Лям

Дзынь–дзы-дзы-дзынь! – Иду! – прокатывается громкий голос по тишине помещения, скрипит диван и шлёпают тапочки. Арсений запахивает пушистый халат на ходу, и поправляет сползающие улиткой патчи. Трель звонка в дверь всегда отвратительна по умолчанию. Это неизбежный факт. И даже если поначалу она может казаться тебе не мерзкой, то через месяц тебя затрахает эта песнь сатаны. Особенно, когда сидишь на удалёнке. Арс подходит и открывает дверь, даже не спросив кто там, и удивляется мужчине напротив. Чаще всего на пороге шмыгают носом унылые ребята с цветными рюкзаками вымаливающие взглядом то ли чаевых, то ли застрелить. – А ты почти не изменился. Высокий парень в, где вы находите эти ублюдские дешёвые шмотки, сером костюме. Ещё и улыбается весь: и мимикой, и жестами, и глазами. Попов удивлённо смотрит и недоверчиво кривит губы. Да, в этом парне определённо что-то знакомое, но не настолько, чтобы опознать. – Библия не нужна — я сам себе бог, пылесосы и молокососы не интересует, спасибо, что зашли, – Арс уже готов хлопнуть дверью, но незваный парень и ногу подставляет и рукой дверь отодвигает. Может псих? – Мы в школе одной учились и даже целовались, помнишь меня? – и подмигивает, прям как в рекламе какой-то. Арсений по-сучьи поджимает губы и становится в позу, начиная перечислять, загибая пальцы: – Ох, Серёж, это ты так вымахал? Или нет, Илюша, хуй как груша? Нет нет, это Славочка ни одного очка? Стасик который не смог? Руслашка-ебашка? Паша-засосаша? – Антон Шастун, хотя тебе проще вспомнить Антошку-хуй с ладошку. Арс хмурится, глядя в потолок и пытаясь вспомнить этого парня, потому что фамилия однозначно знакома. – На два года младше учился. В 11-ом классе я признался тебе в любви на твоём выпускном возле туалета на третьем. А потом твои приятели мокнули меня головой в унитаз. Помнишь? Попов скрещивает руки на груди и опирается на стену, а парень проходит в двери, наконец-то переставая сгибаться в дверном проёме. И у Арсения стреляет в голове какое-то смутное воспоминание. Он тогда был уже порядком выпивший и такая выходка смотрелась донельзя забавно. И он кивает, упираясь взглядом в свои пушистые головки на тапках; его окатывает волной лёгкого запоздалого стыда. – А потом я весь мокрый признался тебе ещё раз. Ты сказал, что переспал бы со мной только за миллион долларов. Вспомнил? И смотрит Арсу в глаза. Без обиды, без злости и это так странно контрастирует со словами. Если бы с ним так поступили, то он бы уже морду бил, а не разглагольствовал. – Ну, вспомнил. Придерживаюсь той же позиции. Какими судьбами? Морду бить пришёл? – Арс прищуривается, отстраняется, как будто этот кудрявый мальчишка и вправду сейчас переменится в лице и решит ему таки врезать за всё хорошее или трусы на башку натянуть. Хорошо, что Попов сегодня без них, а то не обошлось бы, чуйка. – Нет. Вот, – Антон протягивает Попову средний такой чемоданчик, почти как в фильмах про мафию. – Мусорные баки за углом, можешь заодно и мой мусор вынести, – Арс пристально смотрит на чемодан не прикасаясь, мало ли что ему тут принесли. – Миллион долларов, – это звучит так легко как будто совсем-совсем ничего не значащие слова. – Что, серьёзно? – кажется, что сучью ауру Арсения уже можно потрогать как отдельную личность. И пока в поповской голове мысль про мальчишку из школы, который признавался ему в любви, а теперь притащился с вымышленными миллионом, переваривается и перекручивается, Антон без стеснения проходит, снимает свои кроссовки средней печальности, наступая им на пятки, и ставит свой чемодан на тумбочку. Щёлкает замок и перед глазами у Арса СОТНИ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ! Он переводит глаза с парня на деньги и обратно, не понимая, как его размеренный выходной вдруг разбомбили и превратили в какой-то фарс. Даже на старой работе такие тупые постановки не ставили. А ещё размышляет, кого вызывать первым: ментов или дурку? Хотя, быстрее приехала бы пицца. – Нет, это не шутка, да, деньги настоящие, можешь потрогать, посмотреть на просвет. Если есть машинка, которая фальшивки определяет, то неси, но я ручаюсь, что они настоящие, – этот Антон разговаривает с таким дурацким смешком в голосе наверное из-за того, что у Арсения буквально рот не захлопывается, глядя на эти бабки. Арс захлопывает челюсть, чуть язык не прикусив, и насильно возвращает привычный недоверчивый прищур. Патчи нагрелись и соскальзывают и он привычно их снимает, оставляя на голове только ушастую повязку с надписью Bitch. – Шутишь, да? – Да, блин, я просто так разыскал твой адрес и притащился сюда похвастать зарплатой, – в Антоновом голосе такая лёгкость насмешливая с дерзостью, что нельзя понять прав-да–пизда или нет–минет. Арсений зависает, прислоняясь спиной к хлопнувшей входной двери, комкая грустные медузы из патчей в руках, и погружается в себя, размышляя над происходящим. – Да уж, гостеприимный ты прям до звезды. Ни здрасьте, ни чаю предложить, – он хихикает и смотрит Арсу в глаза. Всё время смотрит, наблюдает за реакцией, смотрит и смотрит, безостановочно, – Тапки, кстати, зачёт. И разворачивается, проходит на кухню, безошибочно лавируя и пригибаясь в проходах, что не достаточно высоки для такой двухметровой каланчи. Ну уж извините, никаких стройматериалов не напасёшься под таких строить. Арс вылетает из своего ступора, как пробка из шампанского в люстру — метко и резко. Он быстро захлопывает треклятый чемодан, чтобы не смущал и, сторонясь его, проходит, шлёпая писькотапками на кухню, где Шастун уже деловито вытянул бутылку вина из холодильника и даже открыл с громким чпоком. И ни одной приличной мысли. Во всех смыслах. – Помнишь, как я тебя после встречи рассвета в парке домой отбуксировал, когда твои дружки разбежались на свои пососушки? – он не оборачивается, бокалы находит со второй попытки и изящно разливает по ним алкоголь. Украшения стучат по стеклу бутылки и прям то ли красиво, то ли на металлолом сдать бы. – Нет, – в голове у Арса вообще крайне скудные воспоминания про выпуск. – Мама твоя тогда впечатлилась знатно, конечно, – Антон почти хохочет от своих же воспоминаний, снимает ублюдский пиджак отвесив на спинку стула, тянет, ослабляя ублюдский галстук, и изящно приземляется. На самый любимый Арсов стул, и стучит одним из колец по бокалу. – Пересаживайся, – приказным тоном диктует Арсений и постукивает ногой по полу, от чего большой розовый плюшевый член на тапке смешно колышется, и Шастуна смехом пробирает от этой картины. – По какому поводу? – он смахивает в сторону кудрявую чёлку и откидывается на спинку. – По праздничному. Крути педали, пока пизды не дали, дорогуша, – и становится буквально перед гостем, чтобы выглядеть повнушительнее. Антон смеётся, но встаёт без возражений, на пару мгновений оказываясь слишком близко. Ещё в глаза смотрит и уже не кажется таким мелким, как в школе, когда глядит сверху вниз. И взгляд до невозможности пробирающий, такой, что то, на что Арс сегодня не натянул белье, прям норовит подглядеть снизу вверх. Антон медленными, чёткими, такими уверенными движениями открывает окно на проветривание и тащит на стол пепельницу с подоконника. Попов выдыхает и приземляет свой попов на любимый стул, забрасывает ногу на ногу, одёргивая халат, и делает сразу несколько глотков вина из второго бокала. – Ты и в правду почти не изменился, как будто вчера выпускной был, – Шастун пускает от бокала солнечного зайчика и скользит ним по Арсу. – А ты, на удивление, изменился, но это к лучшему. Уже меньше напоминаешь того дрищавого малолетку, который за мной собачкой таскался, – Арсений задумчиво смотрит в свой бокал, покачивая его в пальцах. – Помнишь, значит, – Антон улыбается довольно, вытаскивает пачку сигарет из кармана и оттуда одну тянет. – А как целоваться меня учил тоже помнишь? Арс аж поперхнулся от неожиданности. – Чего? Избавь меня от своих мокрых фантазий, не было такого! – Попов отставляет бокал и смотрит с привычным прищуром. – Было. Тогда же, на выпускном. Твои дружбаны все разбежались с девчонками сосаться по углам парка, а я пришёл забрать тебя, домой отвести, чтобы ты на лавочке не спал. Не помнишь? Арсений только головой мотает из стороны в сторону, подливая себе ещё в бокал. Антон затягивается, пытаясь поймать взгляд напротив. – Ты сказал, что тоже хочешь сосаться на выпускном, а я сказал, что не умею. Ну, ты и бросился учить, со всей пылкостью и энтузиазмом, горячий рассвет тогда был – Шаст подмигивает ему и легко стряхивает пепел. Арс пытается что-то вспомнить, но в голове ветер из уха в ухо. Перекатиполе. А за ним корова. Он помнит только, что утром болело все,  что могло и не могло — это точно. И губы, кажется, тоже. Не будь Арсений актёром, краснел бы сейчас как мальчишка, а так только делает ещё пару глотков вина и тащит Антонову сигарету из пачки. И членом покачивает. Тем, что на тапке. Антон тянет вино из бокала медленно, перекатывая вкус на кончинке языка. И курит медленно. А ещё улыбается этой довольной кошарой и смотрит, не отрываясь. Наблюдает, даже почти любуется. – Так как на счёт переспать? – Антон прокручивает кольцо на большом пальце. – Ага, три раза. В следующей жизни, когда я стану шлюхой. Откуда деньги? Кого пришлось ограбить ради этого чемоданчика? – Арс переводит тему. – Так легко хочешь, чтобы я всё рассказал? Не пойдёт. Давай в правду или действие и узнаешь, и расскажешь, – Шаст вторую подкуривает и жмурится от дыма. Арсений задумывается. Затягивается и думает, выдыхает, делает глоток в сомнении и всё-таки решается. – Ладно. Только правду. И не съезжать с заданий! – Ни за что, – Антон протягивает ему руку. Тот пожимает и разбивает. Ну вот и забились. – Правда или действие? – Арс играет на опережение. – Ну, давай начнём с правды. – Откуда столько денег? – Заработал. – Протестую, это не ответ! – Арсений стучит по столу кулаком. – Протестую, какой вопрос такой и ответ. Ты спросил откуда, а не как я их заработал. Антон улыбается хитро и Попов только цыкает, поджимая губы. – Моя очередь. Правда или действие? – Правда, – Арс вообще не по действиям в этой дурацкой игре. – На тебе сейчас есть нижнее бельё? – Нет. И это молчание звучит почти как в Букингемском дворце. Только никто не смеётся. – Романтика, вино, двое мужчин и отсутствие трусов. Не находишь это возбуждающим? – Антон подливает ещё вина обоим. Смотрят глаза в глаза. Такой взгляд, от которого яйца тяжелеют. – Правда или действие? – Арс переводит тему снова и Шастун растягивает улыбку. – Правда. – На что ты планировал потратить эти деньги? – Ремонт, – Антон отвечает так легко и быстро, что становится не интересно. – И решил потратить на секс? Ещё и тот, который тебе не светит. Как недальновидно, – Арс цокает и меняет скрещенные ноги местами, быстро одёргивая подол халата, чтобы ничего не выпало на всеобщее обозрение. – Правда или действие? – на этот раз Антон первый переводит тему. – Правда. – От кого или чего ты кончал в последний раз? – Шастун растягивает слова и они повисают в воздухе тяжестью, ею же отдаются в паху. И вся эта ситуация распаляет с каждой минутой все больше. – От анального плага и пальцев на члене. Сегодня утром, – он смотрит на гостя с вызовом и Антон этот хищный взгляд подхватывает, губы облизывает. Слова даются тяжелее, чем в прошлый раз, и Арс медленно переводит взгляд вниз. – Правда или действие? – Действие, – Антон ломает Попову вопрос в голове и он резко поднимает голову. Глаза в глаза. – Отсоси мой тапок, – Арс проговаривает это со смешком и наблюдает за реакцией. Шаст теряется на несколько секунд, округляя глаза, а потом ухмыляется и щурится довольно. – Как ты завёлся, аж искры из глаз, – у Антона голос становится ещё больше возбуждающим. – Меньше слов — больше дела, — подначивает Арсений и сам растягивает ухмылку. А Шастун легко встаёт со стула, подходит ближе и опускается на колени у ног Арса. Обхватывает окольцоваными пальцами ногу, которая лежит сверху и тянет ближе к себе. Ближе ко рту. Трётся носом о головку плюшевого пениса и опускает одну руку на яички. Вытягивает расслабленный язык изо рта и осторожно похлопывает членом. А потом лижет, лижет своим широким языком вырвиглазно-розовый мохнатый фаллос. Проходит по длине, обводит ребром языка большую коричневую головку и старается обхватить ее целиком. Как хорошо, что Арс не взял тапки где пенисы XXL, а то это было бы слишком. Этой несчастной L-ки хватает с головкой. У Попова в голове только мысль о том, насколько же у Антона большой, широкий рот. Будто созданный для минетов. В комнате стоит охереть какая возбуждающая атмосфера. Целых 4 члена стоит. Шаст надрачивает плюшевый член жёстко и быстро, вылизывает головку, играет с уретрой и при этом смотрит прямо в до дикости голубые глаза. До чёртиков возбуждённые голубые глаза. Арс больше не может смотреть на это спокойно. Он медленно тянется вперёд. Глаза в глаза, цвета радужки больше не видно, черным–черно. Вытягивает руку к Шастуну и хватается пальцами за галстук. И тянет за него легко, резко, отрывая пухлые губы от плюшевой головки. И целует, блядские губы целует, в рот языком сразу развязно, пошло до дрожи. Антон чувствует, что дорвался, поднимается, тянет на себя за лацканы халата ближе, ещё и ещё. Чтобы в рот друг другу стонать, чтобы руками по плечам, лопаткам, шее, пояснице. Всего хочется. Прижимает к стене Попова и по шее сползает поцелуями. Арсений стонет так, что яйца поджимаются. Одну руку опускает Арсу на бедро и ведёт. И Антона ведёт, и рукой он ведёт туда, где горячо, прямо под халат, выше, и сжимает ягодицу до хриплого стона над головой. Арсений глаза приоткрывает и в них такая похоть, что на целое шоссе проституток хватило бы. И как в нём столько умещается-то, вот чертовка? Попов разводит колени в стороны, подпуская Антона ещё ближе, обхватывает ногами за спиной. А Шаст не тратит время зря и встаёт наконец с колен, подхватив Арса за ягодицы, чтобы усадить на столешницу. Антон разрывается, пытаясь обласкать и поцеловать всё тело. Венку на шее прикусывает до отметины и зализывает до хриплых стонов. Арсений запоздало дёргает рубашку на Шастуне, пытается расстегнуть пуговицы, которые не поддаются дрожащим пальцам. Халат и так держался на честном слове и, наконец, развязывается, распахивается, привлекая этим внимания парня рядом. Шаст видит член Арса, у которого по головке уже катится несколько капель смазки. Хочется языком родинки пересчитать на этой удивительной, нежной коже, но это позже, потому что на ухо Антону уже не стонут, а натурально скулят от возбуждения. Шастуну крышу сорвало бы от желания сейчас, если бы ещё было, что срывать. Он насилу отстраняется, чтобы быстро сдёрнуть с себя чёртовы рубашку. И плевать, что с ней станет. Плевать абсолютно на весь мир. Здесь и сейчас его заботит только Арсений. Антон выдёргивает ремень и снимает брюки вместе с бельём, чуть путаясь в одежде от нетерпения. От естественной смазки так влажно. Попов, кажется, готов кончить только от близости этого горячего и страстного тела. Они прижимаются пахом друг к другу до дрожащих рук, Арс наощупь старается обхватить рукой оба члена и Шаст ловит его руку в свою, сжимая две плоти. Больше тянуть нельзя, ритм сразу быстрый, рваный, возбуждение на пределе, Арс кусает ему губы в поцелуе. Едва в криках не заходится, подрагивает, такой чертовски горячий. И минуты слишком много для этого ритма, Арс кончает с хриплым стоном так несдержанно, жарко выдыхает имя на ухо и Антон кончает вместе с ним. Перед глазами чуть звёздочки не вертятся и Шаст тянется к губам вслепую за медленным поцелуем, на который едва сил хватает. Арсений обхватывает его за шею, повисая на ней, как ленивец на ветке, и прижимается к разгоряченному телу. Антон собирает силы только спустя несколько минут, чтобы разорвать эти нежные объятия и отстраниться. Он натягивает бельё, переступая через сброшенные брюки, и наконец стягивает чёртов галстук. Попов сползает со столешницы, забивая хрен на то, что халат распахнут, и тянется к остаткам вина в бокале. – Вижу, технику поцелуев ты подтянул, – усмехается он и тянет сигарету из пачки, лениво подкуривая. Шастун подкуривает свою и после глубокой затяжки выдыхает с дымом и улыбается: – Всё ты помнишь, хитрый лис. Давай, правда или действие? – выдыхает чтобы посмотреть сквозь дым в удивлённые голубые глаза. – Правда. – Будешь моим парнем? Арс улыбается с хитринкой и ближе тянется к Шасту, чтобы подкрепить поцелуем ответ. – А миллион прилагается? – притягивает к себе Антона за кудрявую макушку поближе. – Боюсь, его придётся вернуть Серёженьке-пироженке назад, а то у него ремонт никогда не закончится. Лицо Арса за несколько секунд умудрилось сменить десяток выражений от непонимания до высшей точки гнева и убийственного смеха. – Так и знал, что не твои деньги. – Так и знал что ты меня и без всяких миллионов любишь, — они смеются в унисон, сталкиваясь носами, несмело целуясь.