Утро

      Хмыкаю, смотря, как нож, торчащий из упавшего тела, покачивается в такт биению сердца. Снова с влажным хрустом проворачиваю его, убеждаясь, что он больше не дёргается, и достаю — из раны неспешно тёмным коричневым пятном расползается кровь. Провожу по лезвию ножа пальцами и облизываю их. Слаще, чем я ожидал.       Хочется думать, будто я давно знал, что всё так и будет, но скрыть от себя несколько лет бессмысленной, как оказалось, надежды, не получается.       И во что эти года вылились? Простой удар в сердце. Если бы прикончил так одну из своих девушек, то убил бы другую на следующий же день. Я получил лишь испуганный, быстро тускнеющий взгляд Дьяволо, да короткий хрип, не складывающийся и в подобие слова. Даже убийством это толком назвать не могу.       Я думал, ощущу потерю, когда он умрёт. Не чувствую ничего.       Разочарованно вздыхаю и закатываю рукав Дьяволо. Внимательно рассматриваю его ладонь. Пальцы изящные и тонкие. Костяшки выпирают красиво. Ногти вчера красил я, получилось особенно хорошо. Хоть Дьяволо и мужчина, я, пожалуй, отрежу руку.       Решаю снять его свитер, чтобы не мешался. Медлю, потому что это вдруг кажется по-странному интимным. Ещё никогда я не убивал кого-то, с кем так много общался.       Тёмно-красное пятно особенно выделяется на почти болезненно бледной коже, и почему-то мне это не нравится. Кратко замираю. Приподнимаю Дьяволо, чтобы стянуть уже свитер. Хмурюсь, злясь на себя, чувствуя, что мне действительно неловко.       Я и забыл, насколько завораживающие у него татуировки. Представляю, как срезаю кожу вместе с рисунком или как обвожу линии ножом, пока Дьяволо, ещё живой, кричит и корчится, рвётся, пытаясь выбраться, но не может, потому что другая рука и ноги прибиты к полу гвоздями. Машу головой, отбрасывая эти мысли. Просто смотреть на татуировки мне нравится больше.       Не хочу обрезать по локоть. Надо сломать ему кость. Обеими руками обхватываю предплечье и снова застываю.       Мне не нравится моя медлительность. Со вздохом провожу ладонью по волосам и замечаю, что мой лоб весь мокрый от пота. Теряюсь из-за этого, чувствую нарастающую тревогу. Нет, нет, это не дело, надо успокоиться.       Подношу ладонь Дьяволо к щеке, мне сразу становится легче. Решаю погладить себя его пальцами именно так, как гладил он. Понимаю, что через пару дней больше никогда не смогу испытать это.       Чувствую отдалённый запах кондиционера для волос и итальянских духов, и думаю, как часто я расчёсывал непослушные локоны Дьяволо. Его будто совсем не раздражало, когда они лезли в лицо из-за ветра на улице, но, если мы шли в кафе (каждую пятницу с 17:00 до 18:45, иногда ещё по воскресеньям и вторникам), я заплетал ему косу. В его чашке всегда было столько сиропов, молока и сахара, что некоторые побрезговали бы называть это месиво кофе. Дьяволо подолгу молчал, но заинтересованно, ни на секунду не отводя взгляда, смотрел на меня, когда я говорил. А потом вдруг, ни с того ни с сего ласково накрывал мою ладонь своей, и от того, как естественно и привычно это ощущалось, я забывал, что не позволил бы подобного никому другому.       Вздыхаю, маша головой, думая, что спокойно смогу жить и без этого — без всего этого, — но вздох получается болезненным.       Снова сжимаю предплечье Дьяволо и снова просто убираю руки.       Я ведь так сильно боялся потерять его. Боялся сорваться и убить. Как-то глупо выходит…       Наверное, я больше никогда не найду человека, который будет доверять мне, зная, что я убийца. Я вообще никому теперь не решусь признаться в этом.       О чёрт. Что же я сделал.       Прижимаюсь ухом к груди Дьяволо, будто не зная, что сердце уже остановлено, резко отшатываюсь, чувствуя на щеке теплую кровь, понимая, что логичней будет проверить пульс на руке, но тут же возвращаюсь к груди.       Сначала мне кажется, что моё дыхание слишком громкое, но на самом деле просто вокруг полная тишина. Разумеется, Дьяволо мёртв. Я сам убил его.       «А если закрыть рану?» — думаю в панике. Кладу ладонь на порез, будто это как-то поможет. «Если сделать массаж сердца?»       «А как?»       Я не умею оказывать первую помощь, но она в любом случае не помогает от смерти.       Чувствую резкую боль, настороженно опускаю взгляд и вижу собственную кровь на среднем и указательном пальцах. Не заметил, как прокусил кожу. Маникюр, который мне делал Дьяволо, полностью испорчен.       — Дьяволо?.. Дьяволо, эй! — не в силах помочь, трясу его за плечи, будто стремясь пробудить. Сразу перестаю, потому что пугаюсь того, как качается его голова.       Облокачиваю Дьяволо на стену, чтобы он сидел, а не лежал на полу. Глаза открыты, и я пытаюсь приподнять его голову так, чтобы казалось, будто он смотрит на меня, но взгляд оказывается ужасающе пустым.       Мягко поглаживаю его щёку. Понимаю, что тянущееся чувство, сейчас обволакивающее всего меня, это грусть. Я жалею, что убил Дьяволо. Очень.       Целую его. Его губы всегда казались мне сухими, даже с нанесённой помадой, но сейчас из-за этой сухости внутри меня что-то обрушивается.       Всхлипываю. Черт, я был уверен, что никогда не заплачу, но мои глаза полны слёз, и я зажмуриваюсь. Вспоминаю, что Дьяволо нечасто позволял его целовать, и, то ли надеясь, что это поможет мне успокоиться, то ли пытаясь убедить себя, что убийство не было совсем уж бесполезным, вновь накрываю его губы своими.       Я целую его снова, и снова, и снова, размазывая помаду, но это всё не то, не то! Он ещё тёплый, большой разницы быть не должно, но поцелуи кажутся никчёмными и бессмысленными. А из-за слёз ещё и солёными.       Опять всхлипываю. Утираю слёзы, но они продолжают течь, а ещё я забыл, что мои руки в крови, и просто замарал себя сильнее. У Дьяволо на лице тоже осталось несколько красных следов, я смотрю на них и больше не могу сдерживаться, начинаю в голос рыдать.       — Дьяволо, пожалуйста, прости меня, — почти кричу я сквозь всхлипы, крепко прижимаясь к нему. Плачу, не переставая повторять его имя, понимая, что трупный запах может появиться уже через несколько часов, и мне нужно скорее избавляться от тела, но я не могу даже подумать о том, как делаю это.       Я точно не пойду на работу сегодня.