Сломанный мальчик

Стук каблуков наполнил помещение зала суда. До слушания оставались считаные минуты. Наконец в зал зашел судья и заседание началось. Я совсем не слушал, что они говорили, мои мысли были не здесь. Всё о чём я думал это – Чонгук. Не знаю как, но этот парень засел в моей голове как клещ, что я не могу от него избавиться. Его выражения лица, то как он смотрит своими прекрасными омутами глаз, сводит меня с ума. Я никогда не испытывал нечто подобное, для меня это впервые. Он кажется мне загадкой, которого трудно решить. И самое страшное, я боюсь его потерять. Боюсь потерять не только его, но и себя, растворившись в нём. Мне иногда кажется что я одержим Чонгуком, потому что нуждаюсь, чтобы он был всегда рядом, и не отходил ни на шаг. В этом парне чувствовалось что-то знакомое. Будто он тоже лишён чего-то и не может это найти. Что-то в его взгляде и жестах создавало знакомое ощущение пустоты. Когда слишком долго смотрю на него, понимаю, что я полностью влип. Потому что, он имеет власть надо мной. Только он. Мое слабое место Чон Чонгук, ломающие мои свободные крылья, сковывая их цепями. Он только мой, и ничей больше. — Дело о причинении тяжкого вреда здоровью по статье 266. Суд приговаривают вас к году заключения в детской колоний Кимчхон. Заседание окончено! – сказав это судья стукнул молотком по столу. Последние обрывки слов, я еле как уловил. Но когда понял сказанное, я грустно усмехнулся. *** — Можно я последний раз, увижусь с Чонгуком? – озвучил я свои мысли  сиплым голосом. Во взгляде воспитательницы что-то прояснилось, складки меж бровей разгладились и она понимающе кивнула. Через минуты она привела Чонгука, и ушла тихо закрыв дверь. Сзади нас стояли конвоиры с автоматами, не говоря ни слова. —Прости...— тихим и таким желанным голосом сказал Чонгук. От его голоса будто током ударило. В груди разлилось приятное чувство. Я просто ничего не сказав приблизился к нему, и крепко обнял. Я не хотел  ничего слышать. Поэтому сильно стиснул его в объятиях, пытаясь сплавиться вместе с ним. Я надеялся, что это хоть как-то подавит эту угнетающую боль, что внезапным фонтаном эмоций взорвалась у меня внутри. Чонгук продолжал всхлипывать и бормотать что-то совершенно невнятное. Я и не думал ожидать от него хоть малейшего внятного слова, поэтому еще крепче обнял и позволил намочить свою кофту его слезами. — Всё из-за меня, — схлипывая и цепляясь за мою кофту сказал Чонгук. От прикосновения его рук, я почувствовал головокружение, мне хотелось зарыться носом в его волосы, долго вдыхая запах яблоки и мяты его шампуня. —Хэй, слышишь это не твоя вина, я сам виноват, что не совладал со своим гневом,– сказал я успокаивающим голосом, как сзади один телохранитель кашлянул, давая знак заканчивать разговор. Я не хотя отпустил его из своих объятия и последовал за человеком в форме. *** Большинству заключенных от пятнадцати до восемнадцати лет. Если до совершеннолетия срок не заканчивается, их переводят в тюрьму для взрослых. За этой дверью находится зона. Периметр – чуть больше километра. Здесь сидят преступники из других регионов, поэтому тут много людей. Первым делом я попал в карантинную зону, где новоприбывшие заключённые живут первые пятнадцать суток своего срока. За это время, они проверяют наше психологическое и медицинское состояние, проводят санитарную обработку. Процедура завтрака проходила по строго определённому сценарию, с целью обеспечения безопасности. Растянувшейся колонной, по одному человеку, мы медленно продвигались в очереди. Сначала каждому выдавали поднос с несколькими разграниченными контейнерами, которые выступали вместо тарелок, ложку и пластиковый стакан – все приборы подобраны таким образом, чтобы в случае драки не смогли нанести значительного урона здоровью. Когда подошла моя очередь, собственно, на раздаче еды, знакомый вид коричневой кашеобразной массы, щедро вываленной из половника в один из контейнеров, развеселило меня. Я настолько привык к такой еде, что она не вызывает такого отвращения, как раньше. Воспоминание обрушилось как поток лавины, и я не заметил как плечом задел кого-то. Я упёрся взглядом в здоровяка с огромным шрамом, пересекающим добрую половину лица. — Смотри куда прёшь, придурок,– вполоборота развернувшись ко мне, прошипел парень. Все таращились на нас, ожидая драки. Я смекнул, что он тут возможно главный. Если победить его в драке, то ко мне никто не сунется. Долго не думая я ударил его в челюсть. Отчего он сильно пошатнулся, и с удивлённым взглядом  посмотрел на меня, прежде чем, ударить меня в живот. Так начилось наша потасовка.Через несколько минут, охранники разъединили нас, и отправили по камерам. В колонии очень плотный распорядок. День начинается в 6:30 утра, после зарядки и утреннего туалета – завтрак, потом работа, обед, снова работа. Большинство трудятся из-за компенсации, которую нужно выплачивать по судебным искам. Кажется в колонии не так ужасно, как говорят. По крайней мере сейчас. Мысль о том что я год не увижу Чонгука, не даёт мне покоя. Всё о чём я думаю – это он. Но долгожданная и желанная встреча с ним через год, будоражит моё тело. Чёрт, если бы этот тупоголовый Донгю не попал в кому, я сейчас мог бы быть с Чонгуком. Немного успокоившись я закрыл глаза, и не заметил как ушёл в царство Морфея.