Night excuses

      На корабле проживания легенд были свои правила. Этот огромный корабль, что парил над ареной круглые сутки, легендам покидать во время сезонов игр было нельзя, да и из способов сделать это был только десантный корабль, который вел напрямую к арене, и еще один — спускающийся в города Внешних земель в дни, свободные от игр — что-то вроде здешних «выходных». Как и из соображений посещения всех игр, так и из соображений безопасности. Все же тут были даже общественные преступники, что не могли покидать корабль вообще.        Одним из особых правил был ночной локдаун. При отбое общие помещения контролировались дозорными, а задвижные и точно пуленепробиваемые двери во всех каютах легенд автоматически блокировались до самого утра. Это устраняло вероятность найти какую-либо легенду убитой в своей же постели из личных причин, вроде мести или же соперничества.       Мираж… Постоянно вламывался в каюту Крипто буквально за пару минут до отбоя, и от этого было невозможно деться абсолютно никуда.       В первый раз Крипто даже не обращает на него внимания, продолжая заниматься написанием какого-то вычурного кода, надеясь, что этому идиоту хватит мозгов додуматься свалить до закрытия дверей.       После оповещения о локдауне, вымолвленного роботизированным голосом, и громкого захлопывания дверей, Крипто с облегчением выдыхает и поворачивается на кресле, чувствуя удовлетворение от того, что наконец остался один.       Но вот он — Мираж, скучающе перелистывающий журнал со своей же мордой на нем (Джун купил его не специально, нет), сидит в его кресле-мешке.       — Какого хуя?       — А? — Поднимает больно самоуверенный взгляд. — Прости, я засмотрелся на свое прекрасное лицо на этих снимках и не заметил закрытия дверей… — Ухмыляется Эллиот, придуриваясь совершенно без стеснения. — Поболтаем?       В эту ночь Крипто не собирается уступать половину своей кровати, так что Мираж спит на кресле, а на следующий день безостановочно жалуется на ломящие спину и шею во время матчей. Рэйф заебанно старается держаться подальше, а вот Крипто в конце концов соглашается на массаж для него, потому что более нытья Эллиота он не вынесет.       Когда Мираж в следующий раз вламывается в его комнату через несколько дней за, черт возьми, минуту до отбоя, Крипто гонит этого ублюдка в шею, только услышав шаги вошедшего.       Он буквально тащит его к двери за шкирку и пытается с силой швырнуть в коридор, но, во-первых, Мираж хватается за его воротник, утягивая за собой, а во-вторых, раздвижная дверь захлопывается прямо перед ними, из-за чего Мираж больно ударяется о нее затылком, а Крипто падает за ним, успев опереться руками по разные стороны от его головы. Смотрят глаза в глаза пару секунд.       — Да этой дверью убить можно. Ты будь поаккуратней с этим… — произносит сначала глухо Мираж, а потом вдруг ухмыляется, сокращая расстояние между их лицами. — Мне на самом деле больше нравится быть сверху, но если тебе так хотелось прижать меня…       — Блять, ты идиот?! — Заливаясь краской, Джун отскакивает как минимум шага на два, а Мираж только чересчур громко смеется. Это все невыносимо, а сердце Крипто отказывается стучать медленнее, что еще хуже.       Мираж в принципе громкий до пизды (и по его словам совсем не идиот); пока Крипто старается сосредоточиться на работе или уснуть, тот обязательно рассказывает какие-то невъебические истории, половина из которых точно выдуманы. Когда истории заканчиваются, то он переходит на совершенно несмешные анекдоты, с которых сам и ржет, не переставая. Потом идет самая разная непонятная хуйня, очевидные доебы и просто все подряд.       В эту ночь Крипто специально заваливает свое кресло упаковками от еды быстрого приготовления, банками из-под энергетиков и прочим скопившимся в комнате мусором, чтобы у этого долбоеба больше не было места для сна в его комнате. Так Мираж из вредности просто-напросто на полу укладывается. Джун жалостливо запускает в него подушкой.       На следующий день по расписанию у Крипто нет матчей, так что он спокойно спит до обеда. Проснувшись, он видит, что весь мусор куда-то подевался; на выкинутой ночью подушке надета новая наволочка, а шторы предусмотрительно задвинуты, чтобы солнце не потревожило чужой сон. Крипто прикусил губу в одновременном восторге и гневе от чужой заботы.       — Мне тут птичка напела, что кое-кто сегодня ни разу не выходил из своей каюты даже по-человечески поесть, — вечером снова звучит со стороны входа в комнату громкий, но, признаться, переставший надоедать голос. Крипто оборачивается и видит Эллиота с огромным пакетом еды.       — Ты серьезно? — Поднимает брови Крипто, а в ответ получает недовольный взгляд. До парня доходит, что он направлен на вновь выросшую гору коробок корейской лапши на его рабочем столе. Он чувствует себя пристыженным школьником, пододвигаясь на кресле, чтобы скрыть эту гору за своей спиной.       — Хватит провоцировать себе гастрит. Сюда иди, — Мираж хлопает по полу рядом с собой, начиная раскладывать целый шведский стол прямо на нем. Запах горячей еды все же заставляет Тхэ Джуна спуститься с кресла на пол и усесться по-турецки. — Я не знал, что ты вообще ешь кроме своей отравы, поэтому скупил все, что нашел.       — …Ты переусердствуешь, — вздыхает Крипто и тянется к запакованному карри. Он уплетает его за обе щеки, наблюдая за тем, как Мираж во взявшемся откуда-то контейнере замешивает молоко с хлопьями, на упаковке которых был изображен он сам. — Собираешься есть хлопья на ужин?       — Черт возьми, ты думаешь, я просто так их амбассадор? Я так их обожаю, что ел бы на завтрак, обед и ужин, если бы не необходимость правильно питаться, чтобы оставаться в тонусе на играх! — восклицает Эллиот, и Крипто, кажется, улыбается уголками губ, смотря на этого дурака. Вдруг Эллиот принюхивается и пристально смотрит на карри в руках корейца.       — Что?       — Дай попробовать, — он невинно моргает щенячьими глазками и открывает рот, призывая, видимо, не просто дать ему попробовать восточной еды, а прямо покормить его.       Крипто закатывает глаза, но берет палочками кусочек мяса и немного риса, после чего — кладет мужчине в рот. Тот довольно прикрывает глаза, пробуя еду и немного посасывая чужие палочки. Джун очень надеется, что ему только кажется, что он пиздецки покраснел. Они сидят и едят в полном умиротворении, даже не реагируя на закрытие дверей при отбое.       На эту ночь Крипто все же разрешает Миражу лечь на кровати. Он даже дает ему край одеяла и ту самую вторую подушку, но когда тот желает спокойной ночи, он молчит вместо ответа. Вообще, от Миража часто можно услышать комплименты и просто милые слова, а иногда и очевидные намеки, но Крипто проще игнорировать их. Он осознает, что Эллиот к нему неровно дышит, и не сказать бы, что сам Крипто к нему равнодушен, но делать с этим что-то… нет. Просто нет.       В какой-то момент Мираж слишком неудачно валит Крипто на пол своей провокацией, от чего тот несдержанно орет «Твою мать, Эллиот!»       И Мираж замирает: «Ты откуда мое имя знаешь?»       Крипто поздно понимает, что проебался. Ему снова приходится краснеть и пытаться оправдаться. Ему слишком сложно признать, что он взламывал его личное дело, пытаясь узнать как можно больше информации, что ему так сильно понравилось его настоящее имя, и что он постоянно использовал его в своих мыслях. Это делал не он — его пальцы и разум. Он ни в чем не виновен. Но мираж и так все прекрасно понимает.       — Так, теперь ты должен мне и свое имя.       — …Джун. Тхэ Джун Парк.       Таким образом они сосуществуют довольно долго: просто спокойно спят вместе, разговаривая перед сном обо всякой хуйне, и Крипто не понимает, почему Мираж все никак не сдается и до сих пор раз за разом приходит ночевать именно к нему, а не остается в своей каюте или не идет на ночь к Октейну, Рэйф или еще кому. Почему он не ложится, а терпеливо ждет, когда Крипто засиживается за компьютером на пол ночи. Почему заботливо накрывает пледом и заваривает самый вкусный в его жизни чай когда наступают холода.       Крипто, как не особо давно тут прибывающий, был немного в шоке от того, как холодно ночью становится на корабле. Вообще под рождество тут особая атмосфера: все часами сидят в общих комнатах под пледами (да и передвигаются тоже с ними на плечах), пьют глинтвейн, какао и в принципе становятся ближе друг к другу чем когда-либо. Только Крипто в этом всем участвовать не любит, сидя в своей комнате без света. Он определенно замерзает без глинтвейна и пледа по вечерам.       А Мираж всегда теплый. И его руки теплые. Он горячий, и, если честно, во всех смыслах. И проницательный. И заботливый. Он много чего замечает, а уж мерзнущего по ночам Джуна — и подавно. Поэтому когда Крипто посреди ночи чувствует на себе теплые руки, он не отталкивает. Честно — и не хочется, хотя надо бы.       Каждую ночь Крипто оправдывал себя тем, что прижимался к Миражу потому, что было невъебически холодно. Позже — потому, что тот его слишком сильно обнимал, поэтому отстраниться было проблематично. Потом — дышал в его шею потому, что от него слишком вкусно пахло после душа. Еще позже — уже слишком удобно улегся и не хочет двигаться, поэтому и не отталкивает.       В очередной поздний вечер они просто сидят на кровати, смотря запись сегодняшней игры. Мираж все ноет, что ему то здесь, то там выбрали неудачный ракурс, а Крипто только закатывает глаза. В какой-то момент он перестает ныть, и Крипто замечает, что становится слишком тихо. Запись уже заканчивается, но Мираж все еще молчит. Джун решается повернуться в его сторону и понимает, что Эллиот смотрит совсем не на планшет, а на него. Крипто вопросительно поднимает одну бровь, и Мираж дергается. Он заминается, что даже необычно.       — Ты.?       — Я… прости, — Мираж немного нервно смеется и убирает волосы за ухо. Он глубоко вдыхает воздух в легкие и тянется рукой к чужой щеке. Крипто разрывается между желаниями прильнуть ближе и отпрянуть нахуй, но на деле он и вовсе не двигается. У Эллиота взгляд полный надежды, а у Джуна — страха.       «Только не говори этого…»       Но он говорит:       — Это уже стало таким привычным… засыпать с тобой, сидеть бок о бок. Я даже не помню, почему я начал это, но… ты правда так…       — Нет.       — Что?..       — Нет. Ты не влюблен. Тебе не нравится. Нет.       — Джун?..       — Нет.       И Мираж одергивает руку как от огня.       Но он все еще не может сбежать. Он отлично понимает слово «нет», но двери по-прежнему закрыты до утра, и они спят на все той же кровати, но теперь уже намного дальше друг от друга. Они повернуты друг к другу спинами, Мираж больше не обнимает его, и Крипто… чертовски холодно.       Крипто не спит всю ночь, отвернувшись к стене, и на утро не видит, но слышит, как Мираж уходит. Последний уже скорее по привычке задергивает шторы, взбивает подушку, на которой спал, и уходит с открытием дверей.       И он больше не приходит. Ни разу.       Проходит неделя, две, три. Уже месяц. Крипто мерзнет и физически и морально. Он больше не может привыкнуть к любимой ранее тишине — она режет уши. До боли не хватает громкого смеха и говора на фоне — без него хуже получается сосредотачиваться на работе.       Ему было страшно перед чертовыми отношениями, обязательствами, привязанностью. Ему было удобно балансировать на грани между тем, когда они оба все понимают, но при этом ничего не предпринимают. Но уже поздно было осознавать, что остаться без всего этого еще страшнее.       Он понимает, в чем дело. Осознает ошибку. Долго решается ее исправить.       — Ты… не хочешь зайти перед отбоем? — спрашивает он еле слышно у Миража, и в общем шуме коридора это не более, чем едва слышное бормотание, но Мираж все равно слышит, и он замирает, немного не догоняя.       — Но…       — Прости. Я испортил все тогда. Но я тоже… блять, ты понял, — Крипто снова скрывается в своей каюте и надеется, что его вправду поняли.       Мираж врывается в его спальню перед самым-самым отбоем, когда механический голос уже ведет отсчет до закрытия дверей, и Крипто не помнит, как оказывается прижатым на своей же кровати. Помнит только яркие, быстрые, порою неразборчивые, невыносимые и глубокие поцелуи; смуглые руки, сжимающие его пальцы, разливающееся внутри тепло.       Впрочем, тепло теперь никогда и никуда не уйдет.