Закурить дашь, детка?

В первый раз Петя говорит это в курилке. Встаёт, подперев стену спиной, руки в карманах куртки, рассматривает Игоря с головы до ног: – Закурить дашь, детка? Член в штанах тут же наливается, жаром опаляя, и Игорь краснеет до кончиков ушей. – Ты мне? – Тебе. – Охуел? – Да расслабься, пошутил просто. Ты чё такой официальный? Я не министр вроде. Прикурить-то дашь? Наглый. В глаза смотрит, реакции ждёт, изучает. Игорь ртом воздух хватает, пытаясь не ударить в грязь лицом. Не показать, как сильно ему хочется, чтобы Петя мать его Хазин снова так сказал ртом своим похабным. Гром зажигалкой щелкает перед его лицом, Петя кончик сигареты подносит, затягивается. Курит ужасно пафосно, настоящий позёр, но Игорь ведётся. Он сразу на Хазина повелся, как только увидел. На глаза его хитрые, на гнильцу эту, что изнутри так и прет. И на ощущение, что Петя, если захочет, душу из него сможет вытрахать, а Игорь будет только за. Ляжет, ноги раздвинет, примет так, как нужно, глубоко и правильно… – Эй! Гром! Спишь что ли? Петя машет сигаретой у него перед носом. Потом тушит окурок, бросает в пепельницу. – Ладно, куколка, у меня дела. Увидимся ещё. Игорь с трудом соображает, уже в спину уходящему Хазину глядя, что нужно было его хотя бы за шкирку вздернуть для вида, а он все проебал. Стоит теперь как полный придурок, и член колом, и ладони вспотели, а Димка уже в машине ждёт. На другой день, вечером, когда Хазин, весь заебанный после рейда, за каким-то хером снова трётся в участке, Игорь пытается скрыться раньше, чем его заметят, но не выходит. Петя с широкой улыбкой машет ему, показывает на курилку. Можно не пойти, конечно, но Игорь все равно идёт, а внутри всё сжимается от предвкушения чего-то омерзительного, но такого сейчас нужного. И Петя не подводит. – Привет, зайка. Соскучился? – Хазин, ты чё себе позволяешь? – Игорь закуривает сам, поджигает сигарету Пети. Не знает, куда глаза деть, но изо всех сил надеется, что он не сольётся. – Дядь, я не тупой и не слепой, заметил, как ты плывешь от такого. Нравится, когда тебя ласково? Или грубо любишь? Скажи, тебя когда-нибудь ебали так, чтобы до сучьего воя? Чтобы как баба визжал на хую чужом и ещё просил? Или тебя, такого большого и грозного, не пялили никогда? Ну скажи, не стесняйся, между нами останется. Игорь его к стене толкает, сигарета у Пети из рук падает на пол, прочертив оранжевым снопом искр в воздухе. Сердце где-то в глотке стучит, член в ширинку узких джинс упирается. Он Петю хватает за воротник с явным намерением затылком о стену приложить. Хазин не отворачивается и даже не пытается высвободиться, смотрит в глаза и улыбается как ебанутый. Вместо того, чтобы ударить, Игорь лбом к его лбу прижимается, склонившись и тяжело дыша. Пахнет от Пети крышесносно, дорого. – Котёнок, – хрипло, на грани слышимости, тянет Петя. – Какой же ты охуенный, блять. Пиздец, у меня на тебя стоит с первого дня, сука. Хочу твою дырку вылизать, а потом трахать долго, сладко, чтобы ты скулил подо мной. Кто-то чертыхается совсем недалеко, слышатся голоса. Игорь от Пети отскакивает, на ватных ногах выметается из курилки и вовремя, потому что несколько мужиков из участка заходят, что-то оживленно обсуждая. Игорь не оглядывается. Быстрее к туалету, в кабинке закрыться, штаны с бельем спустить, обхватить скользкий горячий член. В голове набатом звенит, пульсирует всё, и ему пары движений хватает, чтобы кончить, вспоминая хазинский бессовестный трёп. С тех пор это в наваждение превращается. А Петя и рад стараться, регулярно к ним наведываясь. Ходит по участку, глазами в сторону Игоря стреляет, ухмыляется, тыкая языком за щеку и облизывая губы. Невозможно смотреть. Не смотреть тоже невозможно. Закуток, где у них кофе-машина стоит, маленький совсем. Игорь с пустой кружкой в руках уже на подходе слышит женский смех. Наташа, стажерка их новенькая хихикает, пока Петя, склонившись над ее ухом, горячо мурлычет: – Малышка, ты чё, проложить меня решила? Я вчера тебя ждал ждал, а ты не пришла. Скучаю по твоей щелке мокрой, так хочу языком её трахнуть, блять, внутри горит все. Игорь встает столбом, не зная, куда ему двинуться: назад, позорно сбегая, или вперёд – разрушить идиллию, разогнать голубков и всё-таки получить вожделенную дозу кофеина. И тут Петя совершенно намеренно из-за её плеча на Игоря смотрит. Взгляд темный, тяжёлый, обещающий. Игорю ещё никогда так сильно не хотелось, чтобы его трахнули во всех возможных позах. Петя Наташу в уголок губ целует, почти целомудренно, а потом мимо Игоря протискивается, намеренно плечом задевая. Останавливается рядом, к уху тянется, шепчет: – Через 10 минут в туалете, не опаздывай только. Детка. Игорь не опаздывает. Из последней кабинки возня слышится, Наташкины стоны, хлопки кожи об кожу и Петин порнографический трёп. Идиот, совершенно ему насрать на то, что кто-то, кроме Игоря войти может, услышать. Стыдно, но Игорь не даёт себе слишком долго думать, запираясь в соседней кабинке. Быстро штаны спускает вместе с трусами, крепко себя обхватывает, в кулак толкается, зажмурившись. Петя будто знает, что он здесь уже, чувствует, потому что Господи, что он несёт. – Блять, Наташка, какая же ты узкая. Малышка моя, сучка течная, как же хорошо тебе на члене моем. Хорошо же? Говори. Игорь про себя думает "Хорошо, Петя, пиздец как хорошо" даже раньше, чем Наташка может промычать сквозь стоны жалкое задушенное "Да". – Как у тебя внутри горячо, какая ты охуенная девочка, просто блядь первостатейная, как ты сжимаешься на мне сладко, Господи, я щас кончу. Игорь едва не скулит, пальцы свои в рот себе пихая, за щеку, потом на язык, вылизывая их мокро, а потом, ноги расставив, назад руку заводит. Один сначала, почти сразу второй, там всё свободно ещё, потому что ночью он три раза кончил на резиновом члене, думая о Пете. По слюне туго идёт, но он все равно долбит себя пальцами, пытаясь не стонать и подстроиться под ритм, то толкаясь себе в кулак, то насаживаясь на пальцы. Дырка жадно сжимается на пальцах на каждое Петино блядское "сучка", "давай, детка, хочу слышать тебя", "киска моя хорошая". Игорь глубже загоняет, до дискомфорта почти, запястье ноет. Кончает, все же позволив себе задушенный жалкий стон, очень надеясь, что Наташа, оглушенная собственным оргазмом, ничего не заметила. В первый раз Петя ему загоняет так резко и сильно, что у Игоря звёзды из глаз сыпятся. Они у Пети на съемной хате, в полумраке, Хазин свечи зажёг, устрицы, шампанское, Игорю стыдно до комка в горле и хорошо одновременно. – Все для моей куколки. Игорь никогда никому так глубоко не отсасывал, пропуская в самую глотку и позволяя трахать себя в рот до спазмов. И не стонал ни под кем так громко и упоенно, как под трахающим его Петей. Колени у ушей где-то по ощущениям, он себя держит, открываясь сильнее, и Петя щиколотку сжимает до хруста почти. – Умница. Самая сладкая детка, блять, самая лучшая, давай, покричи для меня, не стесняйся. Тебе же хорошо. Ты же, блять, только об этом и думал с первого дня, как хорошо на члене моем будет, как я оттрахаю тебя до коленей дрожащих. Игорь чувствует, что у него щеки от слёз мокрые, когда кончает с глухим воем, сжимаясь вокруг Петиного члена так сильно, что тот громко матерится. – Какая ж ты блядь, Гром. Без резинки дал, я с тебя хуею, – воркует Петя, собирая вытекающую из задницы сперму и пропихивая перепачканные пальцы Игорю в рот. Тот лижет послушно, смотрит в глаза глазами полными слёз. Его трясет до сих пор крупно, всё тело ходуном ходит. – Ну ты чё? – теряется Петя, скатываясь с Игоря. Рядом садится, глядя обеспокоенно. – Тебе плохо? Больно было? Я не то сказал чё-то? – Всё нормально, Петь, – Игорь поднимается с трудом. Стыд душит, тело горит до сих пор. Хочется сквозь землю провалиться от того, что между ними произошло. Вдвойне хочется, потому что ему это понравилось. – Я в душ схожу, ладно? Стоит долго под горячей водой, пальцами себя растирая, будто это поможет как-то. Выходит притихший, шмотки свои с пола собирает под пристальным взглядом Пети. Тот уже трусы натянул, сидит на кровати весь лохматый. – Слушай, я тебя обидел если, ты извини, – начинает серьезно, пока Игорь дрожащими руками пытается молнию на джинсах застегнуть. – Мне просто показалось, что тебе нравится, ну и мне тоже нравится такое, поэтому я может немного увлекся… – Ты не при чем, – бормочет Игорь, вдевая руки в рукава рубашки. Пуговицы будут тяжёлым испытанием, потому что пальцы совершенно не слушаются. – Просто я такого не делал никогда, ни с кем. – Так тебе стрёмно за это что ли? – Петя неожиданно рядом оказывается, помогает рубашку застегнуть, пуговицу за пуговицей, Игоря от его близости, от запаха снова вести начинает. Что за наваждение блядское. – Слушай, Гром, тебе сколько лет? Чё ты как маленький? Если вкатывает, то круто же, и ничего такого в этом нет. Мне тоже вкатывает, мне вообще от тебя такого крышу рвет, майор, давно ни на кого так не стояло. И вообще всё добровольно же. Так что давай, кончай загоняться. Игорь не замечает даже, как рубашка, которую они общими усилиями пытались застегнуть, снова оказывается расстегнутой, а наглые руки Хазина лезут за пояс джинсов.