Сломанный мальчик

После завтрака наш сектор вышел на улицу и начали убирать листья которые падали с деревьев. Было холодно, конец ноября как ни как. После уборки нас отвели по камерам и сказали ждать пока всех не позовут на ужин. — Заключенный 056 на выход, — открыв камеру, сухой голос надзирателя прозвучал рядом. Раз, два, три... я открыл глаза. Да, я ждал этого дня, целый год, после того как попал сюда. Наконец свобода. Я увижу Чонгука, его прекрасные глаза, которые заворажили меня с первых минут. Он ждёт меня, я в этом уверен. Он обещал. С приподнятом настроением я вышел и повернулся к стене. Запястье рук адски болели, из-за туго натянутых на мне наручников. Я не понимаю зачем мне наручники, если это мой последний день в этой колонии. Как бы я не сделаю ничего, чтобы сбежать, потому что я итак выхожу. Я всегда не понимал этих гребанных охранников. Но я быстро забил на это, так как мое хорошое настроение не испортит никто. Мой срок окончен. Все о чем я думал это встреча с Чонгуком. То как он улыбнётся увидев меня, обнимет, и скажет как же скучал без меня. Об этом я мечтаю каждый день, стоит мне закрыть глаза. Большие ворота открылись, давая спокойно вздохнуть. Свежий, прохладный воздух освежил мои лёгкие, даря ощущения свободы. Я теперь совершеннолетний. Мне не придётся возвращаться в этот сраный приют, так как мне восемнадцать. Мне дадут дом моей бабушки, которая она оставила мне на наследство и я устроюсь на работу и заберу оттуда Чонгука. Я спасу его, и он будет благодарен мне до конца своих дней. Мы будем счастлива жить, и я сделаю для него все что он захочет. Прежде всего я должен увидеть Чонгука, и для этого мне придётся возвращаться в приют. Не долго думая, я поймал маршрут, и отдал те последние копейки которые у меня были. Здесь ничего не изменилось за время моего отсутствия. То же сырое помещение, со знакомыми мне стенами. — Садись Джеймс, — сказала госпожа Хирин, директриса этого приюта. — Меня известили о том, что ты вышел из колонии. Я знаю дорогой, что тебе было тяжело, но ты прошёл этот путь, и я горжусь тобой. Вот тебе твои документы, справки всё что надо. Теперь ты совершеннолетний и тебе не место здесь, — внимательно смотря на меня сказала директриса. — Я знаю, спасибо вам, но я хотел спросить, можно я увижусь с Чонгуком? — лицо госпажи Хирин изменилось, уголки губ сползли медленно вниз, и она покачала головой. — К сожалению нет дорогой, Чонгука здесь нет, — сказала она ровным голосом. — Что, как нет? Где он? — нет, это не так, он обещал что будет меня ждать. Я не верю, она врёт. Я хотел рвать и метать, мной полностью овладел злость. — Я не могу сказать где он, не в моих компетенциях. Думаю ты должен отпустить его. Я знаю как ты смотришь на него, и это не взаимно мой малыш. Я знала твою бабушку, она была очень светлым человеком, я не хочу чтобы ты страдал, — сказала директриса усталым и волнующим голосом. — Нет он мой. Вы же знаете что я все равно узнаю где он, — госпожа Хирин лишь закрыла глаза, и покачала головой. — Как знаешь Джеймс, но не совершай больше ошибок. *** Я не знаю, когда от обьятий Чимина стал чувствовать не взаимопомощь и поддержку, а бабочки в животе и горящее огнём лицо. Может тогда когда он обнял меня в первый раз на пороге дома? Думаю, нет, тогда я чувствовал только поддержку и заботу. А то что сейчас творится в моей душе, нечто непонятное. Я сам не знаю когда влюбился в него. Любовь ли это? Всё лето я ходил за Чимином хвостиком, таскался мешаясь под ногами. Но я не мог отпустить его, мне так было необходимо его присутствие, что без него я не мог нормально дышать. Будто весь кислород исчез, оставляя задыхаться. Едва он желал чего-то, я находился рядом, и был готов принести, найти, исполнить любую прихоть. Я находился рядом, слыша его голос, и смотря на него часами. И, это действительно было прилипчиво, ведь для его друзей я был бельмом на глазу. Они раздражённо пыхтели, когда он брал меня с собой, не оставляя в одиночестве. А я взволнованно сжимал ручки рюкзака, или теребил край футболки, боясь что он когда нибудь меня оставит. Я наблюдал за этим со стороны и принимал колкие взгляды его друзей напоследок, — они злились. С другой стороны я был рад, потому что Чимин никогда не забывал про меня, и это делало до невозможности счастливым. Чимин словно в самом деле проник ко мне под кожу, просочился в каждый капилляр и захватил каждую клетку, сосредаточив основную массу токсинов в моей голове и лишив возможности излечиться. Я так сильно его хотел, что было плохо. Ночь. В комнате темно, лишь маленький лучик светильника светится, показывая часть лица Чимина. Я тихо и медленно встал, чтобы не разбудить его, и сел на край постели. Спящий Чимин — самое милое существо, которое вообще возможно увидеть. Я нежно поглаживал шелковистые волосы, убирая их со лба. Внезапно пухлые губы Чимина разомкнулись, и он судорожно вздохнул, чуть поварачиваясь на правый бок. Я от испуга аж отдернул руку, но после осторожно коснулся уже линии скул, проводя по ней пальцами и спускаясь к губам. Если бы сейчас меня застукали, было бы неловко, и ещё они могли меня выгнать. Но хорошо что все спят в это время, и ничто не мешает поддаться своим больным фантазиям и подвинуться ближе, разглядывая в свете луны два розовых лепестка чужих губ. С того недопоцелуя, прошло очень много времени, и я больше не могу сдержаться. Я точно ненормальный раз подвигаюсь к Чимину, нависая над ним, и ни секунды не думая отчаянно касаюсь губами чужих. Открыв свои зажмуренные глаза, встречаюсь с испуганными и широко открытыми глазами Чимина. Я никогда так быстро не перемещался с одного места на другое. От страха, сердце в грудной клетке забилось в бешенном ритме. — Чимин... это...— я на миг потерял дар речи, во рту пересохло и язык будто прилип к нёбу, отчего я не мог вымолвить и слова. Я не знал что ему сказать, как объяснить, меня переполняли разные эмоции. Страх быть отвергнутым. Брошенным. Я не хотел видеть как он будет смотреть на меня с отвращением на лице. Я боялся. Меня трясло. Хотелось вернуть время вспять, и не совершать эту ошибку. Я не заметил как одинокая слеза, скатилась по моему лицу. Она была теплая. Я не поднимая голову, рукавом пижамы стёр слезу, и не найдя слов, сидел опустив голову. — Чонгук...что это было? — дрожащий голос раздался в тишине, и я поднял голову встречаясь с прекрасными омутами Чимина. На его лице было столько спектра эмоций, что я всех не разобрал. И самое заметное из них — это отвращение и разочарование. Я так хорошо знаю Чимина, что могу по взгляду, по жесту узнать то что он думает и что хочет. — Хён...я люблю тебя — я даже сам не смог узнать свой голос, так как он был таким жалким и надломленным. Я никогда не думал что признаться в любви человеку, это настолько сложно и больно. — Ты ведь шутишь, да Чонгуки? Это ведь невозможно, парни не любят друг друга. Это не правильно! — нервно улыбаясь сказал Чимин, напряженно смотря на меня. Меня его слова сильно ранили, будто подтверждая тот факт что я ненормальный, не такой как все. — Прости... — шёпотом произнёс я, смотря куда-то в сторону, но только не на Чимина. — Убирайся, выйди вон, я не хочу тебя видеть — тихим голосом, помотав головой, Чимин указал на дверь. Настолько холодный тон, из уст Чимина я никогда не слышал, поэтому я знал, нет понимал, что это конец. Он не простит меня, не поймёт. Не полюбит Я несколько раз моргнул, пытаясь прийти в себя, и на ватных ногах дошёл до двери. Взяв ручку двери я обернулся в надежде что он остановит меня, но увидев то как он сидит обняв коленки и спрятов голову, понял что сделал всё хуже своими необдуманными действиями. Я молча вышел из комнаты тихо прикрыв дверь. Так больно. Больно. Безумно больно. И причиной этой боли является Чимин — мой глоток счастья и существование. Весь дом, который казался мне наисветлейшим местом, потеряла своё сияние, и теперь все перед глазами было тусклым. Я не плакал, но осознавал как мой мир рушится на маленькие кусочки. Боль — нечто иное. Если физическую можно как то утихомирить таблетками, лекарствами, то моральную боль очень сложно вылечить. Нужно время и терпение. Смогу ли я оторвать ту боль, что ноет в сердце и даёт импульсы по телу? Каждый миллиметр моего мозга пропитан насквозь Чимином. Воспоминаниями где он лежит на кровати и зачитывает очередной забавный пост в интернете, как он делает домашку за столом, как открывает настежь окна и улыбается солнцу, вздыхая свежий воздух. То, как Чимин спит на парте, открыв рот и мило сопя, как приносит разные вкусности, а потом помогает оттирать пол от разлитого чая или напитков. Даже минуты, когда он разбил мою кружку, а потом долго извинялся, склеив их обратно. Как ворчал на меня и строил обиженного, когда я называю Тэхена Хёном, а его нет, то как сидя на моей кровати и задумчиво глядя в окно, рассказывал о своих друзьях. Всё что связано с ним, я запомнил до мельчайших подробностях. И понял, что я не могу без него.