***
Первые лучи восходящего солнца медленно заползли в комнату через отверстия в ставнях. Было ещё рано для общего подъема, но некоторые ранние пташки из 104 кадетского набора уже проснулись, хотя пока и не решались куда-то идти, боясь разбудить своих соседей. Армин, Конни и Марко сонно улыбнулись друг другу и привычно сели на своих кроватях, подогнув под себя ноги. Такие моменты кадеты ценили особенно сильно — время, когда они могли неспешно разговаривать, не боясь, что на них наорут или накажут за разговоры на тренировках, что им нужно запихнуть в себя завтрак или ужин как можно быстрее, потому что ели они, как и все солдаты, по расписанию, что им нужно будет резко подорваться и куда-то бежать сломя голову. — Доброе утро, ребята, — Армин потянулся всем телом, едва доставая руками до верхней полки, стараясь говорить тихо, дабы не побеспокоить рядом лежащего и всё ещё посапывающего Йегера. Ему в ответ лишь сонно промычал сначала Марко, который в принципе был не многословным по натуре, а затем и Конни, который, несмотря на привычную болтливость, первые пару минут после пробуждения был не настроен на разговоры, пребывая на земле лишь номинально. — Эй, посмотрите на них, пф…- Марко мягко улыбнулся и указал в сторону кровати, которая находилась прямо напротив его и Франца. На памяти Армина именно там должны были находиться Райнер и Бертольд, — Они такие душечки… Армин и Конни аккуратно поднялись со своих постелей и на цыпочках подкрались к указанной кровати. Картина действительно открывалась умилительная. Блондин и брюнет лежали максимально близко друг к другу, переплетая тела руками и ногами. Бертольд лежал на спине, вытянув одну руку в сторону, а другую закинув себе за голову под подушку. Как раз на его согнутой руке и покоилась светлая макушка Брауна. Крупная рука Райнера была перекинута поперек смуглого живота, который оказался без защиты футболки, потому что за ночь она вздернулась немного вверх. Одеяло, определенно стараниями Гувера, сползло вниз, прикрывая только бедра и ноги парней. Хотя про ноги это громко сказано, ведь каким-то чудом Берт извернулся в объятиях своего друга и закинул на него свою длинную ногу, покрытую редкими темными волосками. Дыхание брюнета едва заметно шевелило светлые короткие прядки на каждом выдохе. Картина была невероятной настолько, что ребята, как им самим показалось, даже затаили дыхание, боясь побеспокоить этих двоих. — Они как будто прилипли друг к другу… на всю жизнь… -Армин сделал шаг назад и неловко улыбнулся. Он постарался как можно быстрее отвести взгляд, потому что внутри что-то подсказывало, что они смотрят на что-то настолько личное и сокровенное, что им должно быть стыдно. Стоило только Спрингеру отойти подальше, как на нескольких кроватях сразу появились признаки шевеления. Сначала совсем помятой и взъерошенной показалась голова Эрена, затем сверху показался сонный Жан, рядом с Марко потянулся Франц и достаточно громко зевнул где-то в углу Томас. — Ну что, доброе утро, — Достаточно громко сказал Жан и усмехнулся, когда многие ребята, все ещё пребывающие в состоянии полудремы, сморщились от громкого звука. С лица Кирштайна за ночь сошла вся краснота и даже нос выглядел вполне нормально. Но, несмотря на то, что шатен нисколько не пострадал, он, мстительно потирая руки, свесился на половину вниз. — Какого черта…?! Почему мне ночью досталось по лицу, а эти двое сейчас как последние любовники — мирно спят и обнимаются?! Я был уверен, что проснусь, а они, если и не поубивали друг-друга, то хотя бы также пострадали как и я… — Завали лицо, Жан… — Эрен широко зевнул, вытянул шею и посмотрел на двух лежащих парней, — Райнер ведь сказал, что они с Бертольдом давно знакомы и ему он точно навредить не сможет. Ты чем вчера слушал перед сном… — Йегер очень уважительно относился к этим двум рекрутам, считая блондина чуть ли не старшим братом — хотя этого здоровяка большая часть их кадетского корпуса таковым считала — и слушать всю эту ересь от Кирштайна он не хотел, уж не утром точно, когда даже спорить сильно не хотелось. Жизнь вокруг снова начала набирать свои обороты — несмотря на то, что сегодня был относительно свободный день и тренировка у них будет только вечером, все парни зашевелились. Кто-то хотел в душ, кто-то не мог найти часть своей формы, кто-то просто разминал ноги ото сна. Из-за всех этих звуков, приправленных ещё и громкими голосами Жана и Эрена, немного зашевелился и Райнер. Он недовольно открыл сначала один глаз, потом второй, привыкая к солнечному свету, что пробивался в казарму через щели в ставнях и лишь после этого приподнял голову, чтобы понять что происходит. Увидев всеобщий кипишь, он лишь бессильно застонал и снова уронил свою голову на плечо брюнета. — Почему вы даже утром такие громкие… — Голос блондина был хриплым и тихим, но все его почему-то услышали. Многие поспешили выйти из казармы и направиться принимать водные процедуры, чтобы не мешать все ещё спящему Гуверу. — А почему вы оба такие женатики…? — Веселый голос Конни заставил Райнера снова приоткрыть глаза и счастливо улыбнуться — его милый Берт даже не шелохнулся, продолжая нежиться в царстве Морфея. Возможно, в любой другой момент блондин был бы обеспокоен тем фактом, что их застали в таком положении, но сейчас он был сонным и невероятно счастливым от близости с партнером. — А что, завидуешь, Конни? — Сонный голос Бертольда был прекрасен, так, по крайней мере, считал Браун и готов был до пены у рта доказывать это любому, кто был не согласен. Смуглая нога, которая до этого покоилась на чужой талии, медленно, словно нехотя, сползла куда-то в бок, позволяя блондину свободно шевелиться. Брюнет даже не открыл глаза, но на его губах уже играла ехидная улыбка. — Можешь тоже с нами пообниматься, если так уж хочешь… Спрингер только звонко рассмеялся, явно не собираясь влезать в кровать к двум парням, которым и без него вроде как хорошо. Оставшиеся в комнате ребята, даже абсолютно бестактные Жан и Эрен, быстро сказали что-то о душе и улизнули из комнаты, оставляя двух парней нежиться в объятиях друг-друга. -Доброе утро, Берт, — Светловолосый юноша мягко улыбнулся и потянулся за утренним поцелуем, ощущая как внутри сладким медом разливается чувство счастья, затапливая последние крупицы разума и стыда. Короткий поцелуй в любимые губы и Гувер тихо фыркает, сползает немного вниз и утыкается носом в крепкую широкую грудь, оплетая сильную спину своими длинными руками. -Доброе утро… — Райнер не видит, но он чувствует, как его любимый улыбается ему в солнечное сплетение, а он обнимает его в ответ за жилистые плечи, мечтая, чтобы это безмятежное утро не заканчивалось…***
23 июля 2022 г. в 21:28
Примечания:
https://vk.com/wall-210711981_1 - Здесь можете глянуть арт, который вдохновил меня на написание этого фф.
— ТВОЮ МАТЬ! КАКОГО ХЕРА, БЕРТОЛЬД, БЛЯТЬ!!!
Сонную тишину, царившую в мужской части казармы, нарушил истошный вопль, исходивший от Жана. Кадеты 104 набора, находившиеся в этой комнате и привыкшие моментально открывать глаза ранним утром с первым криком Киса Шадиса, с испугом повскакивали со своих кроватей. Подростки, трудившиеся весь день с УПМ и уставшие до чертиков, хотели спать до утра сном младенцев, но никак не просыпаться из-за Кирштайна и его непонятных проблем с соседом по кровати. Не отошедшие ото сна они пытались разглядеть что же все-таки произошло, но слипающиеся глаза и темнота в комнате, никак не помогали.
Кто-то все же догадался зажечь лампы, которые служили единственным источником света в помещении в темное время суток. Тусклый свет, который даже глаза не резал, мягко осветил комнату, позволяя увидеть странную картину: Жан отпихивает от себя Гувера и с какой-то злобой смотрит на парня, который даже носом не повел и умиротворенно во сне принял новую странную позу для сна. У Жана пол лица красное и нос начинает немного припухать, но ничто из увиденного не позволяет присутствующим понять что произошло. Конни смотрит на лицо друга и, прикрывая рот ладонью, начинает беззвучно хохотать.
— Я очень рад, Конни, что мой вид тебя веселит, — огрызается парень и потирает еще больше покрасневший нос.
— Какого хрена, Жан? — Эрен, который как обычно больше всех тренировался, явно был недоволен подъемом больше остальных. У него болело все тело и он готов был умереть, лишь бы снова оказаться в лежачем положении и не видеть лошадиную морду его «соперника», — Что черт возьми произошло?
— Я скажу тебе что произошло, Йегер! — Жан раздражается ещё больше и несколько раз тычет указательным пальцем в сторону Бертольда, который наконец-то из-за шума начал просыпаться, — Вот этот придурок во сне ударил меня по лицу своей огромной ручищей со всего размаху! Ты хоть представляешь как это больно?!
Тишину, повисшую в комнате после слов Кирштайна, разрывает басистый смех Райнера. Блондин, лежащий на второй полке, прямо над этой парочкой, искренне смеется, да так, что аж плечи трясутся. Многие присутствующие переводят свой взгляд на него, но почти сразу переключаются на Конни, который неожиданно хрюкает и заливается громким смехом, заваливаясь на бок и падая с кровати. От всего этого остальные парни тоже не могут сдержать смех, отчего он волнами прокатывается по всему помещению. Жан с еще большей озлобленностью смотрит на всех вокруг и жалеет о том, что не может убить взглядом Брауна, который сидит над ним. Гувер, окончательно пришедший в себя и осознавший что снова вычудил во сне лишь виновато отводит свой взгляд в сторону окна.
— Я ведь предупреждал, Жан, — отсмеявшись, говорит светловолосый и свешивается со второго яруса по пояс, протягивая свою руку к черной взъерошенной макушке друга детства, — Берт не просто забавно засыпает, но и калечит многих бедолаг, что смеют ложиться рядом. Поэтому я предлагал поменяться местами.
— Да откуда я мог знать, что он размахивает своими ручищами? Мы ведь совсем недавно знакомы и как я мог узнать, что ты серьезно, а не прикалываешься надо мной?! В предыдущие несколько ночей такого не было! — в эту секунду, видя как крупная ладонь блондина зарывается в темные короткие волосы, Жан просто радуется, что ему прилетела в нос рука Гувера, а не эта. Всё же Райнер не зря считался самым физически сильным в их кадетском наборе, — К тому же это Бертольд не захотел лезть наверх.
— Простите, что доставил такие проблемы, — Берт тупит взгляд и бодает руку друга, сгоняя её со своей макушки, — Особенно ты, Жан. Я правда не контролирую это… А со второго этажа я могу упасть, потому что… Ну ты же видел как я иногда просыпаюсь, — он нервно смеется и наконец-то решается посмотреть в лицо парня, который из-за него пострадал.
Жану даже становится как-то совестно из-за своих слов и криков. Ну да, в их компании все быстро привыкли к тому, что Гувер веселит их с утра своими забавными позами, но никто особо и не задумывался о том, что это может быть опасно. Сам брюнет особо-то и не был против того, что эта его особенность вызывала у людей смех, ведь в их жизни было мало моментов, которые можно было бы назвать веселыми или счастливыми.
Многие, отсмеявшись, принялись укладываться обратно. Время было позднее, вставать всем на утреннее построение надо рано, так что затягивать с посиделками никто не рвался. Первым, как и ожидалось, заснул Эрен, едва уложив голову на подушку. Его примеру последовало ещё несколько парней, посчитав, что ничего интересного или важного более не предвиделось.
— Ой да забей ты, Бертольд, — Франц, уже укрывающийся легким одеялом, зевнул и перевернулся на левый бок, — Ты же не специально. А тебе, Жан, лучше все же поменяться с Райнером местами. А то мы не выспимся, а ты может и до утра не доживешь такими темпами. На могильной плите напишут: «Умер в неравной схватке с соседом по койке».
— Ну нельзя же так, Франц! — Армин, что тушил лампу возле себя, возмущенно глянул на рекрута, — Ложитесь уже, ребята, а то завтра будете как сонные мухи. А ты, Жан, обязательно сходи завтра ко врачу!
Несмотря на свою массу, Райнер ловко и тихо спрыгнул с верхней полки, а затем кивнул Жану, чтобы тот освободил место. Парень горестно вздыхает и принимается забираться не верхнюю полку, стараясь не разбудить соседа, который уже во всю тихонько похрапывал. Браун немного ещё подождал, оглядел комнату и потушил последнюю лампу, удостоверившись, что все уже лежат на местах. Сам он сел рядом с Бертом и положил голову ему на плечо.
— Нам тоже нужно постараться заснуть, Берт, — блондин оставил легкий поцелуй на смуглой шее и с трепетом вдохнул запах родного тела. Парень изначально не понимал с чего Кирштайн так вцепился в это место, даже несмотря на все его предупреждения. Получил по заслугам, в следующий раз будет слушать советы людей.
— Давай… Немного ещё так посидим, — брюнет едва заметно провел длинными пальцами по оголенной спине возлюбленного. Неописуемый восторг волнами накрывал его каждый раз, когда он касался этого крупного мускулистого тела или когда просто наблюдал за обнаженным любовником. Тот абсолютно не стеснялся своей наготы и утром в одном белье спокойно расхаживал по казарме, вызывая восхищенные или завистливые взгляды других рекрутов, которые не могли похвастаться такими формами. Сам Гувер своего тела стеснялся, считал его слишком несуразным и долговязым, поэтому прятал его даже ночью в шорты и футболки, — Ты так напряжен…
— Да бесит это все…- Браун говорил тихо, продолжая оставлять мягкие поцелуи на шее, ключицах и плечах брюнета. Он никогда не мог насытиться своим возлюбленным, а сейчас у них толком не было даже возможности нормально уединиться. Виной тому были плотное расписание и огромное количество людей на базе, которые постоянно шныряли везде, делая невозможным встречу тет-а-тет. Райнер немного приподнял зеленую футболку и положил руки на стройную талию любимого, слегка огладил ее, — Я скучаю по тебе, хотя ты и находишься рядом… Скучаю по возможности касаться тебя, целовать когда захочу, а не когда есть на то возможность… Если бы не наша миссия, мы бы могли пойти в Военную полицию. Я слышал, там комнаты только для двух человек…- Райнер валится набок, тем самым укладывая их на кровати. С какой целью в казармах соединили несколько кроватей в одну — загадка, на которую никто не хотел знать ответ. Но это было удобно, что блондин признавал — они с Бертом легко помещались вдвоем и имели возможность хотя бы в такие короткие моменты жаться друг к другу.
— Если бы не наша миссия, мы бы могли вернуться на родину…- голос брюнета дрожит и Бронированный знает по какой причине. Брюнет уже высказывался на этот счет — ему плевать где и как находиться, лишь бы они были вместе. Блондин старался не думать об этом — слишком большой соблазн бросить все и доживать отведенный им срок в далеком умиротворении.
— Да, могли бы… — Браун поднимает голову и нежно целует любимые губы. Так он показывает, что продолжать разговор не стоит и партнер его понимает. Колосс едва слышно довольно мычит в поцелуе, оплетает сильную шею руками и отвечает. Такие поцелуи оба юноши любили больше всего: нежные, неторопливые, тягучие и совершенно интимные, выражающие те чувства, что переполняют подростков. Никто из них не пытается углубить поцелуй, вторгнуться на чужую территорию рта или взять верховенство. Они лишь под конец соприкасаются языками и быстро прерывают поцелуй. Ещё один соблазн в их нынешней жизни, который, если они вовремя не остановятся, возьмет над ними верх, — Безумно люблю тебя, Берт. И я сделаю всё, чтобы мы были счастливы, чтобы ты был счастлив.
— Райнер…- Гувер чувствует, как его лицо заливает румянец, а сердце, пропустив пару ударов, начинает бешено стучать в груди, — Я тоже очень сильно люблю тебя, — он зарывается пальцами обеих рук в короткие светлые волосы и вновь припадает к чужим губам в коротком поцелуе. Он редко проявлял инициативу, боясь сделать что-то не так, чаще всего поддаваясь напору более решительного партнера. Светловолосый даже пару раз устраивал ему мини-лекции о том, что необходимо быть более инициативным, однако никакого результата они не возымели. Брюнет не переживал по этому поводу, наслаждаясь возможностью находиться «под командованием» своего парня, — И всё же ты прав. Нам надо постараться заснуть.
— Спи спокойно, я буду рядом…- Браун мягко поцеловал смуглый носик. Берт забавно фыркнул, почувствовав щекочущее дыхание на своей коже и постарался улечься как можно удобнее. Он точно знал, что не сможет навредить Райнеру и своим присутствием рядом наоборот успокоит вспыльчивого друга, а тот будет оберегать его сон от назойливых кошмаров и тело от очередного падения с кровати.
— Спокойной ночи.