Уложи меня спать, Небо.

Прошло чуть больше месяца после того, как Десятое поколение переехало в особняк Вонголы в Палермо, а в доме стало известно, что дверь спальни Тсуны всегда открыта, а его кровать с таким же успехом может быть общей кроватью. Все началось достаточно безобидно. Быть боссом самой большой, и влиятельной семьи было сопряжено с множеством обязанностей, и эти обязанности включали в себя проклятие всего руководства - бумажную работу. Тсуна постепенно привык заниматься работой с документами, еще учась в средней школе, но нагрузка, которую он получил, когда стал боссом, была ошеломляющей. Его первый день, посвященный бумажной работе, продлился до полуночи. Вместо того чтобы отправиться спать для заслуженного и необходимого отдыха, учитывая, что на следующее утро он должен был встать в семь, Тсуна решил проверить, что вся его семья без проблем устроилась в своем новом доме. Он нашел их всех мирно спящими, пока не добрался до комнаты Фууты. Высокопоставленный принц все еще не спал и приветствовал его усталым "Цуна-нии". — Почему ты все еще не спишь, Фуута? Это был долгий день с переездом и всем прочим. — мягко спросил Тсуна. — Я не могу уснуть. — Тринадцатилетний мальчик пожаловался. — Странно снова спать одному. Я привык спать с Ламбо и И-пин у Наны-сан, так что сон в одиночестве напоминает мне о том, как Тсуна-нии согласился принять меня в Вонголу. — Тебе поможет, если я останусь с тобой, пока ты не уснешь? — предположил Тсуна. — Стал бы Цуна-нии спать здесь со мной? Только на сегодня? — спросил блондин, состроив умоляющие глазки. — Сейчас я пойду проверю всех и переоденусь в пижаму. Я вернусь через несколько минут. Тсуна вышел проверять все комнаты, чтобы убедиться, что все мирно спят в безопасности. Вернувшись обнаружил, что Фуута все еще не спит, и скользнул в постель к своему младшему брату. Фуута, не теряя времени, прижался к его груди. — У Цуна-нии действительно приятное Пламя. Я должен оценить, насколько хорошо обнимать Цуна-ни. Тсуна тихо рассмеялся и поцеловал мальчика в лоб, прежде чем обнять его в ответ, успокаивающе поглаживая по спине, напевая колыбельную. Вскоре Фуута крепко заснул, и Тсуна позволил себе прикрыть глаза. Он проснулся от большого переполоха, происходившего в коридорах. Он смутно слышал, как Гокудера кричал что-то о похищении, и это заставило его проснуться. Любая опасность для его семьи мгновенно приводила его в состояние повышенной готовности. Он вскочил с кровати и активировал свое Пламя, готовый отправиться за смертником и убедиться, что они никогда больше не попытаются совершить что-то настолько глупое, как похищение одного из членов его семьи. — Хаято! Кого похитили? Они оставили нам что-нибудь для подсказки, например записку с требованием выкупа? — командный голос отразился от стен особняка. — Джудайме! С вами все в порядке? — Гокудера взволнованно вскрикнул. — Я пришел, чтобы разбудить, но вас не было в постели. Я думал, вас похитили. Когда слова Гокудеры проникли в его охваченный паникой разум, Тсуна расслабился и погасил свое пламя. — Нет, я ночевал с Фуутой. Ему было трудно приспособиться к переезду и спать одному. — объяснил он, тяжело вздохнув. — О... — Гокудера выглядел смущенным, прежде чем поклонился и извиниться. — Я сожалею, Джудайме, за непонимание! — Все в порядке, Хаято. Мне следовало оставить записку или что-то в этом роде. Я не думал, что кто-нибудь придет в мою комнату так рано. — Успокаивал Савада, хотя втайне был благодарен, что у него хватило предусмотрительности назначить Хибари в свое крыло, что бы он забил до смерти, тех, кто потревожил его сон. Только несколько дней спустя, когда Тсуна совершал свои ночные обходы, как это превратилось в привычку за такой короткий промежуток времени, Тсуна не знал, но чувствовал, что это правильно, он обнаружил, что И-пин все еще бодрствует. — Не можешь уснуть? — И-пин только кивнула. — Могу ли я чем-нибудь помочь? — Не могли бы вы почитать мне? Фуута иногда читал из своей рейтинговой книги, когда я не могла заснуть… — Ну, я не могу читать тебе из рейтинговой книги Фууты, но я могу прочитать тебе историю. Есть что-нибудь, что ты хотела бы услышать? — Когда И-пин покачала головой, Тсуна на мгновение задумался. — Я знаю. У меня есть книга сказок и легенд, которую я хранил с тех пор, как был ребенком. Хочешь, я тебе это прочту? — И-пин нетерпеливо кивнула, и Тсуна ушел за книгой. Сев на краешек кровати, он читал китаянке, пока ее дыхание не выровнялось. — Сладких снов. — С улыбкой он подправил ее одеяло, укутал и нежно поцеловал в лоб, прошептав прежде чем уйти. И-пин проснулась ровно настолько, чтобы улыбнуться чувству безопасности, которое она испытала, когда Тсуна уложил ее и пожелал спокойной ночи. Она подумала, что, возможно, ей захочется почаще тревожить Саваду. На следующую ночь И-пин появилась в дверях кабинета Тсуны, одетая в ночную рубашку. — Цуна-нии... Не мог бы ты снова уложить меня сегодня вечером? — застенчиво просила, маленькая девочка. Одарив ее своей милой улыбкой, Тсуна встал из-за стола и протянул руку, которую И-пин с радостью приняла. — Хочешь, я снова почитаю тебе сегодня вечером? Я оставил книгу в твоей комнате. — Нет, я думаю, что сегодня вечером со мной все будет в порядке, но засыпать рядом с тобой, действительно приятно. Тсуна-нии будет укладывать меня спать каждую ночь! Пожалуйста?.. — И-пин бросила на Тсуну умоляющие щенячьи глаза, которые заставили его капитулировать перед ее просьбой без малейшего колебания. Ламбо и Фуута поймали Тсуну, когда его вели в комнату И-пин, и, увидев, как он укладывает девочку, потребовали, чтобы он сделал то же самое для них. Тсуна закатил глаза на выходки своих подопечных и согласился на их требование с усталой, но ласковой улыбкой. Каким-то образом в течение недели до девочек дошла весть, что Тсуна укладывает детей спать каждую ночь. — Ха! Хару тоже хочет, чтобы ее уложил Тсуна-сан! — Хару надула губы. — Думаю, что мне бы тоже этого хотелось. Я уверенна, что спала бы лучше, если бы Цуна-кун укладывал меня спать ночью. — добавила Киоко. — Боссу очень добр, что уложил детей спать. Должно быть, это приятно. Если это не будет слишком сложно, не мог бы Босс уложить и меня тоже? — спросила Хром, покраснев от смущения за то, что прямо попросила своего босса о чем-то столь смелом. Поэтому Тсуна начал укладывать девочек в постель с обязательным поцелуем в макушку, который Хару обязательно будет потребовать. На следующий день за завтраком он столкнулся с надутым Мукуро. — Оя-оя, Тсунаеши-кун! Почему бы тебе не укрыть меня с поцелуем на ночь? — Мукуро, ты взрослый, тебе не нужно укладываться. — терпеливо объяснив, Тсуна закатил глаза. — Ку-фу-фу... Но ты также укладываешь, милую Хроме, а она всего на год младше тебя. Тсуна проигнорировал своего Хранителя Тумана. Мукуро продолжал дуться, пока Тсуна не поднял руки в знак капитуляции. — Хорошо, я тоже начну укладывать тебя. Есть ли еще кто-нибудь, кто хотел бы, чтобы я их уложил спать? — насмешливо спросило Небо. Тсуна ошеломленно уставился на то, как Рехэй потряс кулаком с криком "Экстремально уложи меня спать!" — Если это не причинит неудобств Джудайме. — сдавленно пробормотав, Гокудера застенчиво поднял руку. У Тсуны было смутное подозрение, что если бы Ямамото был с ними, вместо того чтобы профессионально играть в бейсбол в Америке, он бы тоже поднял руку. На самом деле существовала большая вероятность того, что, когда Хранитель Дождя вернется в семью после окончания бейсбольного сезона, он потребует такого же обращения. Тсуна мог только быть благодарен, что Хибари был выше такого поведения и счел бы его слишком травоядным. Эта мысль лелеялась целую неделю, прежде чем Хибари подхватил одну из своих нечастых тонф и в припадке раздражения, вызванного лихорадкой, потребовал, чтобы босс Вонгола помог ему лечь в постель. Когда Тсуна уставился на него, Хибари вытащил свою вторую тонфу, угрожая забить его до смерти, но он покачнулся на ногах, заставив Тсуну поспешно поймать его и выполнить то, что требовал жаворонок. Тсуна мог только удивляться, почему именно он застрял в безумной, жестокой, фанатичной и собственнической семье. Несмотря на ночной ритуал, который был разработан Тсуной, когда каждый из членов его семьи приходил в его кабинет поодиночке или парами, и каждый из них был готов ко сну, чтобы Небо уложило их в кровать и поцеловало на ночь, Тсуна все равно проводит свой собственный раунд проверки, чтобы убедиться, что все они мирно спят, прежде чем он уйдёт спать. Именно во время одного из таких обходов он застал Ламбо в муках кошмара. Сидя рядом с ребенком, Савада провел пальцами по шелковистым вьющимся черным волосам мальчика, которые больше не были уложены в смешной афро, который он любил в детстве. Всхлипы медленно стихли, Ламбо свернулся калачиком на теплом боку своего Неба и вцепился в рубашку. Убедившись, что Ламбо снова мирно спит, Тсуна осторожно высвободил пальцы мальчика из-под рубашки и направился к своей комнате. Хранитель Грозы снова начал хныкать, когда тепло Тсуны начало уходить. Со вздохом смирения Тсуна был готов провести ночь в постели Ламбо, когда вспомнил, как Гокудера отчаянно искал его в ту ночь, когда он остался с Фуутой. Вместо этого он решил отнести мальчика в свою комнату, притянув мальчика поближе и позволив ему прижаться к своему телу, уложил на кровать. Ламбо проснулся и обнаружил, что лежит на груди Тсуны. Моргнув затуманенными глазами, он обнаружил, что находится в комнате своего брата. Его верчение головой разбудило Тсуну, который после многих лет пробуждений от Реборна, стал чутко спать. Со снисходительной, любящей улыбкой Цуна поприветствовал молодого Бовино. — Доброе утро, Цуна-нии. Почему я в твоей постели? — спросил Ламбо, подавляя зевок. — Прошлой ночью тебе приснился кошмар, и ты успокаивался когда я был рядом с тобой, а Хаято склонен паниковать, если он не может меня найти, поэтому я перенёс тебя сюда. Ламбо смутно припоминал, как ему снились уничижительные взгляды, насмешки и оскорбления, брошенные в его адрес до того, как он переехал жить к Тсуне. Кошмары о том, что его оставили и бросили, потому что он был бесполезной Грозой, а затем он почувствовал, как успокаивающая рука ласкает его голову и обнимает теплое тело, которое всегда заставляло его чувствовать себя в безопасности и принятым. — Спасибо, Цуна-нии. — наконец прошептал Ламбо, зарывшись в теплую грудь, его слова были наполнены более чем одним значением. — Всегда, Ламбо. Пока я могу, я всегда буду стараться поддерживать тебя и остальных членов нашей семьи, когда бы ты ни нуждался во мне, Ламбо. Ты можешь приходить ко мне из-за ночных кошмаров или чего-то еще. — заверил мальчика Тсуна. Тсуна не должен был удивляться, когда на следующую ночь вместо того, чтобы найти Ламбо, Фууту и И-пина, крепко спящих в своих кроватях, когда он совершал свой ночной обход, он обнаружил их всех свернувшимися калачиком в своей постели, как куча щенков. Будучи детьми мафии, они проснулись, когда он вошел в комнату, и с очаровательными, сонными криками "Цуна-нии!" освободили для него место в середине кучи. Умиротворенно покачав головой, он присоединился к ним. Удивительно, но Хром была первой из девушек, которая пришла с просьбой присоединиться к Тсуне в постели. В 3:00 утра, Хром тихо вошла в комнату Тсуны, заставив проснуться и встревоженно усомниться в ее присутствии. — ...Босс, можно я переночую у тебя сегодня вечером? Ламбо-тян сказал мне, что он спит с тобой, когда ему снятся кошмары, и это помогает ему. - спросила Хром, сжимая свой трезубец, как апелот безопасности. Тсуна просто одарил ее усталой, но ободряющей улыбкой и откинул одеяло в знак приглашения. Хром, не теряя времени, присоединилась к нему под одеялом и уютно устроилась в его теплых манящих объятиях после того, как растворила свой трезубец. После Хром, Мукуро был первым из Хранителей, кто присоединился к Тсуне в постели, хотя Туман решил материализоваться в постели своего босса поздно ночью, даже без разрешения. На следующее утро Тсуна проснулся и увидел спящее лицо Мукуро, лежащее у него на плече, что заставило его издать перерывистый вздох в тревоге. Иллюзионист приоткрыл глаза и обиженно посмотрел на него. — Ку-фу-фу, мое лицо не такое страшное, Небо. На самом деле многие люди говорили мне, что я самый красивый человек на свете. — Прости, Мукуро, я просто был поражен. Почему ты здесь? — Тсуна вяло извинился. — Милая Хроме говорит, что из тебя получился хороший плюшевый мишка, поэтому я решил проверить. Тсуна моргнул, вздохнул и смирился с тем фактом, что его семья была неадекватной и не считала ничего странного в том, чтобы вторгаться в его постель всякий раз, когда им того хотелось. Вскоре остальные члены семьи начали появляться в постели Тсуны в разное время ночи по разным причинам, будь то ночные кошмары, потребность в комфорте после трудной миссии или неспособность спать в одиночестве. Цуна и его кровать стали центром поддержки и надежным убежищем для семьи. Существовало даже негласное соглашение о том, что в постели не должно было происходить никаких драк, хотя соглашение не распространялось на коленопреклонение и толкание локтями друг друга, чтобы освободить место, когда кровать становилась особенно переполненной. Несмотря на их склонность появляться в его постели, семья Тсуны все еще настаивала на том, чтобы он уложил всех в ИХ постели и подарил поцелуй на ночь. Тсуна настигло смирение с тем фактом, что у него больше не будет кровати для себя, и даже зашел так далеко, что заказал большую кровать, сделанную на заказ, чтобы разместить больше членов своей семьи, хотя и не всех одновременно. Слуги в особняке Вонгола пришли к осознанию того, что в комнату Босса не следует входить до тех пор, пока все Хринители не покинут ее, потому что семья Вонгола получилась защищённой и собственнической. Всем им каким-то образом удавалось держать свое оружие достаточно близко, если кто-нибудь из членов семьи не войдет в спальню Тсуны. Злоумышленников встречали всем, начиная от взрывчатки, заканчивая острыми заостренными предметами и просто направленным на них оружием. Комната Тсуны была одновременно и самым безопасным местом в мире, и самой изменчиво опасной. Вся семья была готова защищать своего босса, свое небо, свою семью, свой дом. Хотя на самом деле Тсуна не обращал на это внимания и даже испытывал некоторое удовлетворение, он все же задумался, почему все в его семье пришли к нему за утешением и поддержкой. Он не чувствовал себя таким уж особенным. Чего Тсуна не мог знать, так это того, что для его семьи самым большим страхом и страшным кошмаром было то, что Тсуна не был реальным или что Савада со всей его бесконечной любовью и принятием будет вырван из их жизни в любой момент. Таким образом, для них было большим облегчением проснуться под ощутимым, теплым, дышащим дыханием Цуны, чтобы напомнить им, что они не бабочки* и что все, чем они дорожили больше всего, было реальным и что их счастье было реальным, с трудом заработанным. Это также было напоминанием им держаться и защищать все, чем они дорожили больше всего, своей предсмертной волей.