Кабинет прорицания находился на самой верхушке Северной башни, и подниматься туда приходилось ох как долго.
Четверокурсники Гриффиндора дружно пыхтели, топая по винтовой лестнице. Кто-то останавливался, чтобы шумно отдышаться, но таких ребят сразу поторапливали другие, ведь занятие скоро начиналось.
Зато в качестве награды наверху их ждала восхитительная картина. Северная башня была одной из самых высоких в замке, и с её окон открывался головокружительный вид на заснеженную лесную долину, драматические горные склоны и озеро, которое даже с такой высоты казалось слишком большим. Правда, за четыре года юные волшебники и волшебницы уже не испытывали того трепета, что охватил их сердца в первый раз при виде ландшафта близ Хогвартса с высоты птичьего полёта. Так что награда была сомнительной, а вот чувство скуки, которое неизбежно возникало у многих на уроках прорицания, нисколько не сопутствовало желанию поскорее подняться наверх. Честно говоря, это вообще отбивало всякое желание.
Тем не менее был ученик, который не важно куда и при каких обстоятельствах, но должен был двигаться вперёд. Бакуго Кацуки даже расталкивал народ на своём пути — перспектива тесниться с другими на площадке перед люком с верёвочной лестницей и ожидать своей очереди, чтобы подняться в кабинет, его нисколько не прельщала.
— Куда ты торопишься, Кацуки? Так не терпится развеять туман над будущим? — хихикнула Ашидо Мина.
Бакуго лишь ощетинился в ответ и быстро прошёл вперёд, несильно, но всё же мстительно задев подругу плечом.
— Ну и ну… — возмутилась та. — Что это с ним сегодня?
— Кто ж его знает? — Киришима Эйджиро, который шёл поблизости, не понял, что вопрос был риторическим и простодушно пожал плечами.
— Хей, а вы помните, что сегодня за день? — послышался откуда-то снизу голос Ханты Сэро.
— Ещё бы! — усмехнулась Мина, продолжая беззаботно идти вперёд.
— Какой день? — Киришима, в отличие от подруги, не понял, о чём речь, и даже вытянул шею за пределы ступенчатой спирали, чтобы встретиться с Хантой заинтересованным взглядом.
— День всех влюблённых! — торжественно оповестил тот. Не хватало только шума фанфар да звона колоколов поблизости для передачи атмосферы праздника.
— Влюблённых? — задумчиво протянул Эйджиро и невольно скользнул взглядом по розовым кудрям, которые словно дышали и красиво подрагивали при каждом шаге девушки, что шла перед ним.
— Да-да! — отозвалась последняя, на секунду оборачиваясь и одаряя юношу то ли хитрым, то ли игривым взглядом. Сегодня Мина казалась более радостной и оживлённой, чем обычно. И более красивой…
— Как думаете, Кацуки так спешит наверх, чтобы погадать на вторую половинку? — немного язвительно пошутила она.
— Несомненно! — расхохотался Сэро. — Интересно, кто же это будет?
— Спорим, Урарака? — сделала ставку девушка.
— Не-е-ет, она же подружка Изуку, — не согласился Сэро и следом предложил свой вариант: — Может, Джиро?
— А может, профессор Тога? Она его обожает! — ахнула Мина и тут же рассмеялась с очевидно безумного предположения.
— А может, ты? — перекрикнул её Ханта.
— Охо-хо-о, — Мина словно проглотила смешинку поутру, а вот Эйджиро, следовавшему за ней, уже было не до смеха.
— Ребят, — вмешался он. На его взгляд, это зашло слишком далеко. Только представив Кацуки с Миной вместе, Эйджиро почувствовал, что ему стало как-то не по себе.
— О, точно! А ты что думаешь, Эй? — догнал его Сэро.
— Не знаю, — потупил взгляд Киришима. — Бакуго — мужественный парень и сильный волшебник, я думаю, с ним рядом должен быть кто-то, не уступающий ему.
— А мне кажется, ему, наоборот, нужна милая и нежная леди, которая смягчит его характер, — пожала плечами Ашидо.
— Нежная леди и этот злобный вепрь? Да она мигом сбежит от такого! — запротестовал Ханта.
Вот так смеясь и перекрикивая друг друга, компания вскоре достигла верха башни, а после ребята по очереди забрались в кабинет прорицания.
Стоило оказаться в этом помещении, как тело встречалось с жаром и духотой, исходящим от потрескивающего камина. В нос ударял навязчивый запах благовоний, впрочем, спустя несколько минут все привыкали к дурманящему шлейфу и просто погружались с головой в царящий повсюду полумрак.
Профессор Каяма — красивая женщина с длинными иссиня-чёрными волосами и красной оправой с линзами-половинками на носу — приветствовала всех и просила рассаживаться по местам.
— Подождём ещё пять минут, пока все не соберутся, хотя я вижу, что один ученик припозднится на десять, — таинственно заключила она и немного резко изогнула губы.
Эта улыбка могла бы показаться жуткой, как будто профессор затаила злобу на неизвестного ученика, однако все уже привыкли к её странностям и знали, что на самом деле она была хорошим человеком.
Пока она проплывала к камину, чтобы подкинуть благовоний и проверить, не закипел ли крупный чайник, компания огляделась по сторонам в поисках места, где можно присесть. Половина круглых столиков была занята когтевранцами, которые как обычно пришли раньше всех.
— Ну вот, все кресла заняли… — подосадовала Мина, отмечая свободные столики, вокруг которых лежали только крупные пуфы в бардовой обивке.
— Нет, смотри! — шепнул ей Ханта, указывая на пустеющий столик у окна, за которым сидел ученик, про которого они так долго шутили, пока добирались до класса.
Бакуго смотрел в окно, слегка отдёрнув плотную бордовую штору. На хмурое лицо с красивыми, но резкими чертами падала полоска белого света, подсвечивая непослушную чёлку юноши и почти прозрачные ресницы. Он отодвинул штору ещё на несколько сантиметров. За окном стоял снежный февраль в мантии из пышных облаков, украшенной дивными, морозными узорами. Кацуки прищурился — эта чистая белизна ослепляла — и спустя секунду задёрнул штору назад.
В этот момент к нему как раз подошла задорная компания. Мина и Сэро заняли свободные кресла с лоскутной обивкой, Эйджиро подтащил два круглых пуфика для себя и ещё одного друга.
Глядя на их самодовольные лица и наглые действия, Бакуго не выдержал и тихо процедил:
— Вы бы хоть разрешения спросили…
— Что? — возмутилась Мина.
— Какого чёрта? — подхватил за ней Сэро. — Мы вместе учимся четвёртый год, сколько тебе ещё надо времени? Смирись уже, мы твои друзья!
Четвёртый год, говорите? Точно — все четыре года эти наглецы ходили за Бакуго, как приклеенные, списывали у него домашку, клянчили помощи на уроках, особенно по зельеварению. Бакуго думал, что они просто бестолковые тупицы, которые держатся рядом только ради его помощи. Но затем компания начала преследовать его вообще везде, куда бы он не пошёл. Только в библиотеке парень мог найти покой, потому что его «друзья» иногда ленились даже учебники почитать, не говоря уже о прочей литературе. Короче, они нагло пользовались добротой Кацуки, в одно лето даже посмели собраться и нагрянуть с визитом к нему домой. Бакуго не хотел их впускать, но его мама, не спрашивая мнения сына, отворила дверь и была так счастлива, как будто это к ней пришли в гости лучшие друзья, которых она сто лет не видела.
Таким образом, даже если Бакуго и хотел в кои-то веки посидеть на занятии один в тишине и покое, то его «друзья» опять всё испортили. Казалось, хуже уже некуда, но тут Мина недовольно отметила, что за их столиком как-то уж слишком мрачно, а затем взмахнула палочкой и произнесла заклинание. Кацуки оставалось только шипеть, подобно нечисти, когда в центре их круга загорелась лампа, задрапированная бежевой тканью.
«Ненавижу», — мысленно выругался он, ссутулившись и прикрыв глаза рукой.
Как раз в это время в классе появилось ещё трое учеников, которые застыли возле люка, оглядываясь по сторонам. Это были Мидория Изуку, Тодороки Шото и Урарака Очако. Все они тоже учились на Гриффиндоре, но у них была своя компания, как и у Бакуго — своя.
Последний мельком окинул взглядом троицу, чтобы задержаться лишь на одном человеке.
Тодороки Шото был высоким, идеально сложенным юношей с необыкновенно красивым лицом и странным цветом волос. Взглянув на него впервые, можно было смело утверждать — тут замешана какая-то магия, потому что глаза Шото были разными. Один тёмно-серый и холодный, как сталь, другой — ясно-голубой, как частичка неба, на которую наслоился шрам от ожога почти на четверть аристократически бледного лица. Кто-то сказал бы, что это — существенный изъян, который испортит впечатление любому смотрящему, — но с Тодороки была совершенно другая история. Шрам не только не портил его лицо, но, как многие замечали, даже украшал, словно след неистового, величественного пламени, словно знак истинного Гриффиндорца.
Внешне Тодороки действительно был создан для Гриффиндора, о чём так и кричала огненно-красная часть его волос. Но внутренние качества парня довольно сильно противоречили распространённому мнению о том, каким должен быть ученик львиного факультета.
Тодороки был слишком невозмутим и даже холоден. За годы учёбы на их факультете он, конечно, изменился, стал живее и дружелюбнее, но первое время парень сильно отталкивал других своей внутренней стужей.
Бакуго с первого взгляда невзлюбил Шото, пускай они и были чем-то похожи. В Тодороки чувствовалась скрытая сила, которой Кацуки завидовал, а потому поклялся во что бы то ни стало превзойти его во всём. С первых дней в Хогвартсе Кацуки смотрел на Шото, как на заклятого врага, и каждый раз при столкновении с ним выходил из себя.
На данный момент отношение Бакуго нисколько не изменилось, разве что он стал больше игнорировать Шото и старался держаться от него подальше. Не нравится человек — не общайся с ним. Простое правило, которому Кацуки следовал для своего же блага, ему и без Шото хватало раздражающих людей в своём окружении.
— О, я вижу, почти все собрались. И вода как раз закипела, — подала голос профессор Каяма, снимая медный чайник с огня и тут же предлагая: — Кто хочет чаю, пошевеливайтесь, нам нужно поскорее начинать.
Десятки пар ног тут же вскочили со своих мест и направились к полкам, опоясывающим круглые стены кабинета. Чем только они не были забиты: хрустальными кристаллами всех мастей и видов, рядами пыльных фолиантов с длинными язычками, тонкими коробками с палочками благовоний, огарками толстенных свечей и много чем ещё, — но конкретно сейчас учеников интересовали только полки с чайными сервизами.
Мина подлетела к ним раньше других; Эйджиро, который вызвался помочь, едва поспевал за ней, а в это время компания, которая оказалась в классе пару секунд назад, совсем растерялась, не зная, что делать: искать место или бороться с остальными за чайные сервизы.
— Мидория! — вдруг пришёл к ним на помощь голос из другой части класса.
Юноша с тёмными волосами и веснушками на скулах завертел головой, как несмышлёный зверёк, а когда нашёл взглядом зовущего, его глаза удивлённо округлились, а затем он расплылся в яркой улыбке.
— Идите к нам! — продолжал подзывать к себе высокий когтевранец в квадратных очках. Друзья переглянулись между собой и решили принять предложение.
— Привет, Иида! — в один голос поздоровались они, как только оказались рядом со столиком когтевранца.
— Ты разве не со своими? — спросила Очако, всё ещё неуверенная в том, стоит ли им присоединяться.
— Со мной только Яойорозу, так что места всем хватит.
— Спасибо! — искренне поблагодарил Изуку, но тут же опешил: — А куда она подевалась?
— Ох, — удивился когтевранец, обнаружив, что кресло рядом с ним действительно пустовало.
— По-моему, она там, — с невозмутимым видом произнёс Шото, и все, не сговариваясь, проследили за его взглядом.
— О нет, она пошла за чашками, я должен помочь! — воскликнул Иида и тут же сорвался с места.
— Я с тобой! — решительно последовал за ним Изуку.
Оставшиеся толком сказать ничего не успели, как их друзей и след простыл. Очако изумлённо похлопала глазами, а затем пожала плечами и немного виновато устроилась за столиком, начиная доставать свои вещи из сумки. Спустя пару секунд перед ней уже лежали учебник, свиток с домашним заданием, прозрачная чернильница и белое перо для письма.
Тем временем Шото принёс два бордовых пуфа и присел на один из них. В отличие от подруги, он не спешил себя чем-то занять, а просто спокойно и немного задумчиво наблюдал за суетой, творившейся у полок с сервизами и вокруг профессора Каямы.
— Сливки? — предлагала она, плотоядно облизываясь. Бедному Маширао Оджиро этот жест напрочь отбил всякое желание приближаться к ней. Тодороки мог бы ему посочувствовать, однако его внимание было уже в другом месте.
Почти меланхоличным взглядом Шото скользил по комнате, без интереса подмечая новые вещицы на полках вдоль стен, пока его не остановил гротескный силуэт Бакуго Кацуки, который навис над столом и буравил сердитым взглядом свой учебник.
Если подумать, этот парень всегда притягивал и отвлекал внимание Шото. На него хотелось смотреть больше, чем на других, да и пообщаться Шото не отказался бы, однако Кацуки всегда был для него почти недоступен.
Возможно, потому что они были чем-то похожи — оба независимы, закрыты и необщительны, оба слишком сильны для того, чтобы другие принимали их как равных себе, потому сойтись им казалось намного сложнее, чем с более простыми и открытыми людьми.
По этой причине Шото мог лишь смотреть издалека и тайно подмечать за Кацуки необычные проявления его натуры. Словно губка, он впитывал в себя всё, что касалось Бакуго, вот и сейчас, глядя на то, как раздражённо блондин отталкивал от себя навязчивого Сэро, Шото улыбался в душе, ведь находил этого парня до смешного противоречивым.
Наконец, все желающие наполнили заварники и вернулись на свои места. Прошло ровно десять минут, и, как ранее предсказывала профессор Каяма, в класс с извинениями ворвался Каминари Денки. Немури беззлобно попросила его присоединиться к друзьям и вылила оставшуюся воду себе в чашку, а после накрыла её красивым стёганым колпаком.
— Итак, — бодро начала она, повернувшись к аудитории, и, пока ученики устраивались за столиками, продолжила: — Сегодня у нас будет особенное занятие, заинтригованы?
Ещё бы. Никто ничего не ответил на столь неожиданное заявление, но многие девушки нетерпеливо заерзали на своих местах. В их глазах загорелась надежда, ведь если бы профессор Каяма, которая славилась на всю школу и за её пределами безудержной манией к делам сердечным и имела репутацию своего рода Купидона, не приготовила для них что-то интересное и полезное в День Святого Валентина, она бы уже не была Каямой Немури.
— Вы ведь знаете, какой сегодня день? — оправдывая ожидания многих, произнесла она с почти зловещей улыбкой.
— Я с вами. Что происходит? — шепнул Каминари, с размаху плюхнувшись на пуфик рядом с Киришимой и завертев головой, словно юла.
— Да! Да! Да! — захлопала в ладоши Мина, привлекая к себе немало взглядов. Кацуки, рядом с которым она сидела, захотелось в тот же миг провалиться сквозь землю.
— Сейчас узнаем, — шепнул Эйджиро в ответ на вопрос Денки и попросил его притихнуть.
— Ох, сколько энтузиазма! — ухмыльнулась профессор. — Деточка моя, советую вам поубавить пыл, ведь наша практика требует безмятежного спокойствия.
— Конечно-конечно! — тут же исправилась розовласка, впрочем, всё с тем же пылким энтузиазмом.
— Ладно, — вернулась к теме Немури, — сегодня, дорогие мои, я как всегда предоставлю вам возможность заглянуть в будущее и, если повезёт, вы сможете узнать, кто предназначен вам судьбой.
— Ура-а! — шёпотом закричала Мина. Бакуго по-прежнему было так стыдно за неё, что руки невольно тянулись придушить одноклассницу. Сам он с первых уроков пассивно протестовал против всего этого, но даже так, к своему стыду, оставался самым способным к прорицанию.
Одно дело быть лучшим в зельеварении. Тут хотя бы у Кацуки было оправдание, ведь он прекрасно готовил дома, а варить зелье — всё равно что суп, хотя профессор Тога наверняка бы с ним не согласилась. Но совсем другое — иметь врождённый талант к ясновидению. Тут никаких оправданий не существовало в помине, а если бы они и были, то не сработали.
Обидно, что Кацуки даже не мог утаить этот позор, ведь буквально в прошлом году, на первом занятии по прорицанию, чёртова ведьма, то есть профессор Каяма, прямо и во всеуслышанье заявила, что у него «самая тонкая и чувствительная душа, а это просто идеально для такого предмета, как прорицание».
Бакуго Кацуки до сих пор проклинал тот день. Если у него и правда был столь замечательный дар, так почему он просто не мог предвидеть этот кошмар и с чистой совестью не явиться на занятие? Нет же. Отвратительным даром ясновидения Кацуки действительно обладал: ему нередко снились вещие сны, а практические занятия в классе не вызывали никаких затруднений, но с этого он ровным счётом не имел никакой пользы. Если и были случаи, когда сея способность могла бы ему пригодиться, она не давала о себе знать. В остальном же она ему только мешала.
— Для начала давайте вспомним основы взаимодействия с хрустальной сферой, — продолжала говорить профессор, усаживаясь в своё кресло возле камина. В свете тлеющих углей она выглядела сущим дьяволом, и это впечатление отчасти помешало ученикам ответить на её следующий вопрос: — Может, кто-нибудь желает поделиться знаниями?
Аудитория дружно проглотила языки в надежде, что Немури проигнорирует их молчание и продолжит говорить сама, но…
— Что такое? Неужели никто не помнит? — с притворным разочарованием прошептала она.
В воздухе повисла жирная пауза, в течение которой женщина переводила взгляд с одного ученика на другого. Все они стали какими-то нервными, суетливо закопошились, зашептались, и только одна компания ничего не предпринимала. Каминари Денки по-прежнему ничего не понимал, Эйджиро, Сэро и Мина дружно буравили взглядом их чёрного, как туча, друга.
— Кацуки, ты же знаешь, давай, ответь!
— Бакуго, выручай!
«Ну уж нет», — думал тот, полностью игнорируя молящие взгляды и шёпот друзей.
— О нет, она смотрит сюда, — сглотнул Сэро и попытался ударить Бакуго под столом, но промахнулся и попал по ноге Киришимы.
Профессор Каяма приторно заулыбалась, проследив за всей этой суетой, потом перевела взгляд на хмурого Кацуки и обратилась прямо к нему:
— Даже вы, мистер Бакуго?
— Ещё чего! — проворчал тот, гордо выпрямляясь в кресле, как бы ни у кого даже мысли не закралось, что он чего-то стесняется. А тем временем компания друзей старалась не выдать облегчения, которое так и просилось отразиться на их лицах, один Денки ломал общее настроение своим растерянным видом.
— Тогда пожалуйста, — улыбнулась профессор и добавила, обращаясь ко всем: — Слушаем Кацуки.
Тот недовольно завозился в кресле: внутренняя неприязнь к себе словно сцепилась с чувством собственной важности, а победил в итоге комплекс отличника, и парень всё же поднялся.
— Хрустальная сфера, — неохотно начал он, — отличается от прочих кристаллов ясновидения тем, что с ней трудно наладить контакт. Сам по себе шар достаточно крупный, как бладжер, и очень твёрдый. Поэтому сознанию трудно проникнуть и закрепиться в нём. Однако у него большое преимущество перед другими кристаллами. Видения, полученные с помощью хрустального шара считаются одними из самых достоверных. Теперь о том, как его использовать, — сказав это, Бакуго прервался и вышел из-за стола, чтобы взять один шар с полки для примера. Он выбрал самый невзрачный: на медной подставке с простейшими узорами.
— Ясновидящий может использовать шар как для себя, так и для других. Для того чтобы увидеть своё будущее, нужно переместить сознание в сферу. Можно положить на неё руку, если без этого не выходит, — объяснял Кацуки, прикладывая ладонь к прохладной и гладкой поверхности, — и представить своё сознание в виде нити или потока, который вытекает из руки и бежит сквозь поверхность шара. Если всё прошло успешно, в нём появится белый туман, и тогда следующая задача ясновидящего будет состоять в том, чтобы его развеять. Но вы хотя бы с первой попробуйте справиться, готов поспорить, ни у кого сегодня не выйдет. Это очень сложно, — не удержался от злорадной усмешки Кацуки. — Как раз поэтому многие волшебники обращаются за помощью к прирождённым ясновидящим, чтобы те могли для них что-то предсказать, — продолжил он спустя паузу. — Перед тем как это делать, ясновидящий должен разместиться напротив человека и попросить его провернуть с шаром всё то же самое. Когда сфера заполниться туманом, сформированным чужим сознанием, останется только развеять его. Кажется, всё.
— Спасибо, мистер Бакуго, — удовлетворённо проворковала профессор Каяма. — Столь исчерпывающий ответ заслуживает награды в пару очков.
«Лучше бы ты меня больше не спрашивала — вот идеальная награда», — подумал Кацуки, больно ущипнув себя, чтобы справиться со смущением.
— Надеюсь, все всё поняли? — обратилась к классу профессор и получила в ответ неуверенные кивки. — Тогда чего вы ждёте? Берите сферы и приступайте! Если возникнут вопросы, обращайтесь ко мне или к Кацуки, — усмехнулась она.
«Да пошла ты! — взорвался в душе тот. — Я никому не буду помогать!»
После слов Немури все ученики дружно поднялись с насиженных мест и направились к полкам, уставленным хрустальными шарами на любой вкус. Кто-то выбирал более новые и прозрачные на вид, кому-то больше приглянулись мутные, с едва заметной фактурой внутри; Мина вообще вернулась к столику с диким нечто на розовой подставочке, инкрустированной переливающимися камнями.
— Так, ну с чего тут начать? — задалась вопросом она, в предвкушении потирая ручками.
«Я же только что всё объяснил!» — мысленно закатил глаза Кацуки. Да, он зарёкся помогать, но что-то, возможно, тот самый хвалёный дар ясновидения, подсказывало ему — надолго терпения не хватит.
Выдержка Бакуго треснула по швам, стоило всем друзьям вернуться с хрустальными сферами. Их суммарная тупость могла бы сравниться с оравой горных троллей, не иначе. Один Каминари чего стоил. Таким образом, Кацуки пришлось всё разжевывать по второму кругу, а потом ещё несколько раз повторять, потому что эти наглые, неблагодарные идиоты смели отвлекаться на болтовню.
Сам Бакуго при этом не обращал внимания на свою сферу, потому что, во-первых, его это не интересовало, во-вторых, он не хотел снова привлечь к себе внимание всего класса, и в третьих, он и так умел с ней обращаться и не нуждался в практике, однако Кацуки и подумать не мог, что такое скромное поведение вынудит друзей взять его на слабо.
— Ты нас тут учишь, а у самого ничего не вышло, — возмутился Денки, тыча пальцем в «пустую» сферу Кацуки.
— Точно, — надула щёки Ашидо, — хоть бы показал нам, как это, на словах ничего не понятно.
— Да вы на примере тем более ничего не поймёте, бестолочи! — бесился Кацуки.
— Может, и поняли бы, — разочарованно выдохнул Сэро, — да вот, никто нам не покажет, эх…
Бакуго чуть не задохнулся. Ненависть к этим идиотам перешла все границы. И что он, Бакуго Кацуки, с ними делал? Точнее, что ему надо было сделать, как послать их, чтобы они наверняка отстали раз и навсегда?
— Хотите демонстрацию? — угрожающе тихо произнёс он. В горле клокотала ярость, и без того алые глаза налились кровью, — Да пожалуйста, но после этого только посмейте у меня что-то спросить, вам ясно?!
— Яс…но, — промямлила Ашидо.
Каминари шумно сглотнул, Ханта немного попятился в сторону, Киришима открыл рот, но вместо слов с его губ сорвался только прерывистый выдох. Но Кацуки уже плевать хотел на их реакции. Он подтянул к себе хрустальную сферу и прикрыл глаза, а когда снова открыл, то увидел лишь густой белый туман. У него получилось даже без прикосновений, но самое приятное, что благодаря этому Бакуго смог избавиться от кипящего раздражения и, наконец, успокоился.
— Как ты… — изумление Денки нельзя было передать словами. Остальные испытывали ровно такие же чувства, пожирая глазами плотный, безмятежный туман в сфере Кацуки.
— Атараксия и эпохе́ , — на удивление спокойно произнёс последний, пускай и зарёкся отвечать на вопросы друзей после спонтанного представления.
— Чего-о? — в один голос протянули Каминари с Хантой. Бакуго на них даже не посмотрел. Он без труда мог войти в такое состояние, но пользовался этим редко, ведь на каком бы краю гнева не застряла его психика, всё было лучше, чем это ощущение отсутствия. Словно ты не здесь и вообще нигде.
— Я не понимаю, — канючила Мина. — Кацуки, как у тебя получилось?
Тот по-прежнему был словно глух, но вдруг ребята почувствовали плавное движение поблизости и, не сговариваясь, обернулись. Профессор Каяма стояла за их спинами, и непонятно — подошла она только что или находилась рядом уже какое-то время. Сейчас она казалась явно довольной происходящим и неосознанно игралась пальцами с кулоном на широкой бархотке.
— Вы только посмотрите, его туман развеивается, — улыбнулась она и чуть громче похвалила: — Превосходно!
В шаре тумана Кацуки действительно образовался крошечный просвет, будто солнечный луч пронизывал густые облака. Компания друзей заворожённо глядела то на шар, то на Кацуки, которого они впервые видели таким расслабленным и спокойным. Просвет незаметно увеличивался и красиво мерцал, но в один момент погас и туман начал медленно таять.
— Зачем вы ущипнули себя? — от наблюдательной Немури не скрылось это движение ученика.
Кацуки едва успел прийти в себя, как тут же напрягся: ранее прямые брови нахмурились, взгляд стал осмысленно сердитым. Настоящий Бакуго Кацуки вернулся.
— Мне не интересно, что там, — отрезал он и будто в доказательство своих слов отодвинул от себя хрустальную сферу, в которой ещё держалась зыбкая дымка.
— Вас не интересует ваше будущее, — невозмутимо улыбалась профессор, — а что насчёт будущего других?
С этими словами она протянула руку к хрустальному шару Мины, а та даже не заметила, как его умыкнули прямо перед носом.
— Отличный выбор, моя крошка, — улыбнулась Немури, любовно огладив пальцами узоры на розовой подставке.
Бакуго напряжённо наблюдал за этими действиями профессора, и не он один. Многие ученики с обоих факультетов даже начали привставать с кресел и вытягивать шеи, чтобы посмотреть, какого чёрта тут происходит.
— Попробуете, мистер Бакуго? — улыбнулась женщина, поставив хрустальную сферу перед собой.
— Нет, — отказал тот.
— Почему же? Я уверена, у вас получится, — не сдавалась профессор.
— Потому что ваша личная жизнь меня не касается.
— Что ж, это веская причина, — расстроилась Немури. Всё-таки она не любила, когда мужчины ей отказывали, и принять такой ответ, пусть даже от юного ученика, для неё было не просто. И потом, она чувствовала немалое сожаление, ведь Кацуки мог бы достичь величайшего успеха в прорицании, но всё ещё сопротивлялся.
— По крайней мере, вы заслужили ещё три очка в пользу вашего факультета, — на всякий случай решила поощрить ученика профессор, — отдохните, выпейте чаю и до конца занятия помогайте другим, если не хотите практиковаться сами.
«Какого чёрта я должен помогать? Ты учитель, вот и учи этих идиотов!» — проскрипел в душе Кацуки, но внешне сохранил невозмутимый вид и слабо кивнул.
— Профессор, — внезапно вмешалась Мина, — а можно спросить, что такое атараксия и эпохе́?
— О! — радостно переключилась Каяма. — А ведь и правда… Так, внимание все! — призвала она, проплыв ближе к центру класса. — Сейчас я расскажу то, что должно вам помочь.
Аудитория сразу притихла. Многие схватились за перья и растянули свитки для конспекта, и Каяма Немури начала:
— Термин «атараксия» не встречается в наших учебниках, потому что они написаны простым языком, однако основное значение атараксии при погружении в мистическое пространство будущего так или иначе на его страницах затрагивалось. Помните, в прошлом году я говорила вам, что прорицание — спекулятивная наука, которая требует определённого безмятежного настроения и покоя. Так вот атараксия — это и есть состояние безмятежности, спокойствия и невозмутимости, которое вы должны поддерживать в себе, если хотите проникнуть в тайны, сокрытые туманными покровами действительности.
— Другое понятие, — объясняла профессор, — эпохе́. Оно сложнее и гораздо важнее для нас. Его можно понимать как базовый принцип ясновидения. Помимо безмятежности и спокойствия, ясновидящий должен отринуть всё, что он знает о мире, о самом себе и даже то, чего он не знает. Да, это сложно понять и тем более прочувствовать, — вздохнула Немури, — но с вашего позволения, я приведу живой пример, и вы сразу всё поймёте.
С этими словами она слегка повела плечом, чтобы откинуть докучливые пряди волос, и неожиданно обратилась к Маширао Оджиро: — Вот вы, мой мальчик, хотите что-нибудь узнать о своей будущей второй половинке?
Бедный Оджиро чуть не свалился с пуфа, ещё памятуя о том пугающем жесте профессора, когда она предлагала ему сливки к чаю.
— Наверное… — растерянно ответил он и натянуто улыбнулся.
— Как мило, — ухмыльнулась Немури, — а есть ли у вас какая-нибудь девочка на примете, которая вам нравится? А может, мальчик?
Оджиро покраснел, как свекла, услышав столь личный вопрос, но стоило профессору озвучить второй, как он стремительно побледнел.
— Э-э, девочка. Девочка есть, — спотыкаясь на каждом слове, ответил он, пока на фоне вся аудитория давилась смешками. Оджиро прерывисто вздохнул, а профессор невозмутимо продолжала:
— В этом нет ничего зазорного, мой дорогой. Мальчик то или девочка — у всех нас есть кто-то, кто нам симпатичен, у всех свои предпочтения и так далее. Но вот как раз это и мешает ясновидящему, когда он стремится увидеть будущую любовь. Многие спотыкались, силясь найти в хрустальной сфере намёки на человека, который им нравится в настоящем, ведь то, что нам нравится сейчас, не обязательно ждёт нас в будущем. И наоборот, возможно, что человек, которого вы ненавидите сейчас, — ваша будущая жена или муж. И так с любыми предсказаниями. Ясновидящему нельзя держаться за настоящее, поэтому мы всегда погружаемся в эпохе́ — состояние, когда всё на свете теряет важность и перестаёт относиться к нам.
На этой торжественной ноте профессор Каяма закончила свою спонтанную лекцию и тут же поинтересовалась:
— Ну как, вы что-нибудь поняли?
Аудитория молчала, но несколько лиц радовали женщину задумчивым выражением. Она не рассчитывала, что столь юные волшебники и волшебницы вникнут в каждое слово и поймут общий смысл, но если они смогли задуматься — то это уже хорошо.
— Думаю, на этот раз вам будет проще погрузиться в хрустальную сферу. Попробуйте, — улыбнулась она и с довольным видом поплыла к своему креслу.
После её пояснений у многих учеников действительно стало лучше получаться. За столиком Ииды почти всем удалось сформировать мутную дымку в сферах, а вот компания Бакуго не могла похвастаться тем же.
— Не могу, слишком шумно! — причитала Мина, беспощадно давя руками на уши.
— Тут только ты болтаешь! — шикнул на неё Кацуки, не в силах сосредоточиться на книге про драконов, которую достал почитать от нечего делать.
— А-а-а, — застонала розовласка, уткнувшись лицом в стол и продолжая истязать уши и голову руками.
— Да заткнись ты, — поёжился Кацуки и с завистью поглядел на тройку парней, которые умудрились заснуть ещё во время лекции чёртовой ведьмы.
— У меня ничего не получается, Бакуго, — чуть ли не плакала Мина, — если бы ты мог помочь, но я знаю, что тут только от меня всё зависит.
— Выпей чая и постарайся успокоиться, до конца урока ещё есть время, — буркнул Кацуки, спрятавшись за книгой.
Девушка расстроено кивнула, потёрла нос и глаза, как если бы из них действительно потекло, и только потом её настиг удар: Бакуго Кацуки сказал ей что-то хорошее. Бакуго Кацуки постарался успокоить её и обнадёжить!
Не веря своим ушам, Мина обернулась, но всё, что смогла увидеть — было кожаной обложной книги с редкими трещинками и прочими следами времени.
«Можешь ведь, когда хочешь, — улыбнулась девушка, но тут же поправила себя: — Точнее, когда нужно».
Просто Мина знала, что у Кацуки нет человека, ради которого он мог бы показывать свою милую сторону, а с друзьями быть милым не обязательно, тем более с такими друзьями, как Киришима, Ханта и Каминари. Девушка очень гордилась собой и их компанией. Может, они и были глуповаты для Кацуки, но принимали его таким, какой он есть девяносто девять процентов времени. И они точно не собирались отворачиваться от него только потому, что он грубый и раздражительный.
«Интересно, — думала розовласка, — каким будет человек, ради которого Бакуго станет нарушать норму в девяносто девять процентов агрессии ежедневно?»
Стоило ей начать перебирать в голове всех знакомых девочек, как её отвлекло появление Момо Яойорозу возле их столика.
— Кхм, — то ли мягко прокашлялась, то ли хмыкнула она, не зная, как ещё привлечь внимание человека, ради которого она здесь появилась.
— Привет, Момо, — охотно пришла ей на помощь Мина, — тебе что-то нужно?
— Эм, я, — запнулась когтевранка и вдруг покраснела, шепча: — Вообще-то, мне нужен Бакуго.
«Что-о-о?» — Ашидо Мина явно поняла всё неправильно. Несколькими секундами ранее она ещё перебирала в голове возможных претенденток на крохотное сердце Кацуки, как вдруг приходит Момо и говорит, заливаясь краской: «Мне нужен Бакуго»!!!
Мина не сдержалась от громкого оха и этим снова отвлекла своего несговорчивого соседа от чтения. Усталый и раздражённый, Кацуки ляпнул по столу талмудом и прямо прострелил взглядом нарушительницу спокойствия. Тогда-то он и заметил мелькнувшую на периферии зрения Яойорозу.
— А-а? — протянул он. — А ты что здесь забыла?
«Что забыла? — завопила в душе Мина. — Ты как со своей будущей девушкой разговариваешь?!»
Момо была идеальна в воображении Мины. Милая, нежная, красивая — то что надо для такого грубияна. Она определённо могла бы смягчить Кацуки, ведь если бы не его скверный характер, тот уже давно превратился из мерзкой, грохочущей жабы в прекрасного принца.
«Чёрт! — скрипела зубами Ашидо, уничтожающе глядя на своего друга-неудачника, а тем временем Яойорозу выглядела испуганной, но не спешила убежать от «злобного вепря».
«Да, дорогая, я знаю, он — не подарок, но ты сможешь растопить его ледяное сердце! Ты сможешь!» — молилась в душе Мина, уставившись на бедную девушку сверкающими глазками.
Пускай Яойорозу не догадывалась, какие надежды на неё возлагали, но всё же каким-то чудом она их оправдала.
— Я хотела попросить тебя, Кацуки… — смущённо начала она. — Если не затруднит, ты не мог бы подойти и помочь нам?
— Затруднит, — отрезал парень. Уж кому-кому, а помогать кучке ботаников в лице Мидории, Ииды и тем более Тодороки он точно не собирался.
— Ты всё равно тут сидишь, ничего не делаешь. Ты меня отвлекаешь! Я хочу попрактиковаться! Уйди прочь! — затараторила Мина, которая просто не могла допустить, чтобы всё так быстро закончилось. Она уже держала кулачки за Яойорозу и страсть как хотела понаблюдать за её взаимодействием с Бакуго.
Последний даже не нашёлся, что ответить на гневную тираду подруги. С чего бы вдруг ей так рассердиться? Кацуки был весьма озадачен, а тем временем Момо ждала его, и это сильно напрягало.
— Чёрт с тобой, — фыркнул он и встал из-за стола, — для меня находиться в твоём обществе тоже сомнительно удовольствие.
— Вот и проваливай! — вскипела Мина, не задумываясь о последствиях. Для неё на первом месте сейчас было связать две идеально подходящие друг другу натуры воедино.
«Да что с ней такое?» — вопросительно изогнул бровь Кацуки, но решил разобраться с этим попозже.
— Пойдём, — буркнул он, не удостоив Момо даже взглядом, а та была только рада поскорее отойти от этого столика. Момо даже не представляла, что помимо Бакуго в их компании может быть такой страшный человек, как Мина Ашидо.
Последней оставалось лишь проводить идеальную «парочку» воодушевлённым взглядом. С затаённым дыханием Мина смотрела, как они огибали прочие столики, как скромно и покорно Яойорозу следовала за уверенным и жестоким Бакуго. Это был просто Рай для её сверкающих очей.
— Так что тебе надо? — сходу задал животрепещущий вопрос Кацуки, как только они с Момо остановились у её столика. При этом парень предпочёл игнорировать её компанию, пускай те и находились в полусонном состоянии, медитируя над своими сферами.
— Видишь, какой туман получился у Теньи? — с этими словами девушка обратила внимание на едва заметную дымку в сфере однокурсника. — У меня получался такой же, несмотря на то что я всё делала правильно. Кажется…
— Кажется? — презрительно ухмыльнулся Бакуго и невольно скользнул взглядом по всей поверхности стола. Это и привело к тому, что он заметил туман внушительной плотности в хрустальной сфере Тодороки Шото.
«Какого чёрта… — не поверил Кацуки. — Как у него получилось? Так ведь только я могу!»
Момо ещё что-то щебетала совсем рядом, но до парня всё равно доходило слабо. Он не мог себя заставить отвести взгляд от магической сферы Шото, и это раздражало даже сильнее, чем тот факт, что последний опять догоняет! Конечно, Бакуго не хвастался своим даром к прорицанию, его эта муть вообще не интересовала, но… чёрт возьми!
— Прости, ты меня слушаешь?
Нет. Кацуки даже если бы хотел, то не смог бы услышать никого поблизости. Его так привлекал этот густой туман, как будто оттуда к нему кто-то взывал. Это было ненормально.
— Бакуго, Бакуго-о…
Кацуки кто-то спрашивал снаружи, но по какой-то причине он откликался только на голос внутри хрустального шара. Кажется, его аккуратно толкали и трясли за плечо, но часть сознания парня уже покинула тело и попала прямиком в туманную воронку, в которой его и настиг просвет.
***
Всё никнет в чистом свете настолько, что даже очертаний окружающей местности не разобрать. Кажется, это луг или опушка леса, откуда-то сверху нависают пышные сосновые лапки с синими иголками в капельках росы.
Кажется, кто-то крепко, но бережно обнимает и целует в тыльную часть руки. В воздухе витает запах сырости, хвои и мха, а в объятьях пахнет душистым вереском, экстрактом бадьяна и коркой рябины из разогретого котла.
Где-то над головой пролетает птица, слышится шум её крыльев и низкий шёпот:
— Кацуки.
Вот чей это был голос, но кому именно он принадлежал — так и оставалось загадкой. Чтобы узнать ответ, Кацуки приподнял голову с чужого плеча и взглянул на обладателя тихого голоса, с изумлением узнавая в нём Тодороки Шото.
В последнее время Кацуки слишком много кажется. Слишком много такого, к чему он не готов.
Ему кажется, что Шото ласково улыбается, а затем его губы, ресницы и даже огненные волосы таят в пронзительном свете, но в последний момент приближаются и отдают невыразимым теплом.
***
Его выбросило из дымчатой воронки так же скоропостижно, как и забросило в неё. Пронзительный свет, наконец, исчез, а вместо него перед глазами Кацуки предстал… Ковёр?
Это действительно был всего-навсего ковёр с причудливым орнаментом в классе профессора Каямы. Сама профессор восседала рядышком, на пуфе, и очень странно улыбалась.
— С возвращением, мистер Бакуго, — ещё шире улыбнулась она. — Как вы себя чувствуете, ничего не болит?
Кацуки сморгнул наваждение, ещё раз взглянул на ковёр, пощупал гладкий ворс, и только после этого до него дошло, что он сидел на коленях, а рядом с ним, помимо профессора Каямы, гнездились Яойорозу, Мина, Эйджиро, плакса Деку и…
— Ты! — выпалил Кацуки, увидев, кто расположился прямо перед ним. — Какого чёрта?!
— Хм? — Тодороки Шото слегка наклонил голову набок и уже собирался что-то сказать, как Бакуго резко вскочил и отшатнулся от него. Причём оба действия произошли одновременно и так стремительно, что ни у кого не осталось сомнений — он хотел сбежать от Шото, как от кошмара.
— Что произошло? — пробормотал Кацуки, схватившись за лоб и поморщившись от головной боли.
— Вы проникли в сферу мистера Тодороки, — спокойно ответила Каяма.
— Нет! Я не…
— Я знаю, мой мальчик, вы не специально, — успокаивала Немури. — Такое нередко случается с ясновидящими без их на то согласия.
Кацуки огляделся по сторонам. На самом деле за ним с изумлением наблюдал весь класс. Помимо самого тесного круга лиц, вблизи маячили Денки с Сэро, Урарака всё ещё сидела за столиком с Иидой, а тот с чрезвычайно ответственным видом охранял хрустальную сферу Тодороки, в которой уже полностью расселялся туман.
Кацуки осторожно перевёл взгляд на самого Шото, и тут же ему стало не по себе. Он слишком отчётливо помнил парня из своего видения, и безусловно, он и Шото были одним человеком, но будущий отличался от настоящего. В видении Бакуго ненавистный однокурсник представал открытым и тёплым. Шото ласково улыбался и делал странные вещи, однако всё это — пустяки по сравнению с самым крупным подозрением Кацуки.
Почему в видении он ощущал себя непосредственным участником, а не наблюдал со стороны? Можно было решить, что его сознание просто случайно оказалось на месте другого человека, который предназначен Шото судьбой. Однако, находясь в сфере, Кацуки отчётливо слышал, как тот шептал его имя. И ни единой живой души, кроме них, поблизости не находилось. Они были одни в том лесу.
«Это должно быть шутка», — лихорадочно думал Кацуки. Он не мог увидеть себя в будущем Тодороки. Нет. Это какая-то ошибка. Дурацкая насмешка хрустальной сферы, не иначе. Он ведь всегда знал, что грёбаное ясновидение до добра не доведёт. Сегодня Кацуки окончательно в этом убедился.
В голове не было ни одной утешительной мысли. Наоборот, чем больше он вспоминал и думал об увиденном, тем хуже себя чувствовал. Предпочитая не замечать Тодороки, Кацуки тем не менее ощущал, как разноцветный взгляд последнего блуждает по его лицу и телу, следит за его действиями и, кажется, чего-то ждёт. На самом деле за ним сейчас следили все кому не лень, но только взгляд Шото заставлял Кацуки чувствовать себя крайне неуютно.
— Я что-нибудь говорил? — осторожно спросил он, страшась услышать ответ.
Он боялся, что в бессознательном состоянии мог выболтать всё, что увидел, ведь ясновидящие не редко высказывают пророчества прямо в режиме отключки.
— Вы произнесли всего пять слов, — ответила профессор, которая единственная сохраняла спокойствие в нынешней ситуации. — Эти слова, — акцентировала она и чётко произнесла каждое из них: —
Последний год, состязание и запретный лес.
— Что за чушь, — пробормотал Кацуки, — я не видел ничего подобного.
— О, это вполне нормально, — со знанием дела отвечала Немури, — некоторые ясновидящие вообще ничего не видят, находясь в сфере, а в процессе наговаривают столько, что и не верится в их слепоту, — поясняла она.
— И что всё это значит? Я имею в виду… — запнулся Кацуки, тщетно силясь прийти в себя и трезво оценить происходящее.
— Ваше пророчество? — угадала женщина. — О, поздравляю! Вы только что сообщили мистеру Тодороки когда, где и при каких обстоятельствах он встретит даму своего сердца! — с явным восторгом заявила она. — Хотя странное это будет местечко, я бы вот на свидание в запретный лес точно не пошла.
Пророчество? Дама сердца? У Кацуки аж перед глазами всё поплыло после этих слов, ведь он как никто другой знал, что никакой дамы в том лесу не было!
Хотел бы Кацуки рассказать чёртовой ведьме всё как есть, однако и без её участия парень прекрасно понял значение пророчества для себя и Шото.
— Думаю, вам лучше присесть и отдохнуть, — заметила профессор, — у меня есть замечательные капли от головной боли, я с вами поделюсь.
«Капли тут не помогут», — думал Кацуки, угрюмо рухнув на ближайший пуф. К нему сразу подползли обеспокоенные друзья.
— Ты как? — мягко спросила Мина, с сочувствуем отмечая, каким бледным стало лицо Кацуки.
Тот чувствовал себя хуже некуда, но не собирался признавать своей слабости, а вместо этого сходу перевёл тему.
— Сколько по времени я… отсутствовал?
— Минут десять-пятнадцать… — подумав с секунду, ответила Мина. — Ты сперва стоял как вкопанный, Момо тебя звала, трогала за плечо, но ты вообще не реагировал. Я уже тогда поняла, что что-то не так, разбудила всех… — с этими словами девушка мотнула головой в сторону Эйджиро и Сэро.
— Да, представляешь, — перебил Денки, — просыпаюсь я такой, спрашиваю: «Чё такое?» А Кири мне такой: «Смотри!» Я смотрю и ничего не понимаю!
— Прекрати, это не смешно, — сердито шикнула на него Мина. Парень возмущённо насупился, явно не соглашаясь с таким заявлением, однако послушно смолк.
— Ты вдруг упал, — продолжил повествовать за подругу Эйджиро, — перед столиком, — уточнил он, мотнув головой в сторону злосчастного места, — а тот шар как засветился. Мы сразу побежали к тебе, не знали, что делать, а тут ещё Каяма подошла и сказала, что всё нормально. Я ей, если честно, не поверил. Как-то уж слишком радостно она себя вела, при том что ты явно был не в себе.
Кацуки пришлось собрать всю свою волю, чтобы противно не съежиться на глазах у компании. Они и так смотрели на него с сочувствием и жалостью. Бакуго терпеть не мог эти взгляды.
— А Тодороки? Что было с ним? — голос казался отстранённым, с дикцией никогда проблем не возникало, но сейчас язык Кацуки еле ворочался, чтобы произнести фамилию «просто однокурсника» чётко и без запинок.
— Да он вообще как будто спал, — пожал плечами Сэро, — чёрт знает, что с ним происходило, но выглядит он вроде бы нормально, в отличие от тебя.
«В отличие от меня?» — Уязвлённый этим замечанием, Бакуго с трудом заставил себя найти взглядом Тодороки, чтобы лично оценить его состояние. Тот и правда казался таким же спокойным и невозмутимым, каким был всегда. При этом он ещё успевал обнадёживать и успокаивать взволнованного Изуку, который постоянно трясся за других больше, чем за себя.
«Доставучий уродец… — цыкнул про себя Кацуки, — и этот…».
Не находилось слов, чтобы выразить, как Шото раздражал. Его вечно серьёзный и собранный вид уже достал! Холодный темперамент, взгляд без всякого выражения, абсолютно пустое лицо. Чёрт бы побрал этого Шото. Возможно, Кацуки просто завидовал, ведь ему приходилось так стараться, чтобы сделать вид, как будто ничего особенного не произошло. Однако он ошибался и понял это, когда парень отвлёкся от разговора с Мидорией и бросил взгляд в его сторону.
Шото испугался. Это было видно по глазам, но отводить их он не торопился. Пытался казаться смелым, что б его. Напротив, не выдержал Кацуки и отвернулся, мысленно расчленяя себя за это.
«Он ничего не понял. Он не мог увидеть того же, что и я!» — исступлённо твердил про себя парень, и, казалось, ничто не сможет остановить этот истерический поток, но как раз в этот момент к компании вернулась профессор Каяма и протянула ученику бокал с лекарственным раствором.
Приняв его, Кацуки поднялся с пуфа и в компании друзей вернулся за их столик, а профессор тем временем обратила внимание аудитории на себя.
— Так, до конца урока осталось совсем немного, а прогресса достигла только пара человек из вас, — беззлобно заметила она, — но раз уж сегодня праздник, да ещё и мой любимый, я погадаю всем желающим на вторую половинку!
Мина даже не успела опуститься в кресло, как тут же подпрыгнула от возбуждения. Благодаря одной фразе профессора её настроение кардинально изменилось и беспокойство по поводу Кацуки, на его счастье, было забыто.
— Можно я первая профессор, можно я?! — тянула руку вверх розовласка, тогда как остальная часть компании не разделяла её азарта.
Каяма одарила девушку то ли насмешливым, то ли игривым взглядом и сказала: — Моя крошка, мне даже утруждаться не надо, я давно о вас всё знаю!
— Ох, и что? Что там?! — запрыгала в кресле Ашидо.
— Вам следует приглядеться к мальчикам с красными волосами, — улыбнулась женщина и была такова. А в это время Киришима Эйджиро невольно заправил отросшую прядь за ухо и опустил удручённый взгляд. Он был брюнетом.
