Птичка

— Что ты сделал?! — Эйден со злостью отшвыривает Барни от двери и бьёт кулаком по стене возле его лица. — Птичка сам так решил! Это его выбор и благодаря ему я сейчас жив! — выплёвывает Барни без капли сожаления. Эйден борется с собой ровно один вдох, прежде чем вложить всю силу в удар в челюсть, напрочь выбивая сустав и, вероятно, разрывая связки. Барни мешком с дерьмом валится ему под ноги, скуля от боли как псина. — Лучше бы ты сдох, крыса ебаная. Когда я вернусь, чтоб ноги здесь твоей не было, понял, уебок?! — Эйден, не сдерживаясь, бьёт того по рёбрам ботинком. — Увижу ещё раз, убью. Не теряя больше ни секунды, Эйден вылетает из комнаты, спускаясь обратно на нижние этажи, чтобы найти следы или что угодно, что приведёт его к Птичке. Насколько нужно быть отбитым, чтобы взять с собой ночью на вылазку ребёнка, ещё и оставить его одного. Плевать, что он сам принял это решение. Взрослые нужны именно для того, чтобы не давать детям совершать глупые поступки. Эйден делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Сейчас не время для эмоций, он должен взять себя в руки и сосредоточиться. На полу и стенах виднеются следы свежей крови. Ребёнок поранил руку, забираясь через провал в потолке. Перевёрнутая мебель и отсутствие пыли в некоторых местах говорит о непродолжительной драке — один заражённый лежит здесь же, окончательно мёртвый. Впереди ещё один, из его головы торчит ножка стола. Продвигаясь дальше, Эйден перебирается ещё через несколько комнат, пока не выходит на балкон. Следы крови видны на тросе между домами. Но дальше хуже. Эйден едва не напарывается на кусок арматуры, торчащий после спуска, на котором уже есть кровь. Недалеко раздаётся протяжный стон боли и пилигрим срывается с места, перепрыгивая через заграждения. Ребёнок лежит на крыше, привалившись к трубе, зажимая рваную рану на боку. Правое плечо и руки разодраны в мясо и выглядят плохо. — Эй, Птичка, ты меня слышишь? — Эйден бухается на колени рядом с ним, доставая тряпки и бинты. Парень ещё не бледный от кровопотери, значит время у него есть. — Барни… Он… В… Поряд…кх… — мальчишка давится кашлем от боли, когда Эйден разрезает на нём одежду и начинает промывать рану. Кости не задеты, но повреждено много мягких тканей и кровеносных сосудов. — Живой, — Эйден вкладывает в его руку рацию. — Я не могу отвлекаться, зажми кнопку, мы вызовем помощь для тебя. Айтор, приём, ты меня слышишь? — Спасибо, — ребёнок пытается улыбнуться, но получается только скривиться от боли, когда Эйден прижимает готовый компресс к ране и тянется за бинтами. — Пока рано меня благодарить, Птичка, — Эйден разматывает бинт и начинает перевязку. — Айтор! — он склоняется ближе к рации. — Эйден? Что происходит? — напряжённый грубый голос раздаётся с другой стороны рации, искривлённый помехами. — Я на северо-востоке от вашего ветряка. У меня на руках ребёнок с обильной кровопотерей, нужен медик. — Есть сигнальная ракета? — Эйден стонет от бессилия, видя, как наложенная повязка темнеет по центру от крови. — У… Меня… Ест…ххх, — Птичка морщится, суя руку за спину и выуживая сигнальный пистолет, уже заряженный. Эйден вытягивает руку, видя, как она дрожит в лёгком треморе. Глубоко вдохнув, он забирает у мальчишки пистолет. — На счёт три, Айтор. Заряд всего один. — Давай! Выстрел. Алый снаряд взмывает высоко вверх, рассеивая в воздухе красную пыль. Эйден на мгновение теряет ориентацию в пространстве, в ушах звенит, но он продолжает зажимать рану. — Мне… Моя… Рация… — Зачем тебе рация, Птичка? Ребёнок без сил откидывает голову назад, и Эйден спешит просунуть свободную руку между ней и кирпичной стеной. — Я хочу… Поговорить с мамой… — Нет, нет. Поговоришь с ней лично, когда придёшь в себя, ладно? Всё будет хорошо, ты поправишься! — ребёнок упрямо мотает головой, но Эйден не желает его слушать. — Ты выживешь, это просто царапина, верно? Ты же сильный парень, — Эйден продолжает говорить, концентрируя всё внимание ребёнка на себе, лишь бы тот не опускал взгляд на свои раны. Эйден не чувствует, как сильные руки оттягивают его в сторону, он сопротивляется, пока его буквально за шкирку не поднимает один из миротворцев. Двое мужиков кладут Птичку на носилки и, осторожно передвигаясь, уходят через крыши в сторону базы. И Эйден следует за ними, едва переставляя ноги. На базе он сидит в холле госпиталя, невидяще смотря на свои окровавленные руки и одежду. В груди уже несколько часов давящее и разрывающее на части чувство, от которого никак не скрыться. — Ты молодец, Эйден, хорошая работа, — рядом кто-то садится, и пилигрим поднимает взгляд. Айтор улыбается уголком губ, но взгляд его остаётся холодным. — Парень стабилен, пара недель и снова встанет на ноги, — груз вины и ответственности сваливается с плеч, и Эйден тяжело выдыхает, прислоняясь спиной к стене. — Хорошо. Спасибо, что помогли. — Дети — это наше будущее, кем бы они ни были, — произносит Миротворец, намекая на то, что мальчишка один из базарных. — Не волнуйся, его здесь не тронут. Наша работа — помогать людям. Эйден кивает, вспоминая, что и у самого Айтора есть жена и дети в Сентрал-Луп, и какое-то время они просто сидят в тишине. — Так, кто он для тебя? Эйден качает головой. — Я его даже не знаю. Один ублюдок с Базара, за которым меня отправили, использовал ребёнка как приманку для заражённых, чтобы самому спастись. И ещё двое из его группы погибли там же. — Убил бы, — Айтор сжимает зубы, и его глаза наполняются ненавистью. — Я сказал ему тоже самое, после того, как подправил его крысиную физиономию, — Эйден растягивает губы в мстительной усмешке и ловит такой же удовлетворённый взгляд Айтора. Их прерывает вышедший из помещения напротив врач. — Кто из вас отец мальчика или вы… — мужчина делает неопределённый взмах рукой. — Я вообще-то женат и у меня есть дети! — Его мать живёт на Базаре. Произносят они одновременно. И врач смущённо пятится, извиняясь из-за возникшего недоразумения. — В любом случае, парень пришёл в себя и хочет поговорить с тем, кто оказывал ему первую помощь. Эйден порывается было следовать за врачом, но Айтор его останавливает. — Сходи умойся, Эйден, я пока поболтаю с мальчишкой. Как его звать, кстати? — Птичка, — Айтор дёргает губами в подобии улыбки, в неверии качая головой. И Эйден широко улыбается в ответ, зная, что ребёнок здесь не просто в надёжных руках, у людей, которым он доверяет, но и в безопасности, вдали от базарных крыс.