Dilectus

Аято повалил Тому на кровать. Нависая над беззащитным юношей,он усмехнулся. Эта ситуация безумно заводила. - Ах, Тома, - звонкая тишина, наполненная почти идентичными вздохами, была прервана - если бы ты знал, как же я долго этого ждал. Я желал тебя всеми клеточками своего тела. - Г-господин Аято... - Тома напуган и смущен одновременно... Вообще-то он был против происходящего, но сейчас мысли об этом стремительно исчезали под огромным наплывом страсти и вида горячего, почти оголенного тела своего господина. Аято наклонился к лежащему под ним парню и начал одарять поцелуями его покрытое мурашками тело. Багровые засосы украсили правую сторону шеи и груди, но мужчина не забыл про желанные губы своего слуги. Резко отрываясь от груди юноши, он перевёл свой томный взгляд на покусанные губы Томы. - Так волнуется, что даже губу прокусил? - пронеслось в голове у опьяненного этим зрелищем мужчины. Вновь опускаясь, но уже к лицу парня, господин слизал струйку крови, которая выступила из ранки на нижней губе Томы. Из уст партнера вырвался глухой стон. Аято лишь снова усмехнулся в губы парня. Отпрянув от покрасневшего лица своего подчиненного, голубоволосый решил поторопить процесс. Опускаясь ближе к низу живота Томы, он принялся одаривать и эту область поцелуями, спускаясь все ниже и ниже, пока не достиг своей цели. Член младшего уже пульсировал от нетерпения и отсутствия полового опыта. Что-то неизведанное заставляло Тому податливо помогать своему господину. - Г-господин Аято, это уже слишком... - Прикрывая ладонью раскрасневшееся лицо, выдал Тома. Ему и впрямь было неловко. - Всё хорошо. Я разве не могу наградить тебя за отличную работу? - Откликнулся Аято, обводя края нижнего белья партнера пальцем. В ответ лишь тишина. Тома полностью закрыл лицо руками, что совсем не радовало мужчину. Он продвинулся вперёд и взял юношу за горячие ладони, убирая их с его лица, дабы заглянуть в глаза. - Тома, я могу этого не делать, если тебя так это смущает. Но учти, что нас ждёт кое-что большее. - Мгм, давайте обойдёмся без минета... - Отводя взгляд, и ещё больше заливаясь красной краской, ответил Тома, на что вновь лишь усмехнулись. Оставив пару поцелуев на губах парня, Аято стянул нижнее белье с партнёра, а следом и с себя. Проводя рукой сверху вниз, начиная с груди, а заканчивая низом живота, мужчина был зачарован открывавшимся ему видом. Приступая к делу, господин отвлёкся на заранее приготовленное им масло, что долгое время ожидало своего применения. Нанося его на пару своих пальцев и на края анального отверстия, мужчина произнёс: Сейчас может быть неприятно, но позже это ощущение пройдёт. Я не сделаю тебе слишком больно. - На свои слова он получил только пару кивков головой. Изящным движением руки, мужчина ввёл один палец в своего партнёра. Послышался приглушенный стон, что заставил Аято поднять взор на возлюбленного. - Расслабься. - Я не могу... Господин начал медленно двигать пальцем внутри парня, следом был добавлен и второй. Нежно растягивая своего Тому, Аято не умолкая шептал ему милости о том, что все в порядке, ведь он хотел хоть немного успокоить Тому, что был напуган новым опытом. Когда процесс был завершён, мужчина вытащил оба пальца. - Я вхожу, не напрягайся. - Господин, я сейчас кончу... - Кинул Тома. На его глазах виднелись блестящие от комнатного света следы текущих слез. - Прошу потерпи. Водя головкой члена по ягодицам слуги, попутно добавляя масла на половой орган, Аято дразнил Тому. Ему так нравилось то, как выглядит возлюбленный, который в дичайшем экстазе извивался от одних лишь пальцев господина, готовый уже кончить от них. Ему нравился голый торс Томы, его дергающийся от эрекции член и покрасневшее лицо, с парой слезинок на глазах. Входя наполовину, мужчина взял парня за руку, дабы чувствовать его ещё больше. В ответ на его действия послышался очередной стон, но в этот раз уже более громкий, сладостный и желанный. - Будь тише. - Сказав это, господин заткнул юношу наглым поцелуем, заглушая следующие один за другим стоны. Аккуратно двигаясь и давая своему партнёру привыкнуть, мужчина наращивал темп, входя уже в полную длину. Слившееся в унисон, давно сбившееся дыхание, лёгкий румянец на лице Аято, капельки пота на его серьёзном лице, стоны, что уже не пытались заглушить: этот процесс был так мил молодым людям. Хотелось, растянуть эту ночь на целую вечность, хотелось остаться друг с другом подольше, ведь никто не может знать то, что произойдёт завтра. - Г-господин Аято, я больше не могу... - Самый громкий стон вырвался из уст парня. Его глаза медленно закатывались вверх от подступающей эйфории, а рот приоткрылся, дабы заглотить больше воздуха. Ноги предательски отнялись от накрывшего с головой удовольствия. Полупрозрачная жидкость красовалась на животе парня. - Тома... - Аято остановился, его взгляд бегал то на лицо Томы, то на его запачканный живот. - Я тоже скоро кончу, потерпи. Ускоренный темп вновь заставлял дыхание сбиваться, щеки краснеть, а капельки пота выступать. Старательно вдалбливая светловолосого в кровать, господин был уже на грани. Последние движения изнеможенного тела, последние толчки и мужчина последовал примеру своего партнера, упав прямо на него без единой капли сил. Переводя дух, Аято слушал монотонное сердцебиение Томы, лежа у него на груди. Исходящее тепло от плоти юноши пришлось по нраву голубоволосому, это заставляло его глаза закрываться от удовольствия. Также приятных ощущений добавил запах масла, разлетевшийся по всему помещению. - Эй, Тома, - обратился к партнеру мужчина, на что последовало лишь спокойное сопение. – Спишь что ли… А в ответ тишина. Поднявшись с тела возлюбленного, Аято кротко оставил мягкий поцелуй на его лбу. Закутываясь в простыню и отходя от кровати к небольшому столику, мужчина взял свою кисэру*, дабы добавить удовольствия в столь прекрасную ночь. Неспешно шагая на балкон своего поместья, голубоволосому удалось запечатлеть вид ночной Инадзумы. Одинокие улицы уныло блистали пред его взором, вдали виднелись пустыри, что ночами погружались в кромешную тьму. Вальяжно покуривая свою трубку и смотря вдаль, Аято устало улыбнулся. - Влюбился еще больше, каков дурак. – Вслух подытожил господин, усмехаясь над своей же слабостью.