Надо мной вывеска: «не подходить. Высокое напряжение». Не бывает железу больно и любить оно не умеет.
Свет от монитора тускло освещал темную комнату, на стенах и шторах отражались едва заметные голубоватые блики, переливаясь то в теплые оттенки, то отдавая холодом. Неоновые вывески и какое-либо другое освещение было давно выключено, а розоватые полосы начинающегося рассвета пока не тревожили ночную темноту за окном. Соседи и люди, живущие в других квартирах давно спали, только единицы из них сидели за утомительной ночной работой пока мелкий снег падал с небес, оседая на крыши домов, подоконники и деревья, покрывая землю невесомой белой пеленой, еще не тронутой первым прохожим. Тихий ход настенных часов успокаивал своей монотонностью, вгоняя сидящего за компьютером Романа в легкую дремоту. Изящная ладонь сжимала корпус мышки, пока палец прокручивал колесико вниз. Под глазами молодого человека залегли синяки от сильного недосыпа, а красные полопавшиеся от усталости капилляры обрамляли синюю радужку глаз, делая ее цвет визуально еще насыщеннее. Нервно поджав губы и подперев подбородок рукой он внимательно изучал информацию, которую ему предоставил давний знакомый. Что-то очень интересное и безумно утомительное намечается на ближайшие пару месяцев. Подумать только, восходящая звезда тик тока, подающая надежды на успех и уже полюбившаяся маленьким девочкам оказался пустышкой. Роману оставалось для смеха только распечатать фотографию этого человека с черно-белыми волосами и, в привычной манере детективных фильмов, прикрепить ее гвоздиком на стене возле экрана компьютера. Неприязнь. Этот парень вызывал у Мокривского жуткую неприязнь, и желание поставить на место. Слишком самовлюбленный, слишком выскочка. Но Коля пытается подмазаться к другим, схитрить, обмануть и выставить себя невинным человеком с поломанной судьбой, надавить на жалость, а потом уже на горло тем, кто его пожалеет. От него веяло гнилью за километр, как только другие этого не замечали? Он настолько противен в своей сути, насколько и привлекателен. Роме хочется над ним насмехаться, показать его беспомощность и то, что с ним подобная пыль в глаза не прокатит. Он хочет доказать Коле его ничтожность, раздавить на всеобщее обозрение, только бы не чувствовать удушающую тяжесть в груди при виде этого нахального лица.***
Первая их «встреча» состоялась, когда Рому позвали играть в мафию на стриме его друзья. Лебедев себя вел непринужденно, наигранно невинно бросая взгляды на остальных стримеров, смеясь и постоянно поправляя неизменную забавную шапку с длинными свисающими ушами. Мокривский наблюдал за ним, нервно перебирая пальцами, все никак не мог спокойно усидеть и сосредоточиться на игре. Его угнетало то, что объект его неприязни сейчас сидит с ним в дискорде и то заигрывает с симпатичными стримершами, то задумчиво бросает на него взгляды, а после с ухмылкой уверяет всех, что мафия — это Рома, а тот сидит, пытаясь успокоить навязчивые мысли и подавить желание сжать шею Николая с такой силой, чтобы услышать хруст ломающихся под пальцами позвонков.***
Гул музыки отдавал в голове неприятной стреляющей болью, Мокривский стоял у стены, сжимая в руках стаканчик с мешаниной из водки и колы. Обычно он не любил посещать такие вечеринки, но в который раз не согласиться прийти на день рождения к одному из своих коллег-стримеров было стыдно. Яркие неоновые лампы светили со стен декорированных под кирпич, толпа изрядно пьяных людей издавала оживленный гул разговора, смеха и веселых выкриков поздравлений имениннику. «Да как он смел пригласить этого уебка» — крутилось в голове у Ромы, взгляд которого был прикован к смеющемуся высокому парню. Некоглай и сам с трудом смог бы объяснить зачем и кто его позвал, обычно на таких вещах он не заостряет свое внимание, но даже учитывая затуманенный алкоголем разум, он будто физически ощущал тяжелый взгляд в спину. Это было приятно, льстило так, что мурашки бежали по рукам, так как знает, кто с него сегодня не сводит глаз весь вечер. «Красивый, чертовски красивый. Поэтому будет моим» — думал Коля, и глупая пьяная улыбка искажала его лицо. Свет прожекторов периодически нещадно яркими вспышками освещал помещение. Неприятно. Роме хотелось уйти, его мутило и била мелкая дрожь от внутреннего волнения, которое алкоголь на удивление только подкрепил. Противоречивые чувства бились в груди, как птицы в клетке, когда он смотрел, как Коля стоял неприлично близко к Амине, о чем-то разговаривая с ней. Хотелось то кричать, то смеяться вместе со всеми, но всякий раз, когда к нему подходил кто-то из гостей, предлагая пойти выпить в компании, он небрежно отнекивался и пытался поскорее закончить разговор. Мокривский уже перестал ощущать сколько времени прошло с того момента, как допив разбавленную водку, он перешел на алкоголь покрепче. Глядя на бутылку виски сжатую в руке Рома улыбается, покачиваясь подходя к дивану. До одури хотелось напиться и понять, что же с ним происходит или же просто поскорее отрубиться. Сил вывозить нахлынувшие волной чувства не хватало, он уже давно не наблюдал Некоглая в поле зрения. Стример свободной рукой опирается на стену и пытается сфокусировать взгляд на фигуре, рядом с которой садится. «Это же надо быть мне таким везучим человеком, чтобы среди всех присутствующих тут, на диване сидел он» — думает Рома, засматриваясь на лицо Лебедева, который, вытянув ноги вперед, залипал в телефон. Делать нечего, пришлось садиться рядом и старательно делать вид, что никакой неловкости между ними сейчас нет. Поднеся к губам бутылку стример случайно чуть дернул рукой, проливая жгучую жидкость на себя. Блик от струйки алкоголя, стекающего по губам и шее Мокривского, отражался в темном омуте глаз Коли, что жадно провожал взглядом мокрый след, который уходил под горло влажной от виски футболки. Желание слизать с шеи все и покрыть ее алыми засосами ударило в голову похлеще водки натощак, но тиктокер умел ждать. Пока слишком рано. — Ну ты даешь, бро, — выдавив из себя подобие дружелюбной улыбки сказал он, пока Мокривский тихо матерясь вытирался ладонью. — Умеете вы, стримеры, расслабляться. Хотя я ж тоже стример, вроде как. От звонкого смешка Коли, у Ромы в груди будто узел сжимается, сдавливая легкие, его клонит в сторону, от чего голова упирается прямо в плечо сидящего рядом Некоглая. Хочется ударить его, а потом прижать и не отпускать. А еще больше стримеру хотелось ударить себя, избить в кровь лицо, царапать себя короткими ногтями так, чтобы кровавые полосы покрывали все тело. Наказать собственноручно за все, что сейчас испытывает. «Тепло» — проносится в голове у светловолосого и он чуть ли не скулит прикрывая глаза и дает себе насладиться приятным ощущением прикосновения к Коле. — Да какой из тебя стример, — на выдохе говорит Мокривский. — Клоун — да, но не стример. — А ты откуда знаешь? Что-то не видел тебя на своих трансляциях в чате, — наиграно обижено надувает губы Коля, будто невзначай запуская ладонь в волосы собеседника, поглаживая их и перебирая пальцами. — Такой нудный ты, напился и лежишь, а как же контент делать? Слушай, давай проведем совместный стрим, где будем пересматривать твои ролики старые, я вот все посмотрел и хочу сам высказаться, а так еще и твое свежее мнение народ послушает. Это ж тема какая, точно пол ляма соберем зрителей, видосы ж твои ох как залетали… Рома почти не слушал что бубнел ему под ухо тиктокер, наслаждаясь приятными поглаживаниями. Он давно все знал про заоблачные онлайны собеседника и кто ими руководил, всю систему «гномьего царства» и чуть ли не каждый символ в коде программы по накрутке. И каждая мысль о том, как Коля добился популярности вызывала у стримера злость. Но сил связать лживого накрутчика и человека чьи пальцы сейчас касались его волос, того, кто дарил тепло и вызывал болезненные приливы нежности вперемешку с ненавистью к себе за них. «Может, стоит дать ему шанс» — думал Рома, стараясь перестать относиться предвзято и дать волю таящейся в сердце влюбленности, а не затуманенному алкоголем разуму. Ему не хотелось признаваться самому себе, что сейчас он наконец почувствовал себя немного легче и все это благодаря сидящему рядом Некоглаю. Которого должен ненавидеть и презирать, растоптать в пыль разоблачением, поставив на карьере крест. А кому должен? И они говорили обо всем, что только могло прийти в пьяные головы, смеялись и выпивали сидя прижавшись друг к другу, бутылка с алкоголем переходила поочередно из их рук. Мокривского понесло. Если изначально Рома сидел уткнувшись собеседнику головой в плечо, то сейчас он уже полулежал на нем, улыбаясь и пьяно хихикая на глупые шутки Коли, смотрел на него снизу вверх и кажется даже моргать старался реже, лишь бы улавливать всю гамму сменяющихся на лице эмоций. Уже и музыка не казалась такой противной, и яркие вспышки неона не причиняли глазам дискомфорт, все внимание Мокривского было сосредоточено на человеке рядом, тяжесть в районе сердца почти не ощущалась, когда Коля осторожно двумя пальцами сжал его щеку, с умилением слегка оттягивая ее. — Крутые такие, мягкие. Они были уже очень пьяны, когда запыхавшийся от смеха Жожо прыгнул на диван то ли, чтобы испугать их, то ли просто потому что неособо отличался умом. Потягивая электронную сигарету, он уставился на сидящих рядом стримеров, забавно удивленно вытаращив глаза. Удивительно каким образом не разлитая водка плескалась в стакане, который кудрявый держал. — Ахуеть вы сдружились, я то думаю хуле не видно вас последние часа два, — не обращая внимание на слегка недовольные взгляды двух пар глаз устремившихся на него, Сережа выдохнул пахнущий чем-то сладким дым. — Пора расширять круг друзей, бро, тем более Рома оказался заебись человеком. Я то думал он скрытный и холодный, а тут прям с другой стороны открылся, — улыбнувшись ответил Коля. Жожо, отхлебнув немного водки и сморщившись, расхохотался. — Правда? А, по-моему, он тебя ваще недолюбливал. По крайней мере ничего хорошего я от него про тебя не… Да больно ж блять, — вскрикнул больше от неожиданности Сережа, которого пнул в ногу Мокривский. — Ерунду несешь, пиздюк. Коля постарался перевести тему, чтобы как-то сгладить нарастающее напряжение. Но мысль о том, что давно уже в теории его беспокоило въелось после слов Жожо еще сильнее. Он был далеко неглупым парнем, умевшим когда надо пройтись и по головам, да и то, что Рома крутился в кругу его новоиспеченных друзей с учетом его прошлой деятельности слегка… Напрягало. Хоть Некоглай и уверен, что в любом случае выйдет сухим из воды, в если схема накрутки зрителей на трансляциях вскроется. Все равно весь осиный улей разворошить не сможет никто, слишком много человек, которые знали чем занимаются. Но если в случае чего кто-то решит их сдать или сам будет раскрыт, то Лебедев не сожалея будет клеветать и предавать. Своя репутация ему была дороже, чем судьба каких-то окружающих его людишек, что были лишь частью системы. Если бы не периодические разговоры с Катаной, то Некоглай давно бы забыл, что все происходящее вокруг просто искусственно созданный перфоманс и игра одного актера. Испытывал ли Коля что-то, ловя на себе затуманенный взгляд Ромы? Только если чувство превосходства и желание обладать. Хотелось прильнуть губами к открытой нежной шее, укусами пройтись по ключицам, осушить светловолосого парня полностью, оставить свой след на теле и сердце. Только брать, брать и брать ни капли не давая взамен. Контролировать себя становится все тяжелее, жужжащий над ухом Жожо начинал раздражать. Николаю хотелось узнать, все что скрывает Рома. — Слыш, Жож, сгоняй-ка еще за бутылкой, будь братаном, — попросил Лебедев, и когда кудрявый кивнув встал и отошел на приличное от них расстояние, то подхватив под руку Рому встал с дивана. — Пошли скорее пока он не пришел, спрячемся где-нибудь и посидим спокойно, а то я смотрю, что тебя прям совсем раскумарило. Мокривский не мог сопротивляться то ли из-за того, что был слишком пьян, то ли потому что Коля, придерживая за руку, смотрел на него так по-доброму, что сложно было отказать. Обходя нескольких таких же пьяных людей они направились на балкон. Крохотные снежинки падали с неба, а от уличных фонарей исходил теплый желтоватый свет, тускло освещая деревья, чьи тени контрастными черными узорами падали на землю. Было тихо. Николай захватил с собой куртку, которую тут же накинул на плечи Мокривскому, все же тот вышел на мороз в одной футболке. Хоть на данный момент он не ощущал холод из-за количества выпитого, но после серьезного взгляда тиктокера и тихого — «Простудишься еще» — сжал грубую ткань пальцами, чтобы не свалилась, и попытался прикрыть глупую улыбку в воротнике. Приятно. Разум все еще был затуманен, контуры всего, что его окружало слегка расплывались и двоились. Некоглай достал из пачки сигарету и щелкнув зажигалкой поджег ее, сразу делая глубокую затяжку. А Рома смотрел, не отрывая взгляда на тонкие пальцы стоящего напротив, на то, как из приоткрытых пухлых влажных губ будто струясь выходит дым, смотрел в глаза, радужка которых была сейчас черней неба. Хотелось вновь прижаться и почувствовать спасительное тепло и целовать до стертых в кровь губ. — Ром, ты чет совсем херово выглядишь… Голова не болит? — Немного, — чуть задумавшись отвечает стример. — У меня в куртке таблетки есть от мигрени, ща дам. Некоглай подошел к нему вплотную, залезая рукой во внутренний карман и будто нарочно наклонился к лицу Мокривского слишком близко. У последнего сердце заколотилось так, что ему казалось, будто этот стук сейчас услышат все, щеки покрылись розоватым румянцем, а пальцы, держащие куртку, сжались еще сильнее. Он был как натянутая струна, пока Коля не вытащил небольшую баночку, достав из нее таблетку. Рома хотел было уже взять ее, но тиктокер сам поднес спасительное лекарство к его губам, которые уже были послушно приоткрыты. Горький вкус неприятно жег язык, срочно хотелось чем-то запить, но Коля поставил бутылку виски подальше и ответил на неозвученный вопрос: — Сейчас нельзя пить, подожди немного, скоро станет лучше. — Ему было отчасти жаль доверившегося ему парня, но Некоглай считал, что за проявленную слабость надо платить. Тем более ему нужны ответы прямо сейчас, потому что когда он еще сможет вживую выловить Мокривского? Надо пользоваться шансом. От разливающееся волной тепла по телу, у Ромы подкосились колени, неимоверно захотелось пить, а горечь на языке так и не проходила. Схватившись за Некоглая, чтобы не упасть, он поднял на него взгляд. Равнодушные темные глаза встретились с голубыми глазами, в которых плескался ужас и непонимание. По телу прошлась волна дрожи из-за которой стример покачнулся, уронив куртку на пол, сердце забилось еще сильнее, но уже не от чувств к человеку, находящемуся рядом. Стало удушающе страшно. — Давай-ка ты присядешь, сейчас будет хорошо — успокаивающе шептал Коля постепенно усаживая Рому на пол, поглаживая по спине. Мокривскому хотелось кричать, но из побледневших губ не прозвучало ни единого звука, он судорожно вцепился в шею, будто желая освободиться от чего-то что его удушает. Расцарапывая кожу он хрипел, а по лицу скатывались слезы. Казалось, что этот ад будет длиться вечно, пока бьющееся сердце не смолкнет навсегда. Но тут внезапно его отпустило. Убрав руки с шеи стример закрыл ими лицо, прилив эйфории резко ударил в голову, а ощущение всего происходящего вокруг стало будто осязаемо. Сидящий рядом Николай, поглаживающий по спине, был будто реальнее самого Ромы. Его сейчас не существовало, только место, где касалась ладонь тиктокера было в реальности. — Ты что мне дал? — Еле выговорил Рома. — Тебе просто надо было расслабиться, бро. Некоглай ждал пока сидящего рядом с ним окончательно накроет, гладил по спине, периодически залезая холодными руками под футболку стримера. Не с целью согреть, а просто потому что может. Куртка давно валялась где-то рядом, сидящего на полу Рому трясло от холода и прихода, но сил дотянуться и надеть на себя вещь не хватало. — Зачем ты блять это сделал? — Губы потрескались от мороза и сухости. — За что нахуй? — Бля, чувак, ну я реально хотел обезбол достать, баночки похожи просто, — сделав невинное выражение лица ответил Некоглай. — Ну раз так получилось, давай лучше поговорим, тебя так быстрее отпустит. Мокривского резко накрыло горячей волной, частички трезвого разума уже покидали его сознание. Убрав руки от лица, он медленно повернул голову в сторону Коли, все вокруг начало казаться таким ярким, а глядя на тиктокера захотелось его поцеловать. В бреду он потянулся к манящим пухлым губам, накрывая их своими. От того, что происходит в груди начало приятно покалывать, а царапины от ногтей на шее щипать, когда Коля, обхватив ее руками, углубил поцелуй и перенял ведущую роль на себя. С трудом оторвавшись от губ, Рома виском прижался к щеке Некоглая, руками сжимая его плечи. Казалось, что никогда в жизни ему не было так хорошо и плохо одновременно. Волосы растрепались, чуть опустив голову так, чтобы его бледные потрескавшиеся губы прижались к шее, стример прильнул еще ближе. Снова хотелось согреться. Но Коле надоело такое сковывающее его положение, поэтому он убрал руки со своих плеч и отодвинулся немного назад. Оказавшись без опоры, стример чуть окончательно не упал на пол, чудом успев вытянуть руки вперед. Что-то больно кольнуло в районе сердца, а губы сжались в тонкую полоску, глаза затуманило обидой. Эмоции ощущались сильнее, чем обычно и если в адекватном состоянии Рома бы сделал вид, что все нормально, то сейчас он чувствовал себя как маленький ребенок, у которого забрали игрушку. Наблюдавший за этим со стороны Некоглай замялся, все же если сейчас все так продолжиться, то даже в таком состоянии Мокривский ничего не скажет. Поэтому тиктокер потянулся к куртке и накинул ее на подрагивающие плечи. — Куртку надо было достать. Все, иди сюда, — расставив руки в приглашающем жесте сказал Коля, но подвигаться ближе не стал. Он знал что сейчас Рома поверит даже в такой бред, просто хотел посмотреть как он будет пытаясь удержать одной рукой куртку подползать к нему. Вытянув руку вперед стример хотел было уже перенести на нее свой вес, но не удержав равновесие падает, ударяясь подбородком о кафель. Некоглай едва сдерживает смех, когда Мокривский предпринимает попытку встать, но в итоге все же помогает ему. — Ну что ж ты такой неуклюжий? — С правдоподобно сымитированной нежностью спрашивает тиктокер и поглаживает лицо стримера с таким трепетом, что тот чуть ли не плавиться от удовольствия. Рома берет его ладонь в свою и подносит к губам, касаясь невесомыми поцелуями костяшек пальцев Коли. Для него все происходящее как в тумане, он не чувствует ни боли от падения, ни внутреннего волнения. Только тепло исходящее от Некоглая. — Слушай, мы же теперь с тобой такие близкие друзья, может ты хочешь мне рассказать что-то? — Хочу, — смущенно ответил Мокривский. — Ты меня сперва так раздражал, я почти ненавидел тебя, конечно, сперва не понимая за что, но причины позже нашлись. Только я думал весь сегодняшний вечер, да и, честно признаться, не только сегодняшний почему я будто одержим тобой… — Ты что-то на меня копал? — Резко перебивает монолог Некоглай. Мокривский смотрит на него удивленно, сбитый с хода мыслей таким вопросом. «В любом случае, раз он уже догадывается, то лучше сказать правду» — подумалось ему. — Да, часть нашел сам и некоторую информацию мне слили, — эти слова дались ему на удивление легко. Некоглай нервно сглотнул, просчитывая, как лучше сейчас поступить, поглаживая спину Мокривского, он вовлек его в новый глубокий поцелуй, мягко поглаживая по щеке. Спустившись к шее тиктокер сперва провел по ней языком, а после начал покрывать ее множествами поцелуев. То сладостно нежными, то в процессе слегка прикусывая, оставляя бледные, розоватые засосы. — Зря ты делал это, все равно то, что ты смог найти ничего существенно не изменит. — в перерывах между поцелуями сказал Некоглай. — Я вижу, что ты устал, давай лучше поедем к тебе?***
Зайдя в небольшую двухкомнатную квартиру, Коля, одной рукой придерживал едва стоявшего на ногах Мокривского, а второй пытался нащупать на стене включатель. Наконец в прихожей загорелся свет, можно было спокойно снять обувь и верхнюю одежду, не беспокоясь споткнуться о что-то в темноте. — Поставь чайник, я хочу переодеться. — сказал Рома, и придерживаясь за стену поковылял в комнату. Некоглай кивнул и оглядевшись направился в противоположную сторону, где виднелся кофейный столик, а значит, исходя из логики, находилась кухня. Ее минималистичный стиль и спокойная серо-бежевая цветовая гамма гарнитуры хорошо вписывались в общий вид квартиры. Баночки с кофе и заваркой стояли на полке под шкафчиками, на столешнице и подоконнике стояло несколько горшков с цветами, которые, похоже, скоро завянут, так как вид их листьев оставлял желать лучшего. Поняв, что больше ничего его внимание не привлекло, набрав в чайник воды и включив его, Коля направился в комнату, куда ранее ушел Мокривский. Стример кое-как переоделся в черную домашнюю футболку и мягкие серые спортивные штаны, которые с виду казались большими на него. Накинув на плечи шерстяной плед, он сидел на кровати, изо всех сил пытаясь выйти из состояния затуманенного разума. Озноб бил его тело, глаза слипались, но как же страшно было ложиться сейчас спать. Со всей имеющейся на данный момент силы, он ударил себя по лицу, чтобы хоть как-то взбодриться. Жгучая боль от собственноручно нанесенной пощечины расплылась по коже, но этого показалось мало, поэтому Рома схватился за свои светлые волосы, потянув их так, что некоторые из них потянулись вслед за разжавшимися от бессилия пальцами и упали на кровать. Продолжать бить себя и выдирать волосы казалось уже не такой плохой затеей, потому что только от боли он будто на мгновение трезвел. Пришедший в комнату Некоглай прервал его приступ аутоагрессии, присаживаясь рядом и мягко взяв Мокривского за руки, он с сожалением смотрел в покрасневшие от подступивших слез голубые глаза. Стало стыдно. Рома стал опускаться ниже, полностью ложась на кровать и утягивая Колю за собой. В полутьме его взгляд отдавал болезненным блеском, тиктокер лег ниже, прижимаясь щекой к чуть задранной футболке, проведя пальцами по изгибу талии, он подцепил ткань поднимая ее еще выше и обнажая живот Мокривского. Теплые поцелуи спускались от ребер вниз, от них у стримера все поплыло перед глазами, а жар внизу скрутил тугим узлом. Запустив пальцы в черно-белые волосы, он перебирал их, прижимая голову Коли к себе еще сильнее. Из губ сорвался стон, когда Лебедев положил ладонь на приподнявший серую ткань спортивок член. Заскулив от приятных нахлынувших ощущений стример спрятал покрасневшее лицо в сгибе локтя, когда чужая рука настойчиво трогала его. Оторвавшись от тела, Некоглай резкими движениями стянул футболку с Ромы, который слабо отталкивал его руками, не желая раздеваться. Хищный взгляд смотрящего сверху вызывал легкое чувство страха, он бесстыдно рассматривал Мокривского потемневшими от возбуждения глазами. Лебедеву нравилось наблюдать за беспомощным взглядом, он замечал в нем блеск возбуждения, хотя даже если бы его не было, то он все равно сделал бы то, что начал. Хотелось обладать, светловолосым стримером, заставить задыхаться от боли и удовольствия. Расстегнув ширинку, тиктокер, чуть приспустил штаны с боксерами, обнажая возбужденный сочащейся смазкой член, залезая на Рому так, что его бедра сжимали плечи, он потянул стримера за волосы вверх, размазывая по губам и щекам лежащего снизу предэякулят. — Соси. Стример разомкнул губы и расслабил челюсть, позволяя уткнувшемуся в лицо члену погрузиться в его рот. Судорожно вдохнув носом, он поднял взгляд на тиктокера, который, держа его за волосы, насаживал на член. От резких движений, Рома еле сдерживает рвотные рефлексы, дышать становится очень трудно, а глаза застилает пелена слез. Стекающая по шее слюна вперемешку со смазкой пачкают футболку и простыни, от чего стримеру становится еще противнее. Некоглай не придерживаясь определенного темпа уже сам стал вколачиваться в податливый рот, стараясь войти как можно глубже. Мокривский предпринимает слабые попытки столкнуть тиктокера с себя, за что получает звонкую пощечину. — За зубами следи, сука, — прорычал Некоглай, а после мягким движением стер с щек стримера беспрерывно стекающие слёзы. — Нравится не нравится терпи, моя красавица. Когда Николай ускоряется, лежащему снизу кажется, что смерть от удушения близка как никогда, вдохнуть кислород было практически невозможно. Он хотел уже мысленно начать молиться, лишь бы скорее это кончилось. Ловким движением руки, Коля берет почти вывалившейся из кармана телефон. Несколько вспышек ослепляют лицо стримера, тот уже не понимает что происходит и лишь когда слышит протяжный стон сверху, а после чувствует горячую терпкую сперму, заполняющую рот, он испытывает внутреннее облегчение от того что эта пытка закончена. Пребывая в почти бессознательном состоянии Мокривский будто через толщу воды слышит как тиктокер уже в прихожей одевается и выходя из квартиры хлопает дверью. Сжавшись на кровати и кое-как накрыв себя одеялом Рома проваливается в беспокойный сон, с надеждой больше никогда не открыть глаза.