Уникальный организм/подопытный/жертва. Предвестник мира/бог войны. Герой/Ходячий мертвец. Легенда

      Прыгнув через реку, Ник бежал без остановки много времени, не обращая внимание на всё вокруг и даже не думая повернуться, и остановился он только тогда, когда вышел к шоссе. Когда он увидел машины, то остановился, осмотрелся и понял, что остался один, и его никто не преследует, от чего он с облегчением сел на землю, обдумывая всё то, что случилось за последний час, который он точно знает. Он снова прогнал в голове те жестокие убийства врагов в поезде и как ему почти в лицо прилетела ракета, после чего в голове всплыли воспоминания леса, прыжков и вертолётов, а когда те воспоминания резко оборвались из-за метания на земле, то Ник понял, что он действительно превратился в монстра и был отключён с помощью генератора. И теперь же он начал думать о том, что случилось в посёлке, где все его знакомые заступились за него против генерала, который стремился лишь к своим военным целям. У него снова проснулась ненависть к военным, которые сегодня ночью рискнули жизнями гражданских лишь ради своих целей по сохранению этих космических технологий, которые пока что не принесли ничего хорошего, кроме десятков смертей многих, кто оказывался рядом с ними. И в этот же момент у Ника снова возникла ненависть к самому себе, поскольку именно за него гибнут очень многие звери, поскольку именно за его вмешательства погибли все те полицеские, что столкнулись с Ником и теми хозяевами лаборатории, и сейчас именно из-за него погибли гражданские, и всё это начало сводить Ника с ума. К боли из-за убитых друзей в лаборатории прибавилась боль от осознания того, что он виноват в гибели этих заложников не только из-за вмешательства военных, но и из-за своего поступка в поезде, когда он решил кинуться на всех врагов, не игнорируя тот факт, что они стреляли в заложников. Ник стал подробно вспоминать те минуты своей осознанной дикости, где он сам лично видел, как враги убивали заложников, когда сам Ник шёл на них, но не останавливался, поскольку хотел всех убить. Все те образы убитых заложников стали всплывать в голове всё чаще и больше, и всё это лишь сильнее давило на Ника и на его чувство вины. Он очень долго сидел на одном месте и вспоминал весь тот кошмар, который он в итоге устроил всем тем заложникам и тем, кто из-за действий Ника и военных потерял знакомых и близких, кто погиб в этом поезде. Теперь Ник действительно понял, что виноват, поскольку вспомнил слова майора про охрану в комплексе. Он вспомнил, как тот говорил, что Ник не сможет придти к дуговой камере без гибели и ранения солдат, из-за чего Ник будет считаться виновным во всём этом и плюс принесёт боль тем близким зверям этих солдат. Теперь же Ник воспринимал то предупреждение майора так близко и понятно, что Ник осознал то, что он в итоге действительно превратился в жестокого убийцу, каким не хотел быть. Он понял, что виноват во всей той боли, которую он принёс другим из-за своих действий, поэтому ненависть на самого себя лишь усилилась, из-за чего у Ника даже возникло желание броситься под фуру, чтобы прекратить все эти мучения, но потом он вспомнил, что совсем недавно его много раз пытались взорвать, но не смогли. Однако эти воспоминания отвлекли Ника от боли и заставили сейчас подумать о том, как и почему Ник снова не стал монстром на объекте, когда его взрывали дроны, но из-за каши в голове и ненависти на самого себя он не смог всё понять и в итоге сдался. Он решил уйти подальше от посёлка, чтобы его не нашли, а потом ночью вернуться туда и наконец-то умереть, чтобы больше не испытывать эти страдания и боль и чтобы обезопасить других, после чего он решил, что сейчас ему нужно как-то освободить руки, поэтому он решил об этом подумать на бегу, подошёл к шоссе, увидел, что машины далеко, перебежал и продолжил двигаться в сторону от комплекса. В итоге Ник, спрятавшись от трёх пролетевших вертолётов, пришёл в другой посёлок, но за целый час в посёлке он так и не смог найти способ развязать себе руки, в результате чего он решил пойти на отвратительный поступок, на который никогда бы не пошёл. Он решил просто заставить кого-нибудь освободить ему руки, поэтому он нашёл в мусорном баке порванное одеяло, которое подошло ему, надел на себя, подкараулил прохожего тигра и под угрозой своих пальцев заставил его развязать руки. Когда же Ник стал свободен, то он поблагодарил зверя и сразу убежал, а тигр быстро убежал от этого места.       После же этого Ник, не зная, куда деться, решил спрятаться под мостом, чтобы переждать весь день под ним и при необходимости нырнуть в реку, чтобы избежать внимания. Однако он просидел под мостом лишь два часа, поскольку всё это время он стал думать о своей семье. Он снова начал думать о родных, которых он всё-таки хотел увидеть, но потом он вспомнил, чем он на данный момент сейчас является, поэтому он сразу разочаровался в том, что из-за всего произошедшего он не сможет показаться перед родными и даже перед отцом. Однако в нём внезапно проснулось желание хотя бы просто увидеть семью даже на расстоянии, но он сразу начал отвергать эту мысль, поскольку посчитал её бредом, так как он совсем недавно стал чудовищем, в которое он может превратиться также в любой момент, а поэтому он понял, что нельзя рисковать семьёй и ещё десятками случайных гражданских, которые в итоге погибли и пострадали от Ника из-за его глупого желания хоть раз увидеть семью. Но за несколько часов одиночества он всё-таки не выдержал и захотел увидеть родных. Его сломил интерес к жизни семьи, хотя он и осознавал все риски, поэтому он всё-таки из интереса решился и побежал в город.       Когда же он пришёл в Зверополис, то сразу начал искать среди мусора что-нибудь, что могло бы его хоть как-то прикрыть, и вскоре он нашёл синий дождевой плащ и пошёл к своему дому, поскольку осмелился и рискнул днём пробежать, поэтому он стал прыгать по крышам зданий и перебегать быстро дороги, если здания оказывались слишком далеко, и вскоре он дошёл до своего дома. Он остался на крыше другого здания напротив окон квартиры и решил дождаться вечера, когда все вернуться домой, поэтому просто сидел и смотрел на чистое небо, видя вдалеке пролетающие вертолёты, от чего он предположил, что это могут быть военные. В итоге Ник просидел на крыше много часов, думая о семье и о том, что он действительно сейчас причиняет боль родным, поскольку даже сейчас он не осмеливался встретиться с ними, и потом в голове всплыли те заложники, которые погибли из-за Ника, благодаря чему Ник подумал, что точно не решится встретиться с родными, поскольку не сможет смотреть им в глаза и говорить, что ему жаль за боль, которую он причинил, хотя сам этой ночью в порыве ярости и гнева не пожалел заложников, которые просто умерли во сне. Часами он сидел и вспоминал эту страшную ночь, в которой стал тем самым монстром, которого многие боялись и которым Ник не хотел быть, но в итоге стал, когда отчаялся из-за операции военных, которые рискнули жизнями заложников, чтобы вернуть все технологии. Он сидел на крыше и вспоминал те секунды, когда на его глазах убивали заложников, а он сам шёл на врагов, как одержимый, в результате чего он понял, что в тот час он сам и осознанно плюнул на все свои принципы и даже на свои старые обязанности в полиции, когда он делал всё, чтобы спасти гражданских, а здесь он по своей воле рискнул жизнями гражданских и заставил врагов убить их. При осознании всего этого Ник решил, что точно не сможет смотреть в глаза членам семьи, которые, как он думал, до сих пор считают его хорошим зверем, поэтому он даже был расстроен тем, что вынужден сидеть на крыше и смотреть, как живут его родные и даже его отец. Теперь же он стал думать и об отце и оказался в тупике. После всех разговоров с Иваном Львовичем он так и не смог точно определиться в плане отца, и даже сейчас он не знал, чего сам хочет. Снова увидеть отца и снова разозлиться на него или простить, или вообще не смотреть на него, вспоминая всю ту ненависть и ярость, которые двигали Ником при каждом разговоре с кроликом, однако сейчас Ник был в расстерянности. И тут он снова начал чувствовать себя ничтожеством, поскольку он даже не мог точно решить для себя, как относиться к отцу, и это ещё сильнее давило на него. Теперь же он сам понял, что сейчас у него снова возникла неопределённость, которая возникла из-за Ивана Львовича, который дал Нику возможность посмотреть на отца с другой стороны. Он сам сейчас наложил то, что случилось с ним и отцом, на тот день, когда он потерял Дину, и понял, что эти случаи очень похожи, однако даже сейчас у Ника сохранялась ненависть к отцу, которая всё ещё заставляла его винить во всём случившемся отца, но потом, вспоминая разговоры с психологом, Ник стал думать иначе. Он начал думать логически и в какой-то момент понял, что Иван Львович был прав, и Джон не является виновником всего того, что случилось с Ником, и теперь его мнение насчёт отца стало немного меняться, однако даже за часы раздумий он так и не смог решить, как именно относиться к нему. Он снова разрывался от самых разных мыслей, но так и не смог ничего решить, а когда наступил вечер, то он стал просто сидеть на крыше и смотреть на подъезд, ожидая кого угодно и прикрываясь от всех плащом, чтобы никто сразу не распознал торчащую железную голову. И вскоре домой пришла Френки, при виде которой Ник застыл на месте, так как снова увидел маму, к которой он совсем недавно наплевательски относился, а сейчас снова испытывал тёплые чувства, но память о его нынешнем состоянии всё равно останавливала его. В нём стало появляться маленькое желание придти к маме и даже извиниться перед ней за то, что не хотел с ней видеться, но он помнил, что сейчас является чёрным скелетом, поэтому с досадой оставался на крыше здания, которое стояло напротив дома семьи через дорогу, а сам Ник мог увидеть кухню и гостиную в квартире, хотя она и находилась на пару этажей ниже крыши, где стоял Ник. Он видел, как Френки уже в домашней одежде пришла на кухню и быстро поела, а потом ушла в комнату сына, что Ник увидел благодаря окну на кухне, которое находилось параллельно двери в комнату, но она оттуда не вышла. Двадцать минут Ник внимательно следил за проёмом, но лиса так и не появилась, из-за чего Ник из интереса спустился вниз, перебежал дорогу, по лестнице забрался на крышу другого дома снаружи, посмотрел в свою комнату и увидел, как Френки лежит на его кровати. Его это удивило, но потом она повернулась на спину и приложила руки к глазам, а Ник из интереса стал проматывать в голове эти воспоминания, после чего будто бы увеличивал в голове эти кадры и вдруг увидел на этих воспоминаниях, как лиса протирает глаза так, будто плачет, а когда она села на кровати и снова стала протирать глаза, то Ник понял, что мама действительно плачет. И в этот момент ему стало её жалко, поскольку ему вдруг стало неприятно от того, что его мама плачет, чего он не любил никогда, а теперь ему стало её снова жалко, после чего он решил, что она плачет от тоски по сыну, от чего у Ника возникло желание придти к маме и как-то утешить её, но он быстро вспомнил, в каком он сейчас состоянии, а поэтому перестал думать об этой мимолётной и глупой мысли. Однако ему всё равно было не приятно от вида плачущей мамы, поэтому он даже опустился и сел на крыше, поскольку он не хотел видеть маму в таком состоянии, а потом он подумал и о том, что он виноват в этих слезах, поскольку он не хочет видеться с семьёй. Тут же у него появилась ненависть к самому себе, поскольку сейчас именно он стал причиной слёз у мамы, однако ему оставалось лишь сидеть на крыше со всей этой болью и ненавистью, поскольку он просто не мог придти к семье, и эта невозможность лишь сильнее давила на него. А когда домой вернулся отец, то он сразу пришёл к лисице в комнату сына и стал её утешать, а Ник смотрел на кролика и не знал, как смотреть на него. Как на одержимого учёного, который ради своих целей пошёл на такой бред, как Ник, как на главного виновника всего того кошмара, в который попал Ник и многие другие звери, как просто отца, который работал ради семьи и просто лишь причастен к тому, что что происходит сейчас, или как отцу, который также, как и вся его семья, скучает по сыну даже при условии, что тот поклялся разорвать его на куски. Сам же Ник начал сомневаться, что исполнит своё обещание, поскольку не видел в нём смысла. Разговоры с Иваном Львовичем сильно повлияли на его позицию о семье, к которой он уже не испытывал такое наплевательское отношение, как раньше, но в плане отца у него всё равно возникал диссонанс. Все его мысли и воспоминания ненависти, причастности, вины и разговоров с психологом смешивались в голове и никак не позволяли Нику точно и чётко построить свою позицию насчёт Джона. Все эти разговоры сказались на уверенности Ника, и теперь он метался от одной мысли к десятку других, но был не в силах окончательно решиться насчёт отца, и это стало бесить его ещё больше, поскольку он не может принять простое решение из-за того, что психолог вынудил Ника думать об отце как-то иначе, чем о причине всего случившегося. Из-за всех этих мыслей Ник разрывался и параллельно смотрел в свою комнату, где мама плакала в плечо Джону, а тот лишь обнимал её, от чего сожаление в плане мамы у Ника лишь усилилось, поэтому он отвернулся, чтобы больше не видеть этого, и стал осматриваться по сторонам, видя, как часами напролёт вдалеке летают разные вертолёты, которых в темноте выдавали бортовые огни. Когда же домой вернулась Джуди, то Ник увидел её в своей комнате, однако та просто лежала на своей кровати, но Ник стал вспоминать их последний разговор и понимать, что она была права. Всё это время он строил вокруг себя иллюзии того, что ему не нужно встречаться с семьёй, поскольку считал, что от этого им всем будет лучше, но теперь он понял, что был не прав. Он упустил возможность встретиться с семьёй и даже с отцом, с которым он мог просто попрощаться, и теперь он из-за своего нынешнего состояния не сможет с ними встретиться, а даже при сильном желании он не сможет спокойно смотреть всем родным в глаза и также спокойно говорить с ними после того, что он устроил этой ночью в поезде. Он понял, что сам лишил себя возможности встретиться с семьёй и даже возможности в очередной раз послать отца, и Ник стал ненавидеть себя ещё больше, поскольку в голове стали появляться мысли о том, что сейчас именно он виноват во всём в плане семьи. Он стал думать об этом подробнее и пришёл к выводу, что именно он виноват в том, что он вообще никак не может придти к семье, поскольку он изначально в самой лаборатории никого не хотел видеть из-за всей той ненависти и даже оскорблял и орал на Джуди. Ник понял, что из-за своего упрямства и своей одержимостью смертью он не видел проблем в семье и не осознавал, что родным плохо без него, а теперь он вынужден сидеть на крыше и лишь наблюдать, как мама плачет на кровати сына, которого всегда любила. Он понял, что теперь из-за своего упрямства он не хотел с ними видеться, а теперь точно не сможет спокойно к ним придти и смотреть в глаза, поскольку произошедшее этой ночью продолжало давить на него. Ник до сих пор вспоминал то время, когда он в порыве ярости просто плюнул на гражданских и позволил их убивать, хотя он мог просто не двигаться и ждать военных, которых он бы потом открыто винил во всём случившемся, но теперь он винит в этом ещё и себя, поскольку он превратился в того, кого сам боялся. И теперь Ник окончательно потерял надежду на визит к семье, поскольку сам всё разрушил и сделал безнадёжным, что лишний раз убедило его в том, что он несёт беды всем вокруг, и желание умереть сильнее росло.       Позже Ник оставшийся вечер и ночь просидел на крыше здания, поскольку думал, как он сможет попасть к дуговой камере и как её запустить, после чего сразу понял, что он уже сам отрезал себя от камеры. Он предположил, что военные могут понять, что он решил их просто отвлечь на себя своим побегом, чтобы потом тихо пробраться в комплекс и умереть, и теперь Ник понял, что вообще лишил себя хоть какого-то выбора. У него ничего не осталось, поскольку к семье он не может вернуться, а военные пойдут на всё, чтобы Ник не умер, и даже могут уничтожить саму камеру, о чём он не подумал, когда решил сбежать. В итоге он так и остался на крыше, так как понял, что сам лишил себя возможности закончить весь этот кошмар, а поэтому он не знал, что делать. Он не хотел снова по собственной воле превращаться в чудовище, но и не собирался слепо идти к смерти, поскольку знал, что ему не позволят умереть. В итоге он снова углубился в себя, проклиная и ненавидя самого себя за то, что уже в который раз окружающие страдают из-за его решений, а он сам в который раз сам же устроил себе кошмар. Он стал вспоминать тот самый отдых на озере, где он дал обещание, гибель Дины, гибель своих коллег и гражданских на работе в полиции, его решение прыгнуть на грузовик, гибель своих друзей от своих же рук и зубов и уже вчерашний кошмар с заложниками и невозможность увидеться с семьёй. Теперь же Ник стал понимать, что во всех этих случаях он принимал свои личные решения, которые в итоге стоили многим жизни, а он так и остался жив, чтобы быть обречённым вспоминать все свои поступки с ужасными последствиями, но не иметь возможности покончить со всем этим кошмаром, так как он просто не может умереть. Он понял, что сам виноват во всём, что случилось с ним в этой жизни, а ещё до рождения отец совершил одну ошибку, поэтому действительно лишь причастен, а не виноват во всём. Ник понял, что Джуди была права, когда называла его трусом. Он не хотел мыслить как-то иначе, и поэтому всё валил на отца и вымещал злость на близких, поскольку ненависть, злость и шок взяли над ним верх, ослепив его до такой степени, что ему стало всё равно на родную семью. Ник осознал, что сам виноват в том, что случилось с ним и с окружающими, и эта мысль стала ещё больше сводить его с ума, поскольку он не мог перестать думать об этом осознании, а он не мог от этого деться. Все воспоминания многих убийств и страданий окружающих лишь давили на него, мучая и заставляя ещё сильнее ненавидеть себя, и вся эта каша из мыслей и потерянной возможности увидеться с семьёй и убить себя сводили с ума Ника ещё сильнее, от чего он не знал, что делать. Весь этот хаос и кошмар не позволяли Нику хоть о чём-то ещё подумать, кроме осознания того, что он действительно виноват во всём том, что случилось с ним и с окружающими. Теперь же он понял, что он стал ошибкой, которая губит чужие жизни и при этом сам остаётся в живых и становится обречённым на сплошные мучения и страдания, о которых ему никак не забыть. Однако вскоре Ник нашёл просвет во всём этом ужасе, так как он вспомнил, что срок его жизни скоро закончится, но даже эту хорошую мысль быстро затмил факт того, что ему придётся ещё много месяцев жить со своей болью о том, как он разрушал чужие жизни.       Просидев на крышах ещё целый день, смотря, как родители и Джуди завтракают, уезжают с работы, возвращаются и ужинают, а мама снова плакала на кровати сына, Ник так и не решил, что ему делать дальше. Он уже стал сомневаться, что он вообще мог бы умереть в камере, так как подумал, что военные в любом случае могли бы отключить или даже уничтожить камеру, не смотря на то, сбежал бы Ник или нет, в результате чего он снова почувствовал свою беспомощность и никчёмность, из-за которых ему только и остаётся, что сидеть и ждать смерти, однако он сомневался, что сможет вытерпеть такой долгий срок. Почти полторы недели одиночества в изоляторе уже бесили его, и он в то время не знал, как может просидеть на одном месте в пустой комнате, от чего у него уже тогда возникала потребность в общении, но сейчас он лишил себя всякого общения. Он сам лишил себя любого пути назад и вперёд, так как сбежал и устроил резню в поезде, и теперь ему закрыт путь к семье и камере, а к военным ему путь заказан, поскольку его могут просто запереть в том изоляторе, который он ненавидел и который он не видит сейчас, чему даже обрадовался. Он не мог позволить схватить себя и запереть в пустом подвале в одиночестве, чтобы он никогда больше не сбежал, а ему бы потом в какой-то момент подсунули под дверь генератор, чтобы увеличить срок жизни или даже просто посмотреть, что будет. В итоге он понял, что ему не остаётся ничего, кроме как сидеть и ждать смерти, поэтому он снова стал просто ждать, думать и вспоминать о времени, и это уже в очередной раз стало его бесить. Он вспоминал каждую секунду, проведённую на крыше, и ночью всё это начало снова сводить его с ума. Он держал себя на крыше и лишь смотрел на окружающих и свою семью, поскольку вообще никуда не мог пойти и что-то сделать, и чувство беспомощности стало сильнее на него давить вместе с мыслями о том, сколько времени ему осталось жить. Также за всё это время он не ответил ни на один звонок, который слышал и видел в голове, поскольку знал, что это военные пытаются его найти. Эти звонки ещё со вчерашнего дня начали его раздражать, поскольку он не мог не принимать эти вызовы и был вынужден видеть все эти цифры в голове, и всё это вместе с одиночеством давило на него, также не позволяя что-то решить. В итоге Ник так и не смог решить, что делать дальше, поэтому сдался и подумал, что ему остаётся лишь жалеть о том, что он сделал, и прятаться от военных, которые никак не позволили бы ему умереть даже спустя месяц работы генератора. В отчаянии он решил остаться в одиночестве, поскольку не знал, что ещё он может сделать, поэтому он так и продолжил сидеть на крышах зданий возле своего дома, жалея, что сам привёл самого себя в такое ужасное положение. Однако потом отчаяние подтолкнуло его к походу к Дине. За четыре дня на крыше одиночество натолкнуло его тянуться к общению, поскольку весь этот кошмар сводил его с ума, и тут он вспомнил про Дину, с которой он говорил даже после похорон. Ник сразу начал отвергать это безумие, но вскоре из-за невыносимости одиночества и тишины он решил сходить к Дине, чтобы выговориться. Ник дождался ночи, спрыгнул с крыши и без остановки пробежал несколько километров, что понял лишь тогда, когда он прибежал на кладбище, и заметил, что он за всё это время не испытал никакого дискомфорта и усталости, поскольку он залпом пробежал девять километров, что ещё раз доказало Нику то, что он лишь монстр, которого ничто не может остановить. Но когда он отвернулся от города и посмотрел из куста в сторону кладбища, то медленно пошёл напрямую лишь под прикрытием ночи и без плаща, после чего перепрыгнул через забор и стал вспоминать место могилы, и Ник по памяти прошёл часть кладбища, нашёл нужное место и встал перед нагробием своей девушки, чьё фото и имя он разглядел даже в темноте под слабым светом Луны, после чего он свободно сел на скамейку перед надгробием и не осматривался по сторонам, поскольку не видел смысла из-за того, что даже если кто-то здесь и пройдёт мимо, то не увидит в Нике голый чёрный скелет. Когда же Ник сел, то он стал просто сидеть и смотреть на фото любимой девушки, которая стала первой жертвой последствий решений Ника в этой жизни. Теперь он понял, откуда начался весь этот путь его жизни, который губил жизни окружающих зверей и который в итоге привёл Ника сюда в облике монстра. Теперь же он снова вспоминал те минуты своего решения пойти в полицию, в результате чего понял, что это действительно именно он принял это решение и именно он виноват в том, что случилось дальше. Гибель Дины, случившееся с Джуди спустя год и его принципы заставили его пойти в полицию, где он уже продолжил нести страдания и гибель многим окружающим, а потом и вся история с новым телом, где он по собственной воле устроил в поезде резню и своими действиями погубил многих гражданских. Он вспоминал весь этот путь и даже разговоры с Иваном Львовичем, и Ник понял, что тот был не прав. Ник понял, что если бы он погиб в тот день вместо Дины, то он бы не принёс столько кошмара для окружающих, как сейчас. Его путь причины гибели зверей закончился в тот самый час, не успев начаться, поэтому теперь Ник уже не был согласен с тем, что сложившаяся история лучше, чем та, при которой Ник умер бы сразу от пули убийцы. Теперь же он ещё больше стал винить во всём себя, поскольку вспоминал всё то время, при котором страдали другие из-за его действий, и Нику внезапно стало стыдно сидеть перед Диной, поскольку он совершил все эти ужасы, а он сам спокойно и без стыда пришёл к ней на могилу. Он не знал, поняла бы она его и приняла бы таким, но сейчас ему стало также стыдно, как если бы он смотрел на родных, вспоминая то, что он творил по собственной и даже не собственной воле. Однако у него снова возникло желание выговориться, поэтому он долго думал, что сказать, стараясь не думать о том, что он хочет выговориться перед могилой своей девушки, которая уже давно никак не может ответить, когда он говорил с ней раньше. — П… Привет, Дин. Я… Пришёл к тебе. Спустя… Почти год. Прости, что так долго не навещал, — извинился Ник, однако мысленно он стал извиняться ещё и за то, что не смог придумать хоть что-то ещё для начала, после чего он замолчал, так как думал, что ещё сказать, и даже немного обрадовался тому, что он впервые заговорил за четыре дня тишины. Но тут у него снова возник стыд за то, что он пришёл к Дине в таком состоянии и с воспоминаниями о том, что он сделал другим, хотя прекрасно понимал, что ей всё равно, поскольку она умерла уже давно, а ему всё равно было стыдно за себя, но потом он собрался с мыслями и продолжил думать о своих словах. — За… За этот год много чего случилось. Я и Джуди хорошо работали. Но что-то не меняется. Она всё не может найти себе парня, хе. Кролик-трудоголик. В личной жизни и университете, да? — сказал Ник и усмехнулся, после чего замер от того, что он подумал о том, что он сейчас будто бы просто издевается над Диной, говоря о чём угодно, но не о том, что происходит сейчас. — Прости. В общем… Со мной случилось нечто ужасное. На работе я попал к каким-то сумасшедшим, которые превратили меня в монстра. И… Из-за меня погибли звери. Очень много зверей. Именно из-за меня. И не важно, что я сделал. Вся вина лежит именно на мне. А… А ведь всё началось с тебя. Я просто хотел сделать тебе подарок, но именно из-за моего решения сделать тебе сюрприз тебя больше нет. Из-за меня твой отец лишился любимой дочки и единственного родного зверя. Наверное, ты бы сейчас сказала, что я не был виноват, но это на самом деле не так. Виноват во всём я. Просто… Знаешь… Недавно я узнал, что я появился в лаборатории благодаря своему отцу. Представляешь… Просто в какой-то лаборатории. Ты… Встречалась с мутантом из пробирки. Не знаю, как бы ты на это отреагировала, но… Скорее всего, как остальные. Всё бы поняла. А я вот нет. Я его ненавидел. И… Я даже решил уехать отсюда. Но… — говорил Ник, пока вдруг не подумал о том, что если бы Дина была жива на той неделе, то он бы бросил и её в городе, как остальную семью, от чего сейчас ему стало неловко. — Ты бы… Скорее всего, тебя я бы предал. Очень сильно предал. Не знаю, пошла бы ты за мной, но знаю, что тебе было бы очень больно. Как остальным. Но… В тот момент я никого не хотел видеть. И… Скорее всего, я бы плюнул и на тебя. Это было бы просто мерзко и отвратительно по-отношению к тебе, но… Я думаю, что ты бы смогла меня понять. Или нет. Не знаю. В общем… Мне неловко всё это говорить тебе. Ты ведь просто вынуждена слушать меня. У тебя нет выбора. Хотя… Тогда бы я тебе тоже выбора не дал. Я бы просто ушёл из твоей жизни. Но… Хе, странно обо всём этом думать, если учесть, что уехать я так и не смог. Потом я стал монстром, который убил много зверей, — сказал Ник и замолчал, поскольку он снова начал вспоминать те свои убийства в облике кровожадной твари, которая кидалась на всех вокруг, от чего ему снова стало плохо просто от факта того, что он пускай и не по собственной воле убил кучу зверей, включая своих же друзей. — И… Мне… Мне очень больно от того, что я их всех убил. Большая часть зверей, возможно, смерть и заслужила, так как они работали на тех, кто расчленял живых зверей и превращал в оружие, но всё равно. Я был в их крови. И… Там же я убил собственных коллег. Своих друзей из отделения, с которыми у меня были хорошие отношения. Мы часто что-то делали вместе. Я им нравился, а они мне. Я был знаком со всеми их родными. А… А потом я просто их всех убил… Когда… Когда я был в каком-то диком состоянии. И мне до сих пор плохо от этого. Я их всех убил без всяких жалости и мыслей. Я был неким монстром, который убивал просто ради убийства. И сейчас мне… Мне интересно, что бы ты обо мне думала, зная всё это. Что бы ты думала обо мне сейчас, когда из-за меня погибло много гражданских. Таких, как ты, кто просто встал меж двух огней. Кто просто оказался рядом. Случайно. И ведь… Всё могло быть иначе. Тебя могло бы и не быть рядом с тем кафе, а на вокзале не было бы такого большого количества заложников. Или… Или же. Не было бы меня, то и всех этих жертв бы не было. Всё. Я… Я понял, почему всё это произошло. Всё дело во мне. Понимаешь? Я виноват во всём этом. Не будь меня, то ты бы осталась жива и, возможно, уже имела бы свою семью, но из-за меня ты оказалась у того кафе, а теперь лежишь здесь. Из-за меня твой отец потерял дочь. И… Из-за моего вмешательства со мной случилось всё это, а я потом убил своих друзей. И теперь именно из-за меня погибло много гражданских, так как те уроды пришли за мной и за всем остальным мусором. Ведь закончи они свою работу, то ушли бы спокойно. Но нет. Появился я. А потом я взорвался. Я накинулся на этих зверей, как тот самый монстр, которого боялся. Я не обращал внимание на заложников, которых убивали прямо у меня на глазах, когда меня пытались остановить. Я просто хотел их всех убить, как тот, кого я боялся. Кем я боялся стать. Вы все и даже Иван Львович говорили мне о моих принципах. Что им нужно следовать. Но в тот момент… Да… Да я вообще много где нарушал свои принципы. Будь ты жива, то я был бы готов и тебя бросить из-за своей ненависти к отцу. Я бы также наплевательски относился к тебе, как к маме. Я бы тоже после короткого разговора прогнал тебя, как Джуди. Всё было бы одним и тем же. Так что… Иван Львович был не прав. Если бы я погиб вместо тебя, то ничего этого бы не случилось. Вы все остались бы живы. Исчезла бы лишь причина всех этих страданий других зверей. Знаю, что ты… Ты бы сказала, что я не виноват, но ты была бы не права. А я прав. Я несу лишь страдания и смерть. И всё началось с тебя. Моё решение погубило тебя. Мои решения в полиции губили других. И лишь моё решение о том прыжке на грузовик погубило всех. Вы все бы сказали, что я не виноват. Блин. Уже противно от этого. Для вас всех я бы не был виноват, хотя я в любом случае виноват. Я сгубил вас всех. И… А теперь… Я вынужден долгие месяцы жить одним днём без возможности умереть и прекратить этот кошмар. Жить с мыслями о том, что именно я виноват во всех ваших смертях и страданиях. И… Мне страшно думать о том, что я ещё могу сделать. Мне страшно представить, сколько ещё зверей погибнет из-за меня. Я не хочу жить, зная, что я ещё что-нибудь такое сделаю. Я не хочу потом вспоминать об этом. Да… Я… Я полагаю, что ты скажешь, что это неправильно. Что я думаю только о себе, но войди в моё положение. Пожалуйста. Я плохо переносил твою гибель. Я успокоился, но всё равно считал себя виновным в твоей гибели. Но теперь… Смотря на всё то, что произошло из-за меня. Я виновен в твоей гибели. И в гибели многих других зверей. И я не хочу быть виновными в ещё больших смертях. Это эгоистично, но войди в моё положение. Я… Я бы просил тебя понять, что я стал страшным монстром, которого не должно было быть. Я… Я бы понял, если бы я тех гражданских в поезде убил не в своём уме. Что я всех убил, когда я был монстром, но ведь нет. В тот момент я по своей воле стал монстром. Я сам решил превратиться в чудовище, которого сам боялся, поскольку мною двигало желание убивать. Я… Я… Не знаю. Это… Это словно доказывает то, что я сам являюсь монстром. Никто в тот момент не заставлял меня убивать тех бойцов, когда они убивали гражданских. Я сам на них напал и я сам не обращал внимание на гибель заложников. И мне больно от этого. Ведь я действительно стал чудовищем, которого ненавидел и презирал. И… Мне даже стыдно перед тобой сейчас сидеть. Ведь… Я не знаю, что бы ты обо мне подумала сейчас. Даже если бы знала. А я знаю, что не узнала бы. Я бы… Будь ты жива, то я бы никогда не пришёл к тебе таким. Хотя… Кто знает, что будет потом. Может, перед смертью я и приду к семье… Попрощаться. Я бы и к тебе пришёл. Но… Так как тебя нет, то я пришёл сейчас, и мне всё равно стыдно. Тебе… Тебе всё равно. Ты мне никак не ответишь, но пойми, что мне стыдно и больно от всего этого. И… Только в смерти я вижу своё спасение. Я не вижу для себя иного пути. Я не могу больше так жить. Я просто просил их убить меня, но они не хотят. Эти военные слишком озабочены всем этим мусором. Их не волнует, что будет со мной. Ну, кроме Ивана Львовича. Им плевать, что я монстр, которым не хочу быть. Они… Они рискнули жизнями гражданских лишь для того, чтобы сохранить меня и все эти технологии. А после сегодняшнего побега я сам угробил свою возможность умереть. Они ведь теперь точно меня не отпустят. Они идут за мной. Если я сам приду к ним, то я лишь попаду в их ловушку, а умереть они мне не дадут. Я в отчаянии… Я… В таком отчаянии, в каком ещё не был. Я думал, что хуже моей ситуации после пробуждения в облике монстра и с воспоминаниями о убитых друзьях не может быть хуже. Но нет. Я понял, что… Что… То время было… Я тогда был на эмоциях. А теперь я спокоен. Я смог всё осознать и понять. Это сейчас мне хуже, чем когда-либо раньше. Хуже, чем тогда, когда я узнал, что появился из пробирки. Даже когда я узнал, что убил своих друзей и чуть не убил ещё больше друзей и сестру. И… Даже… Когда я узнал, что я стал таким из-за отца. Сейчас мне намного хуже, чем тогда. Я… В таком состоянии и отчаянии, что… Я уверен, что никто никогда не бывал в таком положении. А если и бывал, то всё это им приносило лишь удовольствие. Это… Это только убийцы и больные твари. Я… Я тоже убийца, но я в своём уме. Мне хотя бы жаль за то, что я сотворил со всеми, кто находится рядом со мной. Мне плохо от этого. И от этого мне ещё хуже, ведь я осознаю, что виновен во всех этих страданиях. Да… Короче… Прости… Я… Я не знаю, что я вообще тут делаю. Снова повёл себя, как эгоист. Думал, что если выговорюсь тебе, то мне станет легче. А… А нихрена мне легче не стало. Блин. Вот же я мразь. Я убил тебя своим решением и теперь осмелился придти к тебе после того, что случилось. Я убил многих своими решениями и теперь пришёл, чтобы поныть перед тобой. Будто ты просто вещь, перед которой мне не стыдно поныть. Боже… Я ещё большая сволочь, чем я думал. Я пришёл к тебе, чтобы поныть, будто я исповедаться пришёл. Будто понадеялся, что ты меня поймёшь и простишь, хотя я сам закопал тебя в могилу. Будто монолог с тобой поможет мне. Я… Я уже не знаю, что вообще происходит и что я делаю! — крикнул Ник, так как он не хотел сдерживать эмоции, встал со скамейки и стал смотреть на небо, пытаясь понять очередную кашу из разных мыслей. — Нахрена я пришёл к тебе? Я уже не знаю. Я рассчитывал, что мне станет легче, если выговорюсь и поговорю с тобой, как раньше, но мне стало ещё хуже. Хотя… Я не знаю, на что я рассчитывал. Я пришёл душу изливать своей погибшей девушке, уже до этого прекрасно зная, что я убил её, хотя всё равно припёрся сюда, а это лишний раз доказало, что я тупая мразь, которой плевать даже на погибших. Пришёл выплакаться, а ведь я даже реветь не умею уже. Я уже не знаю, что мне делать. Видать, я совсем в сволочь превратился из-за отчаяния, раз я пришёл к тебе после всего того, что я сделал со всеми вами. Я уже окончательно сошёл с ума, раз решил, что разговор с мертвецом как-то поможет мне. Видишь, во что я превратился? И всё из-за моего помешательства во всём. Я был помешан на том сраном обещании, на тебе, на своих принципах, на Джуди, на всём. Я был так помешан на своей ненависти, что я теперь закрыл себе путь к семье, которую больше никогда не увижу, так как не смогу спокойно смотреть им в глаза после того, что случилось. Но я здесь… Я повёл себя, как тварь. Я пришёл к тебе. К той, кого я убил. И кто будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Как и те, кого я убил после тебя. Кому я принёс много страданий и кому я их ещё принесу. Я не могу. Я не смогу так жить. Я не хотел всего этого. Я просто… Я не знаю, чего я хотел. Я больной урод, который сам не знал, чего хотел, что и привело меня к твоей смерти, так как именно я захотел сделать тебе этот тупой сюрприз. Даже все дальнейшие страдания и смерти были принесены мной в этот мир из-за моей ничтожности. Из-за моей неспособности сделать простой выбор. И в итоге я пришёл к тебе, будто ты могла унять мою боль. Пожалуйста, прости, что свалил всё это на тебя. Прости, что заставил тебя это слушать. Прости меня за весь этот цирк. Умоляю… — жалобно сказал Ник и в итоге упал на колени, смотря на фотографию любимой, которую он смог разглядеть даже при таком скудном освещении, и в его голове снова возникла каша из разных мыслей и воспоминаний, которые стали ещё сильнее сводить его с ума, а стыд за нахождение рядом с Диной лишь сильнее давил на него, не позволяя здраво мыслить. Он смотрел на фотографию Дины и каялся за то, что осмелился придти сюда после всего того, что сделал и как осознал то, что именно он виновен в гибели девушки, а все те воспоминания её гибели и похорон давили на Ника и заставляли каяться ещё сильнее от чувства вины и также от мысли о том, что именно он является причиной смерти многих невинных зверей, когда же он сам обречён жить с этими кошмарами, которые бы точно снились ему, если бы он мог спать. — Прости… Прости меня, пожалуйста… Я… Тебя осквернил, когда пришёл сюда со своим нытьём. Прости, что осмелился придти сюда, поняв, что убил тебя. Прости… Прости… Прости… — повторял Ник жалобным голосом, полным боли и ужаса, после чего он подполз к холму из земли и лёг рядом на бок, положив руку на холм, продолжая сожалеть о том, что пришёл сюда. — Прошу… Забери меня к себе… Умоляю. Забери меня… Я не хочу больше быть здесь. Я… Я… Я снова плюну на родных, но у меня нет больше ничего. У меня нет выбора. Я не могу так жить. Я не могу жить, зная, что погубил тебя и всех остальных. Что я принёс всем вокруг столько боли. И… И ведь никто не способен меня понять. Даже ты бы не поняла, какого быть в клетке собственного тела и жить с такими ужасными воспоминаниями. Забери меня… Умоляю… — просил Ник от отчаяния и боли, смотря на небольшой холм из земли и искренне желая умереть и закончить этот кошмар, чтобы больше не испытывать всей этой боли и не вспоминать о том, что произошло с ним в этой жизни, которую он ненавидел. Потом Ник положил руку на холм и просто замер на всё оставшееся тёмное время суток, желая поскорее умереть, не обращая внимание на иногда пролетающие мимо военные вертолёты, и в слепой надежде желая, чтобы Дина простила его за то, что он вторгся к ней после всего случившегося, однако утром он решил, что нужно уходить, поэтому Ник, напоследок попрощавшись и пообещав больше сюда не приходить, убежал в лес. Он вернулся к своему дому, где продолжил наблюдать за семьёй, но не обнаружил в квартире Джуди, и он подумал, что она осталась в отделении, от чего у него возник интерес к тому, как она работает, поэтому также по крышам в плаще он пробежал несколько улиц и пришёл на крышу дома, откуда он мог смотреть в кабинет своих напарников, которые в данный момент работали с документами. Вскоре же Ник увидел, что Джуди собрала вещи и ушла домой, а Дима, как одержимый, химичил со своим чаем, от чего Ник понял, что это снова вдохновение напало на каракала, из-за чего он часто оставался на работе и ночевал там, поскольку работал над чаем. Когда же Ник увидел, как Джуди села в свою машину и уехала домой, то он решил остаться здесь, чтобы понаблюдать за двумя зверями на работе, поскольку у него возник интерес к этому и плюс он не знал, чем ещё себя занять.       На следующий день Ник дождался Джуди, понаблюдал за ней и Димой пару часов их работы с документами, а потом встал в тупик, когда он увидел, как они садятся в полицейскую машину и готовятся уехать. Он осмотрел себя и заметил, что его тело уже покрыто тонким слоем плоти, но этого было ещё недостаточно, поэтому Ник сразу решил, что позже он найдёт для себя подходящую одежду и нормально выйдет на улицу, но пока что он мог прятаться только под плащом, и сейчас он не знал, что делать. Он очень хотел пойти за полицескими ради интереса и даже из-за желания приглядеть за ними на всякий случай, но Ник понял, что никак не сможет поспевать за ними, поскольку он не сможет перепрыгивать через десятки метров на другие крыши зданий, а бег по улицам он даже вообще не стал рассматривать, поскольку многие даже на крышах зданий увидят странное быстрое пятно. В итоге Ник из-за вновь возникшего чувства беспомощности и осознания того, что он не сможет поспеть за полицейскими, решил остаться на крыше возле отделения, чтобы продолжить наблюдать за зверями, когда они будут здесь. Двое суток Ник сидел на крыше и смотрел на многих своих коллег в отделении, где каждый занимался своими делами, и в это время Ник вспоминал свою службу в полиции, где он всегда был рядом с сестрой, а он сам дружил почти со всеми работниками в здании, но вместе со всем этим он вспоминал и тот самый день, когда полиция нашла научный комплекс, где Ник убил девять полицейских, которых он хорошо знал лично. В это время он снова ненавидел себя, поскольку именно он оказался в той лаборатории и именно его решили использовать учёные, а он потом в облике монстра убил собственных друзей, а сейчас же ему также было не приятно смотреть на своих коллег. Он разрывал их друзей без всякого сожаления, но с диким желанием убить всех вокруг, а потом сам же напал на некоторых из них и чуть не убил, а теперь они продолжают работать, не зная, что убийца их коллег находится на соседнем здании и наблюдает за ними, и от этого Нику становилось только хуже. Ему также было не приятно смотреть и на капитана, который приезжал и уезжал, поскольку Ник и его чуть не убил, а тот ещё недавно заступался за него в научном комплексе, пока Ник не сбежал. Ему стало стыдно перед волком, поскольку тот был таким храбрым, что осмелился изолировать Ника вместе с генератором, посидеть и поговорить с ним, когда Ник проснулся, и встать на его сторону перед самим генералом армии, где капитан не сдерживал себя в плане выражения своего мнения, а сейчас Ник сидит и смотрит на капитана, который вот уже много лет работает в полиции и всегда думает о своих зверях. А стыдно же ему было из-за того, что, не смотря на всю поддержку от капитана, Ник просто сбежал, плюнув на всех вокруг, поскольку не мог выносить все эти игры военных. В какой-то момент у него даже возникла мысль о том, чтобы обратиться к капитану и пообщаться с ним, чтобы понять, что ему делать дальше, но он боялся, что капитан расскажет военным, поскольку Ник понимал, что капитан хоть и защищал его, но тот всё ещё думает об окружающих, для которых Ник представляет угрозу, а поэтому он решил, что капитан действительно ради безопасности может всё рассказать военным, от чего желание придти к нему почти пропало, однако он всё равно продолжил держать эту мысль в голове.       Спустя ещё два дня Ник нашёл в мусорке разбитый телефон и уже на крыше днём в отражении стал осматривать себя, благодаря чему он понял, что почти вся его плоть отросла, а также стала появляться шерсть, после чего он решил пройтись по улице родного города, но потом вдруг вспомнил, что он совсем недавно снова стал монстром, и уже хотел отказаться от этой опасной затеи, но он решил обдумать всё это. Он стал в подробностях вспоминать свой побег, при котором по неизвестной причине Ник не стал монстром, когда его взрывали дроны, и он начал думать, почему же он остался в своём уме. Он стал вспоминать всю услышанную информацию от учёных, свои превращения в чудовище и особенно слова отца, где он вспомнил слова Джона про то, что система скелета отреагировала на смерть Ника, как на критическую ситуацию его работоспособности, что вызвало впрыск Рапулина в остальное тело, а это превратило Ника в чудовище. Потом он вспомнил и своё превращение рядом с поездом, где в сантиметрах от него взорвалась ракета, а потом он вспомнил взрывы дронов, связал это со словами Джона про смерть и про то, что нервная система в его плоти соединилась со скелетом на клеточном уровне, и в итоге предположил, что он превращается в монстра в том случае, если его тело регистрирует значительный урон. Ник задумался над этим, связал всё вместе и предположил, что в обоих случаях был нанесён серьёзный урон нервной системе и особенно в поезде, где большая часть неверной системы исчезла вместе с большим количеством плоти, а когда Ник связал это со взрывами дронов, то понял, что всё логично. В обоих случаях система отрегулировала на серьёзный урон по нервной системе и даже просто на факт смерти, и отрегулировала на это впрыском Рапулина в тело, но она не сделала этого тогда, когда Ника взрывали дроны, поскольку он почти весь был голым скелетом, а это значило то, что и урон было нечему наносить, кроме металла, который невозможно пробить. В итоге Ник долго думал над таким предложением и понял, что нашёл ответ на тайну своего тела, и, исходя из этого, он решил, что он действительно может быть более спокоен, так как он нашёл причину своих превращений, что также доказывали целые дни его спокойного состояния. И после долгих раздумий он решил, что действительно может спокойно пройтись по улице, не боясь в зверном месте стать монстром, если только ему под ноги случайно не упадёт граната или взорвётся случайная машина, поэтому он решил для себя, что выйдет на улицу в одежде так, чтобы максимально скрыть себя, хотя он ещё думал, как скрыть огромные кисти, стопы и почти несгибаемые уши, после чего он потратил целый день на поиски в городе подходящей одежды и обуви. На следующий день он увидел, что хоть немного отросла шерсть, окончательно решился на этот шаг и в итоге оделся. Он нашёл на улицах длинное чёрное пальто с большими карманами, которые могли свободно вместить в себе большие кисти, крупные перчатки, очень широкие серые брюки, которые можно было надеть через большие ступни, крупного размера коричневые ботинки, синюю рваную кофту с капюшоном, зелёную футболку в дырах и грязи и длинный шарф, которым можно было обмотать всю голову. В последние минуты на крыше Ник осматривал себя в отражении телефона и видел плотно одетое нечто без хвоста с очень большими ботинками и руками и обмотанной шарфом головой, после чего в очередной раз сбросил звонок майора в голове, взял с собой телефон, снял ботинки, смело спрыгнул с крыши прямо в переулок, надел ботинки и вышел на общую улицу, где звери бродили по свежевыпавшему снегу, машины катались по дороге, а разные места улицы были украшены в преддверии Нового года. Нику сразу стало неуютно стоять открыто на оживлённой улицы, поскольку он успел уже отвыкнуть от этого, не смотря на то, что видел все эти улицы почти круглые сутки, однако он всё равно неуверенно ступал по тратуару вдоль улицы, боясь сделать лишнее движение. Он сразу начал вспоминать те минуты своих безумных убийств, жутко боясь того, что он может стать монстром в любой момент и убить даже сотни случайных зверей просто из-за того, что он решил пройтись по улице, так как он сейчас не вспоминал про свои выводы насчёт превращения. Он всё равно боялся самого себя и того, что ещё больше невинных зверей погибнут из-за него, однако он всё равно продолжал идти и пытался разобраться в очередной каше из своих мыслей, которые не позволяли мыслить здраво, но и не заставляли Ника немедленно убежать отсюда как можно дальше, чтобы не убить кого-нибудь. Страх внезапного бешенства всё ещё сковывал его, но не останавливал, благодаря чему Ник продолжил тихо идти вдоль зданий, держа руки в карманах и осматриваясь в разные стороны, а на него самого почти никто не обращает внимание, что Ника немного сбивало с толку, так как он уже успел привыкнуть к косым взглядам в свою сторону. Вскоре он добрался и до отделения полиции, где видел разных полицейских на парковке и в здании, от чего он уже с приятными ощущениями вспоминал, как работал здесь и как общался с коллегами, но потом снова погрузился в печаль, когда увидел полицеских, которых помнил в комплексе и на которых напал, а потом ему стало снова стыдно за это, как перед Диной, поскольку он живым пришёл к тем, кого чуть не убил. Однако это не прогнало его отсюда, и он продолжил наблюдать, как в 13 часов все вокруг ходили по своим делам, а полицеские приходили и уходили, где вскоре на парковке он заметил Диму и Джуди. Ник сразу напрягся, поскольку вспомнил, что уже теперь он может поспеть за ними, а при беге по улицам никто не узнает в нём машину, поэтому он встал рядом с выездом с парковки, проследил за машиной напарников и изо всех сил побежал за машиной, огибая всех прохожих и следя за своей одеждой, чтобы ничего не случилось по дороге. И при беге Ник заметил, что ему намного удобнее передвигаться без обуви, поскольку с босыми ногами он всё же ощущал, что ходит по чему-то, а в обуви его ощущения будто притупились, но он смог привыкнуть и продолжил бежать мимо окружающих и держаться на расстоянии от машины, чтобы его не заметили. В итоге, несколько раз пробежав дороги в неположенных местах и даже на красный сигнал светофоров для пешеходов, Ник незаметно добежал до машина, когда та останавилась возле забора парка, а Дима вышел из машины, начав бродить вокруг машины и смотря за округой. Ник же стоял на другой стороне улицы, из-за угла здания наблюдая, как Дима смотрит по сторонам, а Джуди сидит за рулём и что-то делает в машине, от чего Ник вспомнил, как они втроём также стояли в разных местах города и следили за порядком, просто выполняя свою работу, которая им нравилась, хотя она и приносила много самых разных проблем. И теперь он с теплотой вспомнил все эти рабочие дни, смотря, как работают напарники, которые всё ещё думают про Ника и хотят его увидеть, но тут он вспомнил про капитана и полковника и стал гадать, рассказали ли они правду про Ника и про то, что случилось в поезде. Однако вскоре он понял, что они вряд ли такое сказали хотя бы Джуди, поскольку знали, что им это никак не поможет, а Джуди лишь перестанет быть такой адекватной, как если бы она знала, что он находится в своём безопасном изоляторе, поэтому ему даже стало хорошо от мысли, что она и Дима не знают правду, поскольку сейчас ему было легче от мысли о том, что они знают Ника, как всё ещё живого зверя в изоляторе, а не как массового убийцу гражданских и опасного беглеца.       В течении целого дня Ник бежал за машиной напарников по городу, стараясь не попадаться им на глаза и быстро бегать, чтобы никто не погнался за ним, когда он нарушал правила на улицах, а также именно сегодня он почувствовал свободу. Он ощущал её, когда окончательно осознал, что спокойно ходит по оживлённой улице, а также тогда, когда он очень быстро бегал и далеко прыгал, когда он срезал дороги через пустые переулки, и в эти моменты он действительно чувствовал свободу, так как он не находится в своём изоляторе и не идёт в сопровождении военных, а может идти туда, куда захочет, однако его удручало то, что ему приходится скрывать самого себя. Он всё-таки ловил на себе косые взгляды, и ему становилось неприятно, поскольку он вспоминал, что является лишь монстром, которого уже даже не вид не назовёшь живым зверем, поэтому вся эта радость и досада смешивалась у Ника в голове, не позволяя точно определиться, приятно ли ему ходить по улицам или нет. Вечером же все трое зверей вернулись в отделение, где Ник забрался на крышу дома и стал смотреть, как каракал и кроольчиха делают отчёты о сегодняшнем спокойном дне, после чего он увидел, как они сели в свои машины и уехали к своим домам. Ник же так и остался на крыше, всю ночь смотря на небо и желая ударить тех пришельцев, которые забыли здесь свой мусор, из-за которого Ник стал таким монстром.