Как по методичке

Будь его воля, Эллиот ни за что бы не выбрался в сомнительное заведение, с большой натяжкой носящее звание ночного клуба. Ни на шаг бы к нему не приблизился — хоть силком тащи, но в этот раз был вынужден явиться. Иначе голову снова сдавит боль, дыхание придётся осознанно контролировать, и чужие шаги в коридорах кампуса будут отдаваться неприятным гулом. Нет, Эллиот не готов был жертвовать относительным здравомыслием и редкими часами крепкого сна. Поэтому и пришёл сюда ранним пятничным вечером, поэтому и отдал последние деньги какому-то подозрительному типу за полупустую баночку таблеток. Поэтому и жался теперь к стене, ёжился, стараясь уйти от контакта с человеком, чьё лицо оказалось непозволительно близко и ноздри свирепо раздувались при каждом выдохе. Денег оказалось мало. Слегка сгорбившись и стараясь как можно отвлечённее смотреть куда-то в сторону, Эллиот выставил перед собой дрожащие руки и упёрся ими в чужую грудь. До того, как перед глазами поплывёт и собственное тело попытается его подвести, оставались считанные минуты. Была тому виной юношеская дурость или ворох ненужных мыслей — неясно, но покупку свою Эллиот опробовал прямо на месте, когда не представлял ещё, какие его ждут неприятности. Теперь же он стоял и едва не трясся от страха и чувства безнадёжности. — И что же мы будем делать? — проталкивая каждое слово сквозь напряжённые челюсти, не унимался барыга, имени которого Эллиот и вовсе не знал. — Какие варианты? В какой-то момент чужое лицо оказалось настолько близко, что Эллиот ощутил на себе отравленное крепким алкоголем дыхание и скривился, морща нос. Человек, осознанно держащийся на расстоянии даже от хороших знакомых, едва мог вынести такой напор. Он готов был огрызнуться, выразить своё недовольство чужим поведением, предложить «отвалить» и закономерно получить по рёбрам, лишь бы поскорее всё закончить. Вызванный, вероятно, кошмарным образом жизни, защитный механизм Эллиота работал странно, но безотказно, подтирая из памяти всё, что так или иначе связывал с болью. Не слишком нормально, но удобно: можно потерпеть, пока не отключишься, а после очнуться уже в своей кровати, отлежаться некоторое время, залечивая раны, и вернуться к повседневной жизни. План стал особенно актуален, когда, оттолкнув руки Эллиота, барыга вцепился ему в ворот и хорошенько тряхнул, приложив затылком о стену. Резко, рывком. Звук, который Эллиот издал следом, напоминал задушенный скулёж — боль, не сильная, но ощутимая, прошила голову, обхватила давящим обручем от затылка к вискам. — Чё молчишь? Вот тут уж Эллиоту пришлось взглянуть на обидчика, очертить лицо осоловелым взглядом, но очень уж бегло. Почти тут же он вновь отвлёкся, в этот раз на фигуру, возникшую за чужой спиной. В укромные уголки подобных заведений редко заглядывали рядовые посетители, особенно, если кто-то решал устроить там разборки. Однако Эллиоту впервые за долгое время улыбнулась удача, очень кстати подкинув исключение из правил. — Э! — выпалил смелый, похоже, и совершенно нетрезвый молодой человек, буквально вынуждая обернуться на уверенный оклик. Воспользовавшись возникшим замешательством, Эллиот кое-как вырвал собственный ворот из ослабшей хватки и скользнул в сторону. Новый план — сбежать, пока парни заняты друг другом — нравился ему куда больше, и реализовать его хотелось как можно скорее. Тем более, счёт до потери адекватного состояния шёл уже на секунды. Абсолютно бесшумно, Эллиот двинулся вдоль стены к более освещённой и шумной части клуба — спасение поджидало за углом, всего в паре шагов, но что-то его словно тормозило, не давало сорваться с места и бежать со всех ног. — Свали, мы заняты, — огрызнулся меж тем барыга, из-за накатившей злости действительно упустивший из виду свою ловкую жертву. Вот тут-то Эллиот и позволил себе странную слабость: остановился у поворота и обернулся на громкий голос. Нервы и ярость иногда обращают слова человека в резкие, режущие слух удары хлыста, и это может не на шутку напугать. К счастью, странный защитник не оставил Эллиота и, в отличие от невнимательного барыги, бросил ему вслед беглый заискивающий взгляд. — Так себе занятие, — резюмировал он и, поудобнее перехватив горлышко увесистой бутылки, которую сжимал в левой руке, двинулся вперёд. Удивительно устойчивой походкой, к слову, ведь бутылка казалась практически пустой. Тогда-то попытка Эллиота сбежать раскрылась окончательно. С явной претензией и возгласом недовольства, барыга едва рванулся за ним, но был остановлен оглушающим ударом, за которым последовал треск и звон разбитого стекла. — Совсем охерел?! — вопил раненный, шатаясь и пытаясь обрушить всю свою боевую мощь на внезапного противника, пока тот, неожиданно сильно воодушевлённый начавшейся дракой, не перешёл на кулаки. Его чужие вопли будто раззадоривали. Не желая участвовать в драке, Эллиот бегло оценил обстановку и, как и планировал, прошмыгнул к двери. Только оказавшись на улице, он почувствовал некоторое облегчение. Вечерний воздух, на контрасте с шумным и душным помещением, остужал голову и очищал тело от следов недавней неприятной стычки. Эллиот вдохнул полной грудью, чуть расправил плечи и спрятал подрагивающие от нервов руки в карманы. Даже затылок, нывший после удара, меньше беспокоил его теперь. Впору было вернуться в общежитие, забраться с головой под одеяло и не высовываться, как минимум, до полудня, вот только что-то удерживало Эллиота на месте. И скорее всего это «что-то» сейчас выбивало дурь из барыги-неудачника, закономерно получая сдачи. Эллиот не чувствовал и тени вины — он не просил о помощи и никого в драку не ввязывал. Дело было, вероятно, в том, что боевой незнакомец вызывал элементарный интерес. Что ж, на улице Эллиот чувствовал себя немного свободнее, так что мог рискнуть и подождать хоть намёка на развязку. Он отошёл подальше от выхода и, прижавшись спиной к стене, опустился на корточки. Собственные движения казались теперь странноватыми: хотелось потянуться, размять плечи, прикрыть глаза, бездумно направленные в пространство перед собой… «Таблетки, » — подсказал внутренний голос, и Эллиот с ним согласился. Логичное объяснение тому, что его уже буквально мажет по стенке, тяжелеющая голова кренится то к одному плечу, то к другому, и воздух кажется уже немного вязким, да и в принципе осязаемым, что странно. Можно подождать ещё совсем немного и только потом пойти прочь. — Я уж думал, ты меня бросишь. Голос громкий, но не осуждающий, заставил вновь открыть глаза и неспешно поднять голову. Эллиот моргнул пару раз и уставился на человека перед собой — незнакомца, потерявшего в драке свою бутылку, но выглядящего при этом вполне прилично для того, кто только что валялся с противником на полу. Нарушала образ только раскроенная нижняя губа, которую он медленно разминал кончиками пальцев, чтобы стереть лишнюю кровь и избавиться от отёка. Вероятно, молчание и пытливый — неосознанный — взгляд Эллиота были расценены как призыв к продолжению разговора. Такого посыла Эллиот в свои действия не вкладывал, однако незнакомец с радостью его прочёл и, выдав весьма обаятельную улыбку, протянул свободную руку: — Я Тайрелл, — не местный, кажется. Речь его, пусть и вполне стройную, искажал странный акцент, отчего некоторые звуки напоминали то ли урчание, то ли журчание. Эллиот оценивающе взглянул на предложенную ладонь, думая о том, где она могла быть ещё пару минут назад, и вновь переключил своё внимание на противоположную сторону улицы. — Ага. — А ты… — Тайрелла этот ответ не слишком устроил, но и не обескуражил. Он поднял уже обе руки к груди и немного нервно сцепил пальцы, будто пытаясь их размять. — Не очень разговорчивый, да? Тот парень тоже пытался тебя разболтать? «Это что, скрытая угроза? Или очень тупой способ поддержать разговор?» — Эллиот нахмурился. — Нет. — А что тогда? Ответом Тайреллу вновь стало молчание, и даже нового взгляда он на себе не поймал. Однако и сдаваться, кажется, не был намерен. — Можно быть и потактичнее, — заметил он с очевидным недовольством в голосе. — Если благодарить не собираешься, сказал бы хоть, за что он по голове получил. И вообще мог бы угостить меня в знак признательности… — Денег нет, — чужая настойчивость очевидно не нравилась Эллиоту. — Поэтому парень из клуба разозлился, а ты останешься без угощения. — Ты был ему должен? — что-то в голосе Тайрелла изменилось. Не сильно, но, похоже, прежде он считал Эллиота лишь невинной жертвой. Теперь же он постепенно осознавал, что мог незаслуженно избить человека, но на вид не то, чтобы раскаивался. — Или украл что-то? Некрасивый поступок, знаешь ли. — Нет же, — Эллиот почти шипел, готовый вот-вот выйти на конфликт, однако весьма неожиданно чужое спокойствие зацепило и его, когда взгляд вновь метнулся вверх на собеседника. На лице Тайрелла не считывалось ни капли беспокойства. — Мы обговаривали сумму, и я её принёс, но тут вдруг оказалось мало. А это как бы… Всё, что у меня было. — О, так я тебя спас, выходит? От гнусного обманщика и вымогателя, — кто куда, а Тайрелл всё о своём. После слов Эллиота его улыбка будто ярче стала — он был ужасно горд собой. — Угощать не буду, — на всякий случай повторил Эллиот. Слова о спасении он, к счастью, опровергать не стал. — И не нужно, — Тайрелл покачал головой, а после вдруг опустился на землю рядом, глядя уже непосредственно на него. Их интерес был обоюдным, кажется. Черты смуглого лица, расчерченного светом ближайших вывесок и вечернего солнца, Тайрелл рассматривал с трепетным вниманием, почти очарованно. И Эллиоту, на удивление, такое внимание практически не доставляло неудобства. Он сам пару раз повернулся к Тайреллу и, поймав в голубых глазах странную искорку, выдавил слабую ухмылку. В знак запоздалой благодарности. Внезапное молчание казалось удивительно уместным: Эллиот действительно не любил говорить, а Тайреллу вдруг будто и взглядов стало достаточно. Сидящего рядом человека он изучал, оценивал, едва не любовался — если бы Эллиот мог допустить, что кто-то будет любоваться им. И если Тайрелл откровенно пялился на нового знакомого, Эллиот позволял себе только короткие взгляды, способные выхватить одну особую черту, чтобы кратко её проанализировать. У Тайрелла слишком светлые глаза и брови — необычно. До блеска много лака, геля или чего-то такого клейкого и стойкого на волосах — забавно. Закатанные до локтей рукава — легко. Мягкие, очень мягкие черты лица… Мило. Эллиот тряхнул головой и засопел. Что за дурацкие мысли? Наверное, всему виной опять таблетки? — А ты довольно обаятельный, вообще-то, — с улыбкой протянул Тайрелл, и Эллиот почувствовал себя неуютно. Думать о том, как звучат эти слова со стороны взрослого незнакомого парня не особо хотелось. — И глаза… Зрачки просто огромные. Что ж, последнее воспринять оказалось легче, но нужно было обладать поразительной невнимательностью, чтобы не заметить в странном комплименте очевидный намёк. — Ты появился с пустой бутылкой из-под водки. И не подмазывайся. — И не подмазываюсь, — Тайрелл, будто воплощение невинности, улыбался, хлопал ресницами и всё смотрел на Эллиота так, что тому не по себе становилось от количества внимания. Странно «не по себе», немного лестно. — Просто радуюсь, что заметил тебя. Нет, ты только подумай, — и он вдруг придвинулся к Эллиоту, и Эллиот почему-то не отстранился, — такие встречи ведь редко бывают случайными. Ты не похож на того, кто часто заглядывает в подобные места, как и я, но мы оба здесь. Ты хотел сбежать — точно хотел, но остался и дождался меня. И я пришёл. — Сталкинг? — глухо предположил Эллиот, больше в качестве какой-то безэмоциональной шутки. — Нет, — уверенно качнул головой Тайрелл и вдруг положил руку Эллиоту на плечо. Эллиот опять почему-то её не стряхнул, хотя, вроде, собирался. — Судьба. — Больше на сталкинг похоже. Понятие «судьбы» — совершенная глупость, но как же Эллиота развеселило вдруг обиженное выражение лица Тайрелла. Он не мог говорить серьёзно, потому что он был пьян, и всё же надеялся найти в Эллиоте понимающего человека. Это как-то непривычно трогало, и Эллиот вдруг понял, что искренне готов провести с этим парнем чуть больше времени, чем обычно проводил с незнакомцами. Эллиот думал, что подождёт ещё пару минут, но пара, казалось, постепенно переросла в десяток. Они уже буквально сидели на асфальте, расслабленные, оборвавшие на середине бессмысленный разговор, и всё смотрели на людей, сменяющих друг друга у двери клуба. Распалённых, суетливых, готовых к оживлённой ночи… Не то что двое странных ребят, протирающих штаны об уличную пыль. Снова и снова Эллиот ловил на себе взгляды Тайрелла, но старательно делал вид, что их не замечает. Снова и снова Тайрелл пытался отвлечь своё внимание от линии чужого профиля, но не мог. — Стемнеет скоро, — подал он, наконец, голос, когда нить прежнего диалога окончательно затерялась в небрежном ворохе мыслей и видах медленно приобретающего новые краски неба. Эллиот едва заметно пожал плечами — слушает, значит. — Тебе далеко до дома? Давай подвезу? Пока Эллиот, слегка нахмурив брови, обдумывал предложение, Тайрелл завозился и пересел так, чтобы оказаться к нему лицом. Так проще разговаривать, так проще склонить к согласию хотя бы на этот маленький жест. — Банальный у тебя флирт, — ироничное ворчание Эллиота будто бы не вписывалось в его образ. Как чужие слова на кончике языка. — Сам доеду. — Говорил же, что денег нет, — с лёгкой настойчивостью напомнил Тайрелл, и Эллиот слегка подрастерялся. Он и не надеялся, что его слушали, что воспринимали и запоминали его тихие объяснения, пусть те и были весьма краткими. Он сам себе казался слишком неприметным. — Пешком дойду. — Ушёл бы уже, наверное, если б жил где-то поблизости, — сообразительный попался засранец, внимательный к деталям, слушающий и обрабатывающий нужную часть информации. В некоторой степени это заслуживало уважения. — Ты пьяный, не место тебе за рулём, — предпринял последнюю попытку отказаться Эллиот. Можно было просто сказать «нет» и отвернуться, как это делалось обычно, но он зачем-то искал оправдания, препятствия. Он зачем-то продолжал диалог. — Я немного выпил, и всё почти выветрилось, — Тайрелл и тут умудрился выкрутиться, и, на удивление, Эллиота это не особо расстроило. Пусть даже эта небрежная отговорка строилась на явном преуменьшении. — Ну же, поехали. — Ужасно, — констатировал наконец Эллиот, описывая ситуацию, в которой ему предстояло сесть в машину с нетрезвым водителем, визуально явно превосходящем его по силе. Ответ был очевиден: — Поехали. «Дерьмовая идея, » — высказался внутренний голос, и Эллиот его проигнорировал. Зато Тайрелла такой ответ искренне обрадовал: он оживился, поднялся на ноги и, чуть наклонившись, вновь, как в самом начале, протянул руку. В этот раз Эллиот не стал отказываться от предложения — своим ногам сейчас он доверял всяко меньше, чем Тайреллу, — ухватился покрепче за чужую ладонь и выпрямился следом. Из-за резкой смены положения городские огни вдруг поплыли перед глазами, Эллиота ощутимо повело, и он едва не упал, но Тайрелл удержал его, не спеша выпускать из крепкой хватки. — Ну вот, а говорил, пешком пойдёшь, — весело рассуждал он, надёжно, и при этом удивительно мягко удерживая в вертикальном положении неустойчивого Эллиота. — Опять тебе помогу и не получу никакой благодарности. До чего же своеобразный ты человек… — Тайрелл запнулся. Он вдруг понял, что не знает даже имени человека, которого почти что держит на руках. — Эллиот. — Э-э-эллиот, — губы сами расплылись в довольной улыбке, пусть и не слишком широкой — не позволила ранка. Тайрелл с ощутимым удовольствием смаковал каждую букву имени, выведанного с немалым трудом. — Сказал всё-таки. Эллиот только хмыкнул, выражая неоднозначное отношение к озвученному замечанию, и вдруг как-то неожиданно увереннее навалился на чужое плечо. Он мог сказать, что Тайрелл располагал к себе приятными речами и желанием помочь, но прежде это не работало так просто. Он мог вновь обратиться к внутреннему голосу, чтобы тот в который раз списал всё на таблетки, но голос молчал. Он мог и дальше искать объяснения, но вместо этого заглушил остатки кричащего разума, облокотился на руки какого-то слащавого европейца — он ведь похож на европейца? — и покорно направился к его машине. Вечер точно был какой-то необычный, особенный. Не из-за «судьбы», а просто потому, что странности иногда случаются. Мысль о том, что с ним может произойти что-то действительно ужасное не задержалась в голове Эллиота даже когда он оказался на заднем сидении совершенно незнакомого авто и не слишком внятно объяснил, где находится кампус. Если этой ночью его и зарежет в какой-нибудь подворотне обаятельный парень из клуба — так тому и быть. Желание цепляться за жизнь растворилось когда-то давно и восстановлению пока не подлежало. Усидеть в транспорте оказалось тяжело — тошнота подступала к горлу, — и Эллиот просто завалился на спину, занял своей тощей фигурой практически всё заднее сидение. Не удосужившись и ботинки стянуть, он закинул ноги на спинку, не столько ради удобства, сколько из-за отсутствия альтернативы. Изгибаться, оставляя их на полу, было бы намного хуже. — Ты мне обзор загораживаешь, — недовольно заметил Тайрелл. — Зато обивку не пачкаю. Этот ответ, на удивление, оказался вполне удовлетворительным: Тайрелл умолк, сосредоточив внимание на дороге. Всё их общение странным образом строилось на компромиссах, до которых не додумался бы ни один адекватный человек. Нетрезвый водитель, взгляд в расфокусе, ноги, закинутые выше головы, двое малознакомых парней в крошечном замкнутом пространстве — всё это было таким странным, неестественным, но удивительно подходящим для личностей столь безнадёжных. Таковым Эллиот считал себя, таковым видел и Тайрелла, ведь должен быть чем-то похож на него человек, вступившийся в драке за какого-то наркомана и севший пьяным за руль, пусть вёл он теперь достаточно аккуратно. Намёки на склонность к саморазрушению в их поведении пугали и, в то же время, зачаровывали. Чувствуя, как последние здравые мысли вытесняет бесформенный вязкий туман, Эллиот заворочался и качнул головой, перевёл взгляд с однотонного потолка вбок, на водителя. За лобовым стеклом мелькали дома и едва загоревшиеся фонари, изредка проскальзывали тени деревьев. Всё это сплеталось, смешивалось в смазанный серо-оранжевый калейдоскоп, на фоне которого чётко вырисовывался только силуэт Тайрелла: ровные плечи под тёмной тканью кофты, слегка растрепавшиеся густые волосы, убранные назад, руки на руле… Глянуть ниже мешала спинка кресла и темнота салона. Эллиот прикрыл глаза, ощущая явную нехватку кислорода и новый порыв тошноты. Движущиеся объекты, даже на периферии, кружили голову и слегка выбивали из сознания. Вдох — выдох, вдох… Кислорода стало больше, мышцы расслабились. Новый вдох, но уже глубже, и медленный выдох… С ним тихий стон облегчения и не капли стеснения — любой лишний звук должен был скрыться за шумом дороги. Глаза Эллиот больше не открывал, дышал осознанно глубоко, едва не на счёт, и лишь иногда чуть сильнее вжимался в сидение, кажущееся теперь довольно мягким. Когда сквозь шум в ушах пробился слабым эхом отдалённо знакомый голос, он решил не придавать этому значения: ни слова ведь не разобрал. Тогда зов повторился настойчивее и чётче, выделяя среди слов основное: — Эллиот, эй… Чья-то рука коснулась плеча. Эллиот дёрнулся в попытке увернуться, замычал недовольно и приоткрыл глаза, будто продираясь из дрёмы, хотя сонливости не ощущал. С выражением крайне растерянным он уставился в голубые глаза напротив. Встревоженные. Блестящие. Глубокие. Машина уже не двигалась, но не было похоже, что они прибыли к месту назначения: городские пейзажи сменились стройными рядами деревьев, а значит, они могли быть возле одного из крупных парков, или выехать за городскую черту. Это никак не вязалось с дорогой до кампуса, но Эллиот не ощутил и намёка на положенную панику. Тайрелл оставался на месте водителя, пусть и отстегнулся, чтобы удобнее было сидеть вполоборота. Он казался озадаченным. — Ты в порядке? Эллиот поморщился: а разве нет? Он чувствовал себя вполне недурно, вот только выглядел, похоже, неважно. Из-за этого Тайрелл и остановился где-то, чтобы проверить состояние своего почти бессознательного спутника. А теперь смотрел на него внимательно и впервые за вечер достаточно серьёзно. Не получая ответа словесного, он пытался считать его в жестах и мимике. Эллиот открыл глаза и зашевелился, не озвучив ни единой жалобы — этого было достаточно для положительного ответа, но Тайрелл почему-то не отворачивался. Всё разглядывал бледное лицо совершенно беззастенчиво, зачарованно будто, пока с тонких губ не слетело случайное: — Какой ты… красивый. Вот бы понять, что творится в голове у человека, за мгновение сменяющего тревогу на комплименты. Эллиот приоткрыл рот, но ничего не сказал, только вздохнул и неловко повёл плечом, чувствуя, как щёки начинают гореть. Он не мог спросить, на что Тайрелл надеется после такого заявления, не мог и ответить чем-то достойным. Тайрелл тоже выглядел очень привлекательно — одного взгляда было достаточно, чтобы понять, — вот только стоит ли говорить это вслух? Подобными словами бросаться было совершенно ненормально, неправильно, и подумать об этом стоило ещё у клуба, поймав на себе первый неоднозначный взгляд. Жаль, что под таблетками Эллиот думал меньше и хуже, чем обычно. И пока он выстраивал мысли, Тайрелл опустил взгляд к его губам и сглотнул как-то чересчур нервно, прежде чем озвучить вопрос, отрезающий любой путь назад: — Можно к тебе пересесть? Вот тут подоплёку Эллиот понял удивительно быстро. Глянул на Тайрелла будто даже с опаской, кивнул и зажмурился, чтобы отвлечься и не дать себе возможности отступить. Они с Тайреллом должны быть чем-то похожи, и чтобы разобраться в этом, его можно подпустить ещё поближе. Едва получив согласие, Тайрелл поспешил покинуть своё прежнее место. К счастью, он не казался опасным, «злодей» не спрашивал бы разрешения и не будил бы так бережно. Думая об этом, Эллиот сам кое-как ухватил за ткань кофты и затянул Тайрелла к себе в салон. Он будто решился на сомнительный подвиг и подгонял себя, пока не забили тревогу остатки здравомыслия. Узкое сидение с трудом уместило двоих: на устроившегося полулёжа Тайрелла Эллиот уронил голову, а ноги так и оставил наверху. Тело его не слушалось, казалось совсем ватным, и Тайрелл вновь пришёл на помощь, придержав левой рукой его голову в странном подобии объятий. Так Эллиот чувствовал себя намного лучше, тем более остатки неудобства окончательно забылись, когда губ коснулось тепло чужого дыхания, ещё слегка отдающего спиртом и терпкой сладостью мятной конфеты, которую находчивый засранец-водитель зажевал для «маскировки». С некоторой неловкостью отвечая на настойчивый поцелуй, Эллиот прикрыл глаза, всё вдохновеннее отдаваясь непривычному, почти жгучему человеческому теплу. Встревоженный, едва не напуганный сперва, он постепенно отпустил ситуацию, словно назло своему внутреннему страху скользнув кончиком языка по ряду чужих ровных зубов. От напора во рту появился странный привкус — только-только подсохшая ранка разошлась, на разодранной коже проступили свежие алые капли. Крошечные, но стойкому прежде Тайреллу этого хватило, чтобы тихо, почти беззвучно заскулить. Тогда Эллиот отстранился всего на пару мгновений, провёл языком от солоноватой кожи на подбородке вверх, слизывая кровь, и обхватил губами саднящую ранку, чтобы боль, обострившаяся слишком резко, постепенно сошла на нет. Так он благодарил и просил прощения, разом, без слов. Между новыми поцелуями проскользнула тихая, нежная и будто бы журчащая фраза, но Эллиот не разобрал ни слова. Только, слегка промахнувшись, чмокнул Тайрелла в щёку, а после вновь потянулся к губам. Нельзя останавливаться — ни секунды на раздумья. Он не заметил, как из-за духоты салона сам выбрался из расстёгнутой толстовки, а после, уже не без помощи Тайрелла, избавился и от футболки. Шарахающийся едва не от любого намёка на тактильный контакт, сейчас Эллиот сам послушно жался к чужой груди, зацеловывал мягкие губы и льнул к ладони щекой. Одурманенное, совершенно раздробленное сознание впервые нисколько не отвлекало, но даже оно вдруг слегка прояснилось, посылая по телу волну нервной дрожи, когда горячая ладонь, ослабив ремень на штанах, скользнула Эллиоту под бельё. К тому моменту Тайрелл слегка выпрямился, подтянув его за собой, но замер вдруг, чувствуя, как напряглись в объятиях узкие плечи. — Эллиот? Он правда остановился, хоть и с неохотой, и Эллиота это слегка успокоило, но продолжить оказалось не так-то просто: что-то мешало, заставляло ёрзать и рефлекторно сжимать колени. — П-подожди, — бормоча на выдохе, словно в бреду, он запрокинул голову, разомкнул веки, чтобы выдавить из себя хоть какое-то внятное объяснение, но обомлел, только взглянув на лицо перед собой. Последний луч солнца, почти полностью скрывшегося за деревьями, скользнул через заднее стекло и золотым ореолом очертил светлые волосы Тайрелла. Он, совсем растрёпанный, казался теперь намного более естественным, небрежным и неестественно безобидным. Как незнакомец, который увозит тебя, совершенно не владеющего собой, в какую-то глушь и действительно не делает ничего плохого. Важным шагом к тому, чтобы избавиться от тяжести страха, по какой-то причине стало именно осознание того, что они двое были друг другу почти что никем. Ни друзьями, ни даже знакомыми… Лицо Тайрелла можно было рассматривать, изучать, словно невиданную диковинку, но не было ничего, что связало бы его с опасностью. Мысль совершенно иррациональная, но странным образом сработавшая. — Зачем м-мы сюда приехали? — Эллиот немного расслабился, и всё же в голосе его ещё сквозила тревога. — Любоваться видом, — слегка склонив голову, Тайрелл улыбнулся удивительно невинно для того, кто только что запустил руку в чужие трусы. — Мне он кажется восхитительным. Идеальный ответ, трогающий до неестественного ощущения тепла в груди и лёгкой дрожи в коленках, ведь смотрел Тайрелл ровно на Эллиота, ни на миг не отводя глаз. Будто огненные переливы на стремительно темнеющем небе и неровные столбы деревьев не смогли бы сравниться с блеском больших, немного болезненных, но оттого не менее красивых глаз. Эллиота эти слова и улыбка совершенно выбили из колеи, заставили расслабиться и потерять бдительность. Так, всего через мгновение он дёрнулся вдруг и, пропустив шумный неровный вздох, привалился к Тайреллу, чувствуя тёплую ладонь на своём члене. Слишком резкое продолжение оказало эффект совершенно невозможный, но не болезненный или пугающий, как почему-то казалось вначале. Остатки тревоги постепенно отступали. Конечно, у Эллиота уже был некоторый опыт. Разовый, если быть точным. Лишь единожды девушка с параллельного потока показалась ему настолько милой и бесхитростной, что подпустить её к себе оказалось не так трудно. Из жизни и мыслей Эллиота она испарилась почти также быстро, как пришла, ни капли не задела болезненно напряжённую душу, однако, то была всё-таки девушка. Лёгкая, не вызывающая ни капли подозрения или страха, являющаяся частью одобряемого социального конструкта. Её невозможно было сравнить с человеком своего пола: сверстники казались Эллиоту опаснее, сильнее его самого. О том, чтобы рискнуть и позволить одному из них прикоснуться к себе, игнорируя неодобрительные взгляды и собственный необъяснимый ужас, не шло и речи… Сорвавшись на середине мысли, Эллиот чуть прогнулся в спине и застонал, ловя губами чужой игривый смешок. Всё же Тайрелл удивительно ловко прошёл сквозь ослабленную наркотиком защиту, подобрался опасно близко, сорвал с губ непроизвольные глухие стоны и заставил с желанием толкнуться навстречу распаляющим прикосновениям. Пряча голову на его плече и дыша всё чаще и тяжелее, Эллиот почувствовал только, как соскользнули вниз ослабшие ноги, всё же оставив на обивке смазанный след.