Пыль и Ветер

      — А никто не хотел спросить меня?! Может быть, я не хочу заниматься семейным делом, и хочу быть сквозняком! Да и вообще гильдия сама о себе прекрасно может позаботиться, я-то тут при чем? — он так разозлился, что с силой пнул камень, попавшийся на дороге. Камень податливо подпрыгнул и скрылся в темноте ближайших кустов.       Вдруг жуткий металлический не то скрип, не то стон откуда-то сбоку заставил вздрогнуть и резко обернуться. Но по правую руку никого не оказалось. Только накренившийся деревянный домик марионетки с давно выбитым стеклом и истлевшей бархатной занавеской, робко трепыхавшейся на холодном ветру. Мальчик поежился от налетевшего порыва ветра — единственного обитателя и хозяина заброшенного парка. Ветер пролетел по дорожке, волоча по разбитому камню пыль, закручивая ее причудливыми вихрами и унося куда-то за собой. Увлеченный уборкой, он совершенно не заметил мальчика и скрылся, скрипнув петлями некогда любимой детьми карусели, что стояла впереди.       Мальчик медленно и неуверенно обернулся назад, где, по его мнению, должен был располагаться вход. Но в сгущающихся сумерках ничего не смог разглядеть. Черная масса ночи, подступавшая с востока, ревностно скрывала в своей мгле покореженный забор, клумбы и даже палатки.       — Лёша! — Вдруг издалека позвал знакомый звонкий голос.       — Саша? — неуверенно отозвался мальчик. Вопрос гулким эхом отозвался в ушах, на миг перепугав мальчика. Звук стремительно растаял в густой тишине, недовольной тем, что кто-то осмелился потревожить ее давно забытыми звуками детских голосов. Лёше даже показалось, что на него с упреком шикнули, отчего он втянул голову в плечи и вгляделся в сторону, откуда слышал голос, и, заметив блуждающий желтый огонек, осмелел и крикнул: — Саша!       Фонарик описал нестройную дугу и замер, а потом стремительно пошел вперед на голос. И вскоре Лёша уже мог рассмотреть мальчика лет тринадцати в лоскутном жилете и с растрепанными короткими темно-каштановыми волосами. На удивление светлячки в стеклянной колбе простенького фонарика сторожа давали очень яркий свет и практически не искажали цвета.       Саша выглядел очень взволнованно, как будто ходил кругами, внимательно осматривал каждый угол и неоднократно звал друга. Он встревоженно и с упреком спросил:       — Почему ты ушел, ничего не сказав?!       — Ушел?.. — неуверенно переспросил Лёша, переводя взгляд то с Саши на аттракционы, возвышавшиеся точно горы позади, то обратно. — А где мы, собственно?       В ответ мальчик только усмехнулся:       — Так ты точно не сдашь самоосознание в этом семестре!       «Да, именно так он бы и сказал», — пронеслось в голове Лёши. Мысль показалась ему странной, но недостаточно странной, чтобы обратить на нее внимание, поэтому он тут же выбросил ее из головы.       — Честно говоря, — он поджал губы и обнял себя за плечи: — Я не знаю, как здесь оказался. Помню только… — тут он осекся, осознав, что, вообще-то, не помнит ничего.       Саша не стал больше упрекать друга, только кивнул и повернулся в сторону, откуда пришел. Опустив фонарь так, чтобы свет не слепил глаза и позволил разглядеть очертания парка в сумерках, ответил:       — Так бывает при первом перемещении, скоро вспомнишь. А мы пришли оттуда, где виднеется арка комнаты страха.       — Где ты взял фонарь? — вырвалось у Лёши прежде, чем он успел подумать что-то вроде «какая, какая арка?» и «а что, собственно, мы забыли в этом странном месте?».       «Самоосознание», — напомнил себе Лёша. Сидя дома или за деревянной партой спирального класса, он никогда бы не подумал, что скучнейший предмет Академии Сквозного Пути окажется единственным действительно необходимым сквозняку предметом. Подсознание словно бы по магическому щелчку достало с пыльных полок воспоминаний все, что некогда Лёша зубрил к зачетам и экзаменам. Мысленно освежив основы, мальчик тяжело вздохнул и сунул руки в карманы длинных шорт. В левом нашлась только дырка диаметром с целых два пальца! Он вечно забывал ее зашить, ведь магия его была не способно чинить дырки в одежде — что, право, не могло не огорчать озорного мальчика. В правом же кармане в ворохе тряпиц спрятался плоский твердый предмет — осколок, который он подобрал на той неделе, когда рабочие поднимали в кабинет директора зеркало, но случайно его уронили. Лёша разочарованно поджал губы — не таким он видел свое первое приключение. А то, что камень в перстне, который он выиграл в наперстки, оказался настоящим, его действительно удивило.       — В будке охранника, — ответил Саша, не заметив замешательства друга. Его спокойный и уверенный голос немного расслабил, прогоняя тревогу. Все-таки на счету у Саши уже около десяти миссий, с ним рядом точно не пропадешь.       — Ладно, пойдем, осмотримся, а то тут очень тоскливо, — Лёша схватил его за рукав белой рубашки и потянул в сторону карусели, что стояла в нескольких метрах впереди.       — Тоскливо? — не понял Саша, едва не споткнувшись о собственные ноги, когда его резко дернули. Свет покачнувшегося в руке фонаря скользнул по закрытым разноцветным безымянным палаткам, надписи на которых давно выцвели или совсем стерлись, и брошенному кукольному домику. — А по-моему, здесь жутко.       — Жутко здесь было бы, прячься по теням всякие клоуны с птичьими ногами или руками! — Леша резко обернулся так, что, упавший на его лицо желтый свет заложил под глазами, на четких скулах и лбу глубокие синие тени. От неожиданности Саша перепугался и, невольно отступив на шаг назад, немного присел, сделавшись совсем крохотным по сравнению с Лёшей. А тот в ответ только рассмеялся. И его чистый звонкий смех раскатился по парку, сливаясь с шепотом ветра и застревая в щелях старых металлических конструкций, которые вдруг отозвались тихим-тихим едва различимым грустным скрипом, будто плачем.       — Вообще-то священная птица — это священная птица и совсем не жуткая, — принялся оправдываться Саша, чуть отдышавшись, — превратиться в нее даже частично — уже почетно!       — Ой, ну какой же ты зануда. Посвети-ка мне.       Мальчик никак не прокомментировал это заявление, но поравнялся с другом и вытянул руку с фонарем.       Темно-рыжая полоса на горизонте почти совсем потухла, а ночные светила не торопились показываться на небосводе. Вероятно, оный затянули тучи, но в черноте подступившей ночи невозможно было сказать наверняка. Мрак стремительно сгущался, и вскоре, дай бог, останутся только очертания забытых металлических и деревянных конструкций.       — Почему ты сказал, что здесь тоскливо?       — А разве нет? — слегка удивленно спросил Лёша. — Ты не слышишь, как жалобно здесь стонут петли и крепления? Представь, раньше здесь каждый день царили веселье и радость, парк дышал жизнью, а потом его в одночасье покинули, оставили одного и забыли о нем, и все, что ему осталось, это доживать свой век в одиночестве, плача по ночам и наблюдая, как день за днем все обращается в пыль.       — С чего ты взял, что он был покинут внезапно?       — Ну, из нас двоих только я разбираюсь в балаганном деле. Смотри, — он указал на карусель, с которой они только что поравнялись, и Саша послушно осветил ее. Мягкий свет лег на металлические, изъеденные ржавчиной трубы, к которым крепились посеревшие и местами почерневшие лошадки. С их подпруг и уздечек давно сошел цвет, выцвели и глаза, не моргая всегда смотревшие только вперед. — Если парк закрывают только на время, допустим, до следующего сезона, то аттракционы или их части обязательно накрывают тентами, чтобы ни один механизм не испортился и не сломался, а что-то даже разбирают и убирают. Если парк закрывают на длительное время, то разбирают все аттракционы, независимо от того, насколько они износостойкие. А здесь все в таком виде, в каком парк оставили на ночь: закрыли палатки, но не накрывали аттракционы. Возможно, тут еще работает электричество, раз твой фонарик оказался рабочим. — Он внезапно схватил друга под локоть. — Пойдем, попробуем узнать, что здесь случилось! Может, удастся разобраться, зачем я здесь.       — Мой фонарик рабочий, потому что я зажег его магией, — кисло напомнил Саша, однако Лёша, так вдохновившейся идеей узнать историю этого места, что уже не услышал никаких объяснений и ведомый только своим чутьем побежал куда-то вперед, совершенно забыв про фонарь. Он ловко обходил то одну, то другую преграду, пока не поставил ногу мимо ступеньки и едва не провалился в дыру между прогнившими дощечками.       Строение, на террасу которого Лёша не смог попасть с первого раза, оказалось настолько длинным, что конец его совсем терялся где-то во мраке. Даже не понятно было, что это за дом, и почему он здесь стоит.       Саша осветил небольшую террасу, которую уже с успехом покорил Лёша, чудесным образом все-таки не покалечив голые ноги. Над дверью, которую уже принялся изучать мальчик, не было никаких указательных табличек или пояснительных надписей, зато прямо под крышей здания весела вывеска, у которой отсутствовали только буквы «Е» и «Ы», что, впрочем, никак не помешало разобрать слово «БИЛЕТЫ».       На неопознанной синей двери с облупившейся краской висел тяжелый проржавевший, но очень гордый замок — не поддался на попытку сорвать его. Тогда Лёша не растерялся и достал из кармана один из разноцветных лоскутков, накрыл им ладонь, а когда снял, на ней лежала небольшая палочка, очень похожая на бенгальскую свечу.       — Шарлатанские штучки?       — А как мне еще открыть замок, умник? Ключа я тут не вижу, — пожал плечами Лёша и сунул палочку в замочную скважину.       — С чего ты взял, что нам сюда?       Палочка превратилась в ключ, и после характерного щелчка, замок упал в руку Лёши. Тот толкнул дверь и произнес:       — Сердце парка развлечений: билетные кассы и рубка управления всеми аттракционами! А также администрация и кабинет директора. Только здесь можно найти хоть что-то про парк и попробовать понять, что здесь случилось. Должен же я понять, как тебе помочь.       Последнюю фразу Саша расслышал с трудом, потому что Лёша уже шагнул в темный коридор и исчез во мраке. Мальчик поторопился за ним, ведь внутри не было ни единого источника света, и Лёша запросто мог споткнуться или пораниться о любой торчащий гвоздь.       — Погоди! — Саша вошел в пыльный коридор, пропахший сыростью и старостью, отчего невольно поежился. — Почему ты сказал мне?       — А здесь, вроде, никому больше помощь не требуется, — отозвался голос из темноты. Мрак здесь оказался куда более недружелюбным, и всячески старался поглотить желтый свет.       — Как… когда ты догадался? — его голос вдруг переменился, став робким и неуверенным и каким-то серым, будто говорил не человек, а ветер.       В следующую секунду из темноты появился Лёша, он все также добродушно улыбался и ответил будничным тоном:       — Да почти сразу. Во-первых, откуда у тебя фонарик с живыми светлячками? Вряд ли бы Саша бегал за ними и собирал в траве даже при помощи магии. Во-вторых, сквозняки никогда не путешествуют вдвоем. В-третьих, ты единственное живое, ну, или условно живое существо здесь. Значит, помощь нужна именно тебе. Вероятно, ты заперт в этом парке, и тебя надо как-то отсюда выпустить.       — А если я не хочу никуда уходить? — его голос стал похожим на эхо, глухо отозвавшимся в коридоре со всех сторон. — Может быть, мне нужен тот, кто останется со мной и будет развлекаться?       — Тогда я умру, а ты снова останешься в одиночестве, — спокойно заметил Лёша, и ни один мускул на его лице не дрогнул. — Да и аттракционы твои не смогут проработать больше одной ночи.       — Ты можешь их починить.       — Увы, нет. — Лёша сунул руку в карман с дыркой и просунул через нее два пальца. — Я не могу даже свои шорты починить. Магия этого класса мне недоступна. Я фокусник! Могу развлечь тебя, — добавил он с веселой усмешкой.       Мальчик задумался. В этих словах были и логика, и правда. Аттракционы стояли много лет покинутыми, и погода им на пользу не пошла — это он уже давно понял. Они так жалобно и натужно стонут от каждого игривого дуновения ветра, будто грозятся вот-вот рухнуть и по-настоящему обратиться в пыль. Будет огромной удачей, если они проработают хотя бы до утренней зари! Если Лёша останется здесь и не погибнет от отсутствия еды и воды, то обязательно сгинет сегодня же утром под завалами металлических конструкций. А от него мертвого да разрушенных аттракционов пользы никакой. И есть ли вообще смысл продолжать держаться за место, которое никогда больше не оживет? Есть ли смысл держаться хоть за что-то, когда ты сам давно…       — Ладно, давай выйдем на улицу, я расскажу, что здесь случилось, — наконец сказал он и развернулся к выходу.       Ночь начала светлеть: тучи медленно расползались в разные стороны, открывая небесный купол, усыпанный разноцветными звездами.       Саша сел на ступеньку, и Лёша последовал его примеру.       Мальчик немного помолчал, глядя вдаль, возрождая в памяти давно ушедшие события тех дней. Он мысленно аккуратно подобрал блеклые картинки воспоминаний, будто снятые на старую-старую пленку; в ушах зазвучали детский смех и голоса родителей и зазывал, подул теплый ветер знойного дня, принеся с собой запахи подгоревшего попкорна и сладкой ваты.       — Не знаю, сколько прошло лет с тех пор. Наверное, очень много. У нас тогда в стране волнения начались, правительство запретило развлекаться. Этот парк дольше всех сопротивлялся и, что странно, несмотря на все запреты, тут было много народу. Наверное, из-за глупых законов, сначала запретивших веселиться только взрослым, а еще потому, что конкурентов попросту не осталось. Но однажды и этому пришел конец. Пришел конец веселью для всех… Я уверен, это было подстроено специально! — он вдруг поднял на собеседника такой перепуганный и взволнованный взгляд, ищущий поддержки, а Лёша мог сочувственно вздохнуть. — Произошел несчастный случай на горках ужаса. Вообще-то, они довольно безопасные, там нет петель или спусков с огромной высоты, а карета всего один раз наклоняется… до сих пор не понимаю, как это произошло… Но не прошло и десяти минут после трагедии, как с территории вывели всех и повесили на воротах огромный замок. — Он выдержал небольшую паузу, вспоминая. — Я не понял тогда, что случилось, искал родителей, но не найдя, спрятался за деревом и ждал, когда ворота закроют. Я собирался провести здесь весь оставшийся день, даже если не с кем было играть! Я подумал, вот родители хватятся меня и вернутся за мной вечером, но вечером никто не пришел. Не пришел и утром… Больше никто никогда сюда не приходил. Я остался один запертый в парке. Навсегда.       — Почему парк не разобрали? — с удивлением поинтересовался Лёша, дослушав историю до конца.       — Не знаю. Наверное, оставили его как памятник, который отбрасывает на город зловещую тень, каждый день напоминая ему о том, к чему приводит веселье.       — Но… это ужасно! Нельзя лишать людей веселья, а потом еще поступать так!       — Может быть, приди ты в город, то смог бы вернуть веселье и жизнь в этот мир, — грустно улыбнулся мальчик, рассматривая, как в колбе кувыркаются светлячки.       — Почему ты здесь… остался? — Лёша никак не мог подобрать правильное слово, но Саша его прекрасно понял.       Облака, затягивавшие небо, совсем стаяли в ночи, и небо посветлело. Парк озарился холодным светом мириад далеких разноцветных звезд и огромным диском, поднимавшимся с востока. На ночном бирюзово-голубом светиле можно было разглядеть скручивающиеся в спираль облака! И даже очертания каких-то континентов. Казалось, до этой планеты рукой подать! Лёша никогда не видел подобного… в его мире ближайшие планеты крохотные, и светят ночью только звезды… такие же, как здесь, но, кажется, что совсем другие.       Подул легкий летний ветерок, принеся с собой запах полевых цветов и растрепав волосы.       — Красиво, да? — голос рядом звучал так, как звучало бы лето: тепло, нежно и так искренне по-детски. Только теперь Лёша вдруг понял, что мальчику на самом деле было не больше лет восьми.       — Ой! — вдруг очнулся Лёша и поспешил извиниться. — Прости, пожалуйста! Просто я никогда такого не видел.       — Если хочешь, мы можем немного посидеть молча.       — Нет-нет, продолжай, пожалуйста.       Саша тихо рассмеялся и перевел взгляд на парк.       Парк залился серебром, и в его свете конструкции преобразились. Они блестели, искрились и выглядели так, словно их просто оставили отдыхать на ночь, ведь на завтра им предстоит тяжелый рабочий день. Под веселую музыку лошадки побегут по кругу, везя юных рыцарей к юным принцессам; кто-то постарше будет целый час измерять силу, твердо уверенный, что при следующем ударе ему точно повезет, иные проверят меткость в стрельбе из рогатки, а кто посмелее побежит кататься на горках или пройдет лабиринт ужаса! И еще много-много чего… а пока необходимо отдохнуть.        Мрак боязливо забился под террасы и под будки, больше не скрывая разросшиеся кусты и деревья, аттракционы и дорожки.       — Сначала у меня были внезапная смерть и незаконченное дело — необходимые условия, чтобы стать призраком. Почти как твои кристалл и зеркало, чтобы пройти в другой мир. А потом… потом я стал частью парка. Стал его единственным хозяином, который, увы, в силу обстоятельств не мог ухаживать за ним должным образом.       — Вот оно! — радостно воскликнул Лёша, чем немного напугал мальчика. — Я помогу тебе завершить твое незаконченное дело, и вы с парком наконец-то сможете уйти на покой.       — Но здесь ничего не работает…       — О, в этом ты можешь положиться на меня! До первых лучей солнца точно проработает. Посветишь мне?       Саша с минуту смотрел то на фонарик, то на Лёшу и в итоге протянул его мальчику.       — Ты можешь взять его.       — Хорошо. Я сейчас!       Фонарик оказался очень холодным, но Лёша никак не отреагировал на это, только просунул руку в дужку и поспешил в темный коридор администрации. Мгла, которая еще несколько минут назад дичилась света и старалась всячески его поглотить, теперь, будто черный кот, забилась в самый дальний угол коридора. И теперь можно было разглядеть обшарпанные стены узкого коридора, отслоившиеся обои, упавшие на пол фотографии и афиши, покрывшиеся слоем пыли, на котором отпечатались следы от ног мальчишек, когда они заходили сюда в первый раз.       Лёша быстро нашел на правой стене щиток и поспешил к нему. Дверце черными печатными буквами был выведен приговор «БОЛЬШЕ НИКТО НЕ СМЕЕТСЯ. ГОРОЖАНАМ ЗАПРЕТИЛИ ВЕСЕЛИТЬСЯ». Мальчика мало волновало, когда и кто это написал, поэтому, не медля, он открыл недружелюбную дверцу и осветил приборную панель с множеством кнопочек, тумблеров и лампочек. Справа от нее нашел рубильник и скважину для ключа зажигания — это именно то, что сейчас ему и было нужно.       В руке появилась полочка открывона, и в следующий же миг оказалась в скважине. Через пару секунд ключ был готов. Теперь оставалось самое сложное — сосредоточиться. Сосредоточиться и четко представить себе генератор, спрятанный в подвале, покрытый толстым слоем пыли и паутиной, но готовый на последний рывок. Представить, как после поворота ключа в замке до упора, старик вздрогнет и загудит сначала очень тихо и почти незаметно, стряхивая с себя пыль, потом вибрации поползут вверх по стенам, начнет вибрировать пол и наэлектризуется воздух. А потом, когда гул станет очень громким, можно будет включить рубильник.       Лёша набрал в грудь побольше воздуха и повернул ключ.       Но ничего не произошло.       Трансформатору требовалось время, чтобы включиться, и это время потянулось предательски медленно. Однако Лёша не мог допустить и мысли о провале, поэтому приготовился ждать столько, сколько потребуется. И вскоре его терпение было вознаграждено: пол задрожал и загудел.       — Надеюсь, уже можно.       Досчитав до десяти, он поднял рубильник и принялся наблюдать, как одна за другой разгораются лампочки над тумблерами и кнопками.       — А как понять, включены они или нет?       На всякий случай не став ничего тыкать и переключать, Лёша подошел к порогу и выглянул на улицу.       Робко и неуверенно начали разгораться разноцветные фонарики и прожектора, подсвечивая конструкции. Многие лампочки оказались разбиты или вообще отсутствовали, отчего свет оказался совсем скудным, однако, вполне достаточно, чтобы парк преобразился. Несмотря ни на что, он пребывал в очень преемственном состоянии!       — О, работает! — радостно констатировал факт Лёша, и переступил порог. — С чего начнем?       Фонарь, все еще висевший на руке Лёши друг рассыпался в пыль, но не успел попасть на ноги и перепачкать одежду, потому что ветер в ту же секунду подхвати песчинки и сложил из них карту луна парка в руках Саши. Света над террасой хватило, чтобы ее разглядеть.       — Я еще не был здесь и здесь, — Саша провел пальцем по карте и поспешил объяснить: — Эти аттракционы не работали без электричества. Вообще, я бы прокатился на всех и посмотрел бы на твои фокусы! За столько лет я забыл уже все…       — Не проблема, — кивнул Лёша и предложил не ориентироваться по карте, а начать с колеса обозрения, с высоты которого они смогут разглядеть парк и выбрать, куда пойти дальше, ведь так намного интереснее, чем действовать, согласно скучному плану!       Весло смеясь, мальчишки наперегонки побежали к колесу. Саша хотя и был всего лишь призраком, специально поддавался и делал вид, что никак не может угнаться за другом, а Лёша, воспользовавшись моментом, разыграл маленький спектакль у билетной кассы, будто он старая билетерша, которая не пускает маленького мальчика одного на опасный аттракцион, да еще и без билета! И будто пожалев мальца, тяжело вздыхая, пошла кататься с ним. Саша охотно подыгрывал и едва ли держался, чтобы не покатиться со смеху.       После этого они играли в рыцарей, сражающихся за принцессу, и отбивались от пауков размером со слона в комнате страха (и как они только откормились до такого размера?!). Еще Лёша показал фокус с голубями, но они, стоило им появиться на голове и плечах Саши, отказались играть и тут же облюбовали себе ближайшее высокое дерево.       Звонкие голоса и смех заливали весь парк, отчего он оживился и теперь казался очень счастливым, с большей охотой работал для мальчиков и больше не старался напугать или прогнать незваного гостя.        Когда занялась заря, и небо посветлело, став бледно-бледно голубым, Лёша вдруг заметил, что его друг тоже изменился: теперь мальчик был ему почти по грудь, а волосы стали пшеничного цвета, по лицу рассыпались веснушки, отчего он приобрел поразительное сходство с одуванчиком.       Одуванчик внезапно остановился на холме и, сцепив руки за спиной, несколько мгновений смотрел на восходящую зорю и то, как медленно тает сизое утреннее марево, затянувшее бесцветный город внизу. Но тот не вызвал у него ни интереса, ни сострадания, ни каких бы то ни было других эмоций и чувств, поэтому он повернулся и улыбнулся.       — Лис.       — А? — не понял подбежавший Лёша.       — Меня зовут Елисей. Но все звали меня Лис. Потому что я никогда никого не слушал и лез всюду, куда мне запрещали. Но теперь пришло мое время уйти туда, где меня уже давно заждались. Спасибо тебе огромное, что пришел ко мне сегодня! Это был лучший день в моей жизни.       Он снова лучезарно и мягко улыбнулся, а потом посмотрел на небо, где ночное светило стало совсем бледным и едва различимым.       — Погоди! — вдруг воскликнул Лёша. — Пока ты не ушел, можно кое-что спросить?       — Да.       — Почему ты выглядел как Саша?       — Потому что я давно забыл свой облик, и вспомнил только сейчас, — с какой-то едва уловимой грустью произнес он, снова сцепив руки за спиной. — Но ты никогда не забывай свой. Иначе от тебя тоже останутся только пыль и…       Резко налетел теплый порыв ветра и Елисей рассыпался на мириады переливающихся в свете первых лучей солнца песчинок, которые тут же подхватил и закружил поток воздуха.       — … ветер, — с грустной улыбкой закончил Лёша за него и, подняв глаза к небу, воскликнул: — Прощай!       «Прощай», — прошептал ветер в ответ, и унесся в сторону долины.              — Говорят, спать лучше всего дома, а не на работе, — несколько холодным тоном отчитал Александр, сидевший на стуле около дивана.       — Ой, отстань, — отмахнулся Шут, с трудом приподнимаясь на ложе. — В отличие от некоторых умников здесь, я работаю постоянно.       — Еще с утра какой-то трудоголик собирался послать все к тигровым ежикам.       Алексей усмехнулся и ответил:       — Лучшего лекарства от таких глупостей, чем сон, еще ни один шарлатан не придумал.