"Люблю"

Моллимок подходит ближе и кладет локти на подоконник. Прикрывает глаза, выдыхая теплый воздух в холодный февральский вечер. Едва вздрагивает от пробирающего мороза, касающегося кожи через открытое настежь окно. Калеб поворачивает голову, наклоняя ее в немом вопросе. Улыбается уголками губ, незаметно прищуривая глаза. Молли приоткрывает веки, смотрит в ответ игриво, улыбается сильнее. - Как дела? - спрашивает Моллимок, по-прежнему повернутый профилем. Его голос звучит заинтересованно, беззлобно насмешливо - в прочем, как и всегда. Вопрос зависает в воздухе на какое-то время: Калеб отворачивается, задумчивым взглядом проходится по многочисленным домам, разбросанным будто бы в случайном порядке. Солнце зашло недавно, но район, предстающий взору, уже полон света. Перед глазами и внизу, светом и приглушенными голосами, искрится жизнь. - Alles ist gut. - Калеб повторяет привычное, в этот раз честное, искреннее. Голос его негромкий, спокойный. У Моллимока в сердце немного теплеет. - У тебя? - Отлично. - Молли улыбается сильнее, поднимая взгляд на небо. На бледно-синем из звезд нормально видно лишь две. Молли знает: их там куда больше. Их миллионы. Так Калеб сказал. Они замолкают. Ветер затихает окончательно, больше не тревожа; становится теплее. Моллимок придвигается совсем немного ближе, касаясь своим предплечьем чужого. Слышит нежный, теплый смешок. Где-то в одном из окон мигает гирлянда, с улицы слышится отдаленный собачий лай. Калеб набрасывает на его плечо уголок пледа, заставляя придвинуться ближе. Моллимок кладет щеку на чужую макушку, сдувая рыжую прядь, щекочущую нос. А на улицах продолжает кипеть жизнь: редкие машины проезжают по безлюдным дорогам, все больше окон озаряются светом; стая птиц пролетает вдалеке. Время для них будто движется иначе, в этот момент. Оно кажется замедленным, впервые за долгое время совсем не навязчивым. Калебу спокойно. Неважно, болтает Моллимок о чем то, или просто стоит рядом. Неважно, насколько он далеко. Неважно, видит его Калеб вживую, или в собственных мыслях. С Моллимоком Калебу всегда спокойно. Как говорить "я в домике"; как сидеть в форте из подушек и одеял в грозу; как свежая выпечка и мамины объятия. Как папино уверенное "я горжусь тобой, сынок". Глаза Моллимока наполнены светом - таким, что невозможно не потянуться - а объятия такие теплые, надежные, уютные, что хочется спрятаться в них навсегда. Невольно задуматься: наверное, именно за этим и придумали объятия. - ..Калеб... - Молли начинает, слегка наклоняясь: заглядывает в глаза. На мгновение вспоминает, как в самом начале общения Калеб отодвигался назад, старательно соблюдая дистанцию. Калеб смотрит в чужие глаза в ответ, с нечитаемой эмоцией на лице, а Моллимок прикусывает нижнюю губу изнутри, незаметно едва вжимаясь в собственные плечи. Задерживает дыхание. Поднимает слегка дрожащую ладонь. Невесомо касается пальцами чужого лба, проходится по коже. Заправляет прядь волос Калеба за его ухо. Они оба замирают. Моллимок плавно опускает ладонь, напоследок проходясь по контуру чужого лица. Калеб едва ощутимо вздрагивает. Не отворачивается. Как можно уместить столько слов и чувств в одно простое "люблю"? Когда говоришь это Яше, Джестер, даже Бо - разве не перестает оно иметь смысл? Как сказать "люблю, но еще сильнее того "люблю", которое чувствую обычно"? Как семью, как лучшего друга, как возлюбленного, Как будущее. Как в будущем единственно верное прошлое. Как вдохновение, как тепло, солнечный свет... Как вложить все эти чувства: окрыленность улыбкой; счастье от негромкого, спокойного смеха; желание и трепет в груди от чужого тепла, в такое простое, незаметное слово? Если я скажу "люблю", поймешь ли ты, насколько сильно? Нужно ли мне прокричать об этом на весь мир? - О чем ты думаешь? - Калеб спрашивает, тише обычного. Моллимок смотрит в ответ, дыша через раз. С его плеча медленно соскальзывает плед. Молли опускает взгляд вниз. Протягивает ладонь вперед, касается чужих пальцев. Медлит. Переплетает их руки. Калеб задерживает дыхание тоже. Моллимок улыбается, поднимая взгляд обратно. Большим пальцем оглаживает чужую ладонь. Смотрит. - Знаешь. - говорит тише, все также насмешливо. - Если бы в мире существовало слово, в миллиарды раз сильнее "люблю" - даже его не было бы достаточно. Калеб раскрывает глаза в удивлении, смотрит в ответ вдруг обнадеженно, уязвимо. Где-то на фоне отдаленно играет музыка, в комнате тикают часы, но весь мир в одночасье перестал иметь смысл, остановившись будто бы навечно. - Потому что я произношу его так часто... - Моллимок продолжает, с каждым словом все трепетнее, нежнее, тише, - ..мне кажется, ни один мой взгляд, ни один жест, даже самая ласковая интонация никогда не смогут выразить, насколько. Губы Калеба едва заметно дрожат. - И я не знаю-... - Молли смеется, запинаясь, - ..я не знаю, как объяснить тебе, что происходит в моей голове, когда ты рядом. Когда ты улыбаешься, когда говоришь какую-то шутку, когда смеешься - мне кажется, что твое имя высечено где-то внутри моего сознания. И оно переворачивает мой мир, переворачивает все внутри меня. - он прерывается на тихий, взволнованный смех вновь. - Ты не представляешь, каким дураком я себя чувствую. Как будто это что-то обычное, через что проходят все чуть ли не каждый день, а я не могу найти слов, чтобы это объяснить. И вроде, все итак понятно, и если я скажу "люблю" - ты обязательно поймешь, что я имею в виду, но мне-... Мне просто необходимо, чтобы ты знал, как сильно. Что это даже сильнее, чем собрать всю мою любовь. Потому что это другая любовь. И я не знаю, как объяснить ее, но очень хочу. Потому что "люблю" - это слишком просто. "Люблю", по сравнению с этим, не имеет смысла. Они оба замолкают. Калеб ощущает, как бешено бьются их сердца, чувствует, как в глазах едва-едва собираются слезы. Поднимает свободную руку и, помедлив, осторожно касается ей чужой щеки, заставляя ресницы Моллимока вздрогнуть. Оставляет ее так. Смотрит. Сжимает его ладонь своей. - ..Я думаю... - Калеб говорит, большим пальцем невесомо проходясь по татуировке павлиньих перьев на щеке Моллимока, - ..что любовь слишком многогранна, чтобы уместить ее в одно слово, одну фразу или даже один том книги. Если захотеть переписать каждое чувство, которое ты испытываешь, когда любишь-.. Я знаю многое, Молли, но честно не знаю, возможно ли это. - он улыбается, трепетно и ласково, рассматривая чужое лицо. - "Люблю" - словно бутон, который раскрывается со временем: когда ты говоришь человеку, что он прекраснейший, и одариваешь его самым искренним, ласковым взглядом; когда вы просыпаетесь рядом и смотрите друг на друга минутами, не в силах оторваться; когда вы впервые касаетесь друг друга без каких-либо запретов и ты понимаешь, что был не единственным, кто хотел притянуть к себе и поцеловать... Слово "люблю" никогда не расскажет о том, что творится у тебя внутри, но оно навсегда останется маленьким напоминанием о том, чтобы человек начал замечать. Им пора бы уже закрыть окно - холодает - но оба так и остаются на месте, глядя друг другу в глаза. Молли кладет ладонь на чужую щеку в ответ. Улыбается неуверенно, нежно - так, как не улыбался никогда - и проходится большим пальцем по скуле Калеба, поглаживая едва заметные веснушки. - Я люблю тебя, Калеб. - Моллимок шепчет, смотря очарованно, растроганно. - Очень. Калеб улыбается, впервые так сильно, и Молли думается, будто он никогда не видел ничего лучше. - Я тоже люблю тебя, - Калеб шепчет в ответ, ласково, - Моллимок. Очень. Выделяет последнее слово, проходится пальцем по татуировке вновь. Наблюдает за тем, как чужое лицо через мгновение озаряется светом, и позволяет разрушить спокойный момент внезапными крепкими объятиями, обнимая в ответ. - О боже. - Молли говорит удивленно, радостно, едва раскачивая парня в собственных руках. Смеется, приглушает себя чужими волосами, нежно целует в макушку и что-то бесконечно бормочет: Калеб краем уха разбирает "прекрасный", "невероятный" и с триллион повторяющегося "люблю", прежде чем уткнуться между чужими шеей и плечом, навечно теряясь в собственном форте из подушек и одеял. С триллион "люблю" повторяет тоже. Большинство, чудом, мысленно.