Поднимаясь выше облаков

Сцена блистает холодным, мертвенным, нефритовым как её кожа светом. Даже кажется, что она — и есть сотворение спустившегося с небес ангела, нежно взмахивающего своими белоснежными, словно цвета танцующего облака крыльями. У Мо Жаня — ком в горле. Юноша поджимает пальцы, лишь бы не вышел из глотки протяжный вой. Она столь прелестна. Движения плавные и грациозные, передающие череду волнений сквозь танец. Её глаза волнительно светились как два сапфира, в них были слёзы, такие хрустальные и ломкие, как изгиб её острой цепочки позвонков. Карамельные волосы собраны в аккуратный пучок, и струятся лёгким блеском, на лицо старательно нанесен едва заметный макияж и бледные губы совсем чуть - чуть вишнёвым подкрашены. У Чу Ваньнин тонкие черты лица, совершенно непроницаемый взгляд. Ничего лишнего. Мо Жаню даже кажется, что её сердце покрыто льдовой коркой, желая защититься и спастись от людских переживаний и чувств. Она подобна птице. Её тело в приглушенном свете едва ли отличимо от призрака. Её трогательный взгляд не упускает совершенно ничего. Только безграничное сомнение где-то глубоко внутри плещется, но никоим образом Чу Ваньнин себя не выдаёт, ничто не сказывается на её движениях. Тонкие ноги, стройный стан. Девушка обернула его в нежную упаковку из радости и счастья, и каждый удар его сердца – всё равно что музыка, застывшая на повторе. Как нежная - нежная песня музыкальной шкатулки, которой навеки принадлежит хрупкая балерина – и хрупкое сердце Чу Ваньнин он сбережёт словно потаённый янтарь. Музыка не стихает. Мо Вэйюй слушает с упоением, чувствуя как каждая струнка в его душе и сама петь начинает, стоит только балерине закружиться в воздухе, подобно юле в неторопливом ритме. Молодой человек затаил дыхание, стоило юной деве оступится в середине второго акта. Всего-то запнуться о порог сцены. Какое же волнение вызвал её неосторожный шаг. У Мо Жаня словно ритм отяжелел и звонко упал вниз. Он бы бесприкословно подчинился её ладони, откровенно и открыто нежась от опьяняющей жажды. Но Мо Жань лишь зритель. Между ними стена из плотного стекла. Разве достоин простой смертный касаться до гладкого оперения, перебирать и утопать пальцами в перьях, лаская их столь безмятежно? Обычная пешка, пустышка. У Чу Ваньнин, или как иначе её звали " Юйхэн ", на лице улыбка. Волосы, совсем немного из общей причëски выбившиеся, и подрагивающие в волнении пальцы. У Чу Ваньнин краснеющие полумесяцы на ладонях, от ногтей своих же оставленные и темнеющий след в грудной области, кровавым пятном по белоснежной ткани расползающийся. Ступни скользят по полированной поверхности. Одной их обладательнице известно, от скольких ранее использованных пуантов, сплошь в крови от бесконечных репитиций выпачканных, она избавилась. Сколько пластырей и бинтов потратила на изувеченные ноги. Но Чу Ваньнин совсем не больно, этого она хотя бы не покажет. Она будет мертвенной луной на публике, низко кланяясь после выступления. Она никогда не узнает о том, как кто-то с упоением лепечет о любви к ней. Ведь Чу Ваньнин себя не любит.