Вечные неприятности

«Связываться с Хисокой — себе дороже», — постоянно повторяет Киллуа. Конечно же, он абсолютно прав, Гон не раз и не два убеждался в этом на собственной шкуре, начиная с их самой первой встречи. Совет Киллуа держаться подальше — справедливый, разумный, из лучших побуждений, но Гону слишком сложно ему следовать. Особенно когда судьба снова и снова настойчиво сводит их с Хисокой. Когда Гону исполняется шестнадцать лет, Хисока решает, что он уже созрел. Вот только потрясающего боя насмерть им пока не светит, Гону приходится с нуля осваивать нэн, и обучение идёт в десятки раз медленнее, чем в первый раз. А потому Хисока решает взять своё совсем в ином плане, чтобы ожидание не было таким мучительным. В очередную встречу Гон получает не возможность спарринга, но взрослый поцелуй и предложение стать друг другу чем-то большим, чем недодрузьями-недоврагами. И он принимает это предложение, принимает и Хисоку, и мир запахов и феромонов, заигравший новыми красками после первого опыта. Яркие ощущения, уязвимая близость, следы ногтей, укусов, метки на самых видных местах и даже поначалу распирающий дискомфорт внутри — всё это будоражит. Помогает ему вновь почувствовать себя так, будто он играет с Хисокой во что-то опасное, как на острове во время Экзамена. Даже спустя два года Гон совсем не возражает против таких встреч, ведь каждая из них приносит с собой приятное чувство азарта, удовольствие, которое он ещё ни с кем не испытывал. Он совсем не стыдится своей связи с Хисокой, пусть такие отношения и не вписываются в привычный расклад между альфой и омегой. Но пока это остается маленьким секретом. Никому не обязательно знать о них с Хисокой, особенно Мито или Киллуа.

***

Когда Киллуа приглашает его в поездку, Гон соглашается мгновенно и без раздумий. Южное побережье Союза Вергероса, восхитительные скалистые пейзажи, песчаные пляжи и тщательно охраняемые заповедники, где, поговаривают, возникли новые, ещё не изученные виды животных. Как минимум две недели исследований в компании Киллуа и его сестры, которой захотелось посмотреть на помесь носорога с двухметровой боброуткой. Им с Киллуа так редко выпадает возможность встретиться, а тут такое потрясающее предложение! Вылет уже через пару часов, и Гон неспешно заканчивает сборы в снятой квартирке на окраине города. Немного личных вещей, рюкзак со сложенной палаткой, предметы первой необходимости для похода и сувениры из путешествий для Киллуа и Аллуки — вот и весь его багаж. Всё уже готово, остается лишь дождаться, когда за ним заедут. Когда он укладывает рыболовные снасти, раздается звонок в дверь, протяжный, настойчивый. Гон в удивлении вскидывает брови и направляется ко входу. Он совершенно не ожидал, что Киллуа явится так рано и без предупреждения, но это не страшно, он может сразу выдвинуться в путь. С лестничной площадки доносятся слабые вспышки нестабильной ауры, это настораживает, но Гон всё равно открывает дверь. И замирает на пороге на пару секунд, пока его не проталкивают назад в прихожую крупным телом. — Хисока! Почему ты не позвонил заранее? — возмущается Гон, отпихивая его руками в грудь. За все годы знакомства он уже привык к тому, что Хисока может залезть к нему ночью через окно на любой этаж или же появиться в самом неожиданном месте в самый неожиданный момент. Но сейчас это очень некстати. Конечно, Гон и сам звал его сюда, но это было целую неделю назад, а Хисока благополучно пропал в день назначенной встречи. Оттолкнуть Хисоку не получается, тот резко теснит его к стене и отчего-то шумно дышит, будто бежал сюда через весь город. Склонившись, он утыкается носом в шею Гона и тихо стонет. — Слушай, мне сейчас совсем не до этого, — как можно более серьёзным тоном начинает Гон и осекается. В нос ударяет тяжелый, по-настоящему головокружительный запах. Гораздо сильнее привычных феромонов Хисоки, ярче, чем после сражений, убийств или оргазма. Когда Хисока приподнимает голову, Гону удается получше рассмотреть его лицо. Растрепанные волосы, пульсирующие зрачки, сжавшиеся до размера игольного ушка, нездоровый румянец на скулах, тяжело вздымающаяся грудь. Он словно подхватил тропическую лихорадку и теперь мечется, не зная, где искать спасения. — У тебя что, течка? — спрашивает Гон, уже прекрасно зная ответ. Запах Хисоки обволакивает его, окутывает, словно липкий кокон из паутины, и чем дольше они стоят так близко друг к другу, тем быстрее затуманивается разум. Хисока ничего не говорит — хватает его за ворот футболки обеими руками, с силой вжимает его в стену и целует. Жарко, мокро, голодно, сталкиваясь с ним зубами, и это больше похоже на попытку откусить язык или губы, чем на привычный поцелуй. Руки Гона всё ещё на широкой груди Хисоки, и он снова пытается его оттолкнуть, чтобы глотнуть воздуха, попросить притормозить. Теперь в запахе течки чувствуется что-то металлическое, и если это кровь, то Гон просто обязан позаботиться о Хисоке как альфа. Первый инстинкт, отзывающийся на омегу в цикле — взять под свою защиту, обеспечить безопасность. — Стой, стой, подожди, — просит Гон, когда у него наконец получается увернуться от грубого поцелуя. — Ты ранен? Глупо так переживать за него, но инстинктам сложно сопротивляться. Хисока издает сдавленный смешок прямо над ухом. — Хочешь позаботиться обо мне? — жарко шепчет он, всё сильнее наваливаясь телом. — Тогда не болтай, лучше помоги мне. В живот Гона упирается что-то твердое, Хисока стонет, прикрыв глаза, потирается вставшим членом через несколько слоев ткани. Стальной хваткой омега впивается в его талию, покачивает бедрами, и Гон понимает, что ещё немного, и его разложат прямо в прихожей у двери. Сборы и скорый визит Киллуа отходят куда-то на задний план, запах течки действует на него подобно гипнозу. Прикладывая огромное усилие, Гон отталкивает Хисоку, и тот делает шаг назад, оскаливаясь. — У меня скоро вылет, я не буду этим заниматься, — Гон пытается придать голосу твердость. — И ты оставишь меня одного? Сейчас? — бросает Хисока, угрожающе щурясь. Видно, как ему сложно держать себя в руках, несколько неудачно подобранных слов — и он будет готов напасть за отказ. И, по правде говоря, Гону тоже становится сложнее контролировать свою реакцию. — Ты очень жесток. — Нет, просто у меня мало времени. — О, это не проблема, я постараюсь сделать всё быстро, прямо как тебе нравится, — Хисока лихорадочно улыбается, делая шаг вперёд. — Гон, я так тебя хочу , ты даже не представляешь. Побудь со мной, хотя бы немного. Воздух тяжелеет от количества феромонов, и Гон старается задержать дыхание, но запах уже плотно осел в носу и на языке. Привычный аромат Хисоки — чистая кожа, персиковый шампунь, нотки приторных карамельных сладостей и ви́ски — усилился в несколько раз, и к нему добавился терпкий, густой и липкий запах течки, который нельзя ничем перекрыть; невозможно ни с чем спутать, даже если ты впервые чувствуешь его. Сам организм подсказывает, что стоит сделать с течной омегой. Гон пытается, правда пытается сопротивляться, но уже не может этому противостоять. Особенно когда Хисока прижимает ладонь к его паху, и он понимает, как сильно возбудился. Если Хисока чего-то хочет, он это получит. Любыми способами. — Я не… — начинает Гон, но аромат течки вновь врывается в лёгкие. Зря он отказался от приема блокаторов, теперь тело принимает решения за него. — Только не в коридоре, — сдаваясь, шепчет он. В следующее мгновение Хисока вновь прижимается к нему, нависает сверху — даже спустя столько лет Гон всё ещё ниже его как минимум на голову, — и утягивает за собой. Пока они добираются до маленькой спальни, у Гона напрочь сбивается дыхание от грубого поцелуя и феромонов, которыми его накачивает Хисока. Тот толкает его в грудь, заставляя завалиться спиной вперёд на кровать, и тут же забирается на него, усаживаясь на бедра. Обычно Хисока превращает раздевание в полноценное шоу, долго снимает защитные браслеты с рук, по-настоящему эротично избавляется от одежды, дразняще поддевает пояс большими пальцами. Но в этот раз он без малейших прелюдий стягивает штаны вместе с легкой обувью наподобие балеток. Теперь Гон видит, что на ткани под знакомым светлым топиком с карточными мастями действительно есть кровь. Но, кажется, она принадлежит кому-то другому — спереди ни одной серьёзной раны, только одежда и волосы сильно потрепаны, звезда на правой щеке размазалась. Он что, подрался с кем-то по пути сюда?.. Взгляд Гона быстро опускается вниз. Нижнее белье Хисоки оказывается насквозь мокрое, ткань облегает твердый крупный член, смазка блестит на бедрах, и теперь от запаха действительно начинает кружиться голова. Словно завороженный, Гон рассматривает эту непривычную картину, пока Хисока не избавляется от боксеров. Он так сильно течёт, неужели смазки действительно может быть так много?.. Когда он раньше возбуждался, внизу у него было едва влажно — Гон убеждался в этом, когда Хисока давал приласкать себя изнутри во время минета. Но сейчас у него полноценная течка, и он совершенно мокрый. Из положения лежа сложно что-то разглядеть, но Гон всё равно протягивает руку вперёд. Ведет подушечками пальцев сверху вниз по твёрдому стволу, проскальзывает дальше, где основание члена переходит во влажную бахрому складок вокруг входа. Там горячо, действительно жарко, мокро, и всё тело Гона покалывает, когда он мягко надавливает пальцами и проникает внутрь, всего на пару сантиметров. Хисока мгновенно сжимается вокруг него, стонет сквозь зубы и в спешке начинает расстегивать его ширинку. Хисока всегда был сверху, а сейчас, наверное, просто затрахает его до потери пульса, пока не сбросит напряжение. Гон уже почти смирился с этой участью, ведь в обмен ему позволено ещё немного потрогать омегу изнутри, ощутить первобытный восторг и желание. Когда Хисока приспускает его штаны, у Гона уже так сильно стоит, что его член болезненно ноет, пульсируя в нетерпении, узел на основании припух. Член Хисоки больше, чем у него, и в первые минуты будет доставлять распирающий дискомфорт, но Гон надеется, что Хисоке хватит совести использовать собственную смазку, чтобы облегчить растяжку. Однако этого не происходит. Усевшись сверху, Хисока перехватывает его руки и с силой прижимает их к постели по бокам от его головы. Крепко фиксирует на месте и круговыми движениями притирается к его члену бедрами и влажной промежностью. — Х-Хисока, — стонет Гон, подаваясь вверх тазом. — Будешь хорошим мальчиком, сделаешь мне приятно? — словно опьяненный, прерывисто шепчет Хисока. И затем он делает нечто совершенно неожиданное — найдя нужный угол, одним резким движением насаживается на член альфы, и Гон вскрикивает, запрокидывая голову назад. Внутри Хисока ещё более горячий, мокрый и до одури узкий, идеально подстраивается под размеры Гона, словно они были созданы друг для друга. Привыкнуть к новым ощущениям не получается, Хисока тут же задаёт быстрый несдержанный ритм, принимает его до самого основания вместе с набухшим узлом. Жмурится, стонет так громко и нуждающеся, срывается на задушенный всхлип, и у Гона совершенно отключается мозг. Это чем-то похоже на минет — жар, влага и тесные стенки, — но одновременно это что-то новое, для чего невозможно так сразу подобрать слова. Но это просто восхитительно, приятно до искр в глазах и совершенно сбившегося дыхания, бешеного сердцебиения и пульсирующего удовольствия в паху. В краткий момент прояснившегося сознания Гону кажется, он забыл что-то очень важное, что-то серьёзное… Но всё это отходит на задний план, пока Хисока уверенно объезжает его и до синяков стискивает запястья. Как и всегда до этого, Хисока ведёт, трахает его, и нет особой разницы, делает ли он это пальцами, членом, ртом или таким новым способом. Гону остаётся только принимать его, пока его используют как игрушку для снятия напряжения. Он видит, как крупный член омеги тяжело покачивается при движениях, с головки капает обильная смазка — Хисока течет даже оттуда. Поначалу уверенный ритм быстро сбивается, из-за размашистых движений Хисока несколько раз соскальзывает с члена и раздосадованно стонет, стараясь тут же принять его обратно. Инстинктивно Гон пытается ухватить его за бедра, чтобы помочь омеге, направить его, чтобы им обоим было удобно. Но Хисока практически рычит и крепче сжимает руки на его запястьях, не позволяя ему перехватить инициативу. — Не… мешай, — рвано стонет он и вновь жмурится, потому что Гон отказывается слушаться. Пусть вырваться из стальной хватки не получается, он вскидывает бедра, глубже вгоняя член в тесное нутро. Подобрать ритм получается не сразу, Хисока скачет на нем с таким ожесточением, будто хочет сломать ему самое уязвимое место, но вскоре Гон подстраивается под его движения. Он чувствует, как смазка размазалась уже и по его собственным бедрам, стекает на приспущенные штаны и покрывало. От её удушающего запаха хочется лишь подмять омегу под себя и вбивать член как можно глубже, пока у них обоих не закончатся все силы. Как и всегда, Хисока совершенно не сдерживает стоны, но сейчас, пока он в течке, от каждого звука всё нутро Гона ликует. Если бы только ему освободили руки… С хваткой на запястьях должно быть легче совладать, чем с банджи-жвачкой. Хисоке нужно ещё совсем немного — это ощущается по острым ноткам в его запахе, всё более сбивчивому ритму и нуждающимся громким стонам, которые вымещают все связные мысли. На очередном толчке вверх Хисока почти вскрикивает, всё его тело напрягается, и он кончает — с головки члена льется обильная порция смазки, а его внутренности ритмично пульсируют, зажимая ствол Гона всё теснее. Так узко, жарко, и Хисока насаживается до самого основания, заваливается вперед, кусая альфу за шею, чуть выше пахучей железы. Это становится последней каплей, и Гон с задушенным стоном кончает вместе с Хисокой. Заливает его внутренности спермой, пока узел стремительно увеличивается в размерах прямо внутри омеги, где так тесно, горячо, гладкие стенки всё ещё бешено пульсирует вокруг члена — Хисока до сих пор кончает, дрожа всем телом… Перед глазами у Гона темнеет, кажется, всего на пару секунд, потому что когда мир перед глазами фокусируется, он всё ещё накачивает омегу спермой. Хисока с влажным звуком разжимает челюсти и загнанно дышит ему на ухо. У него мутный от удовольствия взгляд, мокрые ресницы и на редкость затраханный вид. Гон в ступоре разглядывает его лицо, пока Хисока не приподнимается выше. Он неловко подается назад, пытаясь слезть, либо устроиться поудобнее, и охает с широко распахнутыми глазами, замирая. Ну конечно, понимает Гон. Сцепка. Теперь они ещё долго не смогут поменять положение или тем более разойтись, пока Хисока сидит прямо на его узле. Это странно, непривычно. Обычно удовольствие постепенно угасает после оргазма, но сейчас ощущения лишь немного притупляются. Его словно покачивает на спокойных волнах, мягкая пульсация возбуждения проходит через всё тело. Но двигаться совершенно не хочется, даже толкаться навстречу. — Кажется, это надолго, — неловко замечает Гон, и его голос звучит так хрипловато, будто он стонал громче Хисоки и сорвал связки. Омега переводит мутный взгляд на его лицо. — Это… это хорошо, очень хорошо, — шепчет Хисока и на удивление мягко улыбается. — Погрею пока тебя внутри. Насколько Гон знает, одного раза для течки может быть недостаточно. Но Хисока выглядит настолько разморённым и довольным, словно пригревшийся на солнце домашний кот, что, возможно, ему хватит этого, чтобы снять первичный зуд и жар. Его хватка ослабевает, и Гону наконец удается скинуть его руки и положить ладони на его крепкие бедра. Хисока хмыкает, но в этот раз даже не возражает. Если это сцепка так хорошо на него влияет, следовало ещё раньше повязать его. Хотя, наверное, вне течки он бы и не согласился на это… Опершись поудобнее на руки, Хисока наклоняется обратно к его шее, где уже красуется первая метка. Когда он повернет голову, Гон тоже сможет прикусить его кожу во всех самых приятных местах, но пока придется подождать своей очереди. — Ты сражался с кем-то? — спрашивает он, постанывая от того, как щекотно Хисока вылизывает его шею. В ответ — согласное мычание. Гон уточняет: — Серьёзно, прямо во время течки? — Мм, не совсем, но из-за неё у меня сорвались все планы, — признается Хисока, отрываясь на мгновение от влажной кожи. — А ведь мы только начали с тем альфой… Так вот в чём дело: наверное, тот человек был действительно сильным, а Хисока, отказавшись от приема блокаторов, потек раньше положенного под воздействием чужих феромонов. Он мог провести течку с тем незнакомым альфой, мог переждать её в безопасном месте, но вместо этого Хисока пришел именно к нему. Сложно сказать, что он чувствует по этому поводу, но… Додумать Гон не успевает. Где-то со стороны входа неожиданно вспыхивает аура, и Хисока резко оборачивается. За его плечом в дверном проёме маячит белая копна волос и ошарашенное лицо — у Гона мгновенно холодеет внутри. — Ты!.. — Киллуа почти задыхается от ярости. — Сейчас же слез с него и пошёл вон. Я не буду повторять дважды. Он выгоняет его как бешеную дворнягу, которая забрела на чужую территорию. Между его пальцев искрятся крохотные молнии, всем своим видом он показывает, что готов поджарить Хисоку на месте. И, скорее всего, у него это получится: за последние годы он так сильно вырос и раздался в плечах, развил нэн до уровня, с которым можно противостоять даже такому противнику. — Какая приятная встреча, — скалится Хисока, подбираясь всем телом. — Киллуа, не надо, — как можно скорее встревает Гон, пока стычка не переросла в травматичную схватку. Киллуа хмурится, переводя взгляд на его лицо. — Только не бей его сейчас. — Гон, ты в своем уме? Да он же тебя… — его глаза резко мрачнеют, когда он осознает. — Ты с ним добровольно? Наверное, ему сейчас должно быть стыдно — за такую откровенную картину и за то, что Киллуа узнал об этом таким образом. Но Хисока всё ещё тесно обхватывает его узел, продлевая приятную негу, ему слишком хорошо. Гон виновато улыбается, уголки его губ едва дергаются. — Прости, что раньше тебе не рассказал, — извиняется он. Киллуа смотрит на него с такой смесью ужаса и осуждения, что в обычное время Гон бы провалился под землю под этим взглядом. Но только не сейчас, когда Хисока ёрзает на его узле. — И давно ты с ним? — с отчаянием спрашивает Киллуа. — Хотя нет, я даже знать не хочу. Из всех людей — и с ним! Вместо нашей поездки вот с этим ебливым… — Киллуа, — останавливает его Гон, чувствуя, как Хисока напрягается, — я не хотел, чтобы вот так получилось. Но он сам пришел, я правда пытался с ним договориться, но у него началась течка и… Дай мне несколько минут, хорошо? Я уже собрался, я долго ждал встречи с тобой! — он пытается смягчить конфликт, насколько возможно, пусть он и никогда не был в этом силен. — Несколько минут? — после небольшой паузы уточняет Киллуа. Кажется, полноценной ссоры получится избежать. — Да, понимаешь, тут такое дело… — до Гона наконец доходит, что они с Хисокой обнажены ниже пояса, и он спешит натянуть покрывало, чтобы прикрыть их обоих. Не особо успешно, но теперь Хисока хотя бы не сверкает бледным задом. Киллуа хмурится, быстро понимая, что к чему. — Просто выдерни, — цедит он сквозь зубы. — Не могу. — Тогда я сам это сделаю, — Киллуа решительно шагает вперед, и Хисока опасливо стискивает бока Гона ногами. — Ну, попробуй, — с вызовом скалится он, и Гон тут же вмешивается, останавливая Киллуа: — Не надо, ты порвешь его! Теперь Киллуа стоит совсем рядом с ними, а Хисока жадно втягивает воздух носом. В цикле все запахи кажутся острее и ярче, наверняка Киллуа даже на блокаторах пахнет для него как прекрасный потенциальный соперник… или партнер-альфа. — Гон, черт… — Киллуа переводит взгляд с Хисоки на его лицо. — У меня просто слов нет, — после осуждающей паузы он неожиданно добавляет: — Я надеюсь, ты хотя бы в презервативе? — Ой, — глаза Гона округляются. — В смысле “ой”? — холодно спрашивает Киллуа. — Ты повязал течного омегу без защиты? Приятный жар как рукой снимает, Гон бросает нервный взгляд на Хисоку — тот выглядит очень озадаченным. Сложно назвать это тревогой, но он определенно над чем-то усиленно думает, между его бровей образовывается маленькая складка. Наконец, он натягивает на лицо недобрую ухмылку. — А тебя что-то смущает, Киллу? — приторным голосом тянет Хисока. — Не хочешь посмотреть, как смешаются наши с Гоном гены? — он кладет руку на свой живот и несдержанно стонет. — Ох, наши щенки наверняка будут такими сильными, настоящими монстрами… И Гон так хорошо постарался, чтобы ни одна капля его семени не пролилась мимо… чтобы всё принялось… Это блеф. Он просто хочет напугать его и вывести Киллуа из себя, пытается успокоить себя Гон. Это всё не всерьёз, у него просто затуманен разум из-за течки. Его слова ничем не отличаются от возбужденного шепота столько раз до этого, когда Хисока говорил, что хочет, чтобы Гон вынашивал его щенков, пускай это и невозможно. Но всё же от его фантазий неприятно сосет под ложечкой. В этот раз они вполне осуществимы. — Заткнись, просто заткнись, — почти шипит Киллуа, и Хисока растягивает губы ещё сильнее. — Что-то не так? — ехидно спрашивает он. Воздух вновь тяжелеет от омежьих феромонов, и хотя Хисока сейчас едва ли может полноценно использовать нэн, его запах давит почти так же сильно, как рэн. — Может быть, ты чувствуешь себя обделенным? О, не переживай, в течке я могу понести сразу от вас обоих, только подойди поближе, не стесняйся… Гон видит, как у Киллуа краснеют уши и щеки, но, кажется, далеко не только от смущения. Он делает ещё один шаг в их сторону, и Гон готовится к тому, что ему сейчас придётся защищать Хисоку с его ядовитым языком и одновременно бороться за сохранение собственного достоинства. Ему совсем не улыбается возможность потерять частицу себя, если омега резко сорвется с места. Киллуа просто в бешенстве и почти не скрывает этого. Хисока лишь посмеивается, сверкая прищуренными от возбуждения золотыми глазами. — Придётся немного подождать своей очереди, но у меня уже сейчас найдётся пара свободных местечек для тебя, — мурлычет он с похабной ухмылкой, и Киллуа не выдерживает. Гон едва замечает, как он двигается, стремительно, резко, как молния, и вот Киллуа уже сжимает ближайшее к нему плечо и шею Хисоки обеими руками, будто вот-вот открутит ему голову. Гон даже не успевает перехватить его запястья, как Киллуа наклоняется ниже и со всей силы кусает Хисоку в месте, где плечо переходит в шею. Это совершенно не похоже на любовный или страстный укус — он вгрызается зубами так, будто хочет вырвать кусок плоти. Хисока задушено всхлипывает, закатывая глаза, мгновенно лишаясь дара речи. Он приоткрывает рот и скулит, уже даже не стонет. Феромоны в самый разгар течки не позволяют альфе — даже на блокаторах — причинить серьёзный вред омеге, а потому Киллуа делает единственное, что разрешают ему инстинкты. Он заставляет Хисоку хотя бы на время заткнуться, пока тот вздрагивает от шока, ведь в цикле все ощущения обостряются в несколько раз, даже с его нечеловеческим болевым порогом. Когда Киллуа разжимает челюсти и стирает с губ капли крови, Хисока впивается ногтями в плечо Гона, и тот чувствует как вокруг узла крепче сжимаются и без того тесные стенки. — Хисока, Хисока прекрати, — Гон пытается остановить его, но уже слишком поздно. Хисока вновь кончает на его члене, зажимая его, словно в тисках. Это слишком, просто слишком, ощущения на грани с болью, и Гон даже не понимает, доводит ли его самого это до оргазма. Уши закладывает на несколько мгновений, на глазах выступают слезы, и он вдавливает пальцы в бедра Хисоки с такой силой, что наверняка оставляет россыпь синяков. Обратная сцепка — теперь омега не выпустит его из себя ещё долгое время, даже когда опадет узел. Словно через толщу воды Гон слышит, как Киллуа бессильно ругается над ними. Кажется, придётся немного отложить поездку.