О Дивный Мёртвый Мир

Осень выдалась прохладной: изменения в мировом климате, похоже, сказались. Прошлую осень в Британии Бенджи не помнил и не мог помнить. Тогда он был в Шри-Ланке и занимался поиском Апостолов, работая на ОМН. Сейчас же, год спустя, он сидел в засаде с арбалетом где-то в южном Уэльсе, пока Ильза сливала бензин с брошенных на автостраде машин. В некоторых автомобилях всё ещё оставались мертвецы, не сгнившие за лето в своих консервах на колёсах, и поднять переполох очень не хотелось. Попадись им хоть один крикун — и толпы не избежать. Встретить их вне городов было редкостью, но, как говорила его матушка, бережливого бог бережёт. Рука Ильзы показалась из-за белого минивэна. Осмотревшись на предмет мертвецов и убедившись, что никого альтернативно живого поблизости нет, Данн осторожно спрыгнул с крыши грузовика и направился к центру автомобильного кладбища. Им стоило заканчивать с вылазкой и возвращаться в лагерь — солнце начинало садиться, а идти через лес на ночь глядя было не лучшей идеей. Но, похоже, перед уходом Ильза заприметила нечто стоящее в одной из машин, и Бенджи не мог оставить это без внимания. Повезёт, если провизия и медикаменты: можно будет отложить поход в посёлок недалеко от их лагеря и, наконец, отдохнуть. — Чего там? — шепотом спросил Данн, присев рядом с Ильзой у багажника минивэна. Вокруг неё стояло четыре полных канистры с бензином: хватит и для их авто, и для микро-генератора, если вдруг понадобится электричество. — Какие-то настолки. Ты сам жаловался, что хочешь, — ответила она, на что Бенджи не особо виновато дёрнул плечом. — И мертвяк, на заднем. Рискнём? Вскрыть багажник и быстро застрелить живой труп — легче лёгкого. Именно этому его и обучали в ОМН при подготовке к полевой службе. — Следи, — Бенджи передал ей арбалет и вытащил из внутреннего кармана самодельный набор юного взломщика. Профессиональные инструменты было не достать после комы, пришлось выкручиваться и мастерить новые. Качество их, может, и было далеко от рабочих, но и сломать их было не так жаль — он всегда мог сделать замену. Этот багажник, впрочем, оказался не так уж сложен. Гражданские замки взламывать было проще простого. Потянув багажную дверцу вверх и открыв путь в салон автомобиля, Бенджи сразу отшатнулся, чтобы Ильза могла избавиться от мертвеца, но щелчок арбалета раздался с задержкой в несколько непозволительно долгих секунд. Окажись в машине крикун, он бы уже успел своим ором созвать половину местного населения. Но, предупреждая его вопрос, некогда живой мертвец вывалился из багажника и глухо упал на асфальт, почти что разваливаясь от собственного полусгнившего состояния. Несколько жарких месяцев внутри закрытого авто превратили заражённого в сухофрукт. Бенджи и Ильза невольно прикрыли лица, когда тяжёлый вонючий воздух из автомобиля накрыл их с головой, своей силой вызывая слёзы на глазах, после чего Фауст резко поднялась и отвернулась от минивэна. Она ненавидела добивать детей. С невольно подступивей к горлу тошнотой Бенджи вытащил арбалетный болт из глазницы мертвого подростка и заглянул в салон машины. Настольные игры, о которых говорила Ильза, лежали среди развороченных чемоданов с одеждой и странного месива, похожего на давно запекшуюся кровь с костями и шерстью. Вероятно, это было питомцем. По содержимому чемоданов стало понятно, что хозяева машины оказались посреди смертельной пробки случайно и до последнего не знали об эпидемии: одежда не практичная, специально для отпуска, никаких запасов возможного продовольствия и лекарств. Да и кто станет брать настолки при эвакуации, в самом деле. Из всего уцелела только коробка с картами Уно. Картонная шахматная доска пропиталась кровью и свернулась, фигуры были разбросаны по всему салону и искать их не было ни времени, ни желания. Не особо раздумывая, Бенджи сунул в карман чёрную ладью и колоду с Уно, в сумку закинул небольшую плюшевую игрушку, после чего подал знак Ильзе и подхватил две канистры. Здесь им больше нечего делать. Теперь тихо выйти с автострады, пройти через лес и вернуться в лагерь до наступления темноты. — Ты помнишь, какой сегодня день? — спросила Ильза, когда они с шуршанием съехали в кювет по влажным листьям. Поднявшись на ноги и отряхнувшись после спуска, Бенджи неуверенно моргнул. — Когда я заряжал телефон в последний раз, это было… 5 октября, кажется. Мы тогда проезжали Борнмут, с неделю назад. Значит, сегодня 12 или 13? Я могу проверить, когда вернёмся, крольчонок. Но только не говори, что ты про день недели — этого я точно не помню, — он обернулся к Ильзе и фыркнул, сняв прилипший к её шапке листик. Она только глаза закатила, прежде чем подхватила свои канистры и пошла дальше. Её спутник поторопился догнать её. — А что? — Дни когда-нибудь обретут для нас значение, Бенджи? — она вздохнула и посмотрела на темнеющее небо. Позади оно было ярко-красным, и они поняли, что ночь обещает быть холодной. — Раньше, когда мы работали, мы также не обращали внимание на течение времени. Это не имело смысла для нас. Я думала, что когда я, наконец, закончу с этим, все изменится, но… ты сам видишь. — Обычное течение времени для обычных людей, моя дорогая. Мы не были такими раньше, и сейчас не такие, — ответил он мягко. — Может, когда это всё закончится- — Ты веришь в это? — Ильза перебила его и неверяще ухмыльнулась. — Что это закончится? Бенджи снисходительно мотнул головой. Она права, он не пытался с ней спорить. — Конец света? Вполне возможно. Но после него начнётся очередная херня, а за ней ещё и ещё — и так до тех пор, пока мы не скопытимся. Мы сами выбрали себе такую жизнь. Как спецагентов, я имею в виду, апокалипсис это просто случайность, — поспешил исправиться Данн, задумчиво ковыряя отросшим ногтем шов на пластике канистры. — Тогда наши жизни нам не принадлежали, а теперь, когда всё вокруг хочет нас убить, мы с ума сходим в попытке выжить. Слишком много ответственности, где уж тут о течении времени думать. — Считать свою жизнь ответственностью так… странно, — она покосилась на старшего мужчину и уставилась себе в ноги. — Для меня жизнь это просто жизнь. Я никому ничем не должна, и мне никто не обязан, никакой ответственности. Ты либо живёшь, либо умираешь. Все просто. — Это хорошо, когда просто, — поддакнул Бенджи и приглушённо засмеялся. Ильза недовольно дёрнула носом. — Не сердись, крольчонок, я не над тобой смеюсь. — А над чем тогда? — спросила она по-детски настойчиво, но, глядя на морщинки вокруг его глаз, сердиться долго не смогла. Её друг пожал плечами, продолжая улыбаться. — Да просто так! Говорят, смех продлевает жизнь. — Если поблизости мертвяков нет. Ты следи внимательнее. Сейчас всё такое грязное, они ещё больше сливаются с окружением. — Так точно, мэм! — Бенджи размашисто кивнул ей, из-за чего налобный фонарик сполз ему на нос. Фауст вновь вздохнула, освободила одну руку, чтобы поправить фонарик, после чего молча пошла дальше. Бенджи был старше её лет на десять, но вёл себя порой как ребёнок. «Как в нём это до сих пор остаётся?» — растерянно подумала она, обернувшись в какой-то момент к своему спутнику, чтобы тот в ответ тут же лучезарно улыбнулся. — Пока всё чисто, — доложил он, и Ильза, не зная как ещё ответить, кивнула. Иногда Бенджи казался ей странным, будто происходящий вокруг апокалипсис он не воспринимал всерьёз. В его поведении почти ничего не изменилось, только после Кашмира он стал с ней ещё немного мягче. Да и не только с ней: с Лейном он тоже сошёлся на удивление быстро. Наверняка, дело было просто в конце света и вынужденном сотрудничестве, но Ильза порой думала, что для Данна это ничего не стоит. Лейн пытался убить его несколько раз? Всякое бывает, проехали, давайте лучше о хорошем поговорим. Она не знала, чего Бенджи этим добивался, и это пугало — но копать глубже и пытаться добраться до сути было отчего-то ещё страшнее.

***

— Мы вернулись, — громко известил Бенджи, стоило им добраться до найденной несколько дней назад хижины в лесу. Ответа не последовало, что было вполне ожидаемо. Ильза убрала канистры, устало махнула рукой и завалилась на единственный диван в хижине, с облегченным вздохом вытянув ноющие ноги. Она намеревалась отдохнуть, и Бенджи понятливо полез на чердак, чтобы дать ей немного пространства и мнимого чувства одиночества. — Думаю, её лучше не беспокоить, — проговорил он вместо приветствия. Соломон всё так же молча кивнул, не отвлекаясь от своего занятия, и Бенджи с любопытством заглянул ему через плечо. — Принёс? — спросил Лейн ровно, заканчивая шов на ухе из ткани. — А то, спрашиваешь, — с энтузиазмом отозвался Бенджи и принялся вытаскивать из сумки всё, что нашёл на автостраде. Вскоре перед Соломоном лежали плюшевая игрушка, несколько перламутровых пуговиц и обрывки золотистой ткани. — У тебя круто получается! С неприкрытым сомнением бывший лидер Синдиката осмотрел нечто в своих руках, что должно быть кроликом, и одарил схожим взглядом Данна. В голубых глазах неоновой вывеской светился вопрос «издеваешься?» — Я серьёзно! — он сложил руки на груди в защитном жесте и сел на краешек стола, чтобы ничего не зацепить. — Мне очень нравится. — Может, себе тогда и оставишь? На кой чёрт ей нужна игрушка, Бенджамин? Ей сорок. — Маленькие радости сейчас большая редкость, Соломон, но именно они обычно и делают нашу жизнь лучше. Соломон посмотрел на него, как на душевнобольного. — Только попробуй снова сказать, что сейчас на улице конец света, я вижу ты хочешь, — предупредил его Бенджи, прежде чем тот открыл рот, и вскочил на ноги. — Я знаю, что ты не понимаешь этого, потому что ты сухарь, Лейн. — О, такого оскорбления ещё не было. Надо занести его в список. С недовольством Бенджи поджал губы. — Ты можешь воспринимать меня серьёзно? — Когда ты начнёшь вести себя соответственно — обязательно. Повисла тишина, прерываемая только слабым треском печи на первом этаже. Они молча уставились друг на друга, словно пытаясь высмотреть в оппоненте нечто новое, но Бенджи резко прервал это, устало всплеснув руками и отвернувшись. — Я в порядке, я в порядке, — проговорил он едва слышно с явственной улыбкой в голосе. — Я не хочу ругаться, Соломон. — Может тогда, наконец, объяснишь, что ты пытаешься делать? — Я пытаюсь жить. Оставаться человеком, возможно. Ты бы тоже попробовал как-нибудь, а то от заражённых порой не отличишь. В голосе Данна больше не было слышно издёвки и язвительности, будто слова его были искренним советом, который он давал Соломону от чистого сердца. Лейн подавил спонтанное желание поёжиться и вернулся к шитью. Принесённую игрушку он разорвал и набил её пухом кролика. Не дождавшись ответа, Бенджи устроился на своей лежанке и вытащил из-под подушки книгу. На чердаке было темно, а потому он подумал немного и включил налобный фонарик, не сильно заботясь о расходе энергии. Эта книга была лесничьим справочником, который он нашел внизу при заселении в эту хижину — раньше она принадлежала какому-то местному рейнджеру. Хозяина они не нашли ни внутри, ни в окрестностях, и это было даже к лучшему. В одной деревушке в Шотландии им пришлось снимать неудачливого самоубийцу со стропил и добивать. Надолго в том доме, к облегчению Бенджи, они не задержались. Осознав, что уже минут десять перечитывает одну и ту же строчку, Бенджи отложил книгу на живот и зацепился взглядом за фотографии над входом на чердак. Раньше он их не замечал. — Этот дом сгодится? Ну, для зимования? — спросил он растерянно, не ожидая от самого себя этого вопроса. Странно было задумываться о подобном в начале октября, когда до зимы была ещё половина сезона. Лейн на секунду обернулся к нему и нахмурился. — Задерживаться на одном месте так долго? Не лучшая идея. И не жги фонарь просто так. — Ну а почему нет? — Бенджи послушно отключил свет и закинул голову назад, осматривая собеседника снизу вверх. — Дом небольшой, но надёжный. Печь прогревает неплохо. Запастись ресурсами, ловить птиц и белок иногда. Речка совсем рядом, вода есть. Всяко лучше, чем жить в трейлере, вечно в пути. — И где нам брать эти ресурсы, Бенджамин? Мы слишком близко к Лондону. То, что ещё не разграбили, вот-вот растащат, и вероятность встретить стадо слишком высока. — Острова сами по себе тесные, мы везде «слишком близко» к Лондону. Это тебе не континент. — Поэтому нужно перебраться туда. Через Дувр пересечь Па-де-Кале и уйти вглубь Европы. Оставаться здесь нет смысла. — Думаешь, вам там будет лучше? От формулировки вопроса Соломон растерялся и вновь обернулся к бывшему агенту, чтобы столкнуться с его не по ситуации мягкой улыбкой и тёплым прищуром. На Лейна смотрели как угодно, но не так. — Кому «вам», Бенджамин? — уточнил он, отложив игрушку и полностью повернувшись к собеседнику. После его вопроса по лицу Данна словно прошла мутная рябь, почти стерев улыбку с его лица, но он на глазах Соломона вернулся к обычному состоянию. С легкомысленной усмешкой он махнул рукой. — Я хотел сказать «нам». Нам там будет лучше? Открыв было рот, чтобы настоять на своём, Соломон в очередной раз вгляделся в лицо Бенджи и невольно заметил, как углубились его морщины со времён Кашмира. Круги под глазами — некогда последствия комы — стали только темнее. Если раньше тепло лета как-то скрывало это, то теперь чем короче становились дни, тем бледнее выглядел Данн. Сколько бы он ни насмехался над отстранённостью Соломона, из них троих на заражённого он походил больше всего. Даже его привычная улыбка на перевёрнутом лице казалась искажённой и неправильной гримасой. — Скорее всего, — ответил Лейн после недолгой паузы. Ему хотелось поговорить совсем о другом. В других обстоятельствах он бы точно зацепился за зияющую пустоту в чужом взгляде, вытащил её наружу и разделил на волокна, но сейчас мысль об этом вызывала только неприязнь и липкий страх, растекающийся по венам густой заражённой кровью. Он уже видел такие взгляды раньше. Слишком отчётливо помнил, к чему они приводили. Но было ли это его делом? Он не мог сказать. — Чего бы ты сам хотел? — Бенджи перевернулся на живот и притянул к себе свою сумку, вытаскивая оттуда найденные микросхемы, проводку и инструменты. Его руки сами принялись собирать из этого нечто непонятное и сложное для Соломона. — У тебя, вроде, день рождения в ноябре. — Причём тут мой день рождения? Откуда ты вообще это знаешь? — переспросил Лейн. Вопросы Бенджи слишком часто ставили его в тупик, и это начинало выводить из себя. — Да увидел у тебя в досье, пока мы с Апостолами разбирались, и запомнилось как-то само. Я бы так про свой день рождения помнил, ей богу, — посетовал он, лениво перебирая платы на предмет подходящей. — Он в августе, если тебе интересно. — Мне все равно, — Соломон хмыкнул, но после задумался и оглянулся на плюшевого кролика. — Он уже прошёл. Почему ты не сказал раньше? — А надо было? — ответил Бенджи вопросом на вопрос, снисходительно глядя на бывшего лидера Синдиката. — Можно подумать, Ильза или, тем более, ты стал бы что-то придумывать для меня. Думаю, по вопросам праздников в нашей группе ответственный я, и вас это вполне устраивает. Без моей инициативы вы бы даже не почесались. — Это всё равно не имеет значения. Наша цель — выжить… Данн раздражённо простонал и поднялся на ноги, откинув от себя лесничий справочник. — Выжить всегда было нашей целью, Лейн. Что сейчас, что до конца света — мы всегда были в опасности и могли умереть в любой момент. Мы ждали и ждём этого. Но знаешь, что отличает нас от животных, которые живут точно так же? Мы умеем радоваться мелочам. Праздновать, находить повод для радости, даже когда кажется, что ты в глубочайшей заднице. А мы в заднице, и не обязательно напоминать об этом каждые десять минут. Вот это, — Бенджи осторожно взял плюшевого кролика, подняв его на уровень лица Соломона, — может стать поводом жить дальше. Маленькая радость, напоминание о хорошем. Ради чего мы вообще выживаем, если не ради этого? Ты сам не веришь, что это когда-нибудь закончится, что на материке может быть лучше — так ради чего это всё? Чем вариант пойти вздернуться хуже попыток сохранить себе жизнь в этом аду, если мы оба знаем, что ничего не изменится? — Мне начинает казаться, что убедить в этом ты пытаешься себя, а не меня, Бенджамин, — ответил он внезапно для них обоих, после чего осторожно накрыл руку бывшего агента своей и опустил её к столу, чтобы Бенджи отпустил кролика. Он чувствовал, как пальцы Данна задрожали, но не разжались. — Я никогда не говорил, что не верю в конец эпидемии, ты сам решил так для себя. И про континент я тоже подобного не говорил, ты услышал то, что хотел услышать. Мы выживаем потому что можем, потому что это то, что нам остаётся — и мы будем бороться до самого конца. За себя. Но это не причина для тебя, потому что ты не видишь своего будущего. Не хочешь видеть. И выживать, судя по всему, тоже. Прежде чем Соломон сказал ещё хоть слово, Бенджи резко отшатнулся от него, выдернув свою руку из его хватки. Он широко раскрыл глаза и неверяще смотрел на Лейна, словно тот протянул ему петлю и вежливо предложил надеть на шею. — Такая идея действительно не приходила тебе в голову? Жить не ради сохранности группы и «маленьких радостей», а самого себя? Только попробуй снова сказать, что ты в порядке. — Я в п- Данн потерянно моргнул. Слова застряли у него в горле, сдавленном невидимой верёвкой. Не зная, куда себя деть, он попятился к выходу с чердака, едва не споткнувшись о брошенный справочник. — Я… я в печь дров подкину, да, — он нервно дёрнул губами в подобии прежней улыбки, кивнул сам себе, состроив уверенное лицо, и повернулся к выходу с чердака. С фоторамок над лестницей на него довольно смотрел полноватый мужчина за сорок с огромной рыбой в руках. В темноте из-за резких теней его счастливое лицо выглядело жутко. — И ещё это, осмотрю окрестности… На всякий случай. Он понимал, что попросту сбегает от разговора, но ему нечего было сказать. Лейн снова раскусил его, и он не собирался больше давать ему удовольствия копаться в его голове. — Она волнуется за тебя, Бенджамин, — услышал он тихий голос Соломона и невольно обернулся. Бывший лидер Синдиката не смотрел на него, предпочтя рассматривать оставленные на лежанке детали. Неозвученное продолжение фразы повисло в воздухе мёртвым грузом. — Не стоит. Излишне торопясь, Бенджи спустился на первый этаж и только там понял, что забыл оставить игрушку наверху. Кролик не был готов — Соломон не успел сшить ему одну лапу и жилет из золотой ткани. Но результат всё равно был хорош. Ильза успела заснуть, спрятав лицо в сгибе локтя. На утро наверняка будет жаловаться на боль в плечах, если за ночь не перевернётся в более удобную позу. Бенджи вздохнул, тихо подложил в гаснущую печь дров и накрыл женщину клетчатым пледом. — Я знаю, что ещё рано, крольчонок, — пробормотал он и положил плюшевого кролика рядом с её головой. Ильза перевернулась на бок, но не проснулась. — Но я не смогу сделать подарок вовремя. А это… от Соломона. Он очень старался, хоть никогда и не скажет. Снова кивнув самому себе, Бенджи вышел из хижины и осмотрелся. Поблизости никого не было, и он облегчённо вздохнул, спустившись с крыльца на покрытую мёртвыми листьями землю. Это было хорошо. Он мог уйти прямо сейчас. Затеряться в лесу, наткнуться на толпу заражённых, неудачно упасть в канаву — перед ним было столько вариантов выбора. Он слишком долго оттягивал этот момент. Но ноги не желали шевелиться и нести его дальше в темноту. Вместо этого он повалился наземь, глухо упав на колени, как мешок, и сцепил зубы до боли чтобы не издать ни звука. Дверь тихо скрипнула у него за спиной, после чего Соломон остановился рядом, накинув ему на плечи куртку. — Ночью будет холодно, — сказал он ровно, учтиво делая вид, что не замечает положения Бенджи. — А к утру пойдет дождь. — Откуда знаешь? — Колени ноют. Бенджи хмыкнул, сдерживая смех, плотнее укутался в куртку и неожиданно для Соломона откинулся на его ноги. Спина Данна была горячей как печка. — Подарю тебе горчичники для прогрева суставов, — пробормотал он устало, не пытаясь больше скрыть своего состояния. Лейн в ответ только кивнул, забыв на секунду, что Бенджи его не видит, но тот всё равно как-то понял его и задышал глубже. — Тогда я буду считать это обещанием, Бенджамин.