Дым

- Питер? - Стайлз замер на пороге спальни с сильнейшим желанием ущипнуть себя и потереть глаза. - Ты что делаешь? Волк невозмутимо поднял на него голову и снова принялся топтаться, сооружая... Нору? Гнездо? Он стащил в центр комнаты подушки, одеяло, пледы (где он столько взял, купил что ли?), задвинув кровать куда-то в угол, и сейчас с совершенно довольным выражением на зубастой морде зарывался в получившееся безобразие. Стайлз хотел вымыть глаза, а заодно и мозг с мылом и одновременно запомнить навсегда - зрелище было уморительное. Ещё б не сверкал грустными неоновыми глазками, и вообще было бы прекрасно. - Ладно, я пойду, не буду мешать. Да не рычи ты, сейчас уйду. Чего? А, не уходить? Хвостом он машет, так бы и сказал: "Стайлз, я хочу, чтобы ты поучаствовал в том, чтобы превратить мою комнату в птичье гнездо". В волчье гнездо? А волки вообще строят гнезда? А зачем? Вы же вроде бы не занимаетесь высиживанием... Питер с явным неудовольствием вылез из своего одеяльно-подушкового рая, схватил Стайлза за рукав и протащил до пункта назначения. Заворчал недовольно, снова зарываясь в одеяла. И демонстративно хлопнул лапой (большой такой лапой) по нагромождению тряпок. - Ну ладно, ладно. Вот он я, сижу. Знаешь, а это довольно мило. Уютненько. Ответное ворчание вполне можно было распознать как "то-то же". На следующее утро Питер вёл себя как ни в чём не бывало, вот только перед тем как он закрыл дверь в свою комнату, Стайлз заметил, что кровать он разобрал окончательно. - Слушай, ну а если не секрет, ты с чего гнездоваться начал? Нет, в принципе мило, но почему бы сначала не постелить большой-большой матрац, а потом уже на него пледы-подушки-одеяла? У тебя поясница не болит? Хейл только хмыкнул, поправляя перед зеркалом и без того идеально завязанный галстук, позёр. Они жили вместе с начала лета и в принципе довольно легко притёрлись в быту, если бы не одно "но". Папа был в шоке и лёгком ужасе, что у его сына такой взрослый бойфренд, который ещё и привёл его в свою квартиру. На деле было ещё хуже, потому что это оказалась не старая квартира Питера, этот чёрт купил новую - огромную, светлую, с гигантскими комнатами, в которых можно хоть оргии устраивать (Питер, это просто сравнение, хватит мне зубы показывать, я вижу, что белые!). Одну из них он таки оборудовал в помесь кабинета-библиотеки-гостиной, когда Дерек выслал все оставленные у него дома книги. Другую, самую большую, оборотень отдал Стайлзу, а ещё дал свою карту с пожеланием "развлекайся, обставь так, как тебе хочется". Стайлз развлёкся. Сначала с опаской и даже стыдом, смущением, а затем, поняв, что Питеру и самому интересно, что получится в итоге, сумел создать комнату своей мечты. Комната была оформлена в спокойных тонах, стены были светло-голубого, с примесью зелёного оттенка, на одной из них были красивые фотообои "Звездной ночи" Ван Гога (да, банальность, но шедевры остаются шедеврами), картина была выполнена как вживую, крупными, широкими мазками, добавлявшими жизни. Кровать была заправлена постельным бельём с Бетменом, Питер, что удивительно, одобрительно хмыкнул, сказав, что спалил бы комплект с другим супер-героем. Удобный стол с навороченным "троном" для геймеров, идеальным для его спины и поясницы. Два кресла у окна (потому что ему нравилось заманивать Питера в своё логово, и потому что Питер прекрасно смотрелся в кресле). Мягкий ковёр с длинным ворсом и разбросанным прямо по нему подушками, он мог валяться сколько угодно, пока печатал доклад или читал материал по учёбе. В общем, не жизнь, а сказка. За исключением одного момента. Все вокруг думали, что у Стайлза есть богатый "папик" (спасибо, Питеру, который его пару раз забирал на своей пижонской дорогущей тачке), вот только... Они просто жили. Вместе. И если бы Стайлз мог придумать сравнение (а он мог), то это помесь между дальними родственниками и престарелыми супругами, когда уже привыкли к присутствию друг друга, но как-то контактировать лишний раз не хочется (хочется, очень хочется!). Питер, конечно, всегда приходил к нему в полнолуние, и они дрыхли в обнимку, да и так часто находились в одном помещении, кто домашку делал, кто возился с документами по работе, но всё же, всё же... Стайлз понимал, что он остался единственным отголоском, пародией на стаю, которая могла быть у Хейла, и всё-таки ему было немного обидно. Всё-таки зовя волка с собой, он надеялся на что-то... большее. Серьёзно, он даже на однокурсников, да вообще на кого угодно не мог даже попялиться, как можно сравнивать вот это (при всех недостатках характера) совершенство и... да кого угодно! А какой он чай заваривал! Стайлз ни за что никого не позовёт в гости. И не только потому, что это их дом, но и потому, что Питер слишком ослепителен и прекрасен в быту. Это только для него, Стайлза. Вряд ли мужчина позволял видеть кому-то себя взъерошенным, сходящим на глазах следе от подушки или мазком от зубной пасты на щеке (наверняка отвлёкся на громкий звук, с которым Стайлз свалился с кровати). Нет, пока Питер не решит что-то изменить и найти себе кого-то, это всё только ему, Стайлзу, принадлежит. И мысли об этом делали его почти счастливым. Пока Питер не начал гнездиться и исключительно в обличии волка таскать Стайлза к себе, человеком делая вид, что совершенно не понимает, о чём речь. А что теперь Стилински делать??? Он уже привык спать в этом безобразии, что собственная кровать стала казаться неуютной! - Кофе? - ладони коснулась горячая керамика, и Стайлз отвлёкся от мыслей. И да, кофе Питер варил тоже божественный. - Ты же не любишь, когда я становлюсь от него слишком активным, - удивился, отпивая напиток. Прекрасно. Восхитительно. С карамельным сиропом и почему-то привкусом малины. - Лучше я потерплю, как ты будешь бегать по стенам, чем вот это твоё выражение, - парировал с усмешкой. Зато в глазах замерцало что-то такое, что Стайлз, потянувшись, распознал как беспокойство. За него. О, как приятно. На него вяло рыкнули, когда парень расплылся в глупой улыбке, но беспокойство всё равно приятно. Если бы Питер был сейчас волком, Стайлз расцеловал его мохнатую, слюнявую морду. - Какое выражение? - Как будто на тебя сейчас небо упало, а на всей планете клей закончился. И лестницы. Стайлз сначала не понял, а потом совершенно бессовестно и некрасиво заржал. Питер был великолепен с его чувством юмора, варьирующимся от откровенного (и, может, даже пошлого) подъёба, то по-английски изящного словесного кружева. Глаза Питера весело сверкнули, и от него таким теплом-теплом повеяло, что Стайлз решился. - Я всё думаю, а почему один волк построил гнездо, регулярно водит меня туда как на свидания, а словами через рот так ничего и не пояснил? Я изрыл всю мифологию, замусолил бестиарии, но прихожу к выводу, что это твой собственный заскок, который я всё никак не могу интерпретировать. Питер на мгновение перестал улыбаться, дёрнул плечом (о, этот жест Стайлз знал, и его значение тоже). Длинно выдохнул и сверкнул глазами. - Стайлз, иногда ты такой... - Очаровательный? - гори сарай, гори и хата. - И это тоже, - парировали невозмутимо, - но вообще я хотел сказать "глупый". - ... Чего? Ты меня в какое-то гнездо таскаешь, а ещё и дурак?! Питер вдруг расплылся в какой-то такой мягкой улыбке. Подозрительно ласковой, можно даже сказать умилённой. Так умиляются молодые мамочки, когда их трёхлетний ребёнок с гордостью визжит: "Я покакал!". Собственное сравнение напрочь отбило романтическое настроение. - Стайлз, не знаю и знать не хочу, о какой гадости ты подумал, но прошу заметить, мы живём вместе. - А то я сам не знаю. - И ты моя стая. - Ну да, это я тоже в курсе. На лице Питера мелькнула обречённость. Он вздохнул, провёл по волосам ("Лучше бы меня погладил"), и снова заговорил. - Я забираю тебя с занятий в свободное время, бужу, когда ты просыпаешь, готовлю для тебя кофе, хотя мне от одного запаха чихать хочется, помогаю с уроками. Мы ходим в кино, ты готовишь вкусные ужины, делишься со мной впечатлениями, не психуешь и не раздражаешься от моей бессонницы и от моих же кошмаров. Твой отец звонит мне с вопросами о твоём самочувствии и угрожает, что если я не буду достаточно о тебе заботиться, он отстрелит мне всё самое ценное аконитовыми пулями. Ничего не напоминает? - Ты ещё забыл добавить, что терпишь мой трёп, покупаешь мне какой-то дорогущий шоколад, конфеты и чупа-чупсы. И пиццу. Гавайскую. - Во-первых, я не терплю твой трёп, мне нравится твой голос, а, во-вторых, включи свою прелестную головку, лапушка. - Эм... Ну... Похоже, что мы... что мы семья? - А если ещё подумать? Но ты на правильном пути. - Что мы стая? - Это мы выяснили уже раньше. - Ладно, я идиот, удиви меня. Питер ещё раз мучительно вздохнул. - Это похоже на то, что мы встречаемся, Стайлз. Что мы - пара. Стайлз - придурок, потому что умудрился ляпнуть: - Но это же не так? - выражение лица мужчины моментально стало закрытым и пустым, и это говорило больше, чем все его слова до этого. - Подожди! Мы - встречаемся? Мы?! В смысле такой великолепный ты - со мной?! Охуеть! А почему я не в курсе?! - Потому что ты - идиот, Стайлз. Очень умный и очень-очень глупый, - ответили ворчливо. - И я уже устал попытаться тебе намекнуть, из-за чего моя волчья часть начала выходить из-под контроля и пытается заманить тебя в семейное логово. - Семейное... логово? Позже Стайлз признается, что размеры терпения Питера просто поразительные. Ещё один вздох был поразительно похож на господинупочемуонтакойпридурок. - Да, Стайлз. - Ты считаешь меня своей парой. - Да, Стайлз. - Ты, будучи волком, скупил все одеяла-подушки-пледы в Икее и сделал для нас гнездо. - Да, Стайлз. - Охуеть. Я тебя люблю. - Да, Ста... Что? Но Стайлз уже налетел на него с громким визгом и чуть менее громкими и более неловкими поцелуями, которыми спешил покрыть вытянувшееся от удивления лицо оборотня. - Охренеть, ты меня любишь! Охренеть! И я тебя! Охренеть! Питер открыл было рот, чтобы ответить, но затем передумал, обнимая в ответ и подставляясь под неумелые поцелуи. В принципе всё, что хотел, он уже сказал.