберешься до школы и вернешься с помощью… — Нет, лао Вэнь, придумай другой вариант! — Чжоу Цзышу и помыслить не мог, чтобы оставить Вэнь Кэсина. Один раз, гонимый собственной обидой, смущением и, кажется, ревностью, он уже бросил его наедине с монстром. Повторять эту ошибку он не собирался. Он вытащит Вэнь Кэсина из этого дома и демонова леса. Вытащит! Чего бы это ему ни стоило! Некоторое время они провели в молчании. Вэнь Кэсин тяжело дышал, чуть заметно морщился, хватался за шею, где алело место укуса. Как он ни старался сосредоточиться, болезненные ощущения сбивали его, а значит, изобретение способа его спасения целиком ложилось на плечи Чжоу Цзышу. — Принятое тобой универсальное противоядие не помогает. Что еще может поставить тебя на ноги? — попытался он подтолкнуть Вэнь Кэсина к нужной мысли. — Н-не знаю. К-какое-то другое снадобье, направленное именно на этот вид яда. Я знаю парочку подходящих, но не сумею в таком состоянии их сварить… — Если ты считаешь, что сможешь обучить меня готовить отвар из чжэгуаньму, то, может быть, у тебя получится рассказать мне, как сделать противоядие от яда этой демоновой паучихи? Вэнь Кэсин на мгновение задумался, а затем медленно кивнул: — М-мы можем попробовать. * Странно, но сейчас, после гибели монстра, мертвый дом уже не казался таким пугающим. Гнетущая атмосфера будто начала потихоньку выветриваться из воздуха. Чжоу Цзышу даже почудилось, что тени, поглотившие коридор и комнаты, немного развеялись, уступая свету солнца, что показалось в окнах впервые за весь день. Чжоу Цзышу медленно — повисший на его плечах Вэнь Кэсин не добавлял скорости — доковылял обратно до кухни. Он усадил Вэнь Кэсина на пол, привалив спиной к большому сундуку для хранения риса, и опустился рядом. — Лао Вэнь, — позвал он. Тот медленно распахнул глаза и с пару мгновений смотрел на Чжоу Цзышу бессмысленным взглядом, словно его не видя. — Лао Вэнь... — Чжоу Цзышу помахал ладонью перед лицом Вэнь Кэсина. — Лао Вэнь! — Д-да?.. — в мутные глаза Вэнь Кэсина неохотно возвращалось сознание. Чжоу Цзышу выдохнул с облегчением. — Ты должен рассказать мне, что делать. Давай прямо по пунктам. И… и… постарайся не отключаться. Вэнь Кэсин помолчал, собираясь с мыслями: — Х-хорошо. Возьми мой походный м-мешок. Там пара трактатов, котелок, мешочки с целебными травами. Достань их и передай мне. Чжоу Цзышу бросился исполнять указания. Он старался не думать о том, что отвар может оказаться чересчур сложным для его более чем скудных познаний в медицине. Гнал от себя мысль, что рискует не успеть приготовить его до того, как яд окончательно поразит Вэнь Кэсина. Не поддавался опасениям, что даже сделанное по всем правилам лекарство просто не поможет. — С-спасибо, — Вэнь Кэсин принял запрошенные вещи, перебрал с десяток остро пахнущих травами мешочков, выбрал три и протянул остальное Чжоу Цзышу. — Это можешь убрать. Теперь книга. Тебе нужна та, у которой цветок груши на обложке. Отыщи там шестнадцатую страницу и покажи мне. Чжоу Цзышу послушно распахнул книгу в указанном месте и попытался вложить ее в руки Вэнь Кэсина. Ничего не вышло — слишком тяжелая, она падала из ослабевших пальцев. Чжоу Цзышу подхватил трактат и поднял его к глазам Вэнь Кэсина: — Так удобно или мне лучше зачитать рецепт вслух? — Все хорошо, — Вэнь Кэсин медленно вчитывался в столбцы иероглифов. Судя по тому, как он хмурил брови и шевелил губами, давалось ему это непросто. — Так. Теперь с-самое сложное — нам нужен яд этой твари. — Яд? Но где я… — Т-тебе придется вскрыть паучиху и найти ядовитые железы. Только будь аккуратен, ее яд может оказаться опасен и при п-п-простом попадании на кожу. В моем рукаве пара пустых склянок. Возьми одну, — Вэнь Кэсин попытался поднять руку, но тут же обессиленно уронил ее обратно на колени. Чжоу Цзышу поспешил на помощь. Он проскользил пальцами вдоль предплечья Вэнь Кэсина, отыскал потайной карман, нащупал нагревшийся от чужого тела фиал и вытащил его наружу. В любой другой ситуации такая интимная близость наверняка показалась бы Чжоу Цзышу смущающей. Теперь же он мог думать лишь о противоядии. — Лао Вэнь, — он поднялся на ноги, — я сейчас пойду обратно к лестнице на чердак и оставлю тебя одного. Пожалуйста, постарайся не заснуть. Говори со мной, что-нибудь рассказывай, пой. Только не умолкай. — Н-надо же, мой дорогой а-Шу, который все путешествие просил меня з-закрыть рот, сейчас умоляет о болтовне. Ради этого стоило оказаться отравленным. Чжоу Цзышу неловко усмехнулся. Ободряюще сжав на прощание пальцы Вэнь Кэсина, он поднялся на ноги и зашагал по коридору. За спиной слабый, срывающийся голос декламировал оду красоте его лопаток. Паучихи на месте недавней битвы не нашлось. Судя по следу черной крови, тянущемуся поперек ступеней, получив смертельное ранение, та поспешила спрятаться в укрытии. Чжоу Цзышу напрягся. Взяв в одну руку самовозгорающуюся свечу, а в другую меч, он полез под крышу. Его опасения оказались напрасны — монстр, бывший когда-то Ю Дэйю, застыл в самом углу без движения. Вокруг чадили зловонным дымом островки тлеющей паутины. Трупы жителей деревни, освобожденные от паучьего плена, устилали пол. Чжоу Цзышу поежился. По-хорошему, тела следовало бы предать земле, но на это не было ни времени, ни возможности. Дав себе зарок обязательно вернуться в деревню ради скорбной миссии, Чжоу Цзышу принялся лавировать между иссушенными мертвецами. По мере приближения к паучьему монстру ему все сильнее хотелось прикрыть нос рукавом — запах сырой земли и гниения едва не сбивал с ног. А ведь Чжоу Цзышу предстояло вскрыть монстра. Вскрыть, отыскать ядовитые железы, добыть из них яд и ни в коем случае в нем не запачкаться. Чжоу Цзышу подошел к монстру и склонился над ним, стараясь разобрать, где в этой мешанине ног и жвал туловище, а где голова. Он поднес свечу к твари ближе. Скрюченные хитиновые конечности рефлекторно поджались. Чжоу Цзышу рубанул мечом. К его ногам, пачкая черной слизью пол, упала пара отсеченных лап. Чжоу Цзышу сделал шаг назад и нанес еще несколько ударов, расчищая себе путь к внутренностям монстра. О каплях липкой черной жижи, заливающей его сапоги, он уже не думал. Куда сильнее собственного дискомфорта его волновал голос Вэнь Кэсина, доносящийся из глубин дома: Чжоу Цзышу казалось, что с каждым мгновением он звучит все тише. Последняя конечность — кажется, мандибула — отлетела куда-то в сторону. Чжоу Цзышу отыскал в брюхе монстра рану, которую сам нанес совсем недавно, вставил в нее острие меча и потянул вбок. Хитиновые створки расползлись в стороны. Чжоу Цзышу невольно зажмурился и задержал дыхание — ударившая в ноздри вонь была невыносима. Чжоу Цзышу заменил меч ножом. Стараясь вдыхать как можно реже и действовать как можно быстрее, он срезал один кусок плоти за другим. Чжоу Цзышу слабо представлял, как могут выглядеть ядовитые железы, но помнил, что Вэнь Кэсина поразили вылетевшие из пасти твари насекомые. Их он обнаружил далеко не сразу. Более того, Чжоу Цзышу успел отчаяться их найти. Наконец удача ему улыбнулась — огонек свечи высветил полупрозрачный орган, полный небольших пчелок. К счастью, они не выглядели живыми, так что Чжоу Цзышу удалось почти без риска выковырить несколько штук лезвием ножа. Пчелки глухо ударились о стекло фиала. Чжоу Цзышу поспешил к Вэнь Кэсину. К моменту, когда он добежал до кухни, Вэнь Кэсин был еще в сознании. — А-Ш-шу, — слабым голосом поприветствовал он, — ты вернулся. Скажи, ты слышал, о чем я рассказ-зывал? — Нет, лао Вэнь, боюсь, тебе придется повторить все заново. Но прежде объясни, как готовить противоядие. Чжоу Цзышу скинул с себя запачканное кровью монстра верхнее ханьфу, разжег очаг, плеснул из собственного, почти опустевшего меха воды в котелок и водрузил его на огонь в очаге. Облегчение, что накрыло Чжоу Цзышу, стоило ему увидеть Вэнь Кэсина живым, уступило место тихой панике. Несмотря на игривый голос и ободряющую улыбку, Вэнь Кэсин выглядел плохо. Когда Чжоу Цзышу оставлял его, тот казался тяжело раненым. Теперь же его лицо было лицом умирающего. — Ах, а-Шу никогда себе не изменяет. Даже сейчас — дело прежде всего. Что ж, мой жестокий друг, для начала тебе нужно добавить в котелок три щепотки из этого мешочка, — Вэнь Кэсин указал на ближайший к себе кулек мелко трясущимся пальцем. — Пока вода закипает, подготовь вторую траву. Ее нужно растереть. Чжоу Цзышу завертел головой в поисках ступки. Ничего подходящего не находилось. Единственное, что ему приглянулось, — висящая на гвозде разделочная доска. Чжоу Цзышу снял ее и положил на поверхность пучок травы. Он не слишком хорошо умел управляться с лекарственными отварами — во время ученичества ему приходилось готовить их всего пару раз, — но сладковатый аромат, наполнивший кухню после того, как новый ингредиент отправился в котелок, вызвал у Вэнь Кэсина удовлетворенный кивок: — Молодец, а-Шу, ты все делаешь п-п-правильно. Теперь — третье снадобье. Боюсь, его тоже придется растереть, а вот пчел попробуем добавить целыми. — Попробуем? — неуверенность такой формулировки совсем не понравилась Чжоу Цзышу. — Д-да. Об-бычно в этот отвар добавляется сам яд, а не ядовитое существо. Думаю, в нашем случае добыть его уже невозможно. С д-другой стороны, тот факт, что эти пчелки были частью Ю Дайю, дает надежду. Возможно, они ядовиты сами по себе. — Но мы не следуем рецепту… — А-Шу, — Вэнь Кэсин покачал головой, — у нас нет выбора. Чжоу Цзышу обреченно вздохнул. Так и не найдя аргументов для дальнейшего спора, он опрокинул над котелком откупоренный фиал с пчелами. Будущее противоядие угрожающе запузырилось. — Лао Вэнь! — Не переживай. Так и должно быть. Все в полном порядке. Теперь убавь огонь. Отвар должен протомиться. Чжоу Цзышу исполнил последнее указание, поставил у очага зажженную палочку благовоний, чтобы измерять время, и обратился к Вэнь Кэсину. Казалось, за ту половину кэ, что Чжоу Цзышу был занят приготовлением противоядия, тот стал выглядеть еще хуже. Чжоу Цзышу старался не смотреть ни на становящийся все больше волдырь на месте укуса, ни на лихорадочный блеск чужих глаз. Как бы он ни переживал, в какой бы ни находился панике, он не хотел показывать ее Вэнь Кэсину. Куда лучшей идеей было подбодрить его своей беззаботностью. — Так что же, лао Вэнь, может быть, пока отвар доходит, ты повторишь все то, что я пропустил, разделывая паучиху? — весело проговорил он, усаживаясь возле Вэнь Кэсина. — О-о-о, мой дорогой а-Шу наконец-то готов меня услышать? Вот так удача, а я боялся, что ты будешь игнорировать к-к-комплименты до конца моих дней. Впрочем, если идея бросить пчел в отвар целиком окажется неудачной, так оно в итоге и случится. — Разве ты делал мне комплименты? — между беседой о неуместных подначках Вэнь Кэсина и обсуждением его возможной скорой смерти Чжоу Цзышу выбрал первое. — Мне казалось, это были лишь попытки поддеть. — Поддеть? — Вэнь Кэсин обратил к Чжоу Цзышу полный искреннего недоумения взгляд. — З-зачем бы я стал это делать? — Например, потому, что я тебя раздражаю? — С чего ты взял? — А это не так? — Нет! Демоны, наоборот, ты мне н-нравишься. — Я… я… я тебе… тебе… что? — Чжоу Цзышу и не думал, что три таких простых слова смогут лишить его способности связно выражать мысли. — Нравишься. Я думал, это очевидно. Чжоу Цзышу замер. Пару раз совершенно по-идиотски хлопнул глазами. Открыл и закрыл рот. Почувствовал, как краснеет. — Ох, — его голос прозвучал одновременно высоко и хрипло, — ох… — А-Шу, ты думал, что я тебя д-дразню? Серьезно? Все это время? — Нет, я… я… кажется, отвар нужно перемешать! Чжоу Цзышу вихрем бросился к котелку. В его душе бушевала буря. Смущение, недоумение, стыд. Такая яркая, такая неуместная, неизвестно откуда появившаяся радость. Вэнь Кэсин вовсе его не подначивал. Вэнь Кэсину он... нравился. Чжоу Цзышу помешал отвар найденной в кухне деревянной ложкой, кинул взгляд на палочку благовоний, отметив, что она сгорела наполовину, медленно выдохнул, заставляя себя успокоиться. — Противоядие почти готово, лао Вэнь, — Чжоу Цзышу хотелось думать, что он выглядит и звучит как ни в чем не бывало, — тебе осталось продержаться совсем чуть-чуть. Скоро мы поставим тебя на ноги. Ответом ему послужила тишина. Терзаемый самыми мрачными предчувствиями, Чжоу Цзышу обернулся. Вэнь Кэсин без движения полулежал на полу. Его глаза были закрыты, голова безжизненно свисала на грудь. Чжоу Цзышу не помнил, как оказался рядом. Вот он стоит возле очага, а вот уже падает на колени перед Вэнь Кэсином и хватает его за руку, чтобы влить свою ци. Его сердце колотилось как бешеное, сознание тонуло в подступающей панике. Он снова и снова звал Вэнь Кэсина по имени, хлопал его по щекам, тряс за плечи. Вэнь Кэсин не просыпался. Его пульс заполошно бился, чужая ци наполняла тело, но сознание никак не хотело возвращаться. Чжоу Цзышу вперил взгляд в палочку благовоний. Ему казалось, что еще никогда в жизни она так медленно не тлела. Наконец столбик пепла упал на пол, отмечая, что необходимое для изготовления отвара время подошло к концу. Чжоу Цзышу в один прыжок очутился у котелка. Он снял его с огня, дотащил до сундука для риса, набрал полную ложку отвара, слегка подул на него, остужая, и прижал к губам Вэнь Кэсина. — Ну же, лао Вэнь, открой рот. Вэнь Кэсин ожидаемо не отозвался. Отвар вылился из ложки и заструился по его подбородку, капая на ханьфу. Чжоу Цзышу набрал новую ложку и снова прижал ее к чужим губам. Безуспешно. Паника подбиралась к Чжоу Цзышу все ближе. Он как мог гнал ее, снова и снова делился с Вэнь Кэсином своей ци, тормошил, старался разбудить и напоить противоядием. После нескольких бесплодных попыток ему все же удалось влить в рот Вэнь Кэсина несколько капель отвара. Он надеялся, что тот сумеет их проглотить, что лекарство, несмотря на приготовление с нарушением рецепта, прогонит из его крови яд, что тело Вэнь Кэсина справится. Время шло. Вэнь Кэсин не просыпался. — Пожалуйста, лао Вэнь, очнись, — Чжоу Цзышу потряс Вэнь Кэсина за плечи, — не умирай, ну пожалуйста! Отчаяние захватывало Чжоу Цзышу. Топило его. Выворачивало. Чжоу Цзышу не мог вот так запросто потерять Вэнь Кэсина. Просто не мог! Он осмотрел Вэнь Кэсина еще раз, отмечая и бескровные губы, и тени под глазами, и бледную почти до белизны кожу. На этой белизне ярко выделялось пятно от укуса. Казалось, с каждым кэ, оно становилось лишь больше и алее. Судя по всему, мер, предпринятых Вэнь Кэсином для удаления яда, оказалось недостаточно. Чжоу Цзышу вспомнил, как Цинь Хуайчжан предупреждал, что яд из раны необходимо отсасывать, а не выдавливать. Гонимый последней смутной надеждой, Чжоу Цзышу влил в себя пару ложек противоядия, надрезал кожу на вспухшем волдыре и припал к нему губами. Он сплюнул на пол одну порцию крови, за ней другую, третью, четвертую и прижался к шее Вэнь Кэсина в пятый раз. Чжоу Цзышу почувствовал, как в его рот вместе с кровью попало что-то твердое. Проведя пальцем по собственному языку, Чжоу Цзышу обнаружил крохотное жало. Он отбросил его в сторону и снова приник к Вэнь Кэсину. — Ого, а-Шу, — раздался над его ухом едва слышный голос, — а ты времени не теряешь. Стоило мне признаться в симпатии — тут же полез целоваться. — Идиот, — облегчение, накрывшее Чжоу Цзышу оказалось столь велико, что не оставило в душе места ни для злости, ни для смущения, — как же я рад, что ты очнулся! * — И вот тогда-то, заглянув в колодец на заднем дворе, мы и поняли, что паучий монстр, все это время притворявшийся юной девушкой, не только перебил всю деревню, но и отравил лес Чифэнлинь, украв живительную силу чжэгуаньму! — торжественно закончил Вэнь Кэсин. Он картинно поправил безымянным пальцем прядку волос у лица, изящно опрокинул в рот чашу вина и обвел собравшуюся за столом компанию самодовольным взглядом. Вэнь Кэсин ждал похвалы. Вэнь Кэсин откровенно собой наслаждался. — П-ха, то есть вы только тогда это поняли? — Е Байи скривился, будто в рот ему попало что-то кислое. — Что ж, малолетнее недоразумение, стоит мне решить, что ты не сможешь разочаровать больше, чем уже разочаровал за все эти годы, как ты изыскиваешь новый способ. Что ты, что ученик моего ученика — на редкость бестолковые дети! Клянусь своими белыми одеждами, как только мы вернемся на гору Чанмин, я заставлю тебя по сотне раз переписать каждый из имеющихся в нашей библиотеке трактатов, посвященных злобным тварям! — Но учитель! — Будешь возражать мне, скудоумный ребенок? Теперь, когда я знаю, как ты сглупил, мне даже смотреть на тебя больно! Не распознать императорскую паучиху*! Да ты необразованнее деревенских мальчишек! Вэнь Кэсин поджал губы. Его брови сурово нахмурились, глаза метали молнии. Столь резкая отповедь явно его оскорбила. — Чтоб ты знал, старая черепаха, это все именно твоя вина! Если бы наука бессмертного мастера была достаточно хороша, то ни его ученик, ни ученик его ученика не выросли бы такими бездарностями. Как говорили мудрецы древности, «прежде чем распекать юношу, посмотри, кто был его наставником»! — Ах ты, наглец! Что о себе возомнил?! Е Байи подскочил на ноги и шагнул к Вэнь Кэсину, намереваясь, по-видимому, ухватить его за ухо. Тот увернулся. Утащив из-под носа Е Байи последний вонтон, он сунул его в рот, в пару прыжков пересек комнату и выскочил в открытое окно. — Еще и убегаешь! — Е Байи с прытью, достойной младшего адепта, а не бессмертного воина, припустил следом. — Ну, погоди у меня! Чжоу Цзышу и Цинь Хуайчжан остались одни. Чжоу Цзышу обратил на учителя неуверенный взгляд. Тот ободряюще улыбнулся: — Я не согласен с мнением моего многоуважаемого наставника. По-моему, вы с учеником Вэнем — молодцы. Вы сумели победить серьезного противника, нашли редкое растение, спасли меня, но главное — защитили друг друга. Я горжусь тобой, Чжоу Цзышу. И тобой, и Вэнь Кэсином. Уголки губ Чжоу Цзышу поползли вверх в довольной улыбке. В первый раз за последние дни он чувствовал себя спокойно. Он даже не осознавал, насколько все это время был измучен тревогой. Переживал за своего учителя, умирающего в усадьбе Четырех Сезонов, боялся за друга, раненого паучьим монстром. После того как Вэнь Кэсин наконец открыл глаза в пустом доме мертвой деревни, они вдвоем отправились на поиски чжэгуаньму. Вэнь Кэсин был очень слаб. Он регулярно останавливался перевести дух, тяжело опирался на плечо Чжоу Цзышу, снова и снова просил воды. Мех Чжоу Цзышу быстро опустел. Такая же участь постигла и мех Вэнь Кэсина. В поисках воды Чжоу Цзышу отправился к стоящему на заднем дворе дома старому колодцу. Он ожидал увидеть его иссушенным, полным коричневой зловонной жижи, до самых краев увитым паутиной. Чего он не мог предположить, так этого того, что на поверхности прозрачной и чистой воды колодца обнаружит крупные, переливающиеся множеством цветов бутоны. Каким-то образом Чжоу Цзышу сразу понял, что именно он видит. Чжэгуаньму — невероятный цветок, охота за которым и привела их в лес Чифэнлинь. Чжоу Цзышу позвал Вэнь Кэсина. Вдвоем они сумели собрать необходимое количество бутонов и снова вернулись в дом, чтобы приготовить отвар. Удивительно, но теперь дом и, кажется, вся деревня, снова переменили для Чжоу Цзышу свой лик. Еще недавно мертвые и пугающие, они выглядели возвращающимися к жизни. Блеклая серость комнат начала обретать цвета, затхлый воздух наполнился свежестью. Чжоу Цзышу даже почудилось, что откуда-то со стороны леса раздалось робкое пение птиц. Несмотря на недавнее ранение, Вэнь Кэсин справился с приготовлением отвара из чжэгуаньму куда быстрее, чем Чжоу Цзышу с несложным противоядием. Его все еще подрагивающие пальцы споро нарезали, натирали и толкли множество разных трав, глаза сверялись с рецептом в книге. Глядя на Вэнь Кэсина, такого сосредоточенного и непривычно серьезного, Чжоу Цзышу не мог им не любоваться. Он был так рад его компании. Просто возможности говорить с ним, слушать, видеть живым. Обратный путь дался Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсину куда проще дороги до деревни, ведь по их следам в лес стремительно возвращалась жизнь. Освобожденный из паучьего плена источник с чжэгуаньму снова цвел, река на глазах избавлялась от черной илистой взвеси. Чжоу Цзышу хотелось верить, что не пройдет и луны, как в Чифэнлинь вернутся покинувшие его птицы и звери. А когда-нибудь на месте мертвой деревни отстроят новую… *Императорская паучиха — выдуманное существо, не имеющее аналогов в восточной мифологии. * Чжоу Цзышу вышел от учителя, когда усадьба Четырех Сезонов уже укуталась в ранние осенние сумерки. Он поежился, запахнул плотнее ворот верхнего ханьфу, огляделся вокруг. Во внутреннем дворике было пусто и тихо, лишь из дальних спален доносились приглушенные голоса вперемешку со смехом. Что-то мягко ударило Чжоу Цзышу в плечо. Он вздрогнул, положил ладонь поверх места удара и обернулся. За его спиной никого не оказалось. Чжоу Цзышу нахмурился. Откуда-то из темноты в его сторону полетел еще один небольшой снаряд. Чжоу Цзышу перехватил его. Пальцы сомкнулись вокруг гладких боков поздней сливы. — Я смотрю, твой учитель не сумел за тобой угнаться, — Чжоу Цзышу обратил взгляд выше, чтобы увидеть сидящего на козырьке Вэнь Кэсина. Тот пожал плечами, озорно, хоть и немного неуверенно, улыбнулся, картинно распахивая веер. — Куда уж ему. Дряхлая черепаха слишком налегает на суп с острым тофу и лапшой. Уверен, пока мы рисковали жизнями в лесу, он успел набрать с десяток цзиней*. Если мы тут задержимся, он не сможет влезть на лошадь. Уж больно любит дармовые харчи. А может быть, дело не в нем, а во мне. Должно быть, побывав на пороге смерти, я стал слишком быстр и хорош для своего старого наставника. — О, ну конечно! Именно поэтому ты прячешься от него на крыше? — И вовсе я не прячусь, — Вэнь Кэсин потряс в воздухе неизвестно когда оказавшимся в его руках кувшином вина. — Если хочешь знать, я здесь, чтобы наслаждаться вечерней прохладой и ждать своего милого а-Шу. Чжоу Цзышу усмехнулся. Едва ли не впервые за все время их знакомства фривольное обращение Вэнь Кэсина отозвалось в его душе не раздражением, а теплом. Мягким, чуть щекотным, желанным. Он оттолкнулся от земли, вспрыгивая на крышу, и опустился подле Вэнь Кэсина. Тот передал ему кувшин с вином, вынул из рукава новый, откупорил и сделал глоток прямо из горла. Он не пытался подсесть к Чжоу Цзышу ближе и не сыпал двусмысленными комплиментами. Вэнь Кэсин вообще ничего не делал и не говорил. Он лишь смотрел. Мягко, откровенно, открыто. Как человек, обнаживший свои стремления и чувства и готовый принять любое решение другого. Чжоу Цзышу ответил на взгляд Вэнь Кэсина и придвинулся ближе, смело укладывая голову на его плечо. Его рука нашла ладонь Вэнь Кэсина, чуть сжимая пальцы. Так легко и естественно. Так, как он, еще сам того не сознавая, уже давным-давно хотел. *Цзинь — пятьсот грамм. Эпилог Е Байи закинул в рот засахаренную вишню и страдальчески скривился — слишком сладкая, она попала прямиком в давно ноющий зуб, прошивая половину челюсти вспышкой боли. Это было противно. Впрочем, смотреть на бестолковых учеников — что младшего, что старшего — оказалось еще противнее. Один застыл с по-идиотски благостным выражением на лице, наблюдая за приторно-умильной сценой, которая разворачивалась перед его взором. Другой… другой в этой самой приторно-умильной сцене принимал самое активное участие. Улыбался, стискивал в руках чужие ладони, чуть ли не слезы смаргивал. Вот же осел! Тьфу! Е Байи ссыпал в рот сразу несколько вишен и активно их прожевал. Как он ни старался сосредоточиться на сборах в дорогу до горы Чанмин — перепроверить вещи в седельной сумке, подтянуть подпругу, забрать у младшего адепта здоровенный кувшин вина, пожалованный щедрым хозяином усадьбы, — его взгляд нет-нет да и возвращался к демонову Вэнь Кэсину и его неразумному товарищу. А те, кажется, даже и не таились. Стояли так близко, что и мошке меж ними не пролететь, да глазами друг друга пожирали грустными-прегрустными. Чжоу Цзышу потянулся куда-то в собственный рукав, вынул нефритовую шпильку — ту самую, из-за которой вся Долина Призраков и половина Цзянху восемь лет назад друг друга в труху перетереть пытались, — и вручил ее Вэнь Кэсину. Тот разве что лужей к его ногам не растекся. Улыбнулся во все зубы — благо мальцу еще не сотня лет, чтобы на сладкие вишни морщиться, — коротко прижал шпильку к губам да в волосы самого Чжоу Цзышу и вставил. Е Байи мысленно взвыл. Ну какого же он воспитал дурака! Круглого! Редкостного! Цзянху таких влюбленных идиотов уже давненько не видывал… Лет пятьдесят, если уж по-честному. С тех пор как главный из них, бессмертным мечом Е Байи зовущийся, спрятался на своей обледеневшей горе! Едва удержавшись от желания постучаться головой прямо о круп лошади, Е Байи шагнул к Цинь Хуайчжану и заговорщически зашептал ему на ухо: — Мне тут мысль в голову пришла. Презанятнейшая. Думаю, тебе с твоим подорванным здоровьем в усадьбе понадобится собственный лекарь. Прикажи-ка оседлать нам третьего коня и собери Чжоу Цзышу в дорогу. Больно уж он у тебя непутевый. Пускай годик-два на горе Чанмин с моим скудоумным воспитанником целительству поучится. Может, хоть ума наберется, а то дурак дураком. Цинь Хуайчжан согнулся в поклоне, пряча хитрющую улыбку за занавешивающими низ лица рукавами: — Не смею противиться воле мудрейшего наставника...