***
— Идиот. Сегодняшний день был изящнее предыдущего, лёгкий и волнующий. Намного изящнее предпредыдущего и тех, что были ранее, но никак не завтрашнего. Этот день напоминал что-то столь неуловимое, что взгляд не мог уцепиться за что-то одно, из-за чего тупился в пол. День, будто напоминающий о чём-то, причём с каждым годом, внушающий больше недоверия, нежели иначе. Он говорит, закидывая ноги на стол: "Ты не помнишь обещания? Почему ты забыл?"— а потом делает выдох длинной в минуту или около того, надавливая расслабленностью, напоминая о какой-то ментальной близости, об этом чёртовом обещании, что не отложилось ни в голове, ни в заметках телефона. Недоумение приостанавливалось на окончанием фразы — " Ты обещал. Так дела не делаются." — всё так же имитируя беспечность, бросает тот, после чего пропадает из виду. А вопросы всё так же при себе, вопросы рвутся, из-за чего беспощадно подкашиваются ноги после рабочего дня, веки тяжелеют в мгновении ока. Но сон настигает лишь слабых, из-за чего и азартные лампы, свисающие с потолка словно на повешении, продолжают гореть, заканчивая эстафету бессонной ночи снова не первыми и не последними. Свет тухнет ближе к полуночи, а бренное тело тащит одну ногу за другой в сторону матраса. Глаза разбегаются по углам апартаментов. Они уже привыкли к приглушённому освещению Луны, загадочно озаряющего эту пыльную комнату. В ушах беспокойно кололо, а звуки, издаваемые даже мыслями, заставляли неловко вздрагивать от неожиданности. Выдох громко проскальзывает между строк о своей уверенности и усталости. Рука устремевается к тумбочке. Телефон издаёт негромкий звук свайпа. Стекольные глаза вычитывают информацию из сообщений, незаинтересованно падая на блеклый экран. — "Яч-чан, ты спишь?" — "Нет, а что?" — "Ты завтра придёшь?" — "Думаю, да" Конечно я приду, а ты ещё спрашиваешь? После столь очевидного вопроса сложно устоять, почему ты всё ещё спрашиваешь? —"Отлично^^" День — подавитель? Нет же, день —ободритель. Подскочив с кровати, Ягучи хватает в одну руку наушники, в другую телефон и лист бумаги. Подступающий ком к горлу, не переваривал информационные волны. Чернила заливали белоснежные края бумаги мыслями, текущими, как из ведра. Однако ощущалась глупость данной затеи, что заставляла перечёркивать все возможные строки о чувствах. Плеер прокручивает нежный lo-fi. Вены наполняются спокойствием. Глаза разбегаются на миллионы идей и способов как прогулять школу, ведь разлетающиеся по ладоням окружающих людей записки передавали весь оттенок бумаги на лица, что абсолютно точно раздражало и даже приводило в ярость рыжего. Этот день казался парню сплошным абсурдом невиданных размеров. Но правда ли это так? Записка дописалась сама собой, а заснувший за крошечным столиком парень посапывал, подёргивая носом время от времени, наушники которого истекают каким-то шлаком.***
— Зачем ты это делаешь?
— Яч-чан! Выдавали ли себя дрожащие руки? Очевидно. Невыспавшийся вид из-за этого дурацкого признания, след на щеке от рельефного стола, удручающие мысли и тревожность обостряют настроение Ягучи, что уже планировал отступить, но завидев Такаши, поклялся отдать письмо. — Яч-чан, что-то не так? Ты выглядишь сонным, — лепечет удивлённый брюнет, выискивая отблески ответов в глазах, на что Ягучи отвечает жгучим взглядом. — Не твоё дело, — буркает тот с заметным румянцем на щеках. Дрожащие руки устремляются прямиком в грудь Такаши. — Это твоё, — рычит он, всучая белый конверт, слегка помятый по краям, после чего пропадает с линии горизонта посредством скорости и резкой столь неожиданной робости. Не успевший сказать ни слова Такаши ловит себя на мысли, что абсолютно растерян. А алое сердечко, скрепляющее конверт остаётся так же сильно гореть, задымляя рассудок.— Ну и зачем? Зачем ты это сделал? Скажи.
***
— Яч-чан, — звучит задыхающийся хриплый голос. — Яч-чан, стой. Хрупкая рука касается трясущейся ладони, взгляды очерчивают эмоции. Удивление пронизывает глаза, всё остальное отступает. — Твои руки дрожат, всё хорошо? — Да, — бормочет Ягучи, резко отдёргивая её. Глаза опускаются вниз. Возразить нечего. Молчание означает согласие? Да? Всегда ли? Янтарный взгляд уцеплятся за вторую руку Тооно, держащую пару конвертов, отличающихся аккуратностью и дизайном. Один был классически белым, абсолютно идеальным, без единой складки и изъянов. Он и был символикой дня изящности, позиционировавший безграничные чувства. Второй был средним, он был чуть меньше, не был столь красивым, но очевидно был живым и содержавшим много глубоких мыслей в себе. А третий был тот самый потёртый и мятый конверт молочного оттенка с багровым сердцем поджигающим ладони всех, но только не того парня, что сейчас его держит. Ягучи поджимает губы, как-то судорожно перебирая наушники, весящие на шее, магниты на них лязгают то ли от возмущения, то ли от испуга. Брови начинают дёргаться от затянувшейся паузы в разговоре. Огненные концы волос переливаются, прыгают по ветру, колени трясутся не столько от усталости, сколько от страха. В дальнейшем дрожь сковывает всё тело. Пальцы парня тянут рукава серого пуловера, прикрывая ладони, но не скрывая подрагивания других частей тела. — Яч-чан, а это тебе, — не громко бормочет брюнет. Его приподнятые брови выражают что-то смешанное: то ли испуг, то ли изумление. Его улыбка столь печально проскальзывает в глазах. А конверт начинает вызывать недоверие. — Ягучи! Голубые волосы контрастируют с огненными прядками Яч-чана, они разбавляют всю палитру, почему-то сразу вызывая агрессию. Пелена перед глазами пропадает. — Я вам помешал? — Я уже ухожу, — кидает брюнет, чья ладонь подозрительно скользит по плечу. — Эм, глупый сегодня день не так ли, — ёрзая бормочет собеседник Ягучи, выражая на лице столь серьёзное, но одновременно совершенно беспечное выражение лица, что абсолютно точно не выходило. — Но всё таки я решил, что должен сделать это.. Ни единое слово не отложилось в голове и в памяти, все мысли обволок туман, растелившийся в рассудке. Глаза, бегающие по черным выведенным словечкам на белом листе, фокусировались на сути, ища ответы на тревожащие вопросы. Зрачки перепрыгивают со знаков препинания на буквы, загадывая увидеть желанный такой же трепетный ответ на принадлежащее рыжику бессвязное, но волнующее повествование, нежное и доброе: такое же как и глаза того парня, что так многое значит для Ягучи.Ни слова. Ни слова о чувствах. Ни грамма. Но...
— Я-Я-Ягучи, я испытываю к тебе чув... Фокусировка пропадает, всё сливается воедино. Озноб прошибает насквозь, заставляя вздрагивать. Стоило одной слезе прокатиться по щеке, плечи тут же начинают колебаться вверх-вниз. Дёргающиеся от напряжения ладони роняют бесконечно белый конверт, зубы стискиваются сильнее, в надежде не произнести жалкий всхлип. — Ягучи, у тебя упало, — бормочет голубоглазый, останавливаясь на мысли, что его собеседник не в состоянии ответить. Щёки второгодки пылают, он протягивает руки рыжему, надеясь утопить того в объятьях. Но Кёске уже сбежал. Сверкающие на свету щёки, где ещё не застыли слёзы, символизировали уныние, затмевающее всю яркость его янтарных глаз.