Сломанный мальчик

Чимин не помнит меня. Не помнит. Больно. Как же больно.   Сумашедше больно где-то под рёбрами, где сердце настукивало странно сбитым темпом. Я не хотел думать о том, что если Чимин меня никогда не вспомнит. Не хотел думать об этом трагичном исходе, но именно печальные мысли напрочь заполнили мою голову. — С Чимином всё в порядке? — спрашивает господин Пак, когда врач наконец выходит из палаты. — Да всё в порядке. Состояние стабильное, — отвечает спокойно доктор, помечая что-то в больничной тетради. — Он меня не помнит, — тихо говорю я, опуская взгляд. Эти слова дались почему-то очень трудно, наверное, потому что я не мог поверить в то что Чимин забыл меня. — Потеря памяти, вызвано сотрясением мозга, поэтому он может  многое не помнить. — Но он же потом всё вспомнит? — с надеждой в голосе, спрашиваю я. Или это к лучшему что он забыл меня? Без меня ему будет лучше. Да, наверное так. Если я исчезну, из его жизни, то сделаю только лучше для него. Бельмо в его глазу исчезнет. Оставляя его в покое. — Некоторые образы так и останутся для него навсегда в прошлом. Ему нужно напомнить о значимых событиях, тогда, возможно он начнёт вспоминать. Но только напоминать следует постепенно, так как большое количество информации, плохо отразится на нем. — Хорошо доктор, мы не будем давить на него. — сказав это, господин Пак зашёл в палату, чтобы увидеть Чимина. А я остался за дверью, думая о сегодняшнем утре. То как Чимин смотрел на меня, как незнакомца, ранили сильнее ножа. Такие пустые, не выражающие никаких эмоций и чувств глаза, напугали меня до смерти. Раньше я от него получал милые, теплые взгляды, наполненные с братской любовью, позже, после той ситуации всё изменилось, но он остался таким же кладзем чувств. Но сегодня, всё иначе. Может мне принять наконец-то правильный путь? Не летать в облаках, мечтая о невозможном? *** Открыв дверь с щекочущим звучанием колокольчика, я вхожу внутрь уютной кафешки, и ищу глазами женщину, которую все называли бы "мамой", если бы этим человеком был не я.     Кафе оказалось крошечным и очень уютным. И заметив поднятую руку в углу, на возвышении, за отдельным столиком, я подошёл к ней. Внимательно осмотрев ее, я понял, что она изменилась до неузнаваемости. В тот день я не обратил на это внимание, так как, меня волновало только обида и ненависть к ней. Она сидела выпрямив спину, как королевская особа, каштановые волосы были собраны в строгий пучок, простое тёмное платье с эмалевой брошью, светлая ажурная шаль; перед ней — стакан сока, надкушенный круассан и белый конверт. В последний раз когда я называл ее мамой, и любил до безумство, она была бледной, и тощий как скелет. У неё никогда не было таких дорогих брендов одежды с аксессуарами. У неё даже взгляд изменился. Она больше не та, кем я ее помнил. Я тоже не тот, кем она меня помнила. Я больше не маленький, плачущий ребёнок. Я тихо сел на место перед ней. — Ох, Чонгук-и, малыш мой, я рада что ты пришёл, — сказав это, элегантным движением руки, позвала к себе официанта.— Можете принести нам меню, пожалуйста, — официант кивнув, исчез из поля зрения. Мы сидели в полной, неловкой тишине. Когда официант пришёл, и поставил на стол меню, я с особым интересом, смотрел и читал списки блюд. —  Милый, заказывай все что хочешь, — я только слегка кивнул. Заказав капуччино и для вида покрутив ложкой, я с любопытством оглядел зал. Всего трое клиентов, кроме нас, а кажется, будто кафе битком набито. — Ну что сынок, ты обдумал мое предложение? Ты поедешь со мной в Америку, оставив всю боль здесь? Я знаю, как тебе пришлось нелегко, как тебе было больно и страшно. Я горжусь тобой, за то что ты справился со всеми трудностями, — закончив свою речь, она смотрела на меня выжидающе, и с надеждой. Я лишь горько хмыкнул. — Хорошо, когда выезжаем? — спросил я, безразличным голосом. — Сегодня ночью в десять часов. Я приду к тебе в это время, будь готов. — Не думай, что я простил тебя, у меня сейчас нет выхода. Только поэтому я принял твоё предложение, мама. — Особенно выделив последнее слово, я встал, и оставив чаевые, вышел из кафе.                                    *** Я должен увидеть Чимина последний раз, прежде чем уехать. Последний раз, чтобы запечатлить его прекрасный лик. — Привет, можно зайти? — приоткрыв дверь, я попросил тихим голосом. — Привет Чонгука, конечно можно, — сказав это, светло улыбаясь, знакомой мне улыбкой, он помахал мне своими маленькими ручками. Я вздрогнул, остановливаясь на середине палаты, словно вкопанный. Странное осознание накрывает меня полностью. Чонгука. Он назвал меня по имени. Неужели Чимин вспомнил меня? Он смотрит на меня как прежде, таким долгожданным теплом во взгляде. — Ты...ты меня вспомнил? — запинаясь, с бешенным ритмом в сердце, спросил я дрожащим голосом. — Ох нет, прости, — почесав затылок, как в первой встрече, грустно улыбаясь сказал Чимин, смотря на меня как побитый щенок. — Ничего, это ты меня прости, я уверен ты всё вспомнишь. А мне пора идти, —  я развернулся чтобы уйти, от лёгкого разочарование, как меня удержали маленькие руки хёна. — Стой! Пожалуйста, поговори со мной. Я не знаю что делать в этой комнате. Мне скучно. Побудь со мной, немного, — жалостливым голосом сказал Чимин, склонив голову на бок. —Хорошо, Чиминщи, — вспомнив о том что он всегда дулся когда я звал его так, грустно улыбнулся. — Ты старше меня? Мне стоит звать тебя Хёном? Но ты не похож, на человека старше меня. Кто я тебе? Расскажи мне о себе. Мне интересно. — смотря на меня с глазами детского озорства, он сыпал меня вопросами, следя за каждым моим движением. Я немного опешил, и долго смотрел на Чимина. Как же я соскучился, по такому Чимину. Он такой чистый, как лист бумаги. То как он смотрит на меня, как ребёнок на леденцы, меня умиляет. Я хочу затискать его в объятиях, и потрогать его милые щёчки. Он раньше всегда дулся, когда я трогал его щёки. " Айщ, Чонгука, я же твой Хён, это я должен трогать твои щёки, а не ты мои. " — Можно...я потрогаю твои щёки? — в горле стало сухо. Я наверное кажусь ему сумасшедшим, так как для него, его будет трогать незнакомый парень. Ему наверное это неприятно, но я хочу последний раз, сделать то что делает меня счастливым. — Что? — спросил Чимин, осипшим голосом, и его щёки мило порозовели. Я смотря на эту картину, резко дернулся вперёд, слишком близко и резко, что наши носы чуть не столкнулись. Это было так интимно, что дышать получалось с трудом, мир перед глазами начало затягивать туманной пеленой от того что я так близко находился к Чимину. Наши взляды встретились, и это мгновение, будто длилось вечность. Я смотрел на его глаза и тонул. Мои ноги еле меня держали, колени подгибались, чуть дрожа. — Если позволишь их потрогать, так и быть я отвечу на все твои вопросы, Чимин-щи, — выделяя его имя, я усмехнулся, видя его возмущённое лицо. — Но...но это...хорошо. — сдаваясь сказал Чимин, и его плечи опустились, а взгляд блуждал по комнате, лишь бы не столкнуться с моими. Он так мило смущался и краснел, что я забыл обо всех заботах. — Ты чего так смущаешься будто я тебя поцеловать собираюсь? — издеваясь, смотрю на него цепко, как хищник на жертву, чтобы вызвать ещё одну реакцию. — Всё хватит, ты можешь уходить, — обижаясь, и раздувая свои пухлые щеки, он отвернулся. Я рассмеялся, и быстро схватив его за щёки затискал его, пока он в ответ не засмеялся. — Всё-всё хватит, мне больно, — обиженно сопя, он посмотрел на меня из полуоткрытых глаз. — А теперь отвечай на мои вопросы. — Как нибудь в другой раз, хён.— сказав это я развернулся, и вышел из палаты 257. — Эй, ты обдурил меня! — позади послышался громкий голос Чимина. Прощай Хён...