В родительском доме

            Переступая порог знакомого с детства дома, Астория почти испугалась острого приступа ностальгии. Каждый уголок был воспоминанием; вот на этом самом месте в гостиной случился ее первый магический выброс: тканевые обои сменили цвет со сдержанного серого на ярко-желтый. Домовику пришлось долго повозиться с этой стеной, чтобы вернуть ей прежний вид, хотя Астория была уверена, что родители не стали бы ругаться, разве что отец мог поворчать.       Дом был старым, но добротным, небольшим, но теплым и уютным. Сейчас, после стольких лет в Малфой-меноре, он казался ей крошечным, почти кукольным, хотя в нем было два этажа, пять спален и четыре ванные. У отца даже была мастерская в подвале: он зарабатывал зельеварением. Мама иногда ткала на продажу, Астория любила наблюдать за четкими, но легкими движениями волшебной палочки, за тем, как магия буквально впитывалась и вплеталась в полотна, которым потом предстояло стать чьей-то мантией или занавеской. В годы, когда Дафна уже ходила в школу и дом стал казаться опустевшим, много вечеров прошли в молчании рядом с мамой, сосредоточенной только на станке и палочке. Астория дала себе обещание научиться этому ремеслу, когда подрастет, но тогда отец, услышавший эти планы, нахмурился и строго заметил, что сделает все, чтобы его дочери не работали. — И почему этим должны заниматься мы? Неужели у отца нет поверенного или кого-нибудь, кто мог бы просто сделать это за деньги? — голос Дафны, недовольный, словно ее оторвали от чего-то очень важного, прозвучал за спиной и прервал поток воспоминаний. — Дафи! — на выдохе прошептала Астория, оборачиваясь.       Они не виделись с Рождества. Долгая разлука всегда расстраивала, но видеться чаще не получалось по каким-то совершенно пустяковым причинам, они даже письмами обменивались не так регулярно, как хотелось бы. Астория соскучилась по сестре, но та не дала сказать об этом: сразу же заключила ее в крепкие объятья. Родной запах шеи, в которую она утыкалась носом в минуты печали сколько себя помнила, не перебивался тонким ароматом парфюма, и Астория почувствовала себя дома. Действительно дома, хотя стояла посреди гостиной уже добрую четверть часа. — Я могу позаботиться о продаже, не переживай, — сказала она, разрывая объятья. — Но нам нужно решить вопрос с домовиком, с отцовскими ингредиентами, с маминым ткацким станком — не продавать же дом со всем этим. — И не поворчишь с тобой, сестренка!       Дафна с каким-то особым интересом вглядывалась в лицо Астории, тоже про себя отмечая, что они не виделись почти полгода. С каждой новой встречей ее крошка сестра становилась все взрослее, и дело было не каких-то внешних проявлениях: она выглядела молодой и еще более свежей, чем в прошлую встречу, — а в ясном уверенном взгляде, в осанке, в грациозных движениях, наверняка перенятых у свекрови.       Признаться вслух в таком было невозможно, но Дафна отдавала себе отчет в том, что намеренно отсрочивала встречу. Не завидовать Астории было почти невозможно: очень выгодный во всех отношениях брак оказался не простой сделкой между родителями. Супругам удалось найти общий язык и прекрасно ужиться. Не хотелось признавать очевидное, но, кажется, они даже любили друг друга. Откуда бы иначе взялись нежные взгляды, теплые касания рук и переезд Астории в смежную с покоями мужа спальню. А ведь в этом доме у них с сестрой тоже были смежные спальни.       Астория чувствовала волнительный подъем от осознания, что они с Дафной вместе в родном доме, возможно, в последний раз. Решение продать дом далось родителям легко, они, как устроили дочерям браки, уехали в Индию, и дом с тех пор пустовал. Их не беспокоило, что семейная жизнь удалась только у младшей дочки: Дафна появлялась с мужем на всех официальных мероприятиях, но близкие знали, что супруги не делят не то что постель — они живут на разных концах страны.       Хотелось о чем-то поговорить: узнать, как дела, что интересного происходило в жизни, наверстать упущенное, но в голову не шло ни одного вопроса, который не показался бы самой Астории глупым и неуместным. Раньше таких пауз никогда не возникало, им всегда было так легко друг с другом: бойкая, собранная и яркая Дафна, так непохожая на младшую сестру: рассеянную, тихую и мечтательную. Да и внешне их с первого взгляда никогда нельзя было принять за сестер: разный цвет волос, разный цвет глаз, совершенно различные черты лица. И все же, несмотря на непохожесть, для Астории Дафна оставалась самой близкой душой в мире, хоть о старой близости оставалось только с ностальгией вспоминать. — Когда ты была здесь в последний раз? — спросила Дафна, проводя рукой по спинке старого кресла. — Уже и не вспомню. После свадьбы, наверное. — А я не была здесь и того дольше.       Они прошлись по всем комнатам первого этажа, вместе погружаясь в воспоминания. — А помнишь, как отец на целый день запер тебя в кладовой, когда ты попыталась приготовить зелье от прыщей в его мастерской? — Вот здесь ты упражнялась в трансфигурации на пасхальных каникулах. — Мне кажется, или мама специально раздавала наших котов, потому что отца раздражало, что они путаются под ногами? — Ты разбила эту дверцу лет в восемь? — Вот на этом самом месте мы подрались из-за какой-то книжки! — А помнишь, здесь было твое любимое место в "прятках". — Помнишь, как мама на потеху нам зачаровала канделябр, он так забавно танцевал... — Вот здесь Кассиус разбил нос, когда впервые был у нас в гостях. — А помнишь… — А вот здесь...       Они кружили по комнатам, собирая пазл из моментов, которыми были наполнены детство, отрочество и юность, каждая акцентировала внимание на разных местах и событиях, обе проговаривали все, что всегда было с ними: обида на строгого отца, тепло домашнего уюта и любовь друг к другу. Словно сговорившись, раз за разом они огибали лестницу на второй этаж, но, стоило Астории совсем раствориться в уютном и безопасном ощущении дома, как Дафна затянула ее на лестницу и проговорила тихо, но четко: — А помнишь, здесь мы впервые поцеловались по-настоящему?       Да, Астория помнила, но все равно надеялась, что Дафна не поднимет эту тему. Теперь, когда они — взрослые замужние женщины, стоило ли вспоминать об их шалостях, которые начались когда-то на этой самой лестнице? Они вообще старались не затрагивать эту тему, но Дафна и раньше то и дело пыталась что-то себе или сестре про это объяснить. — Помню, конечно. Хорошо, что я научилась этому с тобой, — с нервной улыбкой ответила Астория, надеясь, что на этом разговор окончен.       Дафна поднялась на второй этаж и сразу же направилась в старую комнату младшей сестры. В ней не было ничего — только голые стены, после свадьбы Астория поддалась ностальгическому настроению и попросила домовиков перенести всю ее старую мебель и вещи в Малфой-менор. Теперь-то она уже не пользовалась комнатой, обставленной по подобию своей детской, но надеялась, что ее будущим детям комната сослужит хорошую службу. — Твоей кровати здесь нет, — удивленно заметила Дафна, оглядываясь на сестру.       Для Дафны кровать младшей сестры была особенным местом — еще в детстве повелось, что когда Астории снился кошмар, не она прибегала к старшей сестре, а звала ту к себе. Однажды, когда Дафна училась на шестом курсе, младшая сестра на Рождество осталась в Хогвартсе, чтобы подтянуть некоторые предметы. Тогда, ведомая какой-то странной тягой, Дафна все каникулы проспала в постели Астории — это было так уютно и правильно. Было неудивительно, что спустя несколько лет все случилось также здесь. — А то, как ты прибежала ко мне, перепуганная, и чуть не плача сказала, что отец выдает тебя замуж за Малфоя, помнишь? — Помню, — Астория села прямо на припорошенный пылью пол, ровно на то место, где когда-то стояла ее кровать. — А помнишь… — Я все помню, Дафна. Но к чему сейчас-то об этом говорить? Что было — то прошло.       Дафна села рядом, опуская голову сестре на плечо. Легко было игнорировать горечь, разбуженную и воспоминаниями, и словами Астории. Браки разрушили их связь, но именно с помолвок все началось. Они понимали, что скоро им придется научиться жить друг без друга, и прежде чем “оторваться” друг от друга, нужно было стать ближе, чем когда-либо. Настолько близко, насколько это вообще возможно. — А может, мы сейчас? — Ты хоть понимаешь, что предлагаешь, Дафи?       Асторию правда возмутило, что сестра готова вот так просто предложить такое неправильное и запретное. Им уже не восемнадцать-двадцать, в конце концов. И разве такое вообще предлагают? Даже тогда у них все происходило так естественно — уже привычные поцелуи зашли слишком далеко, и паника от предстоящей помолвки сыграла в этом не последнюю роль. Где еще Астория могла спрятаться, как не в самом надежном месте, которое было таковым всегда — в объятиях старшей сестры.       Понятно, что предложение Дафны сродни крику о помощи — она, в отличие от Астории, была совершенно одинока и, наверное, несчастна. От жалости захотелось сделать глупость — одно движение головы, и такой привычный когда-то поцелуй случился снова. Для них интимные для кого-то жесты не один год служили проявлением сестринской любви и поддержки: они целовались сначала аккуратно, но затем все более жадно, и Астория невольно сравнивала, ведь с мужем все происходило иначе. Дафна, несмотря на бойкость и неудержимость, даже если начинала первой, всегда уступала, позволяя вести Астории. Возможно, их игры и ласки были чуть ли не единственным, в чем Астория могла быть на ведущих ролях.       Жалость — плохой повод для близости, но именно она стала решающим аргументом. Дафна ладонями обхватила лицо сестры, чтобы та не смогла отстраниться, но прервала поцелуй. — Мы в последний раз в этом доме, нам нужно с ним как следует попрощаться, — проговорила она, касаясь носом носа.       Аргумент был весьма сомнительным, но Астория уже почти смирилась, что Дафна добьется своего. Она любила сестру. Она была готова ради сестры почти на все. Повторить то, что они делали не один десяток раз — этого подарка от нее Дафна точно достойна. Тем более в последний раз. — Пошли в твою спальню.       Сначала все было мягко, но поспешно, куда нежнее, чем в старых воспоминаниях. Руки, губы, легкие касания пальцев к шее, к животу, к внутренней стороне бедра. Дафна слишком торопилась, словно боялась, что Астория передумает, она, как голодная, то припадала к уху, то неожиданно и порывисто сжимала грудь, то покусывала за бок, чтобы почувствовать ребра. То, как это было раньше, помнилось фактами, но никак не чувствами. Горело ли так же в груди от этих знакомых касаний или они были привычными и обыденными, вызывали лишь обычное напряжение в животе и только?       Дыхание Дафны на лобке отозвалось мурашками между лопаток, и Астория невольно вздрогнула, когда горячий и влажный язык прошелся вверх-вниз первый раз. Сразу стало легко не думать ни о чем, а расслабиться, забыть все хотя бы на эти короткие мгновения. Если бы она продолжила анализировать то, что происходит, ей никак не удалось бы раствориться в той магии, что дарила ей сейчас Дафна. Краткий внутренний пожар сотряс ее, сознание помутнело на пару секунд, но уже в следующую минуту ее рука задрала сестре юбку, чтобы поделиться этим огнем. Руки, казалось, даже спустя столько лет помнили, как надо, как Дафне нравилось больше всего: стоны сестры красноречиво говорили, что все происходящее правильно. Дафну потряхивало так неистово, что от переизбытка чувств у Астории выступили слезы: именно она довела сестру до такого взрыва, физического и чувственного. Как много это значило для них обеих когда-то. Теперь же Астории казалось, что это она старшая, а ее младшая как в воздухе сейчас нуждалась в утешении, которое она смогла ей дать. Вот только это точно был последний раз.       Они провели в доме еще не один час, решая, что будет с домовым эльфом, книгами и прочим, что родители оставили здесь. Уже перед самым расставанием, заключая сестру в объятья, Астория сказала: — У меня есть новость. Драко еще не знает, но я жду ребенка. Ты станешь тетей, Дафи!       Реакцию сестры предугадать было сложно, и Астория даже внутренне сжалась: вдруг Дафна не сдержит эмоций. — Поздравляю! — искренне, горячо, улыбаясь, воскликнула Дафна. — Ребенок — это чудесно! Можно я буду крестной?       Астория зря боялась. Это ведь Дафна — ее любимая старшая сестра, и это всегда будет неизменным.