Моя вселенная

       Его больше года не было дома, и всё это время сходил он с ума. Спросите, почему? Во всей вселенной ему не хватало рядом лишь одного человека. Теперь космос не казался столь привлекательным. Звезды были не такие яркие, как он думал раньше. Ведь его звезда была слишком далеко от него. Жану мало было редких звонков, ему мало было слышать только его голос. Хотелось ближе быть, чтобы расстояния между ними не было совсем. Чтобы шептать слова любви в квартире, где их никто не видит, и знать - Армин упивается ими точно так же, как и он. Жан считал себя больным, а его болезнь носила только одно имя – Армин.       Его боль и любовь.       О космосе он мечтал с того самого момента, когда узнал значение этого слова. Трудился, уперто вышагивая к своей мечте. Казалось призвание своё нашел и радости не было предела. Но теперь, теперь всё по-другому. Он проклинал свою работу, свою мечту. Ведь встретив Армина он стал опасаться всего. Бояться, что на старте пойдет что-то не так и они не то что не взлетят, а просто взорвутся. До дрожи стал бояться открытого космоса ведь если страховочный трос оборвётся – он больше никогда не ступит на землю. А не ступит на землю значит больше его никогда не увидит, не прикоснётся к нему. Жутко до дрожи.       Он смотрел на мелькающие за окном такси пейзажи. Город ещё спал, слишком рано, а он больше не мог сидеть на месте. Две недели ждал, а сегодня должен выйти на связь. Только вместо короткого разговора с перебоями, он поговорит с ним с глазу на глаз. Наконец-то сможет прикоснуться к нему.       Выходя с такси Жан вновь замирает глядя на многоэтажный жилой комплекс. Где-то там, на 23 этаже жилого комплекса, всё ещё спал его смысл жизни, который даже не подозревал о его возвращении. Жан боялся. Его страшила неизвестность. А вдруг, Армину надоело и он не хочет больше ждать? Вдруг сейчас, он увидит ещё кого-то в их квартире? Он верил в верность Армина, но дурацкие сомнения которые поселились в его голове никуда не девались. А всему виной неудавшиеся браки коллег, которых бросили супруги. Кирштайн просто понимает насколько глупы и беспочвенны его переживания, но ничего не может с собой поделать.       На входе консьерж, всё тот же приятный мужчина преклонных лет, который с улыбкой приветствует его. Наверное, со всего дома, только он и знает о отношениях Жана и Армина, ведь только он всё видит и всё знает. Он с усмешкой отмечает дрожь в руках Кирштайна, и то как он нервно улыбается, прикладывая карту к пропускной системе. Возвращение домой всегда волнительно. На нетвердых ногах Жан направляется к лифту и сложно понять это всё ещё последствия полёта или же, он настолько волнуется. Лифт едет бесконечно долго, а у него желание сбежать и приехать когда Армина дома не будет, чтобы самому спокойней было. Но желание увидеть своё спасение в разы сильнее страха и неуверенности. Коридор всё тот же и на краткое мгновение Жану кажется, что он никуда и не уезжал, ну и что, что прошёл уже чёртов год. Такой длинный и томительный. Жан больше не полетит, не сможет, слишком сложно для него теперь.       Кирштайн всего лишь на мгновение замирает возле двери собственной квартиры и подносит ключ карту к замку. Тихий щелчок и вот, он наконец-то переступает порог вдыхая столь родной и любимый запах. С появлением Арминаа в его жизни, в квартире витает запах выпечки и цветов. Теперь для Жана – это ассоциация дома.       В квартире тишина, слышно лишь размеренное тиканье часов, а у него руки дрожат и сердце предательски в пятки падает. Ведь так скучал. До умопомрачения. В какой-то момент боится, что колени подогнутся, и он тут и останется сидеть, пока Армин не проснется. Вот потеха то будет, но Жану не до смеха. Всё так же тихо закрывает дверь и опускает свою сумку на пол. О ноги трётся кошка, помнит его, не забыла человека который с улицы подобрал зная, что Арлерт не выгонит их вместе на улицу. Ведь сам был, как тот бездомный котёнок в своё время. Сам пришёл к Жану, прибился и так и остался. Ведь человек, как и любое живое существо, очень падкий на любовь и ласку. Кошка, словно, чувствуя что человеку сейчас не до неё уходит в гостиную, занимая излюбленное место на пуфе под лучами восходящего солнца.       А человек, дрожащими руками куртку вешает на крючок, и обувь на полке оставляет, поправляя разбросанные кроссовки Армина. Явно Арлерт поздно с работы пришёл и сил ставить всё на свои места тоже не было. Бывает у него такое. Такой аккуратный в работе, но не в таких мелочах. Жан это тоже любил. Все привычки Армина. Нет, он его не идеализировал, просто любил. Искренне так, от всего сердца. Ведь это единственный человек поддерживающий все его рвения и желания.       За целый год его отсутствия ничего не поменялось. В гостиной всё тот же кремовый диван и всё тот же ковер с плохо отмытым следом вина, которое они разлили случайно, в порыве, в ночь перед отъездом Жана. Видимо, Армин сам пытался его вывести да не получилось. В углу всё так же стояла его гитара, а книжный шкаф держался на честном слове. Книг явно стало больше и работы для Жана.       Мягко ступая, он прошёл в спальню, приоткрывая дверь ещё больше.       Его слабость и сила.       Как в одном человека всё это может совмещаться? Ответа он не получит никогда, да он и не хочет. Тем более, не сейчас. Жан замирает в нескольких шагах от постели, наблюдая за мирно спящим парнем. Мирно посапывающий, с разбросанными по темной подушке светлыми волосами, обнимающий вторую и едва укрыт одеялом, Армин походил на подростка.       С нежной улыбкой на устах, он отмечает очередной пластырь на пальце. Снова порезался. Его к кухне пускать совсем нельзя. И как он тут целый год без него жил?       Чем меньше расстояние, тем труднее себя сдерживать, тем сильнее хочется к нему прикоснуться, ощутить бархат кожи под пальцами, обнять и вспомнить вкус его губ. А ведь раньше это была клубника, его любимая ягода. Жан чувствует себя маньяком, наблюдающим за жертвой, но несдержанно стаскивает с себя толстовку, бросая у кровати, и аккуратно забирается на постель. Можно было подождать пару часов, приготовить завтрак и дождаться его пробуждения. Но нет. Ему всегда мало Армина, мало его прикосновений, мало его голоса.       Уже нависая над парнем, он аккуратно скользит рукой по оголенной ноге, пробираясь пальцами под одеяло. Холодный, мёрзнет, а пижамные штаны принципиально не носит. Мешают ему.       Армин ворочается, недовольно дует губы и сонно бурчит.       — Искорка… Я спать хочу… Ещё слишком рано.       А Жан умирает от этого хриплого от сна голоса. Замирает, забыв, как дышать, и смотрит, как Армин переворачивается на спину, упираясь в его ногу бедром. Арлерт замирает и сонно моргает, открывая глаза и вглядываясь в лицо напротив. Растерянность сменяется замешательством. Армин тут же бросает взгляд на электронные часы и вновь всматривается в любимые черты.       — Быть не может… — сипло шепчет.       — Я скучал…       — Мне снится…       — Я вернулся…       И разве нужны слова, чтобы передать искрящуюся в голубых глазах радость? Точнее, можно ли подобрать эти слова? Нет таких. Ни на земле, ни во всей вселенной. Лишь его поцелуи говорят о всей степени его радости и тоски. Армин тянет его на себя, позволяя завалиться и впивается в родные, такие любимые губы. Едва не плачет от радости. Не снится, вот он, в его руках. Так же страстно, с таким же напором отвечает на его поцелуи.       Армин боится что проснутся и не увидеть его рядом, Жан же боится проснуться и оказаться за несколько тысяч километров от него.       Арлерт горит, несдержанно забираясь руками под футболку, ощущая жар кожи и едва не скулит, когда сильные руки сжимаются на его бёдрах, а чужой вес сильнее вдавливает в постель. Так правильно, так приятно, так привычно, так должно быть.       Жан с ума сходил, позволив стащить с себя футболку, и едва не рассыпался на тысячу кусочков, когда ему так любезно подставили шею. Самая большая слабость Армина. От поцелуев у него подкашивались колени, а от поцелуев Жана они не только подкашивались, но и разъезжались.       Арлерт шумно выдохнул, не сдерживая короткого стона, а на шее расцветают алыми цветами следы чужих губ. Он готов быть весь помечен такими, готов всё принять от этого человека и отдать всего себя. Ему до слез хочется верить, что это не очередной сон, и он не проснётся в постели один. Ведь так скучал, так тосковал не зная куда себя деть. Любит. С ума сходит и в их любви сгорает, задыхаясь от поцелуев.       — Мой свет…- тихо шепчет Армин, вновь впиваясь в губы, упиваясь поцелуями.       — Моя вселенная, — вторит ему Кирштайн, растворяясь в нём.       И разве может быть что-то светлее и ярче их любви. Даже солнце меркнет на фоне того как горят и не сгорают эти двое. Они по-другому не умеют. Любят всей душой и никто не сможет стать между ними, ведь их чувства проверены годами и расстоянием.