Контроль

Смятая простынь, елозящая по матрасу с каждым толчком. Приглушенный свет теряется в вьющихся волосах, в которых так правильно выглядят чужие пальцы, мягко массирующие чувствительную кожу головы. Резкий стон разрезает ночную тишину, прерванный требовательным поцелуем. Горячий язык проходится по искусанным губам, чтоб ворваться в приоткрытый рот, вырывая новый стон. Они целуются горячо, кусаясь. Дима обхватывает нижнюю губу Эмиля своими, слегка посасывая, отчего парень едва не скулит, оттягивая чужие волосы. Масленников усмехается, прерывая поцелуй с пошлым причмокиванием, от звука которого у обоих томно крутит внизу живота. Эмиль выгибается, подмахивая бедрами на встречу, прижимая голову партнера к шее, на которой Дима спешит оставить засос, а потом усыпать кожу поцелуями, прикусывая кадык, влажно проходясь по горячей коже кончиком языка, вслушиваясь в эту песню из стонов. — Еще, Дим, еще… — тихо просит Эмиль, смотря своими невозможными поплывшими от возбуждения, от переполняющей естество любви глазами. Дима прикусывает губу. А толчки становятся резче, жестче. И Эмиля плавит, заставляя чуть ли не скулить на одной ноте, сгорая от удовольствия, цепляясь за удерживающие талию руки. Рука Масленникова обхватывает член партнера, и тело Эмиля отзывается дрожью и черными точками перед помутневшим взором. — Блять, — шипит Иманов, накрывая чужую ладонь своей, и задает темп. У него дрожат бедра и покалывает кончики пальцев, а от перевозбуждения перед глазами вертолеты. Он близко. Вот еще пара движений этой ладони, что касается так нежно и… Пиздец. — Тише, родной, — хрипло шепчет у самого уха, втрахивая в кровать, нежно, но быстро проводя по члену. И это все. Пик. Эмиль кончает, прикусив губу, чтоб сдержать позорный всхлип и обмякает в чужих руках, чувствуя где-то там далеко, как Масленников замедляет темп, а потом и вовсе выходит, осыпая его лицо поцелуями. — Ты великолепен, как же я тебя люблю, — шепчет, сбиваясь с дыхания. И Эмиль наконец накрывает эти чудесные губы в поцелуе, обхватывая талию парня бедрами, чувствуя, как тот дрожит от оргазма, рвано проводя по собственному члену. — Кое-кому нравится анал, — мурлычет Дима ему на ухо, когда они уже лежат на кровати — уставшие, но довольные — в обнимку, изредка целуясь. — Завтра я сам тебя трахну, — обещает Эмиль, проигнорировав реплику своего парня, и для убедительности кусает его подбородок. — Завел самого кусачего щенка, — усмехается Дима, нежно проводя по растрепанным кудрям. — Ты меня сначала завали, а потом уже трахай. Да и завтра я скорее всего уеду — там локацию ведь строят, а Сударь занят, так что присмотреть за работой собственно некому. Эмиль обиженно фыркает, но ластится на аккуратные, практически невесомые прикосновения. Не то, чтобы они редко виделись или ему не хватало внимания, но вот таких моментов, когда они наслаждаются друг другом в полной мере, доводя друг друга до пика наслаждения, катастрофически не хватало. Дима занят работой, Эмиль тоже не то, чтобы отлынивает. Да и то, что отношения приходится скрывать, тоже сильно бьет по времени: то они не могут уехать с вечеринки вместе, потому что слишком подозрительно, то есть опасность, что их застукают и единственное, что можно позволить это дрочка или минет. — Ты охуенно сосешь, — выдает Эмиль, заглядывая Диме в глаза. Его лицо предсказуемо вытягивается от неожиданности и так похоже на мем, что Иманов едва сдерживает смех. — Спасибо что ли? Дима смеется в следующий момент синхронно с Эмилем. И коротко целует. Иманов думает, что хочет, чтоб такие моменты длились вечно. … Зажать Диму в кладовке чужого дома и вырвать едва слышный стон, сжав его член через одежду — ситуация, которую Эмиль и не смел представлять. Его самого потряхивает от возбуждения: весь вечер он ловил томные взгляды любимого, его мимолетные касания и умирал внутри от желания получить больше. Он хочет опуститься на колени, чувствуя, как от предвкушения во рту собирается слюна, но Дима не дает, прикусывая его губы, ловя стон своими. — Дим, Дим, Дим, стой, — шепчет Иманов, когда его ключицы покрывают влажными поцелуями, опускаясь все ниже. — М? — не отрывается от своего занятия и смотрит снизу вверх так томно и влюбленно, что ноги подкашиваются. — Без рук. Дима замирает на мгновение, а потом сцепляет руки за спиной, отчего футболка Иманова, удерживаемая ими падает, вновь скрывая кожу. И Эмиль едва сдерживает стон, когда его парень приподнимает ткань зубами и смотрит вопросительно. Просто хочется достать телефон, сфотографировать и потом дрочить на это фото одинокими вечерами. Но вместо этого он просто снимает футболку и вешает на плечи. Масленников не перестает смотреть, прижимаясь щекой к стояку, скрытому тканевыми штанами и ебучими порнушными боксерами, которые он так любит стягивать с этих бедер. Эмиль сглатывает и кладет ладонь на затылок партнера, мягко массируя. Явно расценив это как призыв к действию, Масленников цепляет зубами резинку штанов и стягивает их не без помощи партнера. Расправившись с боксерами, он словно на пробу проводит кончиком языка по головке, и Эмиля будто током прошибает. Он сжимает пальцы на его волосах, отстраняя и смотрит в эти потемневшие от похоти, бесстыдные серые глаза. — Открой рот и расслабься, — шепчет он и кусает губы, потому что Масленников подчиняется сразу. Его плавит от этого, потому что такой контроль у него впервые. Он направляет член, положив его на чужой язык, и мягко давит, заставляя проглотить. Он наблюдает, как член исчезает в чужом рту сантиметр за сантиметром. И в один момент Дима дергается. — Давай глубже, Дим. Тот кидает возмущенный взгляд, но больше не сопротивляется. Иманов сглатывает, понимая, что партнер никогда не брал у него настолько глубоко — до основания осталось не больше двух пальцев. Дима ерзает, вновь пытаясь отстраниться, и сглатывает. И у Эмиля словно ломается тормоз. Он насаживает на свой член резко, сразу отстраняя, но не давая выпустить из-за рта больше половины. Дима смотрит чуть испуганно, моргает, дергая руками, и тихо мычит, открывая рот шире, отчего слюна течет по подбородку, и кивнув. Эмиль вновь насаживает резко, держась за какой-то стеллаж, потому что это доверие, подчинение, да и просто смыкающиеся вокруг члена губы и судорожно сжимающее горло любимого — ебанный свет как слишком. Он трахает партнера в рот, а тот лишь прикрывает глаза, тихо постанывая, наконец расслабившись. Эмиль едва не кончает просто от осознания, что это реально, что Дима действительно позволил ему делать с ним такое. — Дима, блять, Дим, — стонет он, отстраняя окончательно, пережимая основание своего члена, и манит к себе. И этот ебучий бесстыжий встает, вновь сцепляя руки за спиной, и целует, вжимая в стеллаж, притираясь к животу стоящим членом до сих пор сжимаемом одеждой. — Подрочи мне, Дим, пожалуйста, — просит сквозь стоны, обхватывая лицо любимого ладонями и вновь целуя. Дима обхватывает его член, а потом Эмиль едва слышит звук расстегивающейся ширинки и всхлипывает в поцелуй, когда их члены соприкасаются. Ему хватает пары движений чужой ладони, чтоб со вскриком кончить, глуша этот звук запястьем. Но Дима не останавливается, заставляя Эмиля едва ли не скулить от вновь и вновь прокатывающегося волнами удовольствия. — Еще немного, котенок, потерпи, — томно шепчет он, проводя рукой резко и рвано. Эмиль не сразу понимает, когда его семя мешается с чужим, а движения руки останавливаются, слишком оглушенный произошедшим. Дима мягко его целует, проводит кончиком носа по щеке и шепчет какие-то романтичные глупости, похоже не до конца придя в себя. — Дим, нам нужно возвращаться. — М? — Пора, Дим. Масленников вздрагивает, отстраняясь, и быстро одевается, прислушиваясь к звукам вечеринки снаружи. Кто-то уже успел обнаружить их отсутствие? Или все достаточно пьяные, чтоб им было плевать? Дима выходит первым, чмокнув натягивающего штаны Эмиля в макушку. … Тот секс в кладовке не выходит у Эмиля из головы. Он размышляет над этим, вновь и вновь представляя, как Масленников беспрекословно подчиняется его командам, давая делать с собой все, что только Эмиль захочет. Иманов накрывает ладонью вставший член и закрывает глаза, представляя, что Дима рядом, а не уехал снимать свой ебанный Гостбастер. Что это его ладонь обхватывает член, пока язык широко проходит по соску, чтоб потом вобрать в рот и слегка прикусить, вырывая стон. — Дим, ниже, — стонет Эмиль, представляя, как любимые губы оставляют на животе несколько засосов, а потом обхватывают головку, слегка посасывая, дразня уретру кончиком языка. — До основания, Дим. И тот подчинится, сразу вбирая глубоко до самого горла, сглатывая, и упираясь носом в дорожку волос. А потом начнет двигаться, практически выпуская член из-за рта и насаживаясь обратно, постанывая. Эмиль представляет, как сжал бы волосы любимого, вновь насаживая на свой член, и кончил, неконтролируемо вбиваясь еще глубже. Он приоткрывает глаза, сглатывая вязкую слюну и тянется за салфетками. Он обязан уломать Диму на такое. … Но у него не выходит. Масленников отказывается категорически, сказав, что тот минет был единоразовой акцией и больше такого не повторит. «Я думал, что сдохну, когда ты потерял контроль. Не понимаю, как я вообще решился продолжить», — хмурится Дима, и Эмиль поджимает губы, понимая, что действительно перегнул тогда палку. И очень жаль, что это не шутка про член. Но вот понять, в какой момент Масленников становится для него таким податливым и послушным, Эмилю хочется до покалывания в кончиках пальцев. И он пробует. И просто меняет тон, и приказывает в постели, и пытается взять контроль. Но ничего не подходит. Пока не случается одна ситуация. Обычный день. Он сидит на диване втыкая в телефон, Дима лежит на подушке, положив ее практически на колени парня и дремлет, пока Эмиль поглаживает его волосы. Сегодня они просто отдыхают — в монтажерке кто-то сидит с самого утра, да и Даник спит наверху, так что ничего такого у них не выйдет. Задумавшись, Эмиль тянет волосы чуть сильнее и замирает, услышав тихий стон. Дима чуть ерзает под пристальным взглядом парня, но продолжает спокойно спать. Прикусив губу, Иманов вновь тянет пряди, наблюдая, как рот партнера приоткрывается в тихом стоне, а потом губы поджимаются, а брови становятся домиком. Он вновь мягко гладит, и Масленников успокаивается, улыбнувшись во сне. Догадка стреляет в голову и вскоре к смазке и презервативам за матрас у изголовья кровати добавляются наручники из их «кладовой». Уговорить Диму попробовать новую позу для прелюдии не так уж и сложно. Преодолеть смущение от того, что его член представлен партнеру во всей красе, пока он устраивается задницей у того на груди, оказывается чуть сложнее. Но Дима смотрит так жадно, поглаживая его бедра и ягодицы, что вскоре становится плевать. Эмиль хватается за спинку кровати, когда влажный язык проходится по головке, пока руки за ягодицы подтягивают ближе. — Сука, — выдыхает он, облизывая вмиг пересохшие губы и прикрывает глаза: смотреть на отсасывающего ему Диму трезвым — мучение. Мучительнее только прервать его и отстраниться, практически касаясь ягодицами чужого стояка. Эмиль проводит рукой по лицу, чтобы немного прийти в себя, понимая, что все несовсем чтобы идет по плану. — Эмиль? Все хорошо? — голос у Димы обеспокоенный, хриплый. И эта хрипотца сводит с ума. Сцепить руки неожидавшего такого поворота Димы оказывается слишком легко, стоит всего-то отвлечь поцелуем. — И что это значит? — мягко спрашивает, чуть ерзая под ним, устраиваясь удобней. Вот ведь черт… — Я хочу тебя, Дим. — Может тогда отпустишь? — приподнимает брови, а Эмиль видит в любимых глазах легкую поволоку и бесенят: ну давай, малыш, попробуй обнажить зубки. — Только для того, чтобы ты сходил в душ подготовить себя. — Эмиль… — Дим, — он сжимает чужие запястья чуть сильнее, предупреждая, — сейчас же. Он видит, как дергается Димин кадык и едва держится, чтоб не облизнуть губы, выдавая волнение. Дима все же кивает, и Эмиль, как и обещал, отпускает партнера, и прислушивается к вскоре донесшемуся шуму воды. Все идет совершенно не по плану, потому что по плану он уже сковал руки своего парня и втрахивает его в кровать. Но Эмиль вовремя задумывается о последствиях — Дима этого бы ему не простил. А вот сейчас… Он заглядывает в потемневшие от предвкушения серые глаза, видит, как дергается чужой кадык, и манит к себе, сам от этого предвкушения сгорая. Если бы он, как Дима сейчас, не знал, чего ожидать, то уже точно бы сгорел, полностью отдавая себя в любимые руки. Но вот Дима просто садится рядом и утягивает в поцелуй, расслабляя, все еще оставляя контроль у себя. Эмиль оглаживает чужие плечи, проводит до запястий и сжимает те. Мягко, привычно. И сладко стонет, когда Дима сцепляет руки за спиной — как же он его любит, невозможно. — Не так, — шепчет, ластясь, мягко давя на грудь, заставляя лечь. Дима вздрагивает, похоже услышав звон цепочки наручников или же почувствовав, как те коснулись запястий, сомкнутых над головой. — Эмиль, — пытается, но Иманов шикает на него, вжимая в постель, и закрывает замок. — Господи… Эмиль улыбается, слыша дрожь в этом выдохе, и прикусывает мочку чужого уха, руками грубовато оглаживая грудь. Дима прикрывает глаза, облизывая губы, и Эмиль едва ли не на собственной коже чувствует, как тот сопротивляется желанию полностью отдаться — они оба трезвые и оба пьяны своими и чужими чувствами. И как же это… Он широко лижет чужой сосок перед тем, как вобрать в рот, и чуть ли не кончает от прозвучавшего глухого стона. Эмиль смотрит, как парень тяжело дышит, реагируя на каждую ласку ярче обычного, как вздрагивают у того руки, когда он, забывшись, пытается коснуться ими тела партнера, который распаляет своими действиями все сильнее. Стонет в голос, когда Иманов касается кончиком языка головки, и приоткрывает глаза, встречаясь с взглядом любимых глаз. А в тех такое обожание, такая любовь, что желание обладать тонет в них. — Поцелуй меня, — на выдохе, но Эмиль не слушается, вместо этого вбирая член в рот. Диму выгибает, от того как головка упирается в горло, а ощущение влажного от смазки пальца внутри оглушает до точек перед глазами. Эмиль выпускает член из-за рта, наблюдая за тем, как Дима прячет горящее лицо в сгибе локтя, глуша стоны, пока он его растягивает. Их обоих трясет: Диму от приближающегося оргазма и непривычных ощущений, а Эмиля от осознания, что это их первый раз, когда он сверху. Он проводит языком у основания члена, добавляя уже третий палец, накрывает головку губами. И резко раздвигает пальцы. Диму выгибает, и Эмиль едва успевает отстраниться, но сперма все же попадает на лицо, пачкает губы и подбородок. Парень ухмыляется, облизываясь, и смотрит прямо в глаза, ловит поплывший взгляд, слизывая стекающую по члену сперму, продолжая двигать пальцами, теперь откровенно трахая ими партнера. Дима жмурится, вжимая задницу в кровать, словно пытаясь уйти от сносящих крышу пальцев и языка. — Эми… — сбивается на стон. — Эми… Эмиль, блять, чертенок… Иманов хмыкает, вытаскивая пальцы, и тянется поцеловать. Дима кусает его губы, мстя, а потом проходится языком по чужому и тихо стонет, призывая продолжить. Эмиль не заставляет себя ждать, резко входя, ловя стон губами. Он держит его, сжимая тазовые косточки, поглаживая их почти болезненно, сразу берет быстрый темп — он долго не продержится. Не отрывает взгляда от закатывающихся глаз, замечая, как приоткрываются влажные от слюны губы, выстанывая его имя, как сбивается чужое дыхание, как втягивается, сверкая свежими засосами, живот. Он хочет зацеловать все до чего дотянутся губы, но лишь кусает свои, теряясь в своих ощущениях, мешая свои стоны с теми, что так любит. Он накрывает рукой чужой член, вырывая не стон — всхлип, — и успокаивающе целует в уголок губ. Диме хватает пары движений, чтоб кончить снова, и Эмиль кончает тоже, от ощущения сжавшихся вокруг пульсирующих стенок. Он валится рядом с пытающимся прийти в себя Димой и шарит рукой по тумбочке, чтобы найти ключ от чертовых наручников. И только сняв их, оказывается в любимых объятьях, утыкаясь носом в ямку между ключиц. Дима целует его в висок, горячо выдыхая. — Люблю тебя, придурок, — хмыкает Масленников, накрывая их одеялом — идти в душ не хочется обоим, как и просто двигаться. — Почему «придурок»? — не то, чтобы ему это сейчас действительно интересно. Просто эту хрипотцу в любимом голосе он хочет слушать вечно. — Потому что резинку надо надевать или хотя б выходить заранее. — Ничего, отмоем. Дима фыркает от тихого смеха и проводит носом по его волосам, зная, что Иманову от этого щекотно. Тот жмурится, чувствуя, как невесомое счастье обнимает его душу также крепко и нежно, как Масленников его самого сейчас.