Юна и прекрасна

POV Диана «Я знаю, как такие дни будут проходить вплоть до последней секунды, но всё равно я ожидаю их больше всех на свете. Мы встречаемся в молле, единственном месте, где ты чувствуешь себя, как дома, Белроуз. Твоя броская одежда в очередной раз вызывает дичайшее отвращение, что я не премину заметить. Ты в очередной раз взрываешься и предпринимаешь бессмысленную попытку уколоть меня, называешь меня «воровкой». Но несмотря на это, мы гуляем по длинным, огромным коридорам торгового центра, ты жадно смотришь на витрины бутиков, пытаясь узнать, пришло ли новое поступление, пока я продолжаю молча думать. Как мне не повезло знать тебя. Где бы ты ни была, ты всегда пытаешься заявить о своём появлении, словно бы отчаянно пытаешься забрать чужое внимание к себе. Это у тебя всегда получается, кому не хочется посмотреть на эпатирующую «королеву вечеринок», которая ещё и подарит вам прекрасную ночь, если хорошенько накачать её веществами? Да, Белроуз, я знаю и это. Было бы в моих руках побольше силёнок, я бы с удовольствием растоптала тебя на этом полу, прямо на глазах бедной толпы. Твоя агония была бы симфонией для моих ушей, а твоя кровь, такая же алая, как и твои глаза, послужили бы отличным трофеем. Но несмотря на это, я всё равно продолжаю проводить с тобой время. В такие дни ты всегда пытаешься нацепить на себя горы шмоток, и параллельно предпринимаешь попытки заставить меня надеть на себя всё это. Когда я популярно объясняю, что мне всё это не нужно, ты обижаешься, и вновь стараешься задеть меня, словно избалованный ребёнок, сталкивающийся с неприятностью, неспособный справиться с нею. Я остроумно огрызаюсь, а ты от этого взрываешься от гнева. Пытаешься приплести мою сестру, мою прошлую жизнь. Ничего не отвечая, я всего лишь ухмыляюсь, что окончательно добивает тебя. Ты бросаешь все свои брендированные пакеты на пол и цокаешь каблуками от меня, пока мой взгляд провожает тебя, пока ты окончательно не исчезаешь вдали, словно угасающая в ночном небе звезда. Я долгое время размышляла, почему так ненавижу тебя. Ты же обычная мразь, что отчаянно пытается скрыть все свои комплексы за личиной темперамента «сахарной дочери», и иногда вовсе теряющая все границы дозволенного. И тогда я поняла. Твой фасад настолько жёсткий и натужно острый, что в сравнении с ним домик Ниф-Нифа кажется крепким особняком. Не нужно иметь квалифицированного образования, чтобы понять, что ты из себя представляешь. На твоём лице буквально написано: проблемы в отношениях с отцом, недостаток внимания. Перечислять можно вечно. Это О ТЕБЕ родители не заботятся, но виноватыми ты выставляешь всех, кроме себя. Ты бы могла вызывать дикое омерзение, если бы не вызывала настоящую жалость, в негативном смысле. Причина, по которой я не хочу марать о тебя руки. Однако, пройдёт пару часов, и мой телефон будет рваться от рингтонов, посланных твоими звонками. Ты хочешь пересечься со мной, встретиться и поговорить. И это самая трудная часть для тебя, ведь этим ты буквально подписываешь капитуляцию, признаёшь поражение, даже не успев достойно сразиться. Я – единственный человек, которому ты удосуживаешься позвонить сама, так как, в отличие от всех твоих кукол-подружек, и тех знакомых, которых ты успела оттолкнуть от себя своим чудовищным поведением, я умею слушать. Одри Белроуз. В мире существует наркотик, на котором ты сидишь тяжелее всего. Твоя зависимость от него настолько сильна, что без него ты не проживёшь и дня. Имя этому наркотику «импульс». Мы встречаемся в том же кабаке и берём по две кружки пива. Сначала ты стараешься строить из себя принцессу и ярко выражаешь недовольство напитком, однако уже ко второй кружке ты притягиваешься губами с такой жаждой, с какой не притягивалась к членам своих папиков, когда они щедро награждают тебя. Сейчас твой голос, наконец, начал звучать искренне, без истеричного визга, от которого хотелось проломить тебе череп чем-нибудь потяжелее. Я даже нахожу его красивым в каком-то смысле. Ты вновь жалуешься на свои проблемы в жизни, в учёбе, делишься переживаниями. Говоришь о том, как тайно завидуешь Тиффани, так как её любят все, а тебя ненавидят, даже не пытаясь понять. И это при том, какой образ суки ты же и выстроила. Я в свою очередь внимательно слушаю тебя, умолчав о том, какой грязью только сегодня ты меня покрывала, и даже забыла попросить прощения. И вот, наконец, когда мы оказываемся достаточно хмельными, настаёт самый сокровенный момент дня. Тот самый момент, ради которого можно прожить ещё несколько таких же жизней, и не пожалеть. Мы просто молча смотрим друг другу в глаза. Я читаю в твоих животный голод, и нижайшую мольбу. Ты в моих – решимость, и готовность для следующего шага. Мы всегда едем к тебе домой. У тебя самая просторная и чистая кровать, конечно же, с красными простынями. В целом, по какой-то странной причине, каждый раз, когда мы проходим в спальню, настаёт та часть дня, когда алое солнце падает к тебе в комнату, украшенную бархатом бордового цвета, отчего общая атмосфера создаёт сама в себе красный цвет. Как будто сама Вселенная празднует этот момент. Я нетерпеливо бросаю тебя на кровать, ты издаёшь глупый смешок, но я не обращаю на это внимание. Я быстро оказываюсь на тебе, и уверенными движениями избавляю тебя от одежды. Из твоих тонких, прокуренных губ, невольно вырывается громкий стон. Нет, это не ошибка. Ты уже упиваешься моим поведением, ведь тебе нравится, когда с тобой обращаются грубо, даже жестоко. Почти, как с вещью. Твои папики никогда не смогут подарить тебе такого удовольствия, какой дарю я, и, пожалуй, я готова гордиться этим умением. Когда мы становимся нагими, начинаются движения. Можно ли это назвать любовью? Скорее, это припадочная тряска, вызванная безумством, страстью. Мгновенье случайного взгляда, полностью заразившее нас. От «любви» здесь нет даже и слова. Ты снова начинаешь визжать, только на этот раз я слышу сквозь них просьбы продолжать. И я внемлю им, однако, не отказываю себе в удовольствии немного подразнить тебя, отчего ты лишь обиженно постанываешь, снова напоминая ребёнка. Когда всё заканчивается, мы лежим укрытые толстым одеялом в объятиях друг друга. Ты мило сопишь на моей груди, пока я детально изучаю каждую детальку на твоём неодухотворённом личике. Пока ты не проснулась, не закурила эти мерзкие сигареты с ментоловым запахом, и не вернулась в свой «сучий режим», я стараюсь смаковать эти мгновенья, как никогда. Ведь именно в этот момент твоя красота раскрывается в своём первозданном виде, и не отравляется скверной твоего кошмарного поведения, и натужных, искусственных повадок. Почему всё происходит именно так? Почему такие действия вошли в рутину? Почему я просто-напросто не бросаю тебя на дороге судьбы, как ненужного котёнка? Я ещё сама не полностью определилась с ответом. Однако, я точно понимаю одно. Среди всех мразей, ты – феномен, Белроуз. Уникальна сама по себе. Ты печёшься об одобрении окружающих, но при этом хамишь буквально каждому. Ты изнываешь без искренности чувств, но при этом живёшь за счёт лести, и дорогих подарков. Ты топишь свою красоту в Стикс наркоты, алкоголя и беспорядочных половых связей. Портишь свою жизнь, отсеивая правильных людей, и пригревая рядом с собой оппортунистов. С каждой секундой ты умираешь, и я говорю не про то, что мы все приближаемся к своей биологической смерти. Даже без своей одежды ты горишь ярче любого огня, и это не может не вызывать восхищённого любопытства. Пройдут года, всё закончится, и ты приползёшь ко мне на коленях, попросишь приюта. Будешь предлагать деньги, своё тело, свою любовь, сердце и душу. И только тогда я заявлю свои права на триумф, и скажу хладнокровное «нет». Ну, а пока, я буду наблюдать за тобой, Белроуз. Мы с тобой не подруги, и даже не враги. Ты медленно увядающая роза, а я – твой садовник. Иногда ухаживая за тобой, я жду того момента, когда смогу сорвать тебя, и использовать. Другого отношения ты и не можешь заслуживать. Ну а пока, наслаждайся своим «превосходящим» положением, пока умеешь, сахарная дочь. Питайся плодами своей молодости, и живи на всю катушку, Одри Белроуз… … пока ты ещё юна и прекрасна.» Конец POV Диана