Первый шаг

- Он же просто марионетка! – кричал надрывно буйный «министр пьянок и гулянок». – Как ему можно доверить такой ответственный пост! Он же убил кучу людей своими «Фреями»! А потом вообще стал собачкой Зеро… то есть Императора! Разве можно ему доверять?! - А ты сам-то уверен, что не находишься под действием Гиаса? – ответно кричал на подчинённого раздражённый Оги. Редко увидишь его таким злым. Что же произошло? - Ты его защищаешь?! Ещё бывший командир, называется! Ты поди и сам… - Хватит! – закричала Карен, прерывая ссору. – Мы все знаем, что Гиасс Лелуша действует на одного человека лишь единожды, мы также знаем детали приказа, отданного им принцу! Так к чему эти разговоры? - Но Карен! – не унимался Тамаки. – Он же… - Гиасс не делает человека слабоумным или тупым, - вмешался рыцарь Шнайзеля – пожалуй, единственный человек, который относился проигравшему принцу также, как и раньше. Канон много времени провёл подле него и был полностью убеждён – его господин всё тот же. Те же привычки, те же речи, те же мысли, разве что поменялось его отношение к Зеро. - Хватит! – не выдержал разыгравшегося спора Судзаку, молчавший вплоть до этого времени. – Среди нас нет никого, кто был бы лучшей кандидатурой на этот пост. Как и сказал сэр Мальдини, Гиасс не сделал из Его Высочества слабоумного. Его таланты всё ещё при нём, и до тех пор, пока Зеро жив, он нас не предаст. - Сейчас-то да, а вдруг появится какой-нибудь чудик с маской Зеро и скажет ему зарезать всех нас, что ты будешь делать? – не унимался Тамаки. - Кому ты служишь? - холодно обратился к принцу Судзаку. Он свято верил в абсолютность приказов Лелуша и в силу его Гиасса – на себе испытал, а потому прозвучавший ответ его ни капельки не удивил. - Зеро, - простой ответ в духе Шнайзеля, сказанный всё тем же загадочно-подозрительным тоном, но в правдивости этих слов сомневаться не приходилось. - Кто для тебя Зеро? – в этот раз выступила Карен. Видимо, для неё тоже был важен ответ на этот вопрос, хотя она и тщательно это скрывала. - Лелуш Ви Британия и Куруруги Судзаку. - Почему? Зеро же один человек, - не унималась девушка. - Зеро – это символ, а не личность, а потому их может быть несколько, - всё с той же мягкой улыбкой на лице ответил Шнайзель. - А чей приказ для тебя важнее? Судзаку или Лелуша, если бы он был жив? - Его Величества, так как он истинный Зеро. Куруруги Судзаку – приемник. - Вот видишь! – выкрикнул Тамаки. – Он предатель! - В каком месте? – перебил его Оги. – Он же сказал, что служит Зеро! А Император мёртв! Что тебя не устраивает? - Так он…! - Вы слишком предвзято относитесь к Его Высочеству! – возмутился Канон. - Да как можно относится к нему по-другому?! Он просто раб Императора и сделает всё, что тот прикажет! Вдруг, у Шнайзеля есть приказ убить нас всех? И ведь даже Судзаку не помешает ему его исполнить! – наконец выдвинул значимое обвинение Тамаки, на которое у всех присутствующих нечего было ответить, кроме, разве что, двух человек. - Не было такого, - ответили хором Канон и Судзаку. - Лелуш не стал бы давать такого приказа. К тому я же я всё время был вместе с ним и могу подтвердить. - Я всё время был рядом с Его Высочеством и могу сказать, что Император не отдавал такого приказа. На эти заявления Тамаки больше не мог возразить, а остальные молча закивали. Собрание продолжилось в более мирном темпе, пока не разрешились все вопросы по поводу обустройства новой Британии. - Как вы относитесь к бывшему Императору? – наверное, уже в сотый раз спрашивает Мальдини у своего принца и получает однозначный ответ: - Я безмерно его уважаю и подчинюсь любой его воле. - Почему вы не солжёте? – спросил тот, тяжело вздохнув. – Если бы вы тогда солгали, что исполняете волю лишь нынешнего Зеро, то к вам бы не было никаких вопросов. - А ты стал бы лгать о том, что предашь меня ради… ради чего ты там можешь меня предать? – посмеявшись, ответил Шнайзель. - Никогда, - уверенно заявил Канон, посмотрев ему в глаза. - Вот видишь. - Это не в вашей природе – говорить правду. - Может быть, - согласился тот. – Может быть мои чувства к нему вызваны этим самым Гиассом. Хотя почему «может быть»? Так и есть. Но я безмерно уважаю его волю, его целеустремлённость, его силу. Разве могу я лгать, испытывая при этом такие чувства? - Не думал, что вы можете такое испытывать, - немного грустно рассмеялся рыцарь. Как тут не расстроиться, так как его принц изменился, хотя и не так значительно, чтобы пугаться и не принимать этого. - Я тоже не думал. Гиасс – поистине удивительная сила. - Вы ей восхищаетесь? - Да. Не знаю, как бы я себя вёл, если бы не был под его властью, но, думаю, это не так уж и плохо. Мне не кажется плохими чувства, которые я испытываю, наоборот, они перевернули мой взгляд на мир, - Шнайзель загадочно улыбнулся и посмотрел в окно на процветающий и восставший из пепла Токио. - И что же изменилось? – не унимался Канон. Он был готов следовать за своим принцем даже, когда тот перестал быть собой. Хотя, это не совсем так. Шнайзель всё тот же. Почти. И это почти не давало Мальдини покоя. Он не мог принять и понять того, что его господин стал другим. Рыцарь просто не видел в нём ничего чуждого для себя, словно у Шнайзеля и впрямь появились сильные чувства к брату, которые заставляют его поступать в разрез с привычное ему логикой. В этом он стал похож на Карен, которая признавала Зеро и была готова отдать за него жизнь. Такие чувства были необычны или даже абсурдны в понимании первого принца Британии, а потому он не мог испытывать их, зато ловко использовал чужие эмоции в своих целях. Но, что удивительно, такое изменение в Шнайзеле не вызвало никакого отторжения у Канона, который, порой, знал своего господина лучше себя самого. Рыцарь испытывал лишь досаду и зависть, что объектом такой сильной привязанности был Лелуш, а не… кто? Кого бы Мальдини хотел видеть на месте бывшего Императора Британии? Эта мысль уже некоторое время не давала ему покоя. Почему он вообще не хочет, чтобы его принц кому-то служил? - Я переосмыслил свой взгляд на вещи, - признался принц, пока его рыцарь был поглощён своими мыслями. – Я понял значимость чувств. Они приносят в человеческую жизнь не только цель, но и кое-то получше. - И что же? – удивлённо спросил Мальдини. Его принц впервые говорит о чувствах так трепетно, с таким… уважением? Признанием? Шнайзель и впрямь сильно изменился. Не в плане характера или чего-то фундаментального, из чего строится основа его личности. Изменилось что-то неуловимое. Что-то такое, что с первого взгляда и не заметишь. Но дело не только в Гиассе. Он-то как раз лишь причина, а следствие… оно не так просто, как кажется. Дело даже не в слепой преданности Лелушу – она-то как раз нормальна, но изменилось что-то ещё. Шнайзель – человек, который был готов убить собственного отца лишь для того, чтобы занять трон, человек, в чьих глазах жизни людей не имели особой ценности, человек, который был готов пойти на всё, чтобы во что бы то ни стало добиться поставленной цели, вдруг ни с того ни с сего из-за Гиасса начал уважать и буквально боготворить другого человека. Это не могло не повлиять на его личность. Вернее, это шло в разрез со всем его существом. Но с виду сложно сказать, что же конкретно поменялось, всё же Шнайзель казался тем же, что и раньше. Разве что его отношение к окружающим стало более… - Чувства приносят в жизнь краски, - простой ответ, данный умиротворённым вкрадчивым голосом человека, который мирно наблюдал в панорамное окно своего кабинета за заходящим солнцем. Канон остолбенел от такого вида. Таким своего принца он не видел никогда. Иногда рыцарю даже казалось, что его господин не испытывает эмоций, словно он Божество, которого не тревожат проблемы простых смертных. А сейчас он казался таким… понятным. Открытым. Земным. Тогда Мальдини понял, что же всё-таки изменилось в Шнайзеле. Он стал человечен. Принц потерял смысл своей жизни, но обрёл то, что у него никогда не было, вернее то, что он никогда не замечал – чувства. Гиасс насильственным путём вызвал у него чувства к Лелушу, тем самым дав Шнайзелю возможность осознать и принять всю прелесть этого нового приобретения. После первого шага, последующие уже были сделаны почти бессознательно, словно Гиасс пробил какой-то невидимый барьер в сердце принца, какую-то установку, которая не давала его чувствам начать зарождаться в нём. А теперь, словно вода, хлынувшая через узкую трещину в плотине, эмоции постепенно начали заполнять его пустую душу. Эти чувства были новы для него, но тем не менее приятны, так как зияющая дыра в нём постепенно начала заполняться. Именно в этот момент полного осознания личности своего принца Канон и влюбился в него. Нет, в нём не было и намёка на романтические чувства до этого самого рокового момента. Невозможно же влюбиться в Бога, так? И Мальдини тоже не мог любить того, кого буквально обожествлял в своём сердце, но сейчас всё изменилось. На месте того, кого он безмерно уважал теперь сидит обычный живой человек со своими слабостями и недостатками. Канон полюбил его именно такого – разбитого, брошенного, потерявшего в своей жизни всю славу и доверие окружающих, грустного и слабого, оставленного даже тем, кто заставил его вновь чувствовать эмоции, но при этом пытающийся как-то продолжать жить и мириться с новыми ощущениями, которые, наконец-то, принесли в его жизнь что-то приятное. Канон никогда не видел, чтобы его принц так искренне любовался красотой заката и так честно говорил ему о своих мыслях. Его господин изменился, но, возможно, это и к лучшему. Рыцарь покраснел от своих же глупых мыслей, о том, как красив Шнайзель, в красноватых лучах, обрамляющих его гордый и одинокий стан, а потом горько улыбнулся своим же мыслям, так как понял – он окончательно попал в капкан его дьявольской привлекательности. В этот момент Шнайзель вдруг повернулся к своему рыцарю и посмотрел в его ясные глаза. Что же он увидел в них? А что об этом подумал? А понял ли он истинные чувства Канона? Принц ласково улыбнулся, но так ничего и не сказал. Хотя, нужны ли этим двоим для общения слова? Мальдини знает своего господина слишком хорошо, хотя и не всегда угадывает его мысли. Но в этот миг Канон точно знал, что Шнайзель хотел сказать, но не мог. Не имел права. Но оставил намёк. Намёк на то, что между ними может быть что-то большее, чем просто отношения между принцем и его слугой. Впервые за всё их знакомство первый принц Британии, пусть и безмолвно, предложил своему рыцарю свою дружбу. Это был первый шаг. Первый из тысячи на пути к истинному счастью.