***
Не сказать, что жизнь у Семмель была простой. Стоило начать хотя бы с того, что она была перерожденцем. Душой, что пришла из-за грани, попав в малышку, погибшую по глупости пиратов и безразличия матери, не уследившей за чадом. Всё произошло слишком быстро: нападение на корабль, оборона, крики людей и она, Сем, что совсем недавно начала ходить. Испугалась шума, забилась под кровать, а после и не заметила, как кто-то проник в каюту, вытащил из укрытия и безжалостно выкинул в открытое море с диким хохотом… Шарлотте Семмель был всего год, когда она утонула и отправилась на новый круг перерождения Ей было двадцать семь, когда её душа вселилась в новое тело. Чужая. Отказавшись от прошлого имени, свыкнувшись со странным для себя «Семмель», она пыталась привыкнуть к переменам. Огромные вещи, различные расы, невероятные морские явления и всевозможные природные чудеса, что поражают воображение и вместе с этим отправляют душу в пятки. Семмель обожала дивный мир и второй шанс, вечерами молясь за упокой несчастного дитя. Во второй жизни многое было хорошо, но… Проблемой стала, как ни странно, её новая матушка. Шарлотта Линлин — это имя Сем казалось невероятно знакомым, но она не могла понять откуда? — была отличным капитаном, но ужасным и абсолютно безответственным родителем. Захватывала острова, устанавливала свою власть, находила симпатичного ей мужчину и беременела, бросая незадачливого любовника. И так каждый год, потакая своей странной обсессии быть главной героиней программы «Мужское/Женское», увеличивая количество членов семьи в геометрической прогрессии. К восьми годам у Семмель на руках было девять сестёр и тринадцать братьев, сопливо утирающих носы, беззубо улыбающихся, кусающих её за ноги, а также сосущих всё, что не прибито к полу — впрочем, последнее справедливо было в те времена только для самых младших: Нуссторте, Баскарта и Досмарча. Мании рожать столько детей Семмель не понимала. И не ценила, что уж там. Матушка Линлин отчего-то была свято уверенна, что, рожая полукровок, так или иначе роднится с той расой, от представителя которой понесла. Удручающе глупая логика. Особенно с тем фактом, что смыслом был не сам факт рождения и воспитания любимого ребёнка, а банальное породнение с теми или иными существами. И, оказавшись сразу с оравой детей на руках, Семмель однозначно поняла, что матери никто из её братьев и сестёр, как и она сама, не нужен.Инструменты.
Удобный материал для заключения союзов.
Разменные монеты. Сем даже было от этого легче — значит, не придётся привыкать к новой матери, любить её или стремиться заполучить внимание. Она — сама по себе. Опять. Только в этот раз ещё и с камнем на шее в виде сиблингов. Их бросить на произвол судьбы никак нельзя. О сложностях воспитания малышей Сем имела представление — даром что ли в прошлой жизни работала воспитательницей в детском саду? Мель прекрасно помнила, как тяжело было уследить даже вдвоём сразу за целой группой из двадцати человек, а тут она один на один с братьями и сёстрами, количество которых растёт из года в год! От слуг-душек толку было мало — помогут сменить пелёнки или покормить, но не более. Развлечение, развитие социальных навыков и помощь в элементарных вещах младшим лежала сугубо на старшей из всех отпрысков Линлин. Поэтому, засучив рукава, Семмель делала всё сама, с небывалой скоростью впитывая культуру нового мира, чтобы разжевать знания для младших. Помогала ей сперва разве что Компот — второй ребёнок, вторая дочь и просто умница и красавица, что внешне даже в детстве напоминала их мать, копируя порой её манеры. Она была любимицей, в отличие от Сем, которой достались признаки расы отца в полной мере, совершенно заглушая черты Линлин, — волосы торчком и в лавандовых пятнышках, рубиновые глаза, худощавый тип телосложения. Некрасиво, странно и пугающе. Хищный оскал белоснежных зубов и вздёрнутый носик не давали лицу Сем нужного изящества, делая черты острыми как бритва, а узкие лисьи глаза только усугубляли эффект. Увы, не красавица. Ещё и кожа бледная, что быстро сгорает при прямом действии солнечных лучей, из-за чего и в ясную погоду ей приходится ходить в шляпах да кофтах с длинными руками. А родись Сем мужчиной — стала бы ко всему прочему и обладательницей несуразного длинного языка. Это была отличительная черта мужчин из племени лиссантавилон. Он был показателем силы и здоровья, а также красоты. Мужчины его прокалывали, украшали татуировками, постоянно ходили с платком и смачивали жидкостью, потому что полностью в рот такая махина никогда не помещалась. Одним словом, павлинам природа дала хвост, а этим бедолагам — длинный язык. И только одной Шарлотте Линлин ведомо, какие интересные применения можно было ему найти. Зря что ли матушка вздыхала, жалея, что Семмель не мужчина, приговаривая «Тогда бы все женщины были твои»? Но Сем старалась о подобном не думать… Вдвоём уследить за братьями и сёстрами было уже проще, но не настолько, чтобы нашлось время на себя. Сем отдавала этим детям душу, помогала принимать особенности друг друга, учила заботе и пониманию. Играла с ними в игры, развивала их таланты, собирала в большой комнате, чтобы читать сказки из прошлой жизни, где с нормами морали дела обстояли лучше, чем в нынешнем. Одним словом, была и матерью, и сестрой, и учителем в одном лице. Когда подросли тройняшки Катакури, Овен и Дайфуку, стало проще справляться с мальчишками, которые так и норовили залезть куда не надо. В какой-то момент их энергию Компот предложила направить на тренировки. Так в жизни детей семейства Шарлотта появилось и обучение военному делу. Иногда Семмель забывалась — новый мир далеко не сказка, а суровая и мрачная реальность в цветастой обёртке. Главной причиной беспокойства Мель, напрямую связанной с матерью, был образ жизни, который та вела. Пиратство. Жизнь Линлин была яркой, громкой, насыщенной на события. И материнство в её голове явно было не на первом месте, несмотря на количество детей, которых она успела родить. Всё же матриарх семейства была командиром целой дивизии, непосредственно подчиняющейся полусумасшедшему йонко Рокс Д. Шебеку, до трясучки одержимого идеей раскрыть секрет пустого столетия и войны семисотлетней давности. Именно из-за его упорства случилась битва в долине Богов, когда Семмель было двенадцать, а за её спиной была орава из двадцати девяти человек. Их обложили со всех сторон: дозорные и тысячи пиратов, несогласные с безумными идеями Шебека, с его стремлением собрать древние орудия… Бой был до ужаса долгим, изматывающим. Но, несмотря на усталость, Сем была обязана защитить каждого члена семьи Шарлотта, поэтому старалась не отступать от собственной каюты, куда затолкала братьев и сестёр подальше от врагов.Она — старшая.
Она — должна.
Кто, если не она? Даже несмотря на дьявольский фрукт, позволяющий манипулировать сахаром, создавая из него различные объекты, а также превращать людей в огромные леденцы, силы Семмель было недостаточно, чтобы дать должный отпор врагам. Старшая из детей Линлин быстро выдохлась. Но умирать не хотелось… — Прочь! — взревела Сем, отбивая выпад незадачливого пирата. И помчалась к двери, от которой её успели оттеснить в ходе битвы. — ПРОЧЬ! Когда жизнь близких оказалась на грани, у неё открылось второе дыхание. Невидимая волна, что пронеслась над палубой, заставила пиратов и дозорных забиться в конвульсиях и упасть на палубу. У кого-то даже пошла пена изо рта. Сем, глядя на это, схватилась за голову. Её оглушило, дезориентировав в пространстве, а во рту резко пересохло. Ужасно хотелось пить. И вместе с этим организм требовал выплеснуть ещё больше энергии. Семмель наконец-то осознала, в какое дерьмо вляпалась. — Чёртов «Ванпис», чёртово попаданчество, — тяжело пробормотала Сем, рухнув около двери каюты. Ещё никогда королевская хакки не приносила столько проблем своему обладателю.***
Вмешиваться в ход канона ещё сильнее, чем сейчас, Сем не хотела. В самом деле, у неё было множество иных забот в личной жизни, чтобы отвлекаться на сюжет, который случится ещё не скоро. Воспитание братьев и сестёр, завоёвывание авторитета, почти единоличное управление пока что небольшим государством — Тотто Лэнд, ведь матушка всё также беспечно предпочитает клепать детей, а не заниматься насущным, — и сбор отчётов от капитанов дивизий, которые были написаны невероятно косноязычно, не информативно и с кучей ошибок… Одним словом, Семмель было не до канона. Тем не менее, о некоторых деталях, что смутными пятнами мелькали у неё в голове, старшая дочь семьи Шарлотта старалась не забывать. Именно поэтому, обнимая Брюле и целуя синяки на её лице, Семмель чувствовала облегчение. Ей удалось уберечь младшую сестру от ужасного канонного шрама, а любимого младшего брата Катакури — от параноидальной мысли, что во всех бедах своих сиблингов виноват он и его «страшное» лицо. Мель было совершенно не важно, какие планы у мира на её младшеньких, ведь она решила для себя одно: пока жива — не позволит никому из детей стать кровожадным ублюдком или «оторванным ломтем». Ведь слово «Семья» — не пустой звук для Семмель.***
Не сказать, что Сем никогда не думала о личной жизни. Просто на это никогда не было времени: дипломатические миссии, работа с пиратами, что явно не желали слушаться старшую дочь Линлин, куча бумаг, с которыми Сем зашивалась с двенадцати лет, а также самое важное — воспитание детей. Вся жизнь Семмель была расписана по минутам, даже перерыв на слёзы. Именно поэтому, сидя и выпивая с Марко по прозвищу «Феникс», Сем впервые задумалась о том, что хочет собственную семью. Перед её глазами был прекрасный пример, нет, не матери с её бессчётным количеством гражданских мужей, а короля Нептуна и его молодой жены Отохимэ, на свадьбу которых прибыла вся команда Шарлотты Линлин. Новоиспечённая королева русалок, несмотря на разницу в возрасте почти в двадцать с хвостиком лет, любила своего мужа до безумия. Хима, когда-то — а именно восемь лет назад, — была вызволена из рабства пиратами Биг Мам. Чистая случайность: Семмель заприметила совсем крохотную русалку среди пленных, а крохотная русалка искренне попросила её о помощи. Благородство добродетелью Сем не было никогда, но этот ребёнок так отчаянно и мило её звал, что даже сердце старшей дочери Линлин дрогнуло. Так Семмель подружилась с Химой — шестнадцатилетней русалкой-золотой рыбкой, что сбежала из дому в надежде увидеть мир. По дурости была схвачена, как и все её рыцари, работорговцами. По великой случайности — спасена пиратами. Услышал бы кто подобную историю, то точно бы назвал комедией. Семмель называла это простым и кратким «Цирк». Тем не менее, умудрившись разболтаться с матушкой, Отохимэ, под дружный удивлённый вздох детей, подружилась с Линлин, став для той почти родной. Матушка даже предложила Химе выйти замуж за кого-то из её сыновей, но та отказалась, заявив, что брак у неё уже обговорён ещё с момента рождения. Зато пригласила погостить в подводном королевстве. А Шарлотту Линлин дважды уговаривать не надо, ведь детей-русалок у неё ещё не было. Справедливости ради, на следующий год родились двойняшки Прим и Парлине… Семмель вздохнула, а после отпила из горла бутылки, вовремя подсунутой добродушным Марко. Этот ребёнок — конечно, биологически Феникс был младше Мель всего лишь на пять лет, но ментально на все тридцать с хвостиком, — попался ей совершенно случайно. Марко хотел отдохнуть от команды — Белоусовцы прибыли на свадьбу как гости со стороны Нептуна. Как оказалось, не одной Отохимэ в своё время улыбнулась удача наткнуться на более или менее адекватных представителей сброда воров и негодяев, что бороздят морские просторы. Сем же хотела отдохнуть от горлопанистых братьев и сестёр. Вот так два морально вымотанных человека и повстречались: ночью, под синим деревом с кучей гирлянд из раковин каких-то особых светящихся моллюсков, с парой бутылок дорого русалочьего вина. Из чего эту бурду готовят — чёрт его знает, но по мозгам она бьёт невероятно хорошо. Возможно, именно куча мелких факторов, а также странное желание обзавестись собственной семьёй — особенно после прикосновений к округлившемуся животу Отохимэ под толстыми юбками свадебного платья, — сыграли с Семмель злую шутку. А алкоголь просто придал ей нужную кондицию, чтобы соблазнить пьяного донельзя Марко… …орущий комок из плоти и крови на руках Сем, что разрешилась после тяжёлых родов, вызывал в ней лишь странные приступы удушливого умиления и неописуемой радости. Ноджико — обладательница не-Шарлоттовского имени, её маленькая птичка-овсянка, драгоценная первая дочь.***
Семмель ни в одной из жизней не была популярной среди мужчин: тощая, высокая, угловатая, словно подросток, который так и не прошёл пубертат. Матушка переживала, что Сем никогда не выйдет замуж и не познает истинного семейного счастья. Сама же Мель на это только закатывала глаза и проглатывала колкости насчёт двуличности матери — Шарлотта Линлин официально никогда не была под венцом, и уж точно не ей говорить о «Женском счастье». Да и, укачивая на руках малютку Ноджико, перебирая её волосы цвета лаванды, Семмель не задумывалась о подобном. Ей хватало и собственного дитя, которое появилось благодаря случайности, но за пару месяцев уже заняло прочное место в сердце Сем… Наверно именно тот факт, что никто никогда в семье не думал о старшей дочери Линлин, как о потенциальной невесте, привёл ко всеобщему замешательству. Шарлотте Семмель сделал предложение пятый сын короля Посейдона III — Тритон. Новость обсуждалась как среди пиратов Биг Мам, так и среди жителей подводного королевства. И многие, включая саму Сем, относились к подобному скорее негативно: как можно было влюбиться в совершенно незнакомую женщину с маленьким ребёнком на руках, с которой ты общался не дольше десяти минут?! Не то чтобы Семмель был совсем неприятен этот юноша… Просто Тритон был одним из самых прекрасных русалов своего поколения: подтянутый, рыжеволосый, как и все в его семье, бледнокожий. Да, наполовину человек, но разве же это проблема, когда он обладает такими пленительными глазами цвета горького шоколада с лёгкими золотыми искрами, и очаровательными ямочками на щёчках? Одним словом — натуральный принц из сказки. Явно слепленный из чистейшей белой пены не ради такой, как она. Жизни сменяются, а Сем, чей ментальный возраст приблизился к шестидесяти годам, так и не научилась в полной мере любить себя, принимать такой, какая есть. Не было ни одного человека, который бы смог заметить эту страшную тайну принципиальной дочери Линлин. Ни близкие, ни подчинённые. Никто не понимал, почему Шарлотта Семмель так искренне не заботится о себе. А Тритон заметил. Понял. Принял. И не посмеялся. Ему это даже казалось очаровательным. Именно поэтому Тритон, влюбившийся с первого взгляда, был упорен как никогда в своём желании добиться Сем. Правильно подобранные слова, романтичные прогулки и подарки от чистого сердца, куча комплиментов, что заставляли Семмель краснеть до кончиков волос. И вот перед ним уже не конфетный генерал, а самый обычный человек по имени Мель, что жаждала любви, ласки и понимания, которых у Тритона было в избытке. Спустя почти полгода ухаживаний Мель сдалась, принимая предложение, а Линлин благословила. Конечно, властью матриарха семьи, она могла давным-давно выдать Сем замуж, но затягивала с этим. И не по той причине, что не желала отдавать Семмель, а из-за того, что пыталась подсунуть Тритону иную кандидатку из десятка своих дочерей. Биг Мам искренне верила, что молодому русалу подошёл бы кто угодно, но не строптивая и совершенно не романтичная Семмель. Вот только пятый принц подводного царства был непреклонен в своём выборе… …свадьба была пышной, громкой и совершенно ненужной Тритону и Семмель. Вся эта мишура была не по ним. Всё, что имело для молодожёнов смысл — их маленькая семья с Ноджико, которую Тритон полюбил как родную, и новая жизнь, зародившаяся в утробе Сем.***
Когда случилась трагедия Эллендале было лишь пять месяцев. Внезапное нападение на Тотто Лэнд, массивная осада чуть ли не со всех сторон, и Семмель, разрывающаяся между защитой дочерей и братьев с сёстрами. Она ведь старшая, она должна!.. «Если того требует долг — иди», — мягко сказал тогда Семмель Тритон. Он никогда не был силён в сражениях, но одного у него было не отнять — скорости. Не было ни одного рыбочеловека, сумевшего сравняться с Тритоном. Семмель верила, что если не она, так её муж защитит дочерей, уплывёт с ними настолько далеко, насколько сможет, чтобы дать девочкам счастливое детство, если всё пойдёт через одно место и Тотто Лэнд падёт. Без неё, ну и наплевать. Но это было ошибкой. Сложно было сказать, что действительно произошло. Сем и опомниться не успела, как на пятые сутки после изнурительной битвы вивр-карта её возлюбленного осыпалась пеплом прямо на кончиках пальцев. Карты жизни для дочерей Мель сделать попросту не успела. Кажется, в тот день её крики достигли Мариджоа…***
…Семмель, сидя в кабинете с закрытыми глазами, вспомнила своё прошлое. Поиски Эллен и Ноджико были изнурительными — месть дозорным не приносила облегчения. Десять лет и всё впустую! Ни единой зацепки! Её дорогие дочери канули в небытие, став пленницами синего моря — вот о чём думала Сем, каждый раз стоя около пустых могил. Но теперь оказывается, что Эллен и Ноджико живы. Более того, именно Эллендаль оказалась героиней канона давно позабытого «Ван Пис». Семмель было до истерики смешно. Подумать только, её дочь — накама будущего короля пиратов, значимая часть команды, без которой мугивары скорее помрут, чем доплывут куда-то! Мель была ужасно горда достижениями Эллен — по всей видимости и кровь русалок сделала своё дело, — ведь та стала великолепным навигатором, и совершенно не важно, под её началом бы она добилась этого или под чьим-то другим. Сем была просто счастлива, что та не сломалась под тягостью испытаний, которыми её осыпала судьба, и смогла найти верных товарищей. Но вместе с тем Шарлотта была несколько обижена на саму себя, ведь не додумалась в своё время до того, чтобы перечитать записи по канону. Может быть тогда она бы нашла намного раньше дочерей? А, с другой стороны, о том, как именно Нами и Ноджико оказались в гуще событий и угодили в шторм, рассказано не было. Впрочем, Сем мотнула головой, что уж теперь гадать? Главное, что живы, а остальное пустяки. Важным же оставалось другое — навестить Ноджико. Если, конечно, Мель не ошибается в своих суждениях и сестра Нами из канона действительно её старшая дочь. Вот только загвоздка, как к появлению матери отнесётся сама Ноджико, которая, наверняка, считала своим единственным родителем Белл-мере? Семмель не могла дать чёткий ответ на собственные мысли. Ей было страшно. Страшно, что родная дочь посмотрит на неё как на чужую, что отправит восвояси и откажется разговаривать. Страшно, что Ноджико даже не захочет с ней видиться ни при каких условиях. И тем не менее, не смотря на свой страх, Семмель отчаянно желала посмотреть на свою малышку, хотя бы одним глазком. А с младшей она уж как-нибудь успеет повидаться. Всё же море не бесконечно.***
О том, что дочери Мель живы, за пару дней узнали все дети Шарлотты Линлин, кроме самого матриарха семейства. В конце концов, Сем слишком хорошо знала свою мать, чтобы говорить ей об этом: матери только волю дай, так она обеих девочек вернёт немедленно на остров и быстренько куда-нибудь пристроит. Семмель не желала такой судьбы своим детям, поэтому готовилась к отплытию из Тотто Лэнда тщательно, чтобы не дай Бог не привлечь лишнего внимания ни со стороны правительства, ни со стороны близких. Конечно, секрет, что знают больше двух человек — не секрет. И это был только вопрос времени, когда до ушей матриарха дойдёт благая весть, но… Прошло два месяца, а Линлин так и оставалась не в курсе истинной цели путешествия Мель. Старшая из семейства Шарлотта впервые в жизни гордилась до слёз тем, как воспитала братьев и сестёр — они честно держали рот на замке, ни словом ни делом не давая новости покинуть круг посвящённых… Семмель, послав своих людей, верных ей до гробовой доски, в Ист Блю в тот же день, что ей показали газету, через два месяца получила новости о том, что Ноджико, как и в каноне, проживает в деревне Кокояси, а также действительно является её биологической дочерью — ДНК тест был тому подтверждением. Поэтому, окрылённая благими известиями, тщательно планировала тихую поездку под соусом делового путешествия, но… — Мы едем с тобой, — безапелляционно объявил Катакури. По обе стороны от него стояли Дайфуку и Овен, согласно кивая головами. — Давно я не плавала просто так, — заявила Компот снимая свою фруктовую корону и ловко собирая волосы в высокий хвост. Семмель удивлённо глянула на сестру. Из всех детей Линлин именно Компот была заядлой домоседкой. Никакая напасть не могла выманить её с острова. Родную обитель вторая дочь семейства Шарлотт покидала только по праздникам, да по приглашению Сем или матушки. — Что это ты вдруг? — пробормотала Мель, смотря неверящим взглядом на Компот. — Ист блю… Всегда мечтала там побывать! — мечтательно протянула Аманда, беря новую сигарету в рот. Сем почувствовала, как у неё дёрнулся глаз. За спиной Аманды закивали Мон-д’Ор и Компот, вполуха слушая сестру Брое, радостно щебечущую о том, что можно посмотреть в восточной части мира. И какие милые наряды она собиралась прикупить племяннице. О том, что это плохая идея, никто ей говорить не стал. Всё же у Брое понимание «милого» было весьма специфическим: розовые да сиреневые объёмные платья с длинными рукавами шли далеко не всем. — Вы что, гоните? — спросила у них Семмель, но краем глаза заметила, как на борт её личного корабля поднимаются и другие дети Линлин. Мьюкуру и Марбл о чём-то весело перешёптывались с Панной. Смузи и Цитрон активно рассказывали младшеньким — Верфейс, Англи и Урио — о том, кто такие Ноджико и Эллен. Пурин устраивала словесную баталию с Флампэ и Маскарпоне насчёт старшей дочери Семмель. Все трое, как поняла Мель, пришли к выводу, что, несмотря ни на что, Ноджико обязана быть красавицей прямо как мать. Сама Сем с подобного заявления подавилась воздухом. В каком таком месте она была красавицей?! — Всегда хотела новую укулеле, говорят в Ист Блю замечательные мастера, — не замечая красноречивого взгляда сестры, сказала Моцарт, спускаясь с трапа на палубу под руку с Мелиз и Марнье. За ними шёл Мускат, таща вещи. Следом бежали мальчишки-декуплеты, что-то стащившие в очередной раз у своих сестёр, которые себя ждать не заставили. Десятерняшки чуть было не снесли с ног Пуар и Галлет, за что получили от них выговор. Сем, наблюдая за всем этим, желала пару раз приложиться головой об мачту. — Эй, эй, дети, сегодня же не День Единения Семьи, какого чёрта вы все забыли на моём корабле?! — но вопрос Семмель остался без ответа, утонув во всеобщем жизнерадостном гомоне. — Слышала, в Ист блю будет аукцион оружия, самый большой за последние пару лет, — воодушевлённо сказала Мэш, устраиваясь поудобнее в кресле из печенья, сделанного Крекером. — Хо-хо-хо, я бы тоже что-нибудь прикупила там, — поддержала тройняшку Корнстрач, начищая до блеска свой револьвер. Мобил услужливо подавал сестре вина, когда та махала рукой. — Хи-хи, говорят в Ист Блю придумали какой-то новый сорт крекеров, — поддакнул им Крекер, улыбнувшись Мель. Но вышло у него это как-то жутковато. — И ты туда же, Брут?! — оторопело уставившись на него, спросила Сем, хватаясь за голову. А ведь он всегда был на её стороне, предатель! — Вы ещё позовите маму с собой! Вот это будет увеселительная поездка всего семейства Шарлотта на счастье всем дозорным! — А вот не надо. Она была бы рада тому, что потерянный ребёнок нашёл маму и семью, — покачала головой Компот. — Она любит такие сюжеты, всё же матушка у нас крайне романтичная натура. — Ага, не просто же так она просит меня закупать для неё все эти романы. С её скоростью чтения мне пора самой научиться писать подобный ширпотреб, потому что совсем скоро книг, которые она не прочла, не останется! — подтвердила её слова Монде, принимая помощь с багажом от Брауни. — Ну вот и пиши, только не на моём корабле! — всплеснула руками Семмель. — Да и вообще, вы что, серьёзно думаете, что вот совсем никому не станет любопытно чего это весь выводок йонко попёрся в Ист Блю? Я вот в жизни в это не поверю. Так что кыш-кыш, идите с моего корабля, я вас с собой не звала! — Сестра такая жестока! — вскинул руки Кабалетт на пару с Галой. — Такая злая! — поддакнул Каденца. — Именно, именно! — поддержал этих клоунов Кантер, картинно прижав руки к груди. — Совсем не заботится о наших чувствах! — заключили они по итогу вчетвером, утерев друг другу крокодильи слёзы. Кажется, у Сем дёрнулся второй глаз. — Семмель-нэ, — начал Опера, дав своим братья подзатыльники. — Мы все очень хотим, чтобы твои дочери вернулись в семью. И, конечно же, вновь увидеть их! Прошло столько лет, именно поэтому в столь радостном событии все хотят принять участие! — Оттото дело говорит. Я вот хочу, чтобы моя любимая племянница наверняка вернулась домой в целостности и сохранности, — произнесла ровным голосом Эфиле, закурив. — Ты же говорила, что Мадлен твоя любимая племянница, — хмыкнула Аше, прикуривая от сигареты сестры. Десятилетняя Шарлотта Мадлен была одной из многих внучек Биг Мам — сорок девятой из шестидесяти трёх, если быть точной, — и единственной дочерью самой Аше, которую та берегла как зеницу ока. В целом внуки Линлин частенько испытывали удушающую любовь от своих тёть и дядь как раз-таки из-за случая с детьми Сем. И как мать Аше прекрасно понимала чувства старшей сестры, а посему хотела поддержать её в плаванье до Ист Блю. — Ноджико я люблю больше. — Предательница, — рассмеялась Аше, не обижаясь на неё, всё же к дурацкому юмору Эфиле она привыкла. — О Боже, спаси и сохрани! — застонала Семмель, думая о том, как сбежать от своих братьев и сестёр по тихой. — Вы в кого все такие противные? — В тебя, — хором заявили собравшиеся на борту не сговариваясь, а после рассмеялись с этого. Мель только закатила глаза, со стоном плюхаясь на кресло. Разговор с наглыми сиблингами предстоял тяжёлый: — Мобил, плесни и мне вина!***
Почти две недели Семмель всеми правдами и неправдами пыталась отбрыкаться от навязчивой компании своих братьев и сестёр, которые как с цепи сорвались, в попытке отправиться за Ноджико. Ныли, упрашивали, умоляли, предлагали взятку. Делали всё, лишь бы Сем взяла их в небольшое путешествие. Даже самые младшие — Анана и Дольче с Драже, — настырно интересовались у Мель «А когда мы поедем за новой племянницей?» Одним словом, доводить до белого каления Сем, кажется, нравилось всем Шарлоттам от мала до велика. В конце концов, устроив общий сбор, затянувшийся на несколько часов, Семмель пришла к соглашению с сиблингами: она берёт с собой пять человек и часть своей команды, а после малым составом плывёт до Ист Блю. Катакури, Овен и Дайфуку, жаждущие отправиться в плаванье больше всех, отпали сразу. Как сказала Компот: «Уж больно на рожу приметные». По этому же критерию из списка возможных попутчиков выкинули почти всех Шарлотт, за исключением Пудинг, Панны, Мелиз, Вейферс и Ньюти. Это были те люди, которые либо не имели награды, либо имели, но совсем маленькую в силу обстоятельств. Мелиз пределов Тотто Лэнда никогда не покидала, поскольку была единственной, чей фрукт воздействовал напрямую на человеческий мозг, управляя чувствами и эмоциями оппонента. Она могла успокоить любого, даже Линлин в приступе бешенства, а это дорогого стоит. Тем не менее, ради Семмель, она решила на какое-то время уплыть из дому, не без оснований полагая, что никто маму за время её отсутствия не доведёт. Панна же была заядлой домоседкой, как и Компот, посему её реальный уровень сил почти никто не знал за пределами семьи — отсюда и низкая награда. Пудинг, как и Флампэ, от путешествия со старшими отказалась. Боевого крещения походом с грабежом она не прошла, от чего наградой не обзавелась, но, кажется, мамочке это даже было на руку. Всё же выдать замуж таких «чистеньких» было куда проще, чем остальных детей с наградами. Вейферс, была ещё слишком маленькой, чтобы ей позволили выйти в море и показать силу, так что цены за голову у неё не было. Аналогично было для самых маленьких Шарлотт: Англи, Урио, Де-ша, Дольче с Драже, Норманд и Ананы. А вот награда Ньюти, точнее её отсутствие, было анекдотом для всех Шарлотт, кроме него самого: во время разгула декуплетов дозорные попросту неправильно посчитали количество мальчишек, и, так вышло, что листовки были на всех, кроме самого первого из десятерняшек. О нём попросту забыли. Именно эти пять человек были идеальной командой для Сем, чтобы тихо и без лишних напрягов посетить деревню Кокояси. Вейферс обладала полезным фруктом: тсу-тсу но ми, дающим возможность перемещаться из одного места в другое, на любые расстояния. Почти телепортация. Минус — нужно чтобы сама Вей бывала хотя бы раз в этом месте. За счёт силы сестры, Сем планировала попросту оставить на Кокояси портал и навещать дочь, чтобы выстроить хотя бы дружественные отношения. Ну и чтобы не испытывать судьбу, каждый раз путешествуя из Нового Мира в Старый, конечно же. Ньюти и Панна были в качестве охранников, без которых «Старая гвардия» отказалась отпускать Семмель. Будто ей вообще нужна были сопровождающие с её-то уровнем силы! Пудинг нужна была Мель, чтобы узнать то, что волновало всех последний два месяца — каким образом вообще Ноджико и Нами удалось выжить? Благо её фрукт позволял провернуть подобное. Мелиз же должна была помочь пройти разговору матери и дочери в спокойной обстановке. И минимальный состав команды корабля «Ночной призрак», принадлежащего Мель, чтобы комфортно пройти весь путь. Скрипя сердцем, Компот и Катакури выбор старшей сестры одобрили. И, собрав всех оставшихся Шарлотт, организовали Семмель самый незаметный отъезд из всех возможных. Ведь кто такая Мель? Правая рука правительницы Тотто Лэнда, а, по факту, почти единоличный управленец целого архипелага из тридцати пяти отдельных островов. Женщина, встающая с восходом солнца и ложащаяся лишь ближе к полуночи. Та, на плечах которой лежит небывалая ответственность, куча бумаг и решений. Конечно, за тридцать с лишним лет Сем смогла организовать работу так, что без её постоянного бдительного контроля королевство сможет просуществовать в автономном режиме недели две, максимум три, — больше времени ей не потребуется, чтобы уладить проблемы. Но уже точно не три месяца, которые уйдут на путешествие. Поэтому, совещанием Шарлотт, было дружно принято волевой решение — распределить обязанности Семмель. Кто в чём смыслил, тот то и взял. Братья и сёстры Сем знали, насколько она умна, но сейчас, разбираясь с её делами посредством совещаний, они осознали удивительность старшей. Трудно представить, каким образом Мель справлялась со всем этим одна, если для того, чтобы заменить старшую дочь Линлин потребовалось целых семьдесят с хвостиком человек?! Но факт остался фактом — Сем была удивительна… …впервые за тридцать шесть лет Шарлотта Семмель получила отпуск.***
Первый шаг с трапа дался Семмель с трудом. Второй был на негнущихся ногах. Третий заставил часто задышать. И только на четвёртый Мелиз додумалась взять ту за руку, чтобы успокоить. — Спасибо, — улыбнулась слабо Сем. Мелиз на это только кивнула и поудобнее устроилась рядом с сестрой, отдав трость. Круглый набалдашник привычно лёг в ладонь, позволяя расслабиться. В самом деле, чего ей бояться?.. Семмель нервно хихикнула. Оставшийся путь до деревни Шарлотты прошли в молчании. Только ритм их ног и пение сверчков создавали хоть какой-то шум вокруг. Мысли у всех были разные по этому поводу. Пудинг, Панна и Ньюти были в предвкушении от скорой встречи с племянницей, которая не попала под воспитание Сем и Линлин. Она должна была сильно отличаться от них, иметь совсем странный характер и… Много ещё чего. Совсем не такая как они, но от того не менее интересная. Мелиз же бубнила что-то под нос, перебирая, кажется, тысячу вариантов в голове: от наилучшего к катастрофическому. И только сама Семмель шла с абсолютно пустой головой, находясь будто в прострации. Даже извечный вопрос «Что делать?» более не кружился в мыслях медленным вальсом. Прошло его время, и место заняли иные проблемы: «Как не опозориться?» вместе со своим братом «Как не напугать?» Сем честно не знала. Ей не хватило полутора месяца пути, чтобы прийти к единственно верному решению, и вряд ли бы хватит несчастных двадцати минут, которые потребовались на дорогу от порта до мандариновой рощи. Сейчас, покидая пределы Кокояси, где они по-быстрому «обработали» Гендзо, сделав его максимально лояльным к новоприбывшим, Сем ощущала себя странно. Ей было и страшно, и весело, и ужасно щемило сердце в груди от предвкушения встречи, а ещё пересохло в горле. И платок, который она так любила, отчего-то сегодня, казалось, завязался словно петля на шее. Последние несколько метров дались особенно тяжело. Семмель застыла перед калиткой забора. Белая низенькая деревянная ограда вряд ли могла остановить какого-то вора-любителя, но вместе с маленьким ухоженным домиком, покрашенным в светлый голубой с примесью зелёного, смотрелась вполне гармонично. Пышные мандариновые деревья, что раскинулись по обе стороны от дома, создавали ощущение уюта. А лёгкий запах цитрусов щекотал нос. Это место на отшибе словно застыло во времени, отзываясь болью в груди Сем из-за воспоминаний позабытого канона и осознания, что именно тут её дочери пережили одно из самых страшных событий в своей жизнь. И самые счастливые годы. Мель поджала губы, медленно выдыхая спёртый воздух. А после сделала глубокий вдох, словно пытаясь задержать странное мгновение, щекочущее позвоночник. — Вы ко мне? Жизнерадостный голос, раздавшийся позади Шарлотт вывел всех из ступор. Первой обернулась Семмель, еле сдержавшись от того, чтобы восхищённо выдохнуть. Её маленькая птичка-овсянка, её Ноджико, была самой прекрасной девушкой в глазах матери в этот момент. Стройная, ростом выше среднего — что особенно смешно, учитывая габариты Семмель и Марко, — подтянутая, с лёгким бронзовым загаром и чудесными волосами цвета лаванды. Особенно Мель залюбовалась глазами Ноджико, сверкавшими как два индиголита. Такой приятный цвет мог появиться разве что в ходе смешения её красной радужки и голубой у Марко. Малышка выросла крепкой, здоровой, что легко можно было понять по лицу Ноджико, и невероятно красивой — Семмель была готова упасть на колени и поблагодарить всех Богов за то, что они позволили ей вновь встретить свою дочь живой. — К Вам — чуть дрогнувшим голосом, сказала Мель, улыбнувшись. А после, прочистив горло, уже более уверенно продолжила: — Я и моя семья хотим купить дом в этой деревне, вот и ходим, знакомимся с местными. Если вы не против, то было бы приятно поговорить с Вами, мисс?.. — Ноджико. Просто Ноджико, — отозвалась девушка, поудобнее перехватив корзину с покупками. — А вас как звать? — Мель Шарли, — представилась Семмель, а после указала на родственников, — это мои сёстры, Мелиз, Вейр, Пудинг и брат — Ньюти. Приятно познакомиться. Мисс Ноджико, не расскажите ли вы нам немного об острове? Мы понимаем, что пришли как-то слишком внезапно, однако, мэр Гэндзо сказал, что лучше Вас нам никто не поведает об истории Кокояси. Ноджико же, окинув взглядом приехавших, задумалась. По тому, как сжались пальцы на кромке корзинки было понятно — она опасается оставаться один на один с людьми, которых не знала. И, тем не менее, вздохнув, она махнула рукой, приглашая пойти за ней в глубь мандариновой рощи, едва заметно проверяя наличие поясного кинжала на месте. Семмель одобрительно хмыкнула.***
Бороться с собственными демонами было тяжело, но всё же Сем пока справлялась, сдерживая свои нежные порывы пригладить или обнять дочь при каждой встрече. Сохраняя достоинство, она обустроилась на Кокояси, разбила огород, впервые получив удовольствие от этого процесса, наладила контакт с местными, которые несколько опасались новоприбывших из-за габаритов — это они Шартлотт без париков и линз ещё не видели, — и кое-как втёрлась в доверие к Ноджико, мелькая на периферии взгляда, давая той возможность привыкнуть к новым лицам в деревне постепенно. Работа в Тотто Лэнде, после того, как Вейферс создала портал, соединив дом в Ист Блю с главным поместьем в конфетном герцогстве, заскрипела и пошла своим чередом. Часть обязанностей, конечно, Семмель успешно делегировала младшим, убедившись после скрупулёзной проверки в их компетентности — давно пора было это сделать, чтобы хоть немного разгрузить свои будни, устроив отдых. В конце концов, ей совсем скоро будет пятьдесят, а она впервые в жизни находится за пределами родного королевства с момента основания оного! Дипломатические поездки не в счёт. Ещё один плюс — портал на крупногабаритных не рассчитан, поэтому без особо надобности никто на Кокояси не попадёт, как бы сильно им не хотелось. Пусть локти кусают да слушают рассказы впечатлившихся от разговора с Ноджико Мелиз, Пудинг и Ньюти… Выплакав все слёзы от переизбытка эмоций в первые пару дней, Семмель удалось наладить общение с дочерью, подойдя к ней с темы восхищения Нами. Сказав, что по пути она наслушалась множество историй о мугиварах, старшая из Шарлотт смогла завоевать некое внимание Ноджико, сойдясь с ней на теме того, насколько навигатор будущего короля пиратов оказалась удивительной и сильной духом девушкой. Распинаться о Нами та могла часами, а Мель слушала её молча, еле заметно улыбаясь такой сестринской любви. Сейчас Семмель была абсолютной лишней в спокойной жизни собственных дочерей, и она это прекрасно понимала, тем не менее, просто сидя рядом с Ноджико, слушая её голос за чашечкой терпкого чая с мандариновой цедрой и смеясь со странных приключений из детства обеих, ей первые со дня смерти мужа было настолько легко дышать.***
Вокруг могильного креста Белл-мере было много вещей. Вертушка, конфеты, бутылки с крепким алкоголем, цветки мандаринового дерева, аккуратно сложенный и перевязанные бечёвкой пожелтевшие карты, обработанные чем-то водостойким, цветные ленточки всех оттенков розового, привязанные к основанию импровизированного надгробия. Не хватало только фотографий преждевременно ушедшей дозорной. Аккуратно положив букет рядом со всеми остальными подарками, Сем расстелила себе платок на земле, а после устроилась на нём поудобнее. Пить с утра было моветоном, однако, в Тотто Лэнде было принято почитать усопших на рассвете. Именно поэтому, откупорив бутылок ароматного цитрусового ликёра, Мель вылила немного алкоголя на крест, а после и пригубила сама. — Спасибо, что позаботилась о них и стала матерью для Ноджико и Дале. После кропотливой работы, проведённой Пудинг, когда воспоминания из самых глубин памяти удалось вытащить на поверхность, не травмируя при этом психику Ноджико, Шарлотты узнали, как именно Эллен спаслась вместе со старшей сестрой. Изначально их пытались отобрать у Тритона для того, чтобы в дальнейшем шантажировать Семмель, как самую главную и вторую по значимости во всём Тотто Лэнде. Однако драка затянулась, принц, пусть бы и раненный, отпор дать смог, сбегая с дочерями с архипелага. Без остановки и оглядки, как можно дальше от бойни. Он знал, что благодаря карте Сем сможет их отыскать. Вот только стоило ему оказаться близ людского поселения, чтобы переждать там бурю, как сердце остановилось, не выдержав таких перегрузок. Тритон в целом никогда особо крепким здоровьем не отличался, а тут ему пришлось защищать сразу двух маленьких девочек, не давая им ни замёрзнуть, ни с жажды помереть. Он толком и не спал, пока был в бегах от дозорных целых пять дней. Так что подобный исход был закономерным. Двухлетняя Ноджико знать не знала, что ей делать с пятимесячной сестрой, оплакивая отца и пытаясь того растормошить. Но с каждым часом тело холодело, как и сами дочери Сем. Возможно, не помоги им великая случайность, они бы замёрзли до смерти. Крепко держа младшую сестру, в растерянных чувствах, Ноджико бродила по разрушенному поселению в поисках хоть кого-то из взрослых, кто смог бы помочь им и отцу. Их счастливым билетиком оказалась Белл-мере, сама уже изрядно раненная, но уверенно стоящая на ногах. Из не самого внятного лепета малышки, она толком ничего и не вычленила, но пошла за ней, обнаружив труп рыбочеловека. Проверив его пульс и дыхание, Белл-мере пришла к неутешительному выводу, что тот мёртв, из-за чего Ноджико расплакалась, прижавшись к Дале. Малышек, которые толком объяснить не могли, откуда они и где их мать, она решила забрать с собой, планируя, по всей видимости, чуть позже спросить на базе, где служила, нет ли дела о похищении и пропаже детей. Чем закончилась вся эта эпопея сказать было сложно просто по той причине, что до этих воспоминаний Пудинг ещё банально не дошла. Так что, с её слов, нужно было ещё как минимум три сеанса подобного «погружения» и, возможно, два дополнительных, чтобы и сама Ноджико начала задаваться вопросами о природе тех смутных образов. Таким образом планировалось постепенно вызвать забытое чувство любви к биологической матери, усилив его способностями Мелиз — Сем относилась к подобной идее с сомнением, но процессу не мешала, эгоистично желая всё же когда-нибудь поговорить со старшей дочерью на эту тему, а без манипуляций эмоциями, увы, в этом деле далеко ей не продвинуться. — Мель-сан? — Сем вздрогнула, чуть было не подпрыгнув на месте. Кажется, слишком расслабилась в среде, где нет врагов и надзора, что позволила себе полностью «выключить» волю наблюдения. Неловко улыбнувшись, она обернулась на голос, беспочвенно опасаясь реакции Ноджико на то, что чужачка, по сути своей, ошивается у могилы её матери. Впрочем, не обладая нравом Семмель, больше взяв в этом плане от Марко, она лишь спокойно приблизилась, приземлившись рядом. Старшая из Шарлотт даже предложить запасной платок не успела. — Какими судьбами у могилы? — Хотела отдать честь дозорной Белл-мере, — не стала врать Сем. — Вам Гендзо-сан подсказал, куда идти? Обычно он без крика сюда даже бывших сослуживцев маменьки не пускает. Как вам удалось? — Я просто сказала ему правду, — пожала плечами Семмель. — Я хотела выразить благодарность усопшей. Собственно говоря, ради неё сюда и приехала. — Моя маменька как-то вам помогла? Когда? — удивлённо вскинув брови, спросила Ноджико, на что Сем нежно улыбнулась, с лёгким прищуром посмотрев на дочь: — Десятки лет назад она спасла самых ценных для меня людей. Я обязана ей до гробовой доски. Ноджико на подобное только открыла рот, собираясь что-то спросить, но, заметив, что собеседница готова в любой момент расплакаться, закрыла его, жестом указав на бутылку. Дальше они сидели в тишине, распивая ликёр на двоих.***
Разговоры о тонкостях выращивания мандаринов с удовольствием слушали только двое из маленькой делегации Шарлотт: Семмель, готовая окунуться с головой в любое увлечение своего ребёнка, лишь бы быть на одной с ней волне, и Панна, полюбившая садоводство ещё с тех времён, как старшая сестра Компот забрала её к себе жить. С момента основания Тотто Лэнда старшая из детей Линлин установила правило, по которому самые младшие члены семьи берутся на воспитание самыми первыми из выводка. У них и опыта было больше и сил, чтобы защитить сиблингов. Конечно, это было не навсегда. Первые три года о них заботились Аше, Эфиле, Монде и Амандо, как самые умелые в плане правильного развития и поддержания здоровья грудничковых детей, даром что больше всех Сем помогали с этим делом на корабле. Затем детишек разбирали Мель, Катакури, Овен, Дайфуку и Компот. Обмениваясь воспитанниками каждые полгода, позволяя привыкнуть и к разным подходам в воспитании, и к разным физическим и умственным тренировкам, а также другим старшим братьям и сёстрам, которые либо проживали на территории герцогств главных нянек семейства Шарлотта, либо частенько там бывали. Панна ребёнком была неактивным, чем пугала первое время Семмель, переживающую за её нервно-психическое развитие. Однако никаких отклонений у младшенькой не было. Просто она предпочитала книжки и часовые наблюдения за природой активным играм. В какой-то момент старшие увидели её в личных садах Компот, где та прикапывала яблоневые косточки, надеясь вырастить целое дерево за неделю, прямо как вторая по старшинству Шарлотта. То, что у неё это выходило благодаря силе фрукта, Панна поняла не сразу. Но когда дошло, она разочарованно смотрела на собственные труды, застенчиво пиная землю носком туфли. С тех пор Компот взяла Панну под своё крыло, отказавшись отдавать во время смены воспитателей, сказав, что будет растить себе помощника. Последняя и не была против, с удовольствием присматривая за плодовыми деревьями. У Панны и Ноджико было слишком много общего — возможно на этой почве они так быстро и сдружились на радость Семмель. Вместе готовили, болтали по пустякам и устраивали чисто девичьи посиделки с ночёвками. Пудинг и Вейферс тоже бывали с ними, проводя время за настольными играми или помогая племяннице с элементарными вещами по типу уборки или сбора урожая. Тридцать пятая дочь Шарлотт в силу возраста и несколько завышенного самомнения, обзавелась прозвищем «цундере» от Ноджико, напомнив той Нами в детстве, по всей видимости. Иногда к клубу садоводов присоединялась и Семмель, обсуждая с дочерью методы выращивания тех или иных сортов яблок, мандаринов или ягод по типу малины. В ответ же она предоставляла услуги бухгалтера, менеджера по продажам и просто человека сведущего в таком тонком деле, как бизнес, подвластный лишь тем, кто смог договориться с самой Фортуной. Ноджико к советам прислушивалась, порой уточняя что-то ей непонятное… Вот и сегодня они засиделись у гостеприимной хозяйки мандариновой рощи до первых звёзд. Пудинг и Вейферс благополучно заснули, Панна и Ньюти пытались держаться, но тоже клевали носом. Только Ноджико, Мелиз и Семмель чувствовали себя более или менее, слишком увлёкшись модернизацией сада. — По всей видимости, нам пора и честь знать, — оглянувшись на диван, сказала Сем. Встав из-за стола и оказавшись рядом с младшими, она аккуратно взяла обеих на руки. Дочь позади только присвистнула, явно удивившись тому, насколько просто даётся Шарлотте нести двух подростков. — Спасибо за радушный приём, но моим брату и сёстрам пора бы ложиться спать. — Всегда рада вас видеть, Вы же знаете, Мель-сан! — Спасибо на добром слове, Ноджико, — улыбнулась Семмель, легонько тормоша коленом кемарящего Ньюти. — Вы придёте завтра? — Если ты не против, то загляну вместе с Мелиз, полагаю, остальные нам тут уже будут ни к чему. — Как вам удобнее. Но мне нравится, когда в этом доме так оживлённо. Мне даже завидно вам немного, наверное, это здорово иметь столько родных, — пряча смущение за улыбкой, произнесла Ноджико. — Вы здорово справляетесь с ролью матери, Мель-сан, мне кажется младшие вас просто обожают. — Я… — Сем на секунду замерла, не зная, что и сказать. Она всегда ощущала ответственность за братьев и сестёр, была для них примером, неоспоримым авторитетом и просто другом, к которому они могли прийти за помощью. Но никогда не думала, что могла заменить им мать. Говорила и шутила об этом — да, но сама никогда не допускала подобной мысли всерьёз. Однако сейчас, смотря на то, с каким честным лицом Ноджико поделилась своим маленьким признанием, Сем не знала, что и ответить, расфокусировано смотря на спящих Вей и Пудинг. Хорошо справляется с ролью матери?.. — Спасибо, что так считаешь, Ноджико, — криво улыбается Семмель, прежде чем выйти из дому.***
— Вот чёрт, — выдохнула устало Мель, смотря на бессознательное тело мальчонки, пришедшего так невовремя. — Пудинг, оставь Ноджико. Мы поработаем над её памятью в другой раз. Сейчас лучше разобраться с этим непрошенным, будь так добра. Проведение очередного сеанса чтения воспоминаний прервал Тябо, кажется, так звали маленького воздыхателя Ноджико, которого та спасла во время террора Арлонга. Совсем невовремя он примчался за мандариновым мармеладом к своей благодетельнице и застал весьма занятную картину, как недавно прибывшие Шарлотты колдуют над его благодетельницей. Одна девушка с оленьими рогами держит глаза Ноджико закрытыми, а вторая, со смешными хвостиками и глазом во лбу, тянет из её головы ленту воспоминаний. Если бы не его удивлённый вскрик, Мель, возможно, и не стала бы криком звать Ньюти и Панну — они бы во всяком случае не дали ему далеко убежать, вырубив со спины, а так пришлось побороться с брыкающимся. Спустя пару мгновений Ньюти оперативно скрутил мальца, усыпив для надёжности. Сем покачала головой: договориться с Тябо вряд ли бы вышло, уж слишком темпераментным был парнишка, так что на выбор убить либо стереть память об увиденном. Конечно же победил второй вариант. Уставшая после сеанса с Ноджико Пудинг, вытерла пот с лица, жестом попросив дать ей хотя бы пару минут на передышку. Чем дальше были по хронологии воспоминания, тем сложнее было с ними работать, тем более поднять что-то из глубинных «архивов» за чертой возраста в пять лет. Ко всему прочему, сразу же в активном доступе найденные эпизоды из жизни не окажутся. Сперва они закрепятся в виде снов о прошлом, и только после этого станут восприниматься как нечто-то давно позабытое, но ныне всплывшее, что можно быть вытащить и прочитать. Да и все воспоминания за раз не вернёшь — человек так и с ума сойти может. По этой причине разбирательство с прошлым Ноджико шло постепенно, с большими перерывами между сеансами. Другое дело отрезать ненужные «кадры» да и отправить человека на все четыре стороны. Ну ведь в разы проще! Поэтому, выпив воды и немного посидев с закрытыми глазами, Пудинг принялась выполнять новую просьбу старшей сестры. — Я минимум месяца на два откинусь после такого, Мель-нэ, — слабо пробормотала Пудинг, едва ли не заваливаясь на непрошенного гостя. Панна вовремя поймала ту, беря на руки словно принцессу, позволяя заснуть на её груди. — Пускай, ты и так очень много делаешь для меня, малышка, — ласково сказала Семмель, пригладив волосы младшей. — Мы никуда не торопимся. Мелиз, можешь отпускать нашу принцессу. Давайте двинем потихоньку отсюда. И Тябо с собой прихватим, пусть просыпается где-нибудь подальше от моей дочери. — Хорошо, Мель-нэ.***
— Я не стану ничего говорить, пока Пудинг не закончит со своей работой! Это всё рискованно! — Ты просто оттягиваешь неизбежное! Перестань оправдываться Пудинг! Признайся ей, что ты её мать, в конце концов, трусиха!.. Бум! Немая сцена. Семмель втягивает голову в шею, не без опаски поворачиваясь на звук стукнувшейся об стену двери, чувствуя, как сердце ухает в пятки. Ноджико же, решившая проведать Шарлотт из-за их двухмесячного отсутствия в её жизни, встала как вкопанная с открытым ртом, неверяще смотря на то, как ругается Мелиз со старшей сестрой, выглядящей сегодня совершенно иначе. Волосы почему-то не чёрные, а синие в нелепое лавандовое пятнышко, и глаза красные, далёкие от привычного карего цвета, и… Девушка впервые смотрит на человека, с которым общалась чуть больше полугода как на незнакомца, пытаясь понять что к чему. Но картинка в голове не совпадает с реальностью. И смутные образы из странных снов, участившихся в последнее время, наконец-то встают на свои места. Женщина перед ней — её биологическая мать. Вот только принять это Ноджико не может, и не хочет, забывая на секунду как дышать от нахлынувших разнообразных чувств: от страха до гнева и разочарования. Побег ей кажется лучшим решением в сложившейся ситуации. Семмель, не успевшая и слова вымолвить, ошеломлённо оседает на пол, уже через секунду заливаясь слезами словно маленький ребёнок, чего она не делала со времён своего отрочества. И даже прикосновения Мелиз на неё совершенно не действуют, равно как и объятия от Вейферс или подбадривающие слова от Ньюти и Пудинг. Одна только Панна смотрит на это безобразие устало, а после уверенно покидает дом, оставляя старшую сестру на попечение оставшихся сиблингов. Кроме неё, как она уверена, поговорить с Ноджико совершенно некому, раз уж признание, которое Семмель репетировала добрых три месяца так по-дурацки было сказано, словно ушат ледяной воды на голову. Да и послушает ли та кого-то кроме своей подруги по рассадам? Сомнительно. Поэтому, не теряя времени, Панна, принюхавшись, побежала по следу племянницы. Находит она её в ожидаемом месте — у могилы Белл-мере. За столь малый срок удалось выучить некоторые привычки хозяйки мандариновой рощи, например, в минуты самых сильных переживаний, слабостей или сильнейшей радости, она посещала мать, разговаривая с крестом, будто с живым человеком. Может это было и не совсем адекватно, впрочем, не Панне об этом судить, так что Ноджико она не осуждала, коль уж это помогает ей сохранять психологическую стабильность. Оперевшись спиной о дерево, она позволяет племяннице остыть и выговориться, выжидая почти целый час, прежде чем зашуршать листьями, предупреждая о своём появлении. Ноджико, утирая глаза, вздрагивает, но непрошенную родственницу не прогоняет, устало махая рукой. Панна воспринимает это как приглашение и положительный знак, поэтому аккуратно приближается, боясь спугнуть настрой. — Никто из нас не думал, что ты обо всём узнаешь именно так, — извиняющимся тоном произносит Шарлотта, рассматривая крест расфокусированным взглядом. Переговоры никогда не были её сильной стороной — обычно ими занимались Семмель, Мелиз, Компот или Синамон с Корнстрач. Дипломатии, естественно, обучали всех Шарлотт, но даже среди троешников Панна была лидером. Ей проще было в духе брата Овена решить всё силой, чем доказывать кому-то свою точку зрения, разбивая чужие аргументы своими. Сейчас же так делать было нельзя. Потому что к Ноджико она привязалась, и потому что без веской причины бить родственников нельзя, как бы не хотелось. Особенно когда этот родственник носит имя Джоконда и без остановки наседает на младшеньких своим занудством. — Прости, Ноджико. — Забудь, сама виновата, что решила заглянуть так… невовремя. Думала вы не слышите моих стуков в дверь, а потом — ругань, крики, ну я и взяла на себя смелость ворваться к вам, а там такие откровения. Чёрт, до сих пор как-то не верится. Я… Я не знаю, как на это реагировать. Всё слишком внезапно. — Это нормально, — осторожно тронув за плечо Ноджико и не получив негативной реакции, Панна приободряющее её похлопала, выражая свою поддержку. — Такое действительно тяжело принять. Не думаю, что понимаю, что именно ты сейчас чувствуешь. Но у меня есть что рассказать. Выслушаешь? — Дерзай, — без энтузиазма ответила Ноджико, присаживаясь на землю перед могильным крестом. Панна плюхнулась рядом, выдержав небольшую паузу, прежде чем начать говорить снова. — Моя мать — безответственным родитель, способный убить собственного ребёнка за провинность. Она — одна из сильнейших пиратов этого мира. Шарлотта Линлин. — Погоди, так ты и Мель-сан, и Мелиз и… Господи, вы все дети той самой Шарлотты Линлин по прозвищу Биг мам? Какой ужас. А я дочь Мель-сан и… Это ужасно! — зарывшись пальцами в волосы, застонала Ноджико, на что Панна лишь криво улыбнулась. — Нас тридцать девять дочерей и сорок шесть сыновей. Всего — восемьдесят пять братьев и сестёр. У нас у всех разные отцы, но одна мать. А ещё почти у каждого из нас в жилах течёт кровь разных рас. Минки, змеешеи, племя длинноруких, племя лиссантавилон, рыболюди, демоны и много кто ещё. Я, к примеру, из минков, как и сестрица Мелиз. По мне может и не так заметно, но руки под перчатками у меня все волосатые и больше похожи на обезьяньи, — открывая сокровенную тайну, чуть понизив голос, говорит Панна, глубоко вздыхая. Ей тяжело рассказывать о себе и своих сиблингах, но она чувствует, что если не сделает этого сейчас, то никогда не добьётся понимания у Ноджико. Терять подругу не хотелось. — Мы все выглядим необычно, даже для жителей Тотто Лэнда. В месте, в котором дискриминации не должно было существовать как определения, каждый из нас подвергался словесному насилию словно в насмешку над мечтами матери. Это было тяжело. Наши самые младшенькие даже не знают, каково это выслушивать о себе грязные слухи и дурацкие обзывательства. Не понимают, как можно быть доведённым до ручки одними лишь словами. Честно говоря, оно и к лучшему. Единственный человек, который спасал нас, учил принимать себя и не давать в обиду — это Мель-нэ-сан. Она нас любит так, как не любит собственная мать. Та называет Мелиз неповоротливым животным, Пудинг — уродиной из-за её глаза, меня… меня по всякому, начиная от безобидного «обезьяныш» до уже более существенного «чёртова макака». Могла и побить, или дёрнуть больно за шкирку, высылая с глаз долой. Мать страдает фаворитизмом, садизмом и нелепой идеей фикс сделать все расы равными, собрав их под своим боком, при всём при этом совершенно наплевательски относясь к чужим особенностям и культурным ценностям. Мель-нэ, в противовес матери, никогда нас даже пальцем не трогала, всячески помогала с нашими особенностями, а ещё всегда пресекала любые насмешки внутри семьи. Не важно, что говорят ублюдки из команды матери, важно лишь то, что мы друг друга уважаем и любим. Это заслуга старшей сестры… Я к чему это всё веду. Мне не понять твою ситуацию, но я едва ли не каждый день жила в ненависти к самой себе из-за собственной матери. Порой я ненавидела её настолько сильно, что чувствовала себя иррационально беспомощной, желая просто уплыть и не вернуться. С концами, знаешь? Каждый из моих старших братьев и сестёр это испытывал, кто-то даже сбежал, не выдержав давления. Их бы убили, не уладь эти инциденты старшая сестра. Мель-нэ-сан вообще всегда достаётся, как самой первой и ответственной. Но ей всё равно на физические и душевные раны, которые наносит наша мать, потому что у неё есть мы, а у нас — она, готова поддержать добрым словом и молча обнять, даря свою любовь. Она на самом деле чудесная, знаешь? Такого человека невозможно не любить, даже если знаешь, что доведённая до ручки Мель-нэ может сделать гадость. Опять же, это нечастое явление... Когда тебя и Нами у нас едва ли не из-под носа выкрали, она была сама не своя. Вся любовь, предназначенная вам, досталась нам. В её лице мы обрели настоящую мать. Как ты с Нами и Белл-мере. Короче… Ты не обязана любить или прощать свою биологическую мать, ведь мы и мои сиблинги этого так и не сделали. Но ты можешь дать ей хотя бы шанс, ради той, которая тебя воспитала? Мы давали, не один даже, — она их благополучно не оправдывала. Только ведь с Мель-нэ-сан всё может сложиться по-другому, правда? — Возможно и правда, — уклончиво ответила Ноджико, задумчиво ковыряя землю у могилы. — Посидишь со мной ещё так немного, пожалуйста? А после я подумаю, как распорядиться той историей, что ты мне рассказала. — Конечно! — солнечно улыбнулась Панна, сложив голову на колени, и замолчала… …Когда обе девушки вернулись домой к Шарлоттам под самую ночь, Семмель выглядела хуже некуда, вся бледная и заплаканная, с трясущимися руками. Долго колеблясь, Ноджико всё же прислушалась к словам Панна, позволяя себя обнять. И неловко похлопывая по спине странную женщину со смешным именем Семмель, она думает о том, что совершенно не знает её: ни даты рождения, ни семейного статуса, ни истории её жизни или хотя бы банального, какие фрукты ей нравятся. Для неё Мель — сплошная загадка, в один день перевернувшая всё представление о себе с ног на голову, выбивая из привычного ритма жизни. Но за полгода эта женщина стала её драгоценным другом, без которого представить дальнейшее существование на Кокояси было бы нелегко. Врать самой себе Ноджико не могла, к неугомонным Шарлоттам она сильно привязалась. И именно поэтому была готова попробовать дать им и себе шанс.***
…Нами неуверенно проморгалась, протирая глаза, а после недоверчиво покрутила головой. По первой была мысль, что она мертва, но громкий звук бьющегося где-то в горле сердца и тяжесть в конечностях ясно давали понять — ещё не конец. Хотелось бы, конечно, учитывая то, насколько болезненным было даже банально думать, но нельзя. Ещё не время умирать. И, чёрт возьми, сколько вообще она была в отключке? Нами уже вдумчивее осмотрелась, не давая панике захватить себя. Значит ей не показалось, что помещение какое-то всё странное? Вытянутые потолки, витражи, какой-то общий мотив сладостей в декоре. В какую задницу мира мог отправить её Кума? И где все остальные накама? Их разбросало по свету? Или в пределах этого… острова, наверное? Как много вопросов и как мало ответов! — О, ты очнулась! Знакомый голос прервал мыслительные процессы Нами, которая присматривалась к огромному окну в паре метров от её кровати. Насколько было бы высоко падать ей было не ведомо, но как альтернативный путь побега… Впрочем, со скрипом и тупой болью Нами аккуратно присела, чтобы уже через секунду расплакаться как малое дитё, ослабевшими руками обняв сестру. Ноджико. Тёплая, родная, живая! Самый дорогой человек в её жизни. Та, по которой Нами искренне скучает, не забывая ни на минуту, даже во время смертельных опасностей. Единственный родной человек на всём белом свете. — Ноджико, сестра, — обрадованная Нами старалась не обращать внимания на тупую боль во всём теле. — Я так рада тебя видеть! — И я тебя, — искренне ответила Ноджико, обняв своё солнце, нежно погладив по спине. — Ты выросла. Решила отрастить волосы? — Ками-сама, я не могу поверить, что после всех моих злоключений Кума выкинул меня обратно на Кокояси. Ты сделала ремонт? Не помню, чтобы у нас были такие высокие потолки и окна. Но я всё равно рада, что снова могу тебя увидеть! Вот только как же мне чертовски далеко возвращаться на Сабаоди! — О, гм… Ну, давай начнём с простого, — притормозила Ноджико сестру, мягко выпуская из объятий и обхватывая её ладони своими. — Мы не на Кокояси. — Что? — Так получилось… Ох, это ужасно длинная история. Я думаю рассказать её тебе, когда ты поправишься хотя бы немного и… Но договорить Ноджико не дали старшие члены семьи Шарлотта, что чуть ли не ввалились в комнату отдыхающей девушки, испугав последнюю до заикания и попытки выпрыгнуть в окно. Первая дочь Семмель лишь покачала головой, глядя на пожавшую плечами мать, которая явственно дала понять, что честно пыталась сдержать своих братьев и сестёр. Безуспешно, правда. Стоило лишь уповать на то, что Нами не хватит мугиварской дури для прыжка с высоты тридцать метров, и альтернативе разбиться она предпочтёт всё же выслушать всех, включая сестру. За два годика у неё уж точно найдётся время и желание, не правда ли?