«Построю лабиринт, в котором смогу затеряться с тем, кто захочет меня найти». Шлем ужаса. В. Пелевин
— Шиди? — Шэнь Цинцю чувствует легкое беспокойство, когда осматривает бассейн с холодной водой в задней части пещеры суккубов. Толстый слой розовых лепестков на поверхности не дает разглядеть дно, и в воде нет даже малейшего намека на движение. Насколько глубок этот бассейн? В любом случае, зачем суккубам вообще понадобилась такая нелепая зона для купания? Это просто смешно! Даже никаких пузырьков не поднимается на поверхность! Шэнь Цинцю опускается на одно колено, как будто, если он приблизится к воде, это поможет ему найти пропавшего шиди. Он не хотел утопить Лю Цинге! Мог ли его шиди утонуть? Неужели весенний яд лишил его разума до такой степени, что даже вода могла победить его? Затем чья-то рука обхватывает его за лодыжку и тащит в ледяную воду, и все чувство вины испаряется в одно мгновение. Очень холодное мгновение. — Шиди! — возмущается он, изо всех сил пытаясь встать на ноги. Его одежда промокла, и потяжелевшая ткань сковывает движение. — В этом не было необходимости. Этот шисюн всего лишь пытался помочь тебе справится с ядом. Лю Цинге усмехается, находясь слишком близко позади него. Хмурое выражение его лица — страшная вещь. — Как помочь? — рявкает он, более злой, чем Шэнь Цинцю когда-либо видел его раньше, за исключением, может быть, его почти фатального искажения ци, и это не то сравнение, которое он хочет использовать. — Если ты хочешь драться, то дерись! Встревоженный Шэнь Цинцю поворачивается, чтобы посмотреть на него. Это должно было сработать! Вода должна была смыть яд, которым мадам Мэйин облила его, а температура должна была охладить любое бушующее либидо. Это остудило его, это точно! — Шиди все еще под воздействием? Может быть, дело не в яде. Может быть, это просто Лю Цинге ведет себя как обычно агрессивно и хочет поквитаться за тот давний проигрыш. Это не совсем хорошо, но Лю Цинге обычно способен быть рациональным. Шэнь Цинцю может просто напомнить ему, что они в разгаре миссии, и, он надеется, к тому времени, когда они вернутся в Цан Цюн, тот обо всем забудет. А затем, сквозь всепоглощающий аромат розовых лепестков, Шэнь Цинцю улавливает… О нет. Он делает глубокий, ищущий вдох, надеясь, что ошибается, и это просто оставшийся запах одной из предыдущих жертв. — Шиди, — неуверенно спрашивает он. — У тебя… начинается гон? Конечно, яд суккубов вызвал настоящий гон. Что за отвратительное клише! Это нелегко исправить! Холодная ванна ничего не сделает с гоном, так что теперь им обоим мокро и неудобно без веской причины! Лю Цинге замирает и хмурит брови, как будто Шэнь Цинцю задал очень сложный вопрос. Давай, шиди. Наверняка ты знаком с собственной биологией. У тебя, должно быть, и раньше был гон. Заклинатели могли подавлять их — факт, который очень обрадовал Шэнь Цинцю после переселения, — но, несомненно, у Лю Цинге был один или два, прежде чем он достиг нужного уровня контроля. И пик Бай Чжань казался именно тем местом, где могли приветствоваться дикие и жестокие порывы альф во время гона. — Думаю, да, — подтверждает Лю Цинге и, похоже, никак не собирается менять свое поведение. Он приближается еще ближе. — Подними меч! Шэнь Цинцю вздыхает. — Шиди, если мы сразимся прямо сейчас, — говорит он, как бы указывая на абсолютно очевидное, — ты действительно убьешь меня. Это то, чего ты хочешь? Он надеется, что нет! Если это так, то Шэнь Цинцю мало что может с этим сделать! Победа над Лю Цинге в пещерах Лин Си была чистой удачей, а не подвигом, который он может легко повторить. У него может быть шанс, если Лю Цинге будет очень рассеян из-за гона, но, учитывая то, как он прорвался через всех этих суккубов, это выглядит не очень вероятным. Конечно, Лю Цинге относится к типу альфы-берсерка, который направляет каждый импульс в боевую ярость. Это совершенно, ужасно логично. — Нет, — отрицает Лю Цинге. Соглашается? Какая разница! — Очень хорошо, — говорит Шэнь Цинцю, отступая к краю бассейна. — Так что мы не будем драться. Рад, что мы оба с этим согласны. Почему бы мне не пойти и не посмотреть, смогу ли я освободить пленников? Может быть, один из них будет омегой. Или, может быть, один из суккубов выжил. Не самый идеальный партнер для гона, учитывая, что они делают эту штуку с… «высасыванием жизни», но это вариант! Как и оставить Лю Цинге здесь одного, чтобы он занялся собой. Наверняка у него хватит силы воли, чтобы не взбеситься? Здесь точно нет никаких дверей, чтобы запереть его, но они достаточно далеко от деревни, чтобы его можно было как-то сдержать. Лю Цинге, похоже, не нравится этот вариант. Он бросается через воду и хватает Шэнь Цинцю за запястье с такой силой, что тот может поклясться, что слышит, как хрустят его кости. — Не беги! — рявкает он. Шэнь Цинцю застывает на месте, прижавшись спиной к острому краю бассейна и ощущая, как камень впивается ему в позвоночник. Он сухо сглатывает, чувствуя, как в ушах стучит пульс — громче и неистовее, чем во время боя. Эта ситуация гораздо опаснее, чем несколько суккубов низкого уровня! — Конечно, нет, — соглашается он. — Я тоже не хочу спровоцировать охотничий инстинкт шиди. Я буду двигаться очень медленно. Он двигается так медленно, как только осмеливается, и упирается ладонями в край бассейна, чтобы выбраться из воды. Лю Цинге не отпускает его, только прижимается ближе, даже когда это означает, что колени Шэнь Цинцю упираются ему в живот. Это также немного похоже на неумолимую каменную стену! — Шиди нужно отпустить, — говорит Шэнь Цинцю, стараясь говорить как можно тише и безобиднее. Он всегда считал себя довольно хладнокровным альфой! Современный парень, у которого не было особого бзика на других альфах или территориальности, или на чем-то подобном! Слишком ленив, чтобы возиться с подобными вещами! Но это действительно ощущается… Очень угрожающе! С такого близкого расстояния он определенно чувствует запах, исходящий от Лю Цинге, что-то насыщенное, густое и тяжелое, что пробивается сквозь тошнотворный аромат лепестков роз и обычный аромат благовоний, который цепляется за него. Он может видеть, как раздуваются ноздри Лю Цинге, когда он вдыхает запах Шэнь Цинцю, и его глаза поблескивают. Он не совсем в своём уме! Кто знает, что он собирается сделать. Лю Цинге вспыльчив и опрометчив в хорошие дни, склонен сначала кидаться в драку и никогда не задавать вопросов! Со всем, что снижает его порог терпения и повышает импульсивность, не стоит шутить. — Не уходи, — говорит Лю Цинге так же решительно, как он говорил Шэнь Цинцю не убегать. Он прижимается еще ближе, пока Шэнь Цинцю не вынужден раздвинуть колени вокруг него. Он теплый, очень теплый, в отличие от ледяной воды и холодного воздуха, и кажется совершенно неподвижным — Шэнь Цинцю не сможет оттолкнуть его, даже если надавит в полную силу, даже если бы у него было гораздо лучше с рычагами и точками опоры, чем сейчас. Шэнь Цинцю снова сухо сглатывает. На самом деле он не осмеливается пошевелиться. Еще меньше, когда Лю Цинге впивается зубами ему в ключицу и очень осторожно проводит ими по брачной железе у основания шеи. Дрожь пробегает по его спине, сбивающая с толку смесь ужаса и… ладно. Чувства, которое любой испытал бы, если бы кто-то такой красивый, как Лю Цинге, впился им в горло. Пусть кто-то попробует среагировать лучше! — Ах, — выдыхает он. Это — не то, куда, как он думал, все это зайдет. Не туда, куда вообще следует идти. Где позерство от альфы перед альфами! Где проявления борьбы и доминирования! — Шиди… в курсе, что этот шисюн тоже альфа? — Я заметил, — рычит Лю Цинге и делает это снова. Ясно, что для него это не проблема! — Ах, — говорит Шэнь Цинцю и совершенно не знает, что делать. На вечный вопрос «почему Лю Цинге такой холодный?» дан ответ! Очевидно, ему нравятся другие альфы! Как… необычно! Почти извращение! Даже в мире «Пути Гордого Бессмертного Демона» связь альфы с альфой не была нормальной, если только главный герой не показывал, что может превзойти все и попрать ногами даже других альф. Или, так сказать, столпом. Не то, о чем Шэнь Цинцю когда-либо думал! До своего переселения он всегда предполагал, что осядет с милой симпатичной женщиной-омегой, согласно клише, или, может быть, с услужливой женщиной-бетой, а после переселения партнер был наименьшей из его забот! Другой альфа никогда даже не появлялся в кадре! Лю Цинге покачивает бедрами и напоминает Шэнь Цинцю, что происходит здесь и сейчас. Прямо сейчас! Шэнь Цинцю издает неловкий тихий звук, и его голова откидывается назад, что на самом деле только открывает Лю Цинге больший доступ к его горлу, чем тот в полной мере пользуется! Ладно, они могут это сделать. Быстрое преодоление гона делает его менее интенсивным, сокращает его. Попытка «заморить его голодом» и переждать только удлинит его! Они находятся в разгаре миссии — они действительно не могут позволить себе слишком затягивать дело. — Хорошо, шиди, — говорит он, стараясь сохранять хладнокровие. Несколько крох достоинства. Было бы прекрасно, если бы они просто никогда больше не говорили об этом, верно? Он двигает ногами, раздвигая колени и обхватывая ими бедра Лю Цинге и поощряя… движение. Их одежда все еще на них! Лю Цинге может привести её в беспорядок, но это его проблема! — Этот шисюн держит тебя. Выпусти это. Лю Цинге стонет ему в шею. — Шэнь… Цин… Цю… — бормочет он, как будто это Шэнь Цинцю смущает его здесь. Он — обжигающая линия тепла на груди Шэнь Цинцю, шокирующий контраст с холодом воды, которая пропитала их одежду. Покачивание его бедер плавно переходит от неуверенных рывков к чему-то плавному и устойчивому, сила этого заставляет их обоих вместе раскачиваться. Это не… неприятно. Шэнь Цинцю отчаянно осознает, что его собственное тело начинает отзываться, покачиваясь на теплом теле, а в штанах становится тесно. Это нормально?! В любом случае, это происходит! Просто так сложилась ситуация. Так отреагировал бы любой! — Что нравится шиди? — вдыхает он, бездумно водя свободной рукой вверх и вниз по спине Лю Цинге и не чувствуя ничего, кроме жесткой ткани его одежды и ощущения силы под ней. Слишком много слоев одежды! Здесь нечего трогать! — Что я должен делать? Лю Цинге стонет, и его бедра дергаются, сбиваясь с ритма. — Шэнь Цинцю, — говорит он, что явно бесполезно и вообще не отвечает на вопрос. Но, по-видимому, большего и не требуется, потому что он начинает терять ритм, а затем содрогается всем телом, что, вероятно, указывает на… Хорошо. Указывает. Шэнь Цинцю похлопывает его по плечу, в то время как Лю Цинге все больше и больше наваливается на него. Он не может этого допустить! В конце концов он опрокидывается навзничь на каменный пол, Лю Цинге тяжелым грузом наваливается ему на грудь. Шэнь Цинцю старается не чувствовать себя обманутым из-за внезапного отсутствия движений. Это не у него сейчас гон! На самом деле он не нуждается в стимуляции. Он просто помогает брату! — Как себя чувствует шиди? — спрашивает он. Он не настолько полон надежд, чтобы думать, что с этим покончено, не тогда, когда он все еще может чувствовать запах другого альфы в разгар гона, но… может быть? Лю Цинге вылезает из воды. Его щеки порозовели, и он не смотрит в глаза Шэнь Цинцю, когда опускается на колени рядом с ним и как бы… колеблется. — Не закончилось, — говорит он, но, по крайней мере, есть ответ! Осознание! Возможность разговора! Не то чтобы Шэнь Цинцю хотел поговорить прямо сейчас. Он прочищает горло. — Хорошо. Есть ли у шиди какие-то особые планы на все остальное? — деликатно спрашивает он. Он хотел бы, чтобы его просветили, если есть какие-то ожидания! Лю Цинге становится еще розовее! Это неожиданно очаровательно! — Я… — говорит он, совершенно не в состоянии продолжать. — Я хочу… Шэнь Цинцю тоже переживал гон! Он прекрасно понимает, каково это — потерять весь разум, кроме отчаянного желания чего-то, даже если ты не можешь назвать, чего именно! И, говоря прямо, Лю Цинге не похож на человека, у которого есть обширная база знаний, из которой можно назвать это «что-то»! Он, конечно, не догадывался о яде суккубов! Или заметил начало своего собственного гона! Возможно, у Шэнь Цинцю и нет опыта из первых рук, но у него есть знания! Он задумчиво хмыкает. — Шиди может начать с того, что снимет свою мантию? — предлагает он, пытаясь сделать так, чтобы это звучало не как приказ, чтобы им не пришлось возвращаться ко всему этому «другие альфы — угроза, с которой нужно бороться». Он приподнимается на локтях, а затем, когда его не заставляют опуститься обратно, садится, окидывая взглядом бассейн. Там много бутылочек с разным чем-то, и Шэнь Цинцю тянется к ближайшим. В одной — мыло, еще одна всепоглощающе пахнет лепестками роз, в другой какой-то алкоголь — мило, — и еще в одной определенно какое-то масло. Идеально. Он надеется, что оно не отравлено, учитывая суккубов, но приходится работать с тем, что есть. Это не та травма, с которой он хочет отправиться на пик Цянь Цао! Слишком неловко! Лю Цинге наблюдает за ним, его глаза потемнели, и он снял верхнюю одежду и рубашку, оставив их влажной кучей на земле. Его кожа покраснела, она влажная, маленькие струйки воды стекают с волос и бегут по мышцам вплоть до пояса брюк. Шэнь Цинцю прикусывает губу и борется с желанием погнаться за ними языком. Нет! Они здесь не поэтому. Лю Цинге удается выглядеть сногсшибательно и привлекательно, а не наполовину утонувшим, как чувствует себя Шэнь Цинцю. — Ты тоже, — приказывает Лю Цинге, протягивая к нему руку, прежде чем снять последний кусок ткани. Шэнь Цинцю не разочарован! Лю Цинге может не снимать штаны, если не хочет! Он не смотрел! А если и смотрел, то это было просто естественное любопытство. — Не совсем обязательно, — мягко говорит он, но все равно позволяет Лю Цинге возиться со своим поясом. Ах, шиди, это тело и близко не так хорошо, как твое. Ты будешь разочарован! Это немного неловко, особенно когда Шэнь Цинцю первым оказывается полностью обнажен, с наполовину твердым членом, свободно подпрыгивающим в воздухе. Он спешит сравнять ситуацию, дотягиваясь до талии Лю Цинге и стягивая ткань вниз. Нежелание быть единственным голым является более насущным мотиватором, чем желание держать свои руки при себе, особенно когда Лю Цинге, похоже, больше заинтересован в том, чтобы провести руками по всему Шэнь Цинцю, чем заниматься своей собственной одеждой. Шиди, пожалуйста, сотрудничай! Он выплескивает щедрое количество масла на ладонь и откладывает бутылку в сторону, тянется к члену Лю Цинге, обхватывает рукой и слегка поглаживает. Это первый раз, когда он прикасается к члену, который ему не принадлежит, и его форма и вес просто… другие. Странно думать о члене как о красивом, но это Лю Цинге. Похоже, он весь симпатичный! Лю Цинге издает высокий, удивленный звук при прикосновении. — Шиди? — осторожно говорит Шэнь Цинцю, замирая на всякий случай. Было ли масло слишком холодным? Оно не может быть холоднее, чем вода, в которой они только что стояли! Лю Цинге сглатывает, а затем качает головой. — Это хорошо, — говорит он. Он снова целует шею Шэнь Цинцю, затем ведёт губами вверх по линии челюсти, избегая сами губы Шэнь Цинцю, пока они не остаются в миллиметре от настоящего поцелуя. Его руки сжимают бедра Шэнь Цинцю и притягивают его ближе, как будто он не может вынести даже малейшего расстояния между их обнаженными телами. Это делает прикосновение к нему немного трудным. Шэнь Цинцю прилагает к этому все свои усилия! Костяшки его пальцев с каждым движением проходятся вверх и вниз по напряженному животу Лю Цинге, а затем Лю Цинге начинает почти беспомощно тереться о его живот, что еще больше затрудняет любую… ручную работу. Ладно, хорошо. — Отпусти меня на минутку, — говорит он, отстраняясь и пытаясь оставить расстояние хотя бы с ладонь между их телами. — Не уходи, — говорит Лю Цинге скорее жалобно, чем требовательно, и целует его. Его рот мягкий, но непреклонный, и это не значит, что Шэнь Цинцю не хочет поцеловать его — это Лю Цинге дразняще избегал этого! — но это ужасно несправедливый способ выиграть разговор! Ему было что сказать! Шэнь Цинцю наклоняется к нему, с силой целуя в ответ. Он покусывает губы Лю Цинге, уговаривая их открыться, и ласкает языком, дразня его в тепле рта Лю Цинге, пока они оба не задыхаются, и он почти забывает, что пытался сказать. — Как ты думаешь, куда я мог бы пойти в таком виде? — сухо жалуется он. Лю Цинге выглядит одурманенным, как будто он вообще не понимает слов. — Минутку, шиди. Если тебе это не понравится, тогда мы можем вернуться к этому варианту. Он нащупывает бутылочку с маслом, затем уговаривает Лю Цинге лечь на бок на печальную, мокрую кучу их одежды. Она холодная и неприятная, но это единственное, что у них есть кроме каменного пола. Шэнь Цинцю неуклюже опускается перед ним, размазывая пригоршню масла по внутренней стороне своих бедер. Лю Цинге наблюдает за ним пристальным и хищным взглядом, от которого его лицо горит. — Вот, — бормочет Шэнь Цинцю, прижимаясь спиной к груди Лю Цинге и шаря у себя за спиной, пока он не сможет направить член Лю Цинге между своих бедер. Лю Цинге быстро разбирается в ситуации. Одной рукой он обхватывает Шэнь Цинцю за талию и крепко удерживает его на месте, когда начинает толкаться. Головка его члена высовывается спереди между бедер Шэнь Цинцю, и он проводит по ней большим пальцем, от чего Лю Цинге стонет ему в затылок. — Хорошо, — невнятно бормочет Лю Цинге. Другая его рука скользит вниз по груди Шэнь Цинцю, бесцельно проводя горячие линии по коже, затем смыкается над его твердым членом. Старый добрый Лю-шиди. Даже достаточно вежлив, чтобы протянуть руку помощи. Шэнь Цинцю прижимает руку ко рту и проглатывает собственные стоны, просто позволяя Лю Цинге подвести их обоих к краю. Он кончает первым, белые брызги покрывают красивую руку Лю Цинге, и Лю Цинге не отстает от него, тяжело дыша у лопаток Шэнь Цинцю, как будто он усердно тренировался. — Ты хорошо справляешься, шиди, — невнятно говорит Шэнь Цинцю, дружески и ободряюще похлопывая его по руке. Лю Цинге издает сдавленный звук, но он, должно быть, был близко, потому что бедра Шэнь Цинцю становятся значительно более грязными, и Лю Цинге делает ещё несколько толчков по собственной сперме. Шэнь Цинцю задумчиво сжимает бедра. Лю Цинге издает еще один сдавленный звук, но… Он не чувствует узла. Хмм. Значит, еще не все. Он извивается, пока не получает достаточно свободы, чтобы развернуться… А затем Лю Цинге снова целует его, прежде чем он успевает хоть что-то сказать, прижимая его к земле своим тяжелым, горячим телом, как будто он может накрыть Шэнь Цинцю, как живое одеяло. Шэнь Цинцю жадно целует его в ответ, проводя руками по упругому изгибу спины и мышцам Лю Цинге. Определенно стоит потрогать. — Шиди определенно все еще… — выдыхает он, когда они на мгновение расстаются. Что-то мелькает на лице Лю Цинге, слишком быстро, чтобы понять, что именно. — Да, — хрипит он. — Всё еще. Шэнь Цинцю, ты позволишь… — он отчаянно пытается выдавить слова, и Шэнь Цинцю может догадаться, чего он хочет. Что еще хочет. Ты действительно просишь слишком многого, шиди! Лю Цинге наклоняется и покусывает его за ключицу, губы горячие и сладкие вдоль шеи. — Пожалуйста, — хрипит он, как будто одно это слово не заставляет все сопротивление Шэнь Цинцю рухнуть, как плохо сделанный песчаный замок. — После. Ты можешь… меня… Весь мозг Шэнь Цинцю становится белым и горячим, как будто кто-то вонзил в него молнию. Конечно, Лю Цинге не говорит… конечно, он не имеет в виду… Позволит ли он это? Подчиниться, позволить взять себя, даже когда они оба знают, что никто не может заставить Лю Цинге что-либо сделать. Шэнь Цинцю сглатывает. О, это и есть притяжение альфы с альфой? Он все понимает. Он очень хорошо понимает это, спасибо. Новый кинк. Привет. — Хорошо, — слабо говорит он. Его член отважно дергается, но это не у него сейчас гон, так что у него только нормальный рефрактерный период. — Дай мне… взять масло. Шэнь Цинцю нащупывает масло и заставляет Лю Цинге намазать его на свой член, пока он пытается нанести немного туда, где оно будет необходимо. Это так неловко! Смущающе! И смотреть, как Лю Цинге гладит себя, в то же время ужасно отвлекает, но совершенно по-другому. К тому же Лю Цинге продолжает целовать его, и это своего рода осложнение, потому что Шэнь Цинцю думает, что он предпочел бы просто делать это, чем шарить у себя между ног! — Хорошо, хорошо, — говорит он в конце концов, толкая Лю Цинге в грудь, пока тот не отступает. Он встает на колени и разворачивается, хотя это тоже кажется уязвимым. Преподнести себя вот так. Но в такой позиции, кажется, должно быть проще. Он надеется. То, как Лю Цинге скользит рукой по его спине, заставляет его прогнуться. — Шэнь Цинцю, — говорит Лю Цинге мягким и хриплым голосом. Он перебрасывает волосы Шэнь Цинцю через плечо и целует в открытую шею. — Значит, ты не забыл, с кем ты, — отмечает Шэнь Цинцю, что должно быть резким комментарием по поводу ограниченного словарного запаса. Хотя это звучит смущающе хрипло. — Как я мог? — говорит Лю Цинге достаточно мягко и серьезно, чтобы в груди стало тесно и тепло. А потом ему становится тесно и тепло немного по-другому, потому что что-то твердое и маслянистое толкается ему между ног, скользит вверх между ягодиц резкими движениями. Это может быть абсолютно только одно! А потом это прижимается к его дырочке, и все его тело, кажется, сужается до этой единственной точки соприкосновения, как будто это единственная важная вещь во всем мире. — Шиди, шиди, — дико говорит он, даже не уверенный, протестует это или поощряет. Лю Цинге, должно быть, двигается так медленно. Кажется, это продолжается так долго. Странный, неумолимый толчок, который проникает все глубже и глубже, наполняет его все больше и больше, пока Шэнь Цинцю не может даже дышать. Это несправедливо! Ему нужно дышать! — Шэнь Цинцю, — повторяет Лю Цинге, и, по крайней мере, в его голосе звучит такая же агония. Его бедра… они определенно прижаты к бедрам Шэнь Цинцю, они прижимаются друг к другу каждым сантиметров кожи, словно уже связаны узлом. Шэнь Цинцю судорожно вздыхает. Его пульс стучит так сильно, что кажется, будто он пытается выскочить из его кожи, в его горле, в его руках, в его… вокруг Лю Цинге… — Ах, — выдыхает он, звук вырывается из его горла. — П-подожди. — Его голова поникла, как будто он потерял способность держать ее, низко свесив между руками. Он хочет двигаться, но не может решить, как — раздвинуть ноги шире, чтобы попытаться ослабить давление, или сжать их, чтобы сопротивляться. — Да, — говорит Лю Цинге, сжимая руку на бедре Шэнь Цинцю, как будто ему нужно физически держаться, чтобы остановиться. Он наклоняется вперед, пока его грудь не прижимается к спине Шэнь Цинцю, а другая рука не оказывается рядом с рукой Шэнь Цинцю, охватывая его всем своим телом и накрывая. А затем он проводит зубами по шее Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю издает… звук. Что-то высокое и отчаянное, в чем он никогда, никогда не признается. Это заставляет его отшатнуться назад, неудобный толчок, который сотрясает их тела. А затем Лю Цинге резко двигает бедрами вперед в ответном движении, раз, потом другой, а затем в неожиданном, разрушительном ритме. Руки Шэнь Цинцю дрожат и подгибаются, и он опускается на локти, чтобы попытаться опереться на них. Он стонет в предплечья, не в силах остановиться. Звук шокирующе громкий, перекрывающий их тяжелое дыхание и влажный звук соприкосновения плоти с плотью. Он был бы смущен, но это… это потрясающе хорошо — тяга и сопротивление, когда Лю Цинге вырывается, и собственное тело Шэнь Цинцю пытается удержать его, то, как растягивается его вход вокруг горячей толстой длины, толчок назад, который, кажется, каждый раз касается чего-то нового, и молнии, пробегающие вверх и вниз по его позвоночнику. Его собственный член теперь толстый и тяжелый между ног, снова заинтересованный происходящим, покачивается и истекает с каждым толчком. Он теряет себя в тумане движения и удовольствия, жадно раскачиваясь вместе с ним, пока Лю Цинге не выдыхает: — Шэнь Цинцю. Я собираюсь… я сейчас… Он замедляется, и Шэнь Цинцю стонет, чувствуя себя немного обманутым, так близко, но еще не готов кончить, но каждый толчок также сильнее, кажется, растягивает его все шире и шире, заставляя его колени скользить по камню. О. О. Короткая вспышка паники, когда Шэнь Цинцю осознает, что на самом деле происходит, пальцы царапают землю в поисках точки опоры, которую он не может найти. Это не сработает. Лю Цинге толкается внутрь, и медленно набухающий узел едва успевает еще раз пробить тело Шэнь Цинцю, а затем набухает слишком сильно, чтобы его можно было вытащить, и он просто вдавливает его все глубже и глубже. Шэнь Цинцю сжимается, беспомощно пытаясь сопротивляться, даже когда молния пронзает каждую мышцу, и Лю Цинге кричит, поднимает его вверх и назад, так что теперь он сидит на коленях Лю Цинге, его собственный вес удерживает его на узле Лю Цинге. Он задыхается, голова откинута назад на плечо Лю Цинге, ноги широко расставлены и бесполезны, и он чувствует, как влажный пульс Лю Цинге входит в него. Лю Цинге кусает его за плечо, сильнее и серьезнее, чем при предыдущих шутливых поддразниваниях. Настоящий укус. — Блядь! — Шэнь Цинцю задыхается, тело дергается, но он не в состоянии никуда двинуться. Он застрял. Пришпилен. Он хватает свой собственный член и беспомощно гладит его, задыхаясь, потный и настолько разгоряченный, что ему кажется, будто он умирает, пока он не кончает, брызгая белым, и становится слабым и бескостным. Лю Цинге стонет ему в плечо, поднимая руки, чтобы сжать вокруг него — слишком крепкое прикосновение, чтобы быть удобным, но все равно сильное и надежное. Шэнь Цинцю все еще мучительно ощущает горячую, твердую линию его члена и твердую выпуклость его узла. — М-м-м, — мычит Лю Цинге, грудь слегка вибрирует, как будто он проглатывает рычание альфы. Он покачивает их телами вместе, слишком синхронно, чтобы это можно было назвать толчком, но это сладкое движение, которое выжимает последние остатки удовольствия из тела Шэнь Цинцю. Он думает, что все еще чувствует, как член Лю Цинге пульсирует, как будто он снова кончает или все ещё… Он дрожит. — Ещё не все, шиди? Это не неприятно, но он не совсем уверен, что сможет выдержать больше. Плоть слаба, Лю-шиди! Гон, который длится несколько дней, и десятки оргазмов в теории звучит забавно, но он не хочет этого испытывать! Лю Цинге вздыхает, его порывистое и теплое дыхание касается задней части плеча. — Уже все, — тихо говорит он. Запах гона все еще сильно витает в воздухе, но если он так говорит, то Шэнь Цинцю не собирается спорить! Достаточно хорошо — это достаточно хорошо! Лю Цинге сгибает руки, как будто он подумывает о том, чтобы отпустить, но, поскольку это единственное, что удерживает Шэнь Цинцю, Шэнь Цинцю поспешно вцепляется в них, не давая отпустить. Это красивые руки. Очень сильные. Поддерживающие. — Хорошо, хорошо. Я рад, что Лю-шиди чувствует себя лучше. У него есть долгая секунда, чтобы обдумать, что это нелепо, и он жалеет, что у него нет веера, за которым он мог бы спрятаться. Хоть что-нибудь, за чем можно спрятаться, потому что теперь… действия закончились, и тот факт, что он все еще очень, очень голый… Неловко! Слишком открыто! Он хочет вернуть свои семь слоев одежды! — По крайней мере, нам есть где привести себя в порядок, — размышляет он вслух. Возможно, раньше он проклинал суккубов за то, что у них был такой большой бассейн, но теперь он видит преимущества. — Мы должны быть в состоянии… ах, собраться с силами и продолжить нашу миссию. Эти пленники не освободятся сами. Слава богу, иначе они могли бы стать свидетелями того, что Шэнь Цинцю не хотел, чтобы хоть кто-нибудь видел. Лю Цинге издает тихий, прерывистый звук — хотя это может быть потому, что Шэнь Цинцю немного пошевелился, чтобы посмотреть, есть ли какая-то возможность движения. Руки, сжавшиеся вокруг него, явно означают «нет»! — Ты… — говорит Лю Цинге и замолкает. Когда Шэнь Цинцю наклоняет голову набок, чтобы попытаться взглянуть на него, Лю Цинге краснеет и не смотрит ему в глаза. — Я? — подсказывает Шэнь Цинцю. Вероятно, это Лю Цинге просто снова обвиняет его в бесстыдстве, но он не думает, что упоминание о том, чтобы привести себя в порядок, заслуживает этого! Он полностью согласен никогда больше не говорить об этом, шиди, но они должны на самом деле закончить со всем этим сначала! — Я сказал, что ты можешь… — Лю Цинге пытается снова, а затем давится словами. На этот раз Шэнь Цинцю понимает, на что он намекает! Пытаешься отступить, шиди? Не совсем неожиданно! Обещаниям, данным в разгар гона, действительно нельзя доверять! Этот не собирается винить тебя за это. — Это не у меня гон, — немного сухо напоминает он Лю Цинге. — Шиди ожидает слишком многого, если думает, что сейчас произойдет что-то ещё. Лю Цинге опускает взгляд — совсем чуть-чуть, просто взмах ресниц! — а затем снова огрызается от унижения, когда он, по-видимому, подтверждает истинность этого утверждения! Итак! Невозможно умереть от смущения, но Шэнь Цинцю все равно серьезно обдумывает это. — Тогда позже, — говорит Лю Цинге грубоватым голосом. Он отводит взгляд, как будто очень хорошо знает, что у Шэнь Цинцю вообще не хватит наглости, чтобы когда-либо поднять эту тему! Ну что ж. Будет о чем подумать темными ночами. Он получит от этого много пользы, он уверен! И от всего этого эпизода! Несмотря на его огорчение из-за того, что его поймали на таком банальном тропе, он не может точно сказать, что это было неприятно! Что-то, что можно отметить галочкой в списке, предполагает он. Можете ли вы действительно быть попаданцем в «Путь Гордого Бессмертного Демона» и не вляпаться в один из этих порно-тропов? Ему, наверное, повезло, что все было так безобидно! Все могло быть намного хуже! Для начала суккубы могли бы все еще быть рядом! В конце концов узел Лю Цинге спадает, и он — очень неохотно — позволяет Шэнь Цинцю отстраниться. Они приводят себя в порядок и снова умудряются выглядеть серьезными и профессиональными владыками пиков, которые определенно не делали ничего предосудительного в пещере. — Верно, — говорит Шэнь Цинцю, раскрывая веер, чтобы прикрыть лицо. — Вот и все.***
Это не совсем так. След от укуса на его плече заживает, но отказывается исчезать, скорее как… Но это невозможно, потому что односторонних связей не бывает, и связей внутри одной и той же динамики тоже. Это просто не работает. И Шэнь Цинцю определенно никогда не кусал Лю Цинге. Он никогда никого не кусал, но особенно Лю Цинге. В конце концов с него хватит. Он раздражен и решает, что правильнее и уместнее всего будет отправиться на пик Бай Чжань и решить проблему с Лю Цинге. Он, должно быть, выглядит так, как будто он в еще худшем настроении, чем на самом деле, потому что ученики, которых он встречает по пути, практически разбегаются с его пути. Это только заставляет его чувствовать себя более раздраженным, потому что он не является оригинальным Шэнь Цинцю! Он никому здесь ничего не сделал! Почему вы его боитесь? — Ты, — говорит он зловеще шипящим голосом, врываясь на тренировочные поля Бай Чжань. Воздух вокруг него похож на потрескивание надвигающейся бури. Даже ученики Бай Чжаня бросают на него один взгляд, широко раскрывают глаза и нервно пятятся. — Шицзунь? — спрашивает тот, с кем только что сражался Лю Цинге. — Проваливайте, — говорит Лю Цинге, даже не глядя на него, и все ученики убегают, как будто он угрожает сломать им ноги. Привлечение полного внимания Лю Цинге не должно быть таким приятным, особенно потому, что есть некоторая настороженность, похоже, Лю Цинге тоже думает, что он взорвется от ярости и попытается ударить кого-нибудь в спину. Конечно, это Лю Цинге, поэтому он просто говорит: «Привет. Хочешь подраться?» и поднимает меч. Шэнь Цинцю пришел сюда не для того, чтобы сражаться, но на самом деле! Да, это так! Он действительно хочет ударить Лю Цинге и его глупое лицо острым мечом. Сюя оказывается в его руке, и он двигается еще до того, как Лю Цинге действительно закончил говорить. Лю Цинге выдерживает его атаки, но раздражение Шэнь Цинцю дает ему безграничную энергию и ранее неизвестный источник силы. Был ли у него прорыв? Вряд ли, но у него нет лишнего внимания, чтобы как следует обдумать это. Двигаться приятно, высвободить сдерживаемую энергию, которая гудит в его костях. Это не совсем проясняет его голову, но раздражение превращается в своего рода возбуждение, когда они скрещивают мечи. Глаза Лю Цинге яркие и ясные, словно Шэнь Цинцю, который врывается и прерывает его уроки, чтобы вызвать на бой — это лучшая часть его дня. Хах. Ну, это же Лю Цинге, не так ли? Кто-то, кто бросает ему вызов, вероятно, делает его день лучше. В конце концов, Шэнь Цинцю отклоняет удар и говорит: — Остановись, — он удерживает Сюя в стороне, не убирает, потому что Лю Цинге не останавливается, но и не в атакующей позиции. Он не выиграет бой, не будучи готовым нанести серьезную травму, и, как бы он ни был раздражен, он не собирается этого делать. Лю Цинге прокручивает Ченлуань над головой, чтобы сбросить инерцию, а затем отражает его позу, как будто он думает, что, возможно, Шэнь Цинцю может воспользоваться шансом снова атаковать после того, как бой остановлен. Он не собирается лгать себе, идея немного заманчива, какой бы глупой она ни была. Шэнь Цинцю убирает Сюя обратно в ножны. — Это твоя вина, — жалуется он, вместо этого вытаскивая свой веер и используя его, чтобы охладиться. Слишком много упражнений! Слишком жарко! Сейчас он весь в поту. — Я не могу поверить, что ты укусил меня. Лю Цинге выглядит немного удивленным, как будто он не может поверить, что Шэнь Цинцю на самом деле поднимает эту тему, когда они оба безмолвно согласились никогда больше не упоминать об этом. Ха! Что ж, тогда ему следовало быть осторожнее со своими зубами! — Я… сделал это, — неуверенно соглашается Лю Цинге. Как будто он не понимает, почему Шэнь Цинцю все еще злится из-за этого. Прошло несколько недель, это правда, но дело не в этом! Раздраженный Шэнь Цинцю дергает воротник своей мантии в сторону. — Посмотри на это! — шипит он. — Как, черт возьми, тебе удалось случайно оставить брачный укус? На другом альфе! Это так не работает! Даже когда он на самом деле попытался ударить Лю Цинге, Шэнь Цинцю не получил такой ошеломленной реакции. Тот широко раскрывает глаза, потом как-то бледнеет, потом краснеет. — Ты можешь укусить меня в ответ. Шэнь Цинцю замолкает на очень долгую секунду, прежде чем ему удается выдавить: — Лю-шиди! Это было не то, о чем я говорил! Шиди! Это не решает проблему! На самом деле это сделало бы все в два раза хуже. В самом деле! Как вообще работает твой мозг! — Почему нет? — спрашивает Лю Цинге и даже рискует сделать шаг ближе. Его взгляд задерживается на обнаженной ключице Шэнь Цинцю, и да, вероятно, ему не следовало так выставлять шею, ладно. В мире сянся не обнажают слишком много кожи, особенно ключицы. — Потому что. Потому что… — говорит Шэнь Цинцю озадаченно. Потому что это абсурд, шиди! Как он может опровергнуть аргумент, столь лишенный элементарной логики? — Почему я должен это делать? — Мы партнёры, — уверенно заявляет Лю Цинге, явно наслаждаясь своей ролью Короля Страны Абсурда. О чем ты вообще говоришь!!! — Мы… мы провели вместе один гон! — протестует Шэнь Цинцю. — Ты не можешь просто объявить, что мы партнеры! Это что, была свадьба с дробовиком? Неужели Лю Цинге — какая-то нетронутая дева омега и должен был выйти замуж за первого встречного альфу? Слишком быстро! Слишком быстро! Многие люди проводят время вместе, и это не делает вещи странными! — Два, — как ни странно, говорит Лю Цинге. — Ты пришел искать меня. — Он выглядит на удивление довольным и протягивает руку, чтобы положить ее на след от укуса на шее Шэнь Цинцю. От этого прикосновения у него кружится голова, и, как ни странно, именно это заставляет его собрать все воедино. Несмотря на все его насмешки над Лю Цинге за то, что он не распознал начало своего гона, Шэнь Цинцю попал в точно такую же ловушку. Если бы он понял, то никогда бы не покинул пик Цин Цзин. У него есть методы подавления! Этого не должно было произойти! Вероятно, точно так же, как невозможно, чтобы два альфы образовались брачную связь. Значит, это все еще вина Лю Цинге. Приятно это знать. — Ах, — слабо произносит он и закрывает глаза. Кажется невозможным, чтобы он мог принять этот огонь в своей крови за раздражение. Он с неловкостью осознает каждый дюйм собственной кожи и то, где одежда касается ее. — Мне… мне нужно домой. Он не должен был вот так разгуливать по ордену. Кто знает, что он мог натворить? — Оставайся здесь, — предлагает Лю Цинге, не отпуская его. Его рука — горячий, тяжелый груз, якорь, удерживающий его на земле. — Мои комнаты изолированы. И безопасны. И это не значит, что Шэнь Цинцю не знает, что он предлагает. Но у него начинается гон, и будет отстойно, если ему придется пережить это в одиночку, как он всегда делал раньше. И они делали это раньше — они создали прецедент! Это… это действительно трудно — отказать ему. Не тогда, когда он стоит так близко, и его лицо такое красивое, и Шэнь Цинцю хочет прикусить кожу на его челюсти и узнать, какой он на вкус. Он бессознательно придвигается ближе. — М-м, — тянет он, вместо того чтобы сделать что-то неподобающее на общественной тренировочной площадке. Он заставляет себя сделать шаг назад, потом еще один. — Показывай дорогу, шиди. Лю Цинге кивает, и его шаги необычно торопливы, когда он ведет Шэнь Цинцю по извилистым тропинкам пика Бай Чжань к своему собственному дому. На самом деле он не сильно отличается от дома Шэнь Цинцю — возможно, немного более спартанский, меньше книг, более тяжелое дерево и более темные цвета, — но Шэнь Цинцю слишком рассеян, слишком сосредоточен на том, чтобы вести себя нормально, чтобы обращать внимание на декор. Дверь с грохотом захлопывается за ними. На мгновение воцаряется полная тишина. Шэнь Цинцю снова обмахивается веером и замирает. Это происходит! Как он на самом деле собирается… что-то с этим делать? Он не чувствует себя настолько неуправляемым, чтобы просто… что-то делать. Как унизительно! Все просто как-то… случилось в пещере суккубов. Лю Цинге только… прижался к нему весь мокрый и горячий, укусил его за шею, и все пошло своим чередом. Ладно! Шэнь Цинцю, конечно, может повторить это. Он делает решительный шаг в пространство Лю Цинге, и Лю Цинге замирает, и на мгновение все кажется смутно угрожающим. Он не уверен, кому из них угрожают и почему! Они оба безоговорочно согласились быть здесь и делать это! — Лю-шиди, — тихо бормочет он, поддаваясь искушению и обнюхивая мягкий изгиб челюсти Лю Цинге, прижимаясь губами к бледному горлу, где под кожей бьется пульс. Лю Цинге издает тихий, протяжный звук — почти вздох — так тихо, что Шэнь Цинцю не услышал бы его, если бы не был так близко. Но он кладет руки на бедра Шэнь Цинцю и притягивает его ближе, так что это явно не плохо! Шаг первый, инициировать — успех! Однако второй шаг откладывается, потому что оказывается, что у Лю Цинге действительно красивая шея, и теперь, когда Шэнь Цинцю прижимается к ней ртом, он не может оторваться. У Лю Цинге слабый солёный привкус пота, и это не должно быть таким горячим, когда он всасывает в рот соленую кожу и оставляет за собой цветущие красные следы. «Ты можешь укусить меня в ответ», — эхом отдается в его голове. И он, очевидно, не собирается этого делать, но такая возможность — сладкое искушение, и он мог бы просто вонзить зубы и укусить, и у Лю Цинге не было бы времени остановить его, даже если бы он захотел. — Шэнь Цинцю, — говорит Лю Цинге неровным голосом. Его руки неуверенно поднимаются к поясу, чтобы начать расстегивать множество слоев одежды, которую носит Шэнь Цинцю. — Чего… чего ты хочешь? Хороший вопрос. Шэнь Цинцю мурлычет и проводит зубами по брачной железе Лю Цинге, пробуя ее густой и тяжелый вкус на языке. Странный и незнакомый, но почему-то неотразимый. — Что шиди готов сделать? — спрашивает он с любопытством, немного отстраняясь. Лицо Лю Цинге выглядит раскрасневшимся и немного искаженным, но он встречает взгляд Шэнь Цинцю с решительной, стальной уверенностью. — Все, что ты захочешь. Шэнь Цинцю берет его за подбородок и целует, потому что, честно говоря, что еще он должен с этим делать? — Шиди должен быть более осторожен с тем, что обещает, — предостерегает он. Действительно. Ему повезло, что у Шэнь Цинцю нет списка экстремальных кинков, в которые можно погрузиться. Он немного отстраняется и проводит большим пальцем по влажной от слюны нижней губе Лю Цинге, чувствуя влажный жар его дыхания, прежде чем Лю Цинге раздвигает губы и позволяет пальцу скользнуть в рот. Это тоже не должно быть так жарко! Кончик языка Лю Цинге едва касается подушечки большого пальца Шэнь Цинцю, и это практически все, на чем он может сосредоточиться, как будто это внезапно стало самой важной частью его тела. Какой гон? Вы о чем? Он засунул палец в рот Лю Цинге! Лю Цинге облизывает его. Это едва ли больше, чем твердое прикосновение теплого, влажного языка, давление и тепло, и это все еще… это все еще очень… — Шиди, — произносит Шэнь Цинцю, к сожалению, задыхаясь. Он сжимает свободной рукой плечо Лю Цинге, пытаясь найти опору, но Лю Цинге падает, как будто его кости стали водой, пока он не опускается на колени, глядя на него снизу вверх. Большой палец Шэня Цинцю выскальзывает изо рта, скользкий от слюны, и он едва успевает оплакать потерю, как Лю Цинге тянется к поясу его брюк и… Его член высвобождается, смущающе твердый и готовый, а затем там оказывается рот Лю Цинге. На нем. Теплый и влажный, и Шэнь Цинцю не может удержаться, чтобы не двинуть бедрами немного и посмотреть, как головка скользит вперед и исчезает из виду. Лю Цинге смотрит на него сквозь ресницы, и один его взгляд, вероятно, мог бы убить более слабого человека. Не то чтобы кто-то еще когда-нибудь должен был это увидеть. Забудьте об этом зрелище, Шэнь Цинцю убил бы любого. Он всхлипывает и проводит рукой по щеке Лю Цинге, чувствуя выпуклость своего собственного члена внутри. Лю Цинге кладет одну руку на бедро Шэнь Цинцю и берется за дело с напряженной сосредоточенностью и очень небольшим мастерством. Объективно, это, вероятно, плохой минет. Но объективность может пойти к черту. Волнует ли Шэнь Цинцю объективность хоть немного? Нет! Не похоже, что ему есть с чем еще сравнивать, ни в одной из жизней! Рот очень привлекательного человека на его члене! Ему легко угодить! Может быть, даже слишком легко! — Шиди, шиди, — бездумно зовет Шэнь Цинцю, дергая Лю Цинге за конский хвост, пока он не отпускает и не отстраняется. Его волосы абсолютно невозможно спасти. Член Шэнь Цинцю выскальзывает у него изо рта, от кончика тянется струйка слюны, и головка ударяется о щеку, пачкая кожу белым. Шэнь Цинцю тоже падает на колени, беспорядочно целуя это пятно, скользя открытыми ртами друг к другу и пробуя собственный солоновато-горький вкус. Он кладет руку на свой член, и ему требуется всего несколько движений, прежде чем он падает за край, пачкая руку и пол. — Ах, — говорит он, прислоняясь лбом к Лю Цинге и закрывая глаза. В его мыслях сплошная каша. Хороший вид каши, определенно, но не способный справиться с ситуацией. — Что за бардак. Лю Цинге фыркает. — Такой суетливый, — но он достает носовой платок, чтобы вытереть руку Шэнь Цинцю, и возвращается, чтобы ловко развязать их одежды, как он начинал до того, как Шэнь Цинцю отвлек их. Что касается его самого, Шэнь Цинцю гораздо больше сосредоточен на том, чтобы попытаться поцеловать его, провести руками по каждому сантиметру обнаженной кожи и нежно погладить ее. Лю Цинге — это что-то хорошее, что-то исключительное, что-то, что нужно ценить. Это гораздо более вяло, чем когда-либо было у него во время гона — никакой жгучей срочности и невнятной нужды, как будто он знает, что у него есть то, что ему нужно, и ему нужно только наслаждаться этим. Это намного лучше, чем грустно дрочить перед телевизором все выходные. — Шиди так добр ко мне, — говорит он, потому что кажется важным, чтобы Лю Цинге знал, что он ценит его жертву. Его Лю-шиди вряд ли мог ожидать, что сегодня будет иметь дело с этим! — Ты слишком много говоришь, — говорит Лю Цинге, покраснев. Он встает, и Шэнь Цинцю видит его очень напряженный небесный столп, прежде чем Лю Цинге тоже поднимает его на ноги. — Шисюн постарается воздержаться, — рассеянно говорит Шэнь Цинцю. Наверное, это хорошая идея! Он, вероятно, позже вспомнит, что говорил, и умрет от смущения. Ему нужно поддерживать свой имидж. — Говори, если хочешь говорить, — ворчит Лю Цинге, очень быстро меняя свое мнение на противоположное! Он очень старательно не смотрит на Шэнь Цинцю, который не совсем знает, как это воспринять. Тебе нравится то, что он болтает, шиди? У этого мастера не хватит духу для грязных разговоров! Лю Цинге подталкивает его в сторону кровати — что является отличной идеей. Почему они были на полу, когда у них есть такая возможность? — но Шэнь Цинцю не может удержаться от инстинктивной реакции, чтобы не оттолкнуться от него, столкнув их плечами и закончив тем, что они оба рухнули на матрас. Очевидно, что Лю Цинге не оставит это без возмездия! Они толкаются, борясь, достаточно игривые, чтобы никто не пострадал, но Шэнь Цинцю никогда не сможет одолеть Лю Цинге на такой дистанции — на любой дистанции — и особенно когда он продолжает отвлекаться на то, как трется их кожа. — Что шиди намерен делать, если он победит? — спрашивает он. Это немного любопытства и немного вызова. Лю Цинге застывает, и это позволяет Шэнь Цинцю прижать его к кровати, оседлав за талию и ухмыляясь, глядя на него. Как он и думал, Лю Цинге абсолютно не думал достаточно далеко вперед, чтобы что-то замышлять. Борьба ради борьбы. — Этот шисюн готов позволить тебе командовать, если ты пожелаешь, — говорит он, чувствуя себя великодушным. В прошлый раз он отдавал приказы! Похоже, было бы менее неловко, если бы Лю Цинге на этот раз взял бразды правления в свои руки! Лю Цинге фыркает и проводит руками по бедрам Шэнь Цинцю. Он мог бы перевернуть их обоих прямо сейчас. — Ты единственный, кто знает, что делать, — говорит он, и очаровательный румянец заливает его щеки. — Это небольшое преувеличение, — говорит Шэнь Цинцю, голос немного слишком искажен. — Но я рад, что обманываю кого-то. Лю Цинге моргает, глядя на него, как будто он не может до конца разобрать это утверждение — вероятно, не очень в его характере признавать это! С таким же успехом он мог бы размахивать плакатом с надписью «Я грустный маленький ботаник, а не сексуальный бессмертный заклинатель, которого ты ожидал!». Шэнь Цинцю наклоняется, чтобы поцеловать его, прежде чем он успеет подумать об этом слишком много! Не порти магию, шиди! Есть гораздо более важные вещи, о которых стоит подумать! Возможно, Шэнь Цинцю только что кончил, но он все еще готов снова отправиться в путь! У Лю Цинге не было даже этого, и Шэнь Цинцю не собирается просто оставлять его в подвешенном состоянии! Это было бы просто невежливо. Очевидно. Он немного ерзает, чтобы устроиться поудобнее, а затем шарит рукой, пока не может сжать оба их члена вместе одной ладонью. Это не так просто, как кажется, но то, как они соприкасаются друг с другом, волнующе. Лю Цинге издает удивленный, милый тихий звук, протягивает руку и охватывает ладонь Шэнь Цинцю, что помогает. Это немного сухо, даже учитывая сперму Шэнь Цинцю, и это могло бы быть намного лучше. Он уверен, что это могло бы. — У шиди есть какое-нибудь масло? — спрашивает он тихим шепотом. — Шэнь Цинцю, — выпаливает Лю Цинге, краснея от вопроса — несмотря на то, что они уже делают! — и затем выгибается, чтобы протянуть другую руку к столику у кровати. Это делает такие прекрасные вещи с его мышцами, с изгибом позвоночника, и Шэнь Цинцю прижимается ртом к этому прекрасному обнаженному горлу. Лю Цинге слабо ругается на него, но его рука в конце концов возвращается, покрытая маслом, чтобы обхватить их обоих. Лучше. Гораздо лучше. Они покачиваются вместе, и Шэнь Цинцю ни на йоту не ослабляет свою атаку — но Лю Цинге, похоже, почти не возражает, если судить по силе, с которой он сжимает плечо Шэнь Цинцю. Он оставит синяки, это точно! — Разве ты не собирался… — говорит Лю Цинге, прерывая себя стоном, когда Шэнь Цинцю чуть сильнее прижимает зубы к его шее. — Собирался? — спрашивает Шэнь Цинцю, отодвигаясь ровно настолько, чтобы посмотреть вниз на покрасневшее лицо Лю Цинге, отметины по всей шее и растрепанные волосы. Лю Цинге сглатывает, а затем говорит: «В меня», так быстро, что все звуки сливаются воедино, и Шэнь Цинцю требуется какое-то смутное мгновение, чтобы понять, что он сказал. А затем еще одно долгое мгновение, чтобы выдавить из себя хоть что-то, кроме стона. — О, да, — говорит он очень слабым голосом. — Я абсолютно точно собираюсь это сделать. Не сразу, потому что сначала он определенно должен поцеловать Лю Цинге за это. Хорошая идея, шиди! Отличное предложение! Пожалуйста, не стесняйся предлагать больше в любое время! Лю Цинге стонет ему в рот и выгибается навстречу, грудь вздымается, и он кончает прямо на их руки. Тоже отличная идея. Шэнь Цинцю не отстает и продолжает двигать бедрами, пока он тоже не переваливается через край и не кончает. Это не вытесняет весь жар из-под его кожи, только заставляет немного сбавить накал, сдерживаясь до тех пор, пока не появится другой триггер и не заставит его снова вспыхнуть. Должны ли они сделать перерыв? У них нет такого ограничения по времени, как в прошлый раз, может быть, было бы лучше, если бы… — Шэнь Цинцю, — бормочет Лю Цинге, и его зрачки расширяются и темнеют. Шэнь Цинцю сухо сглатывает и тянется за бутылкой с маслом, которую они ранее уронили на матрас. Перерыв? Пропади пропадом эта мысль. — Шисюн держит тебя, — говорит он, скользя пальцами и осторожно проводя ими по мягкой коже за яйцами Лю Цинге, а затем ещё дальше. Возможно, он экспериментировал с этим несколько раз после пещеры. В исследовательских целях! Сейчас у него немного лучшее представление о том, что он делает, чем тогда, и лучшее представление, как заставить себя чувствовать хорошо, чем раньше, и он пытается все это воплотить в жизнь. — Хорошо? Лю Цинге сглатывает, горло резко дёргается. — Это… хорошо, — говорит он хриплым голосом. Одно колено сгибается, и он упирается пяткой в матрас, сильные мышцы по всей длине ноги изгибаются в такт движению. Шэнь Цинцю проводит по его ноге свободной рукой, прижимая серию поцелуев с открытыми ртами к колену, к внутренней стороне бедра, устраиваясь в открывшемся пространстве и пытаясь сделать так, чтобы было намного лучше, чем просто хорошо. — Спешить некуда, шиди, — говорит он, поглаживая так успокаивающе, как только может. Можно ли это вообще считать успокаивающим? В любое другое время Шэнь Цинцю никогда бы так не подумал! Лю Цинге все равно издает сдавленный стон, и Шэнь Цинцю осторожно открывает его пальцами с такой самоотверженностью, с какой он обычно только играет новое музыкальное произведение. Узел — это не шутка, шиди! Он может сказать тебе это по собственному опыту! — Хватит тянуть, — в конце концов говорит Лю Цинге. Если он хотел сказать это резко, то промахивается на милю, учитывая, как он задыхается и ерзает на месте. — Шевелись уже. Тебе не нужно повторять дважды! Он согласен! Он отстраняется, чтобы схватить масло, а Лю Цинге напрягается и пытается сесть. Шэнь Цинцю очень сильно прижимает его обратно. Это заставляет Лю Цинге издать раздраженный тихий звук, как будто он не хочет разговаривать, но посмотрите, что вы сделали, вы заставили его использовать слова. — Ты не хочешь, чтобы я… перевернулся. Да. Шэнь Цинцю, на самом деле, хотел бы, чтобы он нагнулся почти над каждой существующей плоской поверхностью, спасибо. Теперь он никогда не перестанет думать об этом. Но и нет! Делать это, не имея возможности увидеть красивое лицо Лю Цинге, было бы преступлением. Это была бы значительная потеря. Трагедия. — Вот так, — настаивает он, снова прижимая Лю Цинге к себе, чтобы он мог продолжать целовать его. Это определенно возможно, верно? — Если только это… не кажется тебе неприятным. Тогда, конечно, шиди может… Лю Цинге перестает пытаться встать, так что это должно быть достаточно убедительно. — Хорошо. Шэнь Цинцю снова нежно целует его за согласие. Может ли кто-нибудь быть так же хорош, как Лю-шиди? Он абсолютно не согласен! Особенно когда он начинает скользить внутрь, и Лю Цинге так легко уступает ему, горячий и тугой, почти затягивающий его. — Как ты? — спрашивает он, затаив дыхание. С его стороны это действительно приятно! Ноль жалоб! Делал бы это снова и постоянно! Лю Цинге сдвигается, совсем крошечными движениями. Как будто он пытается найти положение, которое не было бы таким неудобным, и Шэнь Цинцю вспоминает, каково это — быть настолько полным и не знать, что с этим делать. Он гладит живот Лю Цинге, его бок, большим пальцем по головке его все еще мягкого члена. Он отважно дергается, как будто пытается вернуться в игру! — Ммм. Это… ты можешь… — заикается Лю Цинге. Затем он обхватывает ногой талию Шэнь Цинцю и толкает его вперед, ясно и недвусмысленно направляя. Шэнь Цинцю перекатывается вместе с ним, движение бедер, которое, кажется, приходит естественным образом из ниоткуда. Когда он смотрит вниз, он видит, как его твердый столп исчезает из виду — исчезает в Лю Цинге и ух-ты! Ему это нравится! Ему нравится наблюдать, как это происходит. Он делает это снова, медленно растягивая движение. — Ты! — говорит Лю Цинге сдавленно, как будто ему не хватает воздуха, чтобы сильно разозлиться из-за этого. Почти все лицо покрыто ярко-красным румянцем. — Не пялься. Шэнь Цинцю наклоняется к нему, покрывая поцелуями его грудь, шею, лицо. — Просто шиди выглядит слишком хорошо, — говорит он, не совсем извиняясь, но полностью понимая упрек. Он бы тоже не хотел, чтобы на него пялились! Очень неловко! Они обнажены вместе несколько часов, но это не тот инстинкт, который быстро проходит. Лю Цинге издает сдавленный звук, как будто он вообще не считает это приемлемой причиной, но его руки впиваются в спину Шэнь Цинцю и плотно прижимают их тела друг к другу. Это хватка, которую невозможно побороть, поэтому Шэнь Цинцю даже не пытается, позволяя их телам слиться вместе, когда он двигает бедрами, и волна удовольствия, кажется, уносит его все выше и выше, пока это не единственное, на чем он сосредоточен. — Давай, — призывает Лю Цинге, поворачивая голову в сторону, пока его шея не вытягивается, длинная и манящая. Его рука, обхватившая затылок Шэнь Цинцю, тянет его вперед В свете этого — как Шэнь Цинцю может не вонзить зубы, как он может сделать что-то, кроме как отразить укус, который оставил на нем Лю Цинге? Лю Цинге задыхается и трясется, хотя это может быть из-за того, что Шэнь Цинцю теряет ритм, бедра дёргаются резкими точками, толкающими Лю Цинге по кровати. Он прижимает бедра так плотно, как только может, в поисках чего-то призрачного, большего… — Ах, — выдыхает он. — Шиди. Я могу… вытащить… — Нет, — говорит Лю Цинге, отрывисто и напряженно, и сжимается вокруг него практически всеми возможными способами, пока Шэнь Цинцю даже не узнает, где он заканчивается, не говоря уже о том, как освободиться. Он чувствует себя… Охваченным. Окруженным. В безопасности, как будто он получает лучшие объятия через свой член — о чем странно даже думать, но отчасти верно — и просто, как будто он хочет лежать здесь вечно, вдавливая Лю Цинге в матрас своим весом. Шэнь Цинцю собирает все умственные силы, чтобы спросить: — Все хорошо? Лю Цинге шевелится, едва заметным движением, как будто пытается устроиться поудобнее под навалившейся на него массой. Шэнь Цинцю выбрал не самую удобную позу, чтобы быть связанными, это правда — Лю Цинге, вероятно, имел на это право в прошлый раз, когда они так сидели, но он также на самом деле не отпускал Шэнь Цинцю. Он очень решительно не отпускал Шэнь Цинцю. — Все хорошо, — подтверждает он, и Шэнь Цинцю осознает, что что-то очень твердое тычет его в живот. Он немного приподнимается и просовывает руку между их телами. Ага. Это определенно Цинге-младший. Лю Цинге стонет, а затем закрывает лицо предплечьем, пряча глаза. Это не мешает Шэнь Цинцю видеть, как он смущенно покраснел. — Ах, шиди. Как я могу сравниться с тобой? — Шэнь Цинцю прижимает влажные поцелуи к каждому участку кожи, до которого может дотянуться, не двигаясь слишком сильно, и начинает двигать рукой в устойчивом ритме. — Ты! — Лю Цинге возражает, а затем почти ничего не говорит, когда Шэнь Цинцю дрочит ему. Его запястье готово умереть из-за такого угла, но он не собирается двигаться, поэтому ему приходится работать с тем, что у него есть. Он не собирается оставлять Лю Цинге в подвешенном состоянии. Он прижимается ртом над укусом, который оставил — и, о, это определенно так же серьезно, как укус, который нанес ему Лю Цинге, — и вот это оказывается последней каплей. Он неловко убирает руку и пытается вытереть ее, но это, вероятно, безнадежное дело. Неважно. Пальцы Лю Цинге гладят его по спине, и это вызывает что-то сладкое и нежное в его сердце. — Ты укусил меня в ответ, — бормочет он. Шэнь Цинцю не должен был этого делать, но он сделал. — Шиди сказал, что я могу, — говорит он. Это немного слишком оборонительно, немного слишком виновато — он не хотел этого делать. На самом деле он хотел этого не делать и держать все это в холодном царстве друзей-которые-помогают-друг-другу-с-гоном. Но… — Да, — говорит Лю Цинге, и в его голосе звучит удовлетворение. Но Лю Цинге сказал, что он может. Он… Определенно… Он нарочно укусил Шэнь Цинцю и предложил, и опустился на колени, и притянул зубы Шэнь Цинцю к своему горлу, и он сказал, что можно. — Неужели… Шиди хотел, чтобы я его укусил? — спрашивает Шэнь Цинцю, уткнувшись в искусанную кожу перед его лицом. Он чувствует, что это должно быть неправильным выводом. Должно быть, с ним что-то не так. Этого просто не может быть. — Да, — говорит Лю Цинге, как будто во всей этой ситуации нет сотни неправильных вещей. Затем: — Теперь ты не можешь отрицать, что мы партнеры. Это своего рода… крайняя мера, чтобы доказать свою точку зрения. И это означает только то, что Лю Цинге хотел доказать, что… они были вместе. Шэнь Цинцю оценивает их позицию и то, как мало он хочет ее изменить. — Я полагаю, что шиди выигрывает этот бой, — тихо бормочет он, как будто ему не очень приятно, что он проиграл. — Как неожиданно.