Другое противостояние

- Значит, ты отказываешься присоединиться ко мне? – переспросил Силко, хотя и так прекрасно знал о том, что Вандер ни за что не передумает. В глазах напротив отражалась лишь непоколебимая уверенность, которую, казалось, невозможно было сломить. - Что ж, в таком случае мне остается только одно, – Вандер знал своего бывшего товарища слишком хорошо и прекрасно понимал, что значил этот хищный прищур, имеющий гораздо больше общего со взглядом парящего в небе ястреба, выслеживающего свою новую жертву, чем человека. – В былые времена мне бы и в голову не пришло оставить тебя в живых, но людям свойственно меняться. Надменная улыбка Силко была последним, что увидел Вандер перед тем, как его уже второй раз за вечер без особого изящества отправили в глубокий нокаут. Кажется, это уже начинало превращаться в традицию. Очнулся он уже в железных путах, достаточно крепких, чтобы не оставить ни единой возможности для побега. - О, вижу, ты, наконец, пришел в себя. – лилейный голос Силко, послышавшийся откуда-то сзади, заставил Вандера напрячься. Похоже, он все это время был здесь, терпеливо ожидая момента, когда его пленник придет в сознание. Причина коварного веселья Силко стала ясна, как только Вандер заметил в его руке острый клинок. - Всего-то? – Вандер скептически приподнял бровь, твердо решив не давать Силко ни малейшего повода для того, чтобы чувствовать себя ещё более самодовольным, чем сейчас. – Я ожидал от тебя чего-то более хитроумного, чем банальные пытки. - Ты помнишь этот кинжал? – взгляд Силко небрежно скользнул по узкому лезвию, прежде чем вновь переместиться к лицу Вандера. Воспоминание тут же отдалось тупой болью под ребрами. – Ну конечно же помнишь. Так же как и я, прекрасно помню каждый последний глоток кислорода, пока ты душил меня. Едкая усмешка на миг исказила его лицо, из-за чего Вандер вновь почувствовал укол совести за свои прошлые ошибки. - Я бы отдал что угодно за возможность вернуться назад и все исправить. – признался Вандер, тяжело вздыхая. – Не было ни одного дня, когда я не жалел об этом. - Сожаления – удел проигравших. – отрезал Силко, решительно воззрившись на своего врага сверху вниз, хотя из-за ощутимой разницы в росте Вандер даже в сидячем положении был ничуть не ниже него, – А победители просто берут то, что принадлежит им по праву. В неоново-зелёном свете блеск стремительно приблизившегося к его лицу кинжала напомнил Вандеру вспышку пламени, невольно вернув его в те времена, когда они сражались плечом к плечу. На поле боя Силко всегда был подобен настоящему ангелу смерти, такому же молниеносному и безжалостному, но тогда ещё достаточно милостивому, чтобы забирать чужие жизни одним точным ударом. В этот момент Вандер был твердо уверен в том, что через секунду лезвие войдет в его шею по самую рукоять. За миг до смерти он мог думать только о своих детях и надеяться на то, что им хватит сил продолжать жить и бороться. Но вместо этого Силко лишь распорол тонкую рубашку, оставив на груди Вандера длинный порез – достаточно болезненный, но далеко не смертельный. Однако больше всего Вандера поразило вовсе не милостивое решение сохранить его жизнь, а пристальный взгляд, деловито скользнувший по обнаженному торсу. В последний раз Вандеру приходилось видеть такой взгляд только когда… При виде неподдельного удивления на чужом лице Силко с трудом сдержал смешок. - Видишь ли, как бы сильно тебе не хотелось верить в то, что я самое настоящее чудовище, в действительности это совсем не так. Я обычный человек, с простыми человеческими потребностями. – на слове «потребности» едва заметная улыбка Силко превратилась в оскал, от которого по спине Вандера невольно пробежали мурашки. – И, раз уж тебе не хватило ума, чтобы сделать правильный выбор, встав на мою сторону, то теперь я буду просто пользоваться тобой единственным способом, на который ты годишься. Смысл этой фразы дошел до Вандера только когда Силко потянулся к своему шейному платку, ловко развязав изящный узел и выбросив ненужную вещь с несвойственной ему пренебрежительностью, явно желая как можно скорее избавиться от мешающей одежды. Температура в комнате определенно поднялась на несколько градусов, от чего во рту тут же пересохло, а стук сердца стал таким громким, что заглушал собственное прерывистое дыхание. В голове разом промелькнула сотня бессвязных мыслей, среди которых ярче всего выделялся один единственный вопрос: неужели Силко действительно хотел… Хотел его? После всей той боли, что Вандер причинил ему, Силко просто не мог испытывать к бывшему товарищу ничего, кроме жгучей ненависти. Но, может быть, между ними все же было нечто общее? Как бы сильно Вандер не пытался отпустить все былое, болезненное чувство вины не оставляло его почти никогда, и единственным способом отвлечься от ненужных мыслей была работа в баре или же житейские хлопоты. Благо с его любимыми, но такими несносными детьми долго сидеть без дела никогда не приходилось. Однако далеко не все осколки прошлого резали по живому – некоторые из них были подобны вкусу солоноватой горечи обжигающей кожи, к которой было так приятно прикасаться губами. Именно такие воспоминания были его спасительным проклятьем в самые холодные и одинокие вечера, когда тугой комок старых ощущений и желания, накатывающего так же неумолимо и стремительно, как потоки струящейся под кожей лавы, плавно стекал к низу живота. Мог ли Силко скучать по нему точно так же, или его неизменное желание было всего лишь попыткой окончательно самоутвердиться над поверженным врагом? Отороченный золотыми нитями жилет упал на пол с мягким шорохом. Прежде чем потянуться к вороту алой рубашки, Силко извлек из кармана брюк крохотный флакон, наполненный сверкающей жидкостью с непривычным розоватым оттенком. Нечто, похожее на мерцание, но явно отличающееся от него по свойствам. - Небольшая помощь для стопроцентного эффекта. – скользнувшая по лицу Силко усмешка была словно загнанная в грудь ледяная булавка. Холодные пальцы с силой сдавили подбородок Вандера, резко притянув его лицо ближе. Теперь, когда они были так близко друг к другу, он мог чувствовать тонкий аромат дорогого одеколона: сладкая пряность, смешанная с терпким мускусом, напоминала о золоте царских лож и стали остро заточенных клинков, таких же неумолимых и мстительных как сам Силко. - Стой, – дернувшись, Вандер попытался отстраниться от прижатой к его губам склянки, – Я обойдусь и без этого! Его резкий тон заставил Силко недоверчиво приподнять бровь. Строгий взгляд скользнул вниз по мощному торсу к многозначительной выпуклости в паху, оценивая представшую картину с придирчивой внимательностью ювелира, пытающегося определить подлинность драгоценного камня в его руках. - Вот как, – Силко понизил голос до пренебрежительного шипения, явно силясь отыскать в этом какой-то подвох. Ему было легче поверить, что прямо сейчас за дверью его ждал весь состав пилтоверского совета с золотым ключом от городских ворот, чем в то, что он действительно мог до сих пор нравиться Вандеру таким – изуродованным и жалким, настолько, что даже собственное отражение вызывало лишь отвращение. – В любом случае, мне нужно испытать это новое средство, так что, боюсь, у тебя нет выбора. Ещё большего веса этому приказу придавало прижатое к яремной вене лезвие. - Чтоб тебя, – злобно процедил Вандер, но все же позволил люминесцентной жидкости оказаться у себя во рту. Сладковато-горький привкус казался настолько сильным, что создавал ощущение, будто он только что одним залпом выпил целую бутылку бурбона. Ощущение приятного головокружения и мягкости в теле придавали свойства неизвестного наркотика ещё больше схожести с ощущением глубокого опьянения, хотя взгляд все ещё оставался таким же ясным, как несколько минут назад. Пробудившееся естество теперь полностью воспряло духом, болезненно упираясь в ставшую невыносимо тесной ткань брюк. К этому времени Силко уже успел избавиться от оставшейся одежды – как только пытливому взору Вандера открылся вид обманчиво хрупкой фигуры, все сомнения резко отошли на второй план, звуча в голове далеким тихим голоском, прислушиваться к которому было совсем не обязательно. Их взгляды встретились, и на секунду Вандер подумал, что Силко вот-вот поцелует его, но вместо мягких губ он почувствовал на своих коленях вес чужого тела. Видеть такое откровенное нетерпение в глазах напротив было жутко непривычно. За эти долгие годы Силко сумел стать живым воплощением абсолютного бесстрастия, и трудно было даже подумать о том, что он способен хоть на секунду потерять свое хладнокровие. И лишь Вандер помнил те времена, когда Силко был совсем другим, хотя и тогда его трудно было назвать хоть сколько-нибудь сентиментальным. Но рядом со своим братом и любовником в одном лице Силко позволял себе быть настоящим – не тем несгибаемым лидером, которым его видели люди, а простым человеком со своими собственными слабостями. Вандер до сих пор отчетливо помнил ночь после одной из их первых вылазок, когда им лишь каким-то чудом удалось спастись от патрульного отряда миротворцев: то, как Силко пытался совладать с прошибающей дрожью, пока Вандер держал его в своих объятьях. Влажный блеск на внутренней части бедер сразу привлек внимание Вандера, заставив его тяжело сглотнуть. - Ты помнишь, как мы сделали это впервые? – Вандер не знал, почему ему так сильно хотелось узнать ответ на этот вопрос именно сейчас. Должно быть, это все побочный эффект отравы. - Конечно, – несмотря на то, что голос Силко был насквозь пропитан едким ядом, на лице уже не было ни капли той самой надменности, что всего минуту назад. Маска притворного равнодушия дала глубокую трещину, сквозь которую можно было отчетливо разглядеть частичку истинных эмоций – неподдельную жгучую боль, пламя которой, казалось, могло вырваться наружу в любой момент. – Прямо на крыше, сразу после того, как увели партию винтовок прямо из-под носа миротворцев. В ту ночь они тянулись друг к другу неумело, но так отчаянно, словно боясь больше никогда не почувствовать на себе ласки горячих ладоней и пьянящее чувство легких касаний, боязливо робких, совсем ещё юношеских, наивно боящихся причинить боль. Вандер с трудом смог сдержать громкий стон облегчения, когда его член милостиво освободили из плена брюк. - Я так скучал по тебе, – тяжелый вздох сорвался с губ Вандера, как только Силко, придвинувшись ближе, не без мстительного удовольствия опустился вниз, тесно прижившись бедром к вздымающейся плоти. – Ты даже не представляешь, как сильно. Силко издал едкий смешок, переместив руку к широкому плечу, в то время как другая ладонь обхватила перевозбужденную плоть. Несмотря на попытку показаться привычно равнодушным, Вандер прекрасно видел чужое напряжение, в плену которого стройное тело выглядело как натянутая до предела тетива лука. Прямо сейчас ему отчаянно хотелось притянуть Силко в свои объятья, ласково огладив поясницу, и примастить ладонь на бледном бедре, но вместо этого ему оставалось только тяжело дышать сквозь стиснутые зубы в мучительном ожидании долгожданной развязки. Силко опустился вниз слишком резко, очевидно переоценив собственные силы – тяжелый стон прозвучал чересчур жалко, но в этот миг его гораздо больше волновало давно забытое, но такое необходимое ощущение тепла чужого тела внутри себя. Не выдержав пристального взгляда темных глаз, он спрятал лицо в сгибе шеи своего партнера, почти задыхаясь при первой робкой попытке приподнять бедра. Для большего удобства Силко пришлось раздвинуть колени шире, уперевшись в металлические подлокотники кресла почти до боли, и ухватиться за широкие плечи как за единственный спасительный оплот. - Ты скучал не по мне, а по этому. Чем быстрее становились рваные, но в то же время уверенные движения, тем отчетливее Вандер осознавал то, насколько ярким был контраст между теми влюбленными юношами, которыми они когда-то были, и парой оголодавших любовников в настоящем, готовых трахаться точно так же, как и сражаться – безжалостно и с остервенением. И в этой борьбе Силко твердо вознамерился одержать безоговорочную победу. Дорвавшееся до столь желанной ласки тело теперь упорно игнорировало все доводы разума, принимая болезненное удовольствие с самозабвенным экстазом, словно наркотик. Для Силко разрушительная тяга к этому чувству была подобна глубокой гнойной ране, избавиться от которой можно было только одним способом: вскрыть нарыв как можно быстрее. Именно этим он занимался прямо сейчас, позволяя изнывающему члену самозабвенно скользить внутри себя, и невольно впиваясь пальцами в плечи с такой силой, что короткие ногти оставляли на коже кровавые борозды. Вандер с сожалением отметил, что с момента их последнего занятия любовью на теле Силко прибавилось шрамов. В юности никто из них не задумывался о том, как гадко выглядели уродливые глубокие рубцы, но когда братская любовь превратилась в нечто большее, Силко стал особенно сильно ненавидеть эти отметины тяжелой жизни, снимая рубашку с явным стыдливым смущением. Теперь же от прежней неуверенности не осталось и следа – острый взгляд без тени сомнения говорил прямо «Видишь эти шрамы? Они – доказательство того, что я выжил и стал сильнее. Гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить». Пока Силко все сильно и сильнее погружался в пучины забытого наслаждения, Вандер смотрел на него с восхищенным блогоговением, проклиная и боготворя одновременно. С неловко растрепанными волосами и едва заметным румянцем Силко выглядел ещё более желанным, не оставляя бывшему соратнику ни шанса отвести взгляд. Вандер помнил, какой нежной была перламутрово-бледная кожа: стоило надавить чуть сильнее, прикусив с жадностью, и алые бутоны мигом расцветут на ней метками первозданной страсти. Вопреки доводам здравого смысла, отчаянно кричащего о том, что, черт побери, враги, Вандер отчаянно хотел освободиться от оков, но вовсе не для того, чтобы сбежать, а ради возможности ухватиться за узкие бедра, начав вбиваться внутрь с несдерживаемой яростью. Но вместо этого ему приходилось с жадностью ловить каждое движение сбивающегося ритма. Все ещё мучительно медленного. Под влиянием неизвестного вещества Вандер чувствовал каждый свой вздох особо остро, что уж было говорить о том, как ощущался податливый жар, сравнимый теперь разве что с пламенем ада. Оно живым огнем растекалось по венам, неумолимым приливом поднимаясь все выше и заставляя чувствовать себя так, будто уже через секунду его могло накрыть волной бурного наслаждения, но вопреки обострившейся гиперчувствительности, долгожданная развязка все никак не наступала. Должно быть, именно на такой результат и был рассчитан этот новый наркотик. Прижавшись к крепкой груди, Силко чувствовал, как густая кровь из открытой раны липнет к коже, смешиваясь с каплями пота и добавляя к флеру парфюма и сырости, пропитавшей помещение пыточной камеры, щепотку первобытной ярости. Той самой, что заставляла их желать уничтожить друг друга, не отпуская ни на миг. Даже внезапный поцелуй, казавшийся совершенно неуместным проявлением нежности в этом акте неизменной похоти, был полон как бы случайных укусов разомлевших губ. Как только Силко вздрогнул, Вандер инстинктивно дернулся в оковах. Искры перед глазами на секунду перестали быть метафоричными, превратившись в сплошную белоснежную пустоту, в которой потонул даже оглушительный надрывный стон и почти болезненный всхлип. Как только парализующий оргазм отпустил его, Вандер смог сфокусировать теперь уже ясный взгляд на Силко. Теперь он выглядел совсем не как бесчувственная неприступная статуя, а скорее полная её противоположность. Вандер не смог сдержать улыбки при виде раскрасневшихся щек и вспыхнувшего злобства на любимом лице. - Даже не думай, что в этом есть что-то большее. – Силко почти прошипел эту угрожающую фразу в его губы, не теряя своей уверенности победителя. Хмыкнув в ответ, Вандер уже хотел было озвучить нечто колкое под стать этой фразе, но громкий скрежет, эхом отразившийся от металлических стен, заставил их обоих застыть на месте. Как только дверь приоткрылась, в помещении на несколько долгих секунд воцарилось гробовое молчание, которое прервал громкий оклик Вай: - Что это за пиздец? Клэггор машинально прикрыл лицо руками, а Майло, пораженный представшей картиной не меньше шокированной Вайолет, смотрел на все это со смесью непонимания и дикого испуга. Могло ли все стать ещё более абсурдным?