10 секунд

Один Стафф не может быть против, если это просто случайное касание плечами. Поэтому всё нормально, пока это так и выглядит. Просто стоять рядом, и сквозь плотную ткань рубашки чувствовать как воздух электролизуется только от того что он, Чонгук, мать его, так близко. Это работает по принципу бомбы, и если вовремя не нажать на кнопку, то легкое покалывание превратится в серьезную боль. Если стафф не может чего-то предотвратить, то нужно это делать. Быстро, не раздумывая. Успеть сказать что в комнате буду я, сесть рядом, встать в одну линию и занять место в самолете, пока они не поймут, и не смогут помешать. Два Тэхен знает, что он зашёл в комнату, даже если не видит. Это просто становится ясно, и он инстинктивно вытягивает шею, как кошка, в надежде что добрая рука потреплет за подбородок. Парни всё замечают, и вот вот начнут говорить. Они недовольны, это заметно. А ещё заметно, что Тэхен становится собственником. Потому что другие мемберы не понимают, если ему можно что-то делать, то это не дает право другим. Три Когда они засыпают, Чонгук позволяет целовать свои руки. Сквозь дремоту он шепчет что-то бессвязное, елозит носом по щеке и сопит. От него всегда пахнет морем, ветром и нагретым солнцем песком, а если лизнуть его ладонь, то кожа окажется соленой, как море. И это лучше всего на свете. Когда все спят, можно не думать о том, что кто-то заметит что ты смотришь слишком долго, прижимаешься всем телом и подстраиваешь темп своего дыхания под него. Четыре Он не любит прикосновения, когда нарушают его личное пространство или трогают его вещи. Бутылка воды? Хм, мне нужно допить самому. Потрогать волосы? Попробуй, а потом он выскажет всё, как только появится возможность. Он не отличается мягкостью и вежливостью, ведь это его "личное пространство". — Черт, Мин, я просил не дышать на меня. — Хен, я все понимаю, но можно не виснуть на мне? — Оставь мои сережки в покое, хорошо? Мемберы это помнят, и принимают. Но их бесит, что вечно ворчащий Чон позволяет все это Ви. Позволяет трогать уши, гладить колени и невесомо касаться живота и ребер. Почти на автомате, сделав глоток из стакана пододвигает его Тэхену, а готовя сэндвич, делает порцию на двоих. Нет, им плевать, но всё это отражается на них. Пять Камер слишком много, они повсюду. Щелчки, вспышки, красные мигающие огоньки то тут, то там, и нельзя предугадать, с какой стороны будет подвох. Идя по лестнице ведущей к сцене, Тэхен обгоняет всех, чтобы добраться до слепой зоны, где можно остаться наедине хотя бы на пару секунд. Потому что это гребанная игра, смотреть, но не трогать. Дышать трудно, глаза слезятся, это постоянные эмоциональные качели, и Тэхен уже не понимает, как всё можно прекратить. Всё прекрасно, и придумать лучше нельзя, но если так продолжится дальше, то их будут уводить под конвоем в разные стороны, стоит только софитам погаснуть. Бред, да и только. Кому будет вред, если кто-то увидит их? Шесть — Эту рекламу удалили! — кричит Намджун, — Сколько часов мы снимались? А? — Тише, хен, они не виноваты. — успокаивает Юнги, — Это всего лишь руки. — Руки, — краснеет Намджун, тыча пальцами в Чонгука и Тэхена, сидящих напротив остальных мемберов, — именно. Их можно контролировать. Вы сделали это специально, да? И надо сказать что всё не так, что это случайность, но это нихрена не случайность, что во время съемок рука Тэхена наощупь нашла ладонь Чонгука и накрыла её. Не случайность, что их пальцы переплелись, как будто огромное, отвратительное напоминание о том, что только им так можно. Фотографии удаляются, видео блокируются, выделяются разные машины и стафф следит, чтобы они садились как можно дальше. Даже парни теперь контролируют их, не дают оставаться вдвоём в кадре, перехватывают их в толпе. Игнорируют попытки отдалиться, трогают, хватают за руки и громко шутят, только бы сгладить напряжение из-за неуместного вопроса журналистов, или если менеджеры кивком головы указывают на одного из опасных элементов. — Это имидж группы, Чон, — шипит Джин, — наша карьера, успех, жизнь. Я не позволю вам двоим рисковать всем, ясно? Яснее некуда, только это ещё больше злит некогда мягкого и ласкового мальчика, который улыбался и заискивающе пытался угодить им всем. Семь Есть правило, если во время долгих мероприятий они отходят в туалет, то возвращаться с разницей в минимум двадцать секунд. Нужно сесть на свои прежние места и не переглядываться ещё как минимум пять минут. Тэхен вечно ищет гигиеничку в объемной сумке, а Хосок цокает, всем видом показывая, что знает, что они там делали. Да и плевать, если есть возможность выкроить хоть сколько-то времени для них двоих, только двоих. Хоть десять секунд, но в это время можно быстро поцеловать его где-то в каморке, воровато оглядываясь, как будто грабители, а не любовники. А потом снова быть загнанным в угол, с быстро бьющимся сердцем, выпрыгивающим из груди, и бесконечно наэлектризованным от того что он будет рисковать всем, только потому что знает, иначе Тэхен умрет. Сгорит, лопнет, разорвется на кусочки, как будто наступил на растяжку. А пока рука лежит на бедре, губы касаются мочки уха и есть возможность вдыхать запах моря, Тэхен может дышать. Восемь — Если они разорвут с тобой контракт? — спрашивает Ви, — Что будем делать? — Да пусть только попробуют. Но это всё жестко добивает, он становится злее, всё злее и агрессивнее, и уже может даже Тэхену сказать чтобы он отошёл и перестал липнуть, но потом, обязательно, просит прощение, или прилюдно обнимает, держит за руку и целует в шею. Потом они оба хорошенько за это отхватят, но это будет потом. Девять Он улыбается, улыбается и продолжает смотреть в экран. В его голове каждое сообщение и уведомление фильтруется, отодвигается и уничтожается, за исключением сообщений от него. Прямой эфир, тренировка, ужин с представителями бренда, всё не важно, всё это после смс-ки. Ответить нужно срочно, иначе он будет сидеть и трясти ногой, а рядом нет той самой руки, которая поможет, равномерно отбивая ритм. Можно ставить лайки, или сохранять фотографии, это пространство контролируется, да, но ведь можно использовать другие аккаунты, да? Десять — Луна всё ещё красивая, да?