куда уходит старый год?

Двенадцать месяцев подряд ушли за поворот И вот, за ними по пятам уходит Старый год. Не спи, приятель, на посту – не стой разинув рот! Смотри: по снежному листу уже уходит Старый год.

      Майки любит волшебство, а Шиничиро любит улыбку своего маленького Майки. Наступление Нового года для самого Шина никогда не было чем-то особенным – скорее всего, это из-за его характера. Для старшего Сано это лишний повод отдохнуть от работы, ударить по печени парой бутылок полусладкого, запереться дома в одиночестве и расслабленно выдохнуть. Шиничиро не любитель всей этой праздничной суеты – когда люди как таракаты снуют туда-сюда по улицам, толпятся в магазинах как шпроты в банке, о чём-то кричат, спорят, шумят... брр, даже думать неприятно. Майки же отличается от старшего брата в корне: в канун Нового года у него буквально сносит крышу от количества появляющихся на прилавках магазинов игрушек. Потому старший Сано, хочет того или нет, постоянно присутствовал рядом, стараясь держаться отстранённо. Постепенно дом наполнялся пряными запахами и разнообразными сувенирами – от милых статуэток кицунэ и ангелочков до непонятного зверья.        – Что это? - Шин заинтересованно рассметривает очередную статуэтку, которую Майки достал из коробки. На сегодня их походы по магазинам были окончены, поэтому сейчас Сано разбирают покупки, сидя перед камином. Свет решили не включать – Майки настоял на этом, аргументируя свою прихоть красивым «не порть атмосферу!». В магазине Шин не особо обращал внимание на то, что брал Майки – просто одобрительно кивал и изредка помогал с выбором цвета или размера игрушки.        – Это? - Манджиро усмехнулся, мягко уводя из пальцев брата фигурку. - Йольский старик, мой дорогой. Согласись, на тебя похож, а? Шин недоверчиво косится на игрушку в руках Майки. Сгорбленное, до страшного иссушеное тело старика больше напоминало восставшую мумию, которой в лапы всучили новогодний мешок. Огромные глаза с красными прожилками явно не обещали ничего хорошего, блестя чистым безумием, а белоснежные зубы в два ряда – так тем более.        – Расскажешь мне про него? - Шин, усевшийся в позу лотоса и прижавшийся спиной к креслу, выжидающе посмотрел на младшего.        – Если говорить кратко, - начал Майки. - То это старик, похищающий детей. Он активен от начала и до самого конца Йоля, то есть с конца декабря до середины января. Пролезая через дымоход это существо крадёт детей примерно до семи лет и кидает в свой мешок, после чего утаскивает под землю в свой мир.        – Жуть какая, Майки! Дьявол, так зачем тебе вообще эта ерунда?! - Шиничиро недовольно повёл плечами, невольно напрягаясь. Слова Майки вроде бы не несли в себе никакой пугающей информации, но вот то, как он эту информацию приподнёс – уже совсем другой разговор.        – А ещё, - Майки перешёл на заговорщический шёпот, пристально глядя старшему в глаза, будто гипнотизируя. - Когда кто-то из детей смеет ослушаться его приказа - он сдирает с их головы кожу и пришивает чужую. Шиничиро нервно сглотнул, вздрогнув. Майки умеет внушать страх своим голосом и взглядом, Шин прекрасно это знает. Знает, но ничего сделать не может – каждый раз попадая в сети чёрных омутов ныряет в них с головой, безнадёжно утопая.        – Майки, ты же знаешь что это всё неправда?! - лицо младшего ничуть не изменилось. На губах всё так же цвела зловещая улыбка, глаза-угольки блестели чем-то опасным, а взгляд был устремлён точно в глаза Шиничиро. - Это ведь... это ведь неправда всё, Майки, хватит меня пугать!        – А я и не пугаю, - будто избавившись от собственного гипноза младший сменил оскал на тёплую улыбку, что совсем не успокаивало: наоборот, лишь больше настораживало. - А ты знал, что в темноте при горящем камине ему проще всего пробраться в дом? Обычно он незаметен и тих – вычислить можно только по поблёскивающим краснотой глазам, да и то не всегда. В конце концов, кто планирует похищение и убийство громко?.. Шиничиро напрягся всем телом, как туго скрученная пружина. Нет, он совершенно не боится подобных сказок: в детстве от деда приходилось слушать и не такое, но... стоп... что это там так блестит в углу? Шумно сглотнув, Шин уставился за спину Майки.        – Что такое, Шини? Неужто мой большой братик испугался? А ты знал, что... На улице что-то пронзительно запищало, после чего с громким хлопком взорвалось и комнату озарило ярким светом, вырывая из глотки Шина пронзительный крик. Блестящими "глазами" оказались лежащие на кресле за спиной Майки шарики. Напряжение как рукой сняло – даже дышать стало легче. Сердце билось как ненормальное, а Майки заливисто хохотал под бой курантов и взрывающиеся на улице фейерверки.        – Кажется, мой Шин настолько перенервничал, что испугался фейерверков! - Майки подорвался с места и рванул на балкон. - Давай скорее, Шини, а то пропустим к чертям всю красоту! Ух, вау, смотри, тут сердечко! Шиничиро, последовав примеру Майки, вышел на балкон, вставая у того за спиной так, чтобы прижаться к ней грудью. Младший Сано чуть ли не прыгает на месте и пищит от счастья, глядя на взрывающийся в небе салют: постоянно тычет пальцем куда-то в небосвод и громко кричит, как маленький ребёнок. Впервые за долгое время Шиничиро чувствует себя в Новый год хорошо: в груди нет щемящего чувства тяжести, голова совершенно пуста от дурных мыслей, а сам он всё ещё не пьёт в гордом одиночестве. Бездонные глаза Майки блестят разноцветными огоньками фейерверков, а уж за улыбку «от-уха-до-уха» Шин готов отдать всю свою жизнь. Такие мысли совершенно не спонтанны и не от переизбытка чувств: Шин до остервенения любит своего малыша Майки. Не важно, насколько жесток тот на улицах и насколько железной рукой правит своей группировкой – рядом с Шиничиро этот человек меняется в корне, открывая всего себя. Рвёт грудную клетку на части, достаёт сердце и вкладывает в подрагивающие руки старшего, мурлыча доверчивым котом. Смотрит чуть искоса, склонив голову на бок – доверяет. Шин знает, насколько он дорог Майки. Знает, как сильно тот его любит. Знает, что готов отдать за него всю свою жизнь. – Знаешь, Шин, - сказал Майки однажды. - Если я захочу дать определение жизни – я использую только одно слово. Твоё имя. Эти слова врезались в память, отпечатались на корке головного мозга и выжглись на внутренней стороне век клеймом, убирать которое не захочется никогда в жизни. Шиничиро любит, до безобразия сильно любит Майки и знает, что это взаимно. Сейчас же Майки поворачивается к Шиничиро, снизу вверх нечитаемым взглядом рассматривая его лицо: цепляясь за все черты, запоминая, вырезая глубоко в сердце этот образ любимого человека.        – Счастливого Нового года, моя любовь, - с ласковой улыбкой шепчет Майки, подавясь вперёд и припадая к губам старшего мягким поцелуем. В этом жесте нет никакой пошлости, зубов, укусов, хлюпанья слюны или жажды власти – просто прикосновение губ к губам. Обозначение своего присутствия рядом, доказательство принадлежности, простое выражение чувств. Шиничиро коротко смеётся, после чего подхватывает Майки на руки и заносит его в комнату, укладывая на кровать и нависая сверху. Старший Сано движется поцелуями по скулам, щекам, линии челюсти, подбородку и шее, с наслаждением ловя хриплые вздохи под собой.        – С Новым годом, мой Сано Манджиро, - шепчет Шиничиро в ухо между короткими толчками, крепче обхватывая младшего за талию и снова осыпая его спину поцелуями. Он не кусается, не стремится оставить как можно больше меток и не вбивает Майки в постель резкими движениями – наоборот, движется мягко – так, как любит сам Майки. Повернув голову в сторону, Майки ловит губы Шиничиро в поцелуй, всё так же улыбаясь:        – Я люблю тебя, Шиничиро Сано.