***
Голова после рвоты болела, сидя на горе мусора на свалке у берега, Лиз в уединении переводила дыхание, подпирая пульсирующий лоб. «Гребанный сукин сын, чтоб тебе жить надоело!» Сил в данном случае не хватало даже не гнев, но это не останавливало ненависть попаданки. С ее вступление в ряды семьи Донкихот прошла уже неделя и новое общество стало к ней постепенно привыкать, хотя до хоть какого-то уважения было еще далеко. Недоверие до сих пор витало в воздухе подобно пятикилограммовой гире, что вот-вот готова будет обрушиться на многострадальную голову девушки без предупреждения, если та оступится. Это как хождение по тонкому канату, натянутому над пропастью или скольжение по острому лезвию ножа, каждую секунду на шее Лиз готовится затянуться очередная петля сотканная пиратами. За прошедшее время, по указанию Дофламинго, которому нравилось играться с попаданкой, словно с куклой, девушке удалось приобрести нормальную одежду, ту, что не свалится и не будет висеть, как на мешке с картошкой, поэтому теперь она не выглядела в глазах остальных слишком ущербно. Правда, от этого проблемы не исчезли, из-за длительной голодовки в рабстве, организм не мог до конца восстановится и приходилось проходить через «желудочную пытку» после каждого приема пищи, если он был слишком обильным. Никаких идей по поводу устранения этого бедственного положения не возникало, как бы перерожденка не ломала голову. На улице сияло яркое солнце, неприятно ударяя по напряженным глазам, а звук прилива не помогал успокоить расшалившиеся нервы. «Я должна обозначить свое место в этой чертовой семейке.» Напряженные раздумья Лиз прервал посторонний топот по неровным откосам свалки. Оторвавшись от мыслей и создав на лице спокойное выражение, ни чем не выдающее ее состояние, она обернулась, надеясь, что это не кто-то из офицеров Дофламинго или не он собственной персоной. Но все опасения оказались напрасны, рядом с ней остановился Ло с самым привычным мрачным видом. Сколько бы попаданка не доставала его или не пыталась достучаться постоянным любопытством, поладить с Трафальгаром не получалось. Он все также сторонился ее, реагируя безразличием и ни в какую не шел на открытый контакт, просто искося настороженно следил, не давая приблизиться к себе. «Нет-нет, я не сдамся и продолжу добиваться его внимания, чтобы помочь спастись.» У девушки имелись твердые намерения на мальчишку, она поставила собственной целью изменить его жизнь в лучшую сторону. Сосредоточенно осмотрев пострадавшую под ее немой взгляд, обладатель «Ди» только молчаливо отвел глаза в сторону и небрежно сунул той под нос бутылку освежающей прохладной воды. Опешив, Лиз с пару секунд озадаченно смотрела на бутыль, а затем ее взор распахнулся от шока, проветривая голову и улетучивая любые мысли прочь. Удивлению девушки не было предела, внутри ту распирало от окрыленного чувства трепетной радости, как если бы исполнилось чье-то заветное желание. Сердце вдало ритм ускоряющегося состава поезда, а попаданка не могла поверить своим глазам. «Ло проявляет ко мне внимание! Я уже думала, что поладить с ним станет практически невозможным! Как бы доброжелательно к нему не относилась, он еще ни разу не проявил ко мне ответной вежливости! Неужели, я умерла от желудочной дисфункции?!» Видимо, ощутив оживленный настрой знакомой, — Лиз светилась, как будто лампочку проглотила, — и поняв, что та долго никак активно не реагирует на проявление любезности, щеки Ло слегка порозовели от раздражения и неловкости. Пришлось даже недовольно обернуться на нерадивую «героиню». — Возьми уже! — требовательно всовывал ей эту проклятущую бутылку воды Трафальгар, который подумывал, что лучше бы просто бросил дело и ушел, плюнув на болезненно выглядящую девушку. Попаданка как по команде отмерла от продолжительного гипноза и суетливо приняла это маленькое проявление любезности. — Спасибо! — тут же расцвела в широкой улыбке Лиз, будто не умирала минутой раннее. Ту каплю беззаботности и лучезарности, что частенько видел от нее мальчишка, — подобное перерожденка демонстрировала только ему, — каждый раз его поражала. Он считал это поведение странным и подозрительным, но каждый раз, когда пытался найти подвох, то будто спотыкался об искренность, что принимал за глупость. «Эта бутылка могла бы стать моей фамильной реликвией, ведь ее мне дал Ло, но я еще слишком адекватна для коллекционирования подобного.» Не выжидая еще и минуты, Лиз с простотой и спешностью откупорила стеклотару и припала к горлышку, жадно глотая приятную жидкость, что смачивала першащее горло и снимала какую-то долю плохого самочувствия. После того, как та утолила жажду, спокойно и блаженно выдохнула. — Ты просто спас меня, — с благодарностью произнесла попаданка. — Зачем ты изнуряешь себя? — вдруг задал проникновенный вопрос Ло, который вернул девушку к былой опасной реальности и вызвал тяжелый настрой. А Трафальгар смотрел все также изучающе. — Тебе доставляет удовольствие издеваться над собой? — с толикой отвращения спросил он, презирая эту сторону натуры девушки. С пару секунд Лиз молчала, пробегаясь по угрюмому выражению лица мальчишки, которое никогда не сменялось на что-то более оживленное или светлое. Залежи выразительных морщин от смертельной болезни хранили враждебность ко всему миру, а детские травмы не давали почувствовать себя счастливым и внутри разрасталась темнеющая пропасть отчаяния, съедающая каждую клетку организма. Обладатель «Ди» просто тонул в безнадежности, боли и ненависти ко всему живому, считая себя. Отведя взгляд в сторону полосы голубого горизонта, попаданка слегка приподняла уголки потрескавшихся, искусанных губ. При таком ярком свете дня ее пролегающие под глазами тени синяков становились еще глубже, но по сравнению с их первой встречей, сейчас девушка выглядела намного лучше. — Если откажусь от какого-то бы ни было одолжения семьи, то это посчитается неуважением, — объяснила та свое рискованное поведение, от чего слушатель нерадостно и грубо дернул бровью. — Я хочу заслужить их доверие, чтобы стать полноправным членом семьи Донкихот. «На деле же, мне нужно уничтожить все отвращение к себе, чтобы втереться в доверие к этим ублюдкам. Если откажусь от еды или выражу явное недовольство, которое можно будет принять за оскорбление семьи, то никогда не смогу получить их расположение. Я постоянно будто под прицелом, эта нагнетающая и напряженная атмосфера неимоверно изматывает, но одно неверное движение и мой план полетит ко всем чертям. Мне нельзя так опрометчиво поступать, второго шанса не будет.» По исказившимся чертам лица Трафальгара было трудно понять, что он испытывает глядя на Лиз, то ли сомневается в ее ответе, то ли обдумывает что-то по этому поводу. А может просто принимает попаданку за чокнутую. «Что бы обо мне не думал Ло, его жизнь для меня в приоритете, поэтому, даже если он возненавидит меня, это уже будет не важно, главное его благополучие. Но сейчас мне как-никогда требуется его внимание и снисходительность. Наладить контакт, чтобы затем спасти.» — Это глупо, — после всего выплюнул Ватер Ло, не скрывая своего мнения по поводу действий попаданки. — Если не хочешь — не делай. Твое поведение просто смешно и отвратительно, — напоследок вывалил жестокие слова мальчишка и развернувшись, пошел прочь от девушки. Она только понимающе приняла это все и улыбнулась. — Спасибо за заботу, Ло! — крикнула ему в спину перерожденка и недавний собеседник резко остановился, озадаченно оглянулся на светлую улыбку, хмуро фыркнул и ушел. «Если бы я могла так просто от чего-то отказаться, то в прошлой жизни было бы намного легче. Но сейчас, не ища собственного счастья и ничего не теряя, я не могу отказаться от тебя, поэтому сделаю все, что в моих силах. Просто стань счастливым за меня, Ло.» В скором времени небо стало окрашиваться пестрыми расплывчатыми пятнами гранатового заката, вещая о надвигающемся конце дня.***
Стоило понять сразу, что Дофламинго — извращенный маньяк, которому нравится наблюдать за страданиями своих кукол. Обожает дергать за ниточки, будто за нервные окончания, играть с чужими чувствами, будто в покер, сливая партию и наслаждаться человеческим отчаянием. С удовольствием он следил своим ползующим пронзительным взглядом ехидных глаз за происходящей драмой или, скорее, ужасом с обыденной легкостью. Будто бросает кости для следующего хода и спокойно двигает фигурки. И теперь делать свой выпад пришел черед шокированной Лиз, которая тщетно пыталась сглотнуть застрявшую поперек горла тугую слюну. Все завертелось слишком неожиданным тайфуном, день должен был начаться привычно для семьи Донкихот, если не возникало никаких дел в городе связанных с их бандитской жизнью. Обычная слабая ничего не умеющая девчонка им явно была не нужна, поэтому для попаданки было вполне ожидаемо, что ее начнут чему-то обучать. «Что там обычно умели делать бандиты в фильмах? Стрелять, угонять тачки и пафосно курить?» На тот момент она очень лениво обдумывала все это, но без сомнения знала точный ответ пробирающий обычного человека до подкожных мурашек. «Убийство, воровство, шантаж, рэкет и прочая херня.» Но о насилии Лиз старалась не думать, вместо этого внимательно слушала Сеньора Пинка и его объяснения о огнестрельном оружии. Как снимать с предохранителя, правильно держать пистолет, точно прицеливаться и само собой стрелять. К удивлению попаданки точность оказалась ее коньком, потому что пули поразили все выставленные перед ней бутылки разлетевшиеся в дребезги. Проживая в современном мире, было трудно обнаружить в себе такой необычный талант, как виртуозное владение пистолетом, но в нынешней вселенной такое стало возможным. Сеньор Пинк удовлетворенно приподнимал уголки губ, раскуривая сигарету, наблюдал за удачным стрельбищем девушки. — Очень ловко, — похвалил он перерожденную, от чего той даже стало неловко, но в душе она была просто в восторге от огнестрельного оружия. Было трудно предположить, что Лиз настолько придется по душе пальба по мишеням, ее разрывало от восхищения и предвкушения продолжения. «Даже не знаю чей это талант — мой или этого тела? В любом случае, это занятно! Запястья с непривычки болят, но пистолет оказался крутой вещью, чувствуется, как снижается уровень стресса во мне. Это весело!» Так думала попаданка до того момента, как Дофламинго созвал всю семью вслед за собой. Удовольствие от того факта, что она смогла произвести приятное впечатление на пиратов тут же улетучилось, стоило прийти на место сбора. И вот сейчас девушка осознала, что попала в настоящую ловушку, став загнанной в угол жертвой, у которой был только один выход: убить или умереть самой. Будущий Шичибукай превзошел сам себя, ему захотелось проверить Лиз на прочность и понаблюдать за интересным зрелищем. Перед всеми собравшимися стоял на коленях связанный немного покалеченный солдат, которого попаданка тут же узнала. Он был одним из тех, кто работал на рудниках и именно от этого человека ей частенько попадало в прошлом. «Палач», как его звали многие, — так как был ответственным за порку, — грозный, наводивший ужас своей улыбающейся рожей мужчина, когда кто-то кричал от боли, брызгала кровь, рвалась плоть и свистела в воздухе плеть. Такого мучителя трудно забыть, но сейчас устрашающий человек выглядел до безумия жалким. Испуганные огромные глаза, туго стянутое веревками положение тела, избитая синяками и ссадинами кожа, жалобный и молящий вид, которым он одаривал каждого, надеясь на благосклонность. Стало все понятно без слов и жуткие сверлящие ожидающие взгляды семьи Донкихот стали тому подтверждением. — Это мой тебе подарок, как члену семьи, Лиз, — сладко растягивал слова Дофламинго, а попаданку пробила мелкая дрожь, сердце запрыгало как от адреналиновой иглы, сжимаясь от страха. — Теперь ты всегда сможешь расквитаться со своими обидчиками, если понадобится. Для начала, начни с него. Убей этого ублюдка, чтобы стало легче. И все это было произнесено с такой сахарной обманчивостью и легкостью, что становилось просто невозможно от этого давления в воздухе. Дофламинго ожидал достойного шоу, которым его обязана порадовать девушка, а остальные тупо наблюдали, делая ставки. — Она слишком жалкая, чтобы кого-то убить, — была уверена в своем Джолла, которая порядком недолюбливала Лиз из-за ее рабского прошлого. — Обидно будет потерять такой хороший инструмент, — поддерживал ее Диаманте. Нагнетающие разговоры за спиной только еще сильнее нервировали попаданку, что она даже истерично хмыкнула, погружаясь в безумие своего сбитого с толку сознания. «Станет легче от убийства? Я не гребанный маньяк, чтобы убивать людей! Это просто дикость. Для этих людей подобное — плевое дело, для всего этого мира убийство — плевое дело, они рождаются и живут в бесконечном риске, сражаются за выживание, это пиратский мир. Здесь нет такой ярко выраженной справедливости и осуждения обществом, как в современном мире. Наши идеологии отличаются, для нас насилие — это зверство, хотя большинство людей только и живут с помощью него, бытовое, психологическое, сексуальное насилие и прочее — это все сторона одного и того же. Современное общество колышет только тогда, когда совершается убийство, но здесь, в этом мире — все это норма, с которой приходится мириться.» Полностью поглощенная своими раздумьями, Лиз бессмысленно буравила взглядом чужие глаза напротив, что молили о пощаде. — Хочу посмотреть на ее провал поближе, — злорадно насмехался над попаданкой Баффало, стараясь углядеть все получше с дальнего расстояния. Детей отвели от того места чуть подальше, в то время как взрослые столпились вокруг девушки, следя за каждым ее действием. Среди старших не наблюдался только Росинант, он не желал смотреть на эту картину, поэтому остался рядом с младшим поколением семьи Донкихот, раскуривая сигарету с безынтересным, отстраненным видом. — Заткнись, Баффало! Старшая сестренка справится! — заступалась за перерожденку Бейби 5, фыркая и упрямо упирая руки в боки. Этой девчушке очень нравилась Лиз, она постоянно любопытствовала у нее обо всем и между ними успели сложиться неплохие отношения. Бейби 5 была очень доверчивой и глуповатой, чем и воспользовалась попаданка, снискав ее расположение, хотя ничего ужасного девушка с ребенком делать не рассчитывала, поэтому первое время было не по себе использовать юный ум для своих целей, потом стало проще. На все происходящее безмолвно смотрел со стороны Ло, который в убийстве не видел ничего предосудительного, хотя сам еще ни с кем окончательно не кончал. Ранить — ранил, ненавидеть — ненавидел, но по-настоящему своими руками, чтобы раз и навсегда ни с кем так не поступал. Он обещал убивать каждого и уничтожить все, что увидит, но семья Донкихот не позволяла ему бросаться в радикальность, воспитывая в нем убийцу постепенно. Сейчас же Трафальгар следил за развязкой, хотя не знал, способна ли Лиз на подобный решительный шаг? — Она сможет, — вклинился в болтовню своих соратников Сеньор Пинк, заставляя брови Джоллы взлететь вверх от абсурдности. Та начала что-то тарахтеть, но попаданка этого не слышала, вся болтовня превратилась в одну массу неразборчивых звуков, что падали на плечи увесистыми гирями. В висках уже пульсировало, холодная капелька пота стекла вниз. Пальцы онемели, ладони вспотели, ноги не двигались, под коленями вибрировало. Она переживала и медлила, не зная, что и делать в этой безвыходной ситуации. «Я не могу убить, потому что здравомыслие воспитанное в современных реалиях меня останавливает, но меня вынуждают сделать это. Тем более, что выбора просто нет, когда-нибудь мне все равно пришлось бы убить, иначе по-другому здесь не выжить. Я умею ненавидеть, умею применять насилие, мне нужно просто отключить разум и переступить порог дозволенного. Мне нужно совершить непоправимое, иначе от меня избавятся.» Лиз с трудом протолкнула в легкие воздух, чтобы успокоиться. Требовалось вернуть сердцебиение в норму, собрать мысли и решимость в кучу, чтобы перейти к действиям. «Мне не страшна собственная смерть, но я уже решила остаться в этом мире, необходимо остаться здесь. Я уже попала в лапы Дофламинго и побег невозможен, он следит за мной и просто так не отпустит, так как я знаю слишком много о «Ди» и Тенрьюбито. Скорее всего, Дофламинго догадывается и о том, что я знаю намного больше. Даже если у меня получится сбежать, то каков шанс того, что я смогу выжить здесь? Это не мой прежний мир, в котором я сумела приспособиться, хотя, в итоге, и покончила с собой, потому что как раз не справилась с ним. Этот же мир устроен еще сложнее, в нем намного опасней и даже мои знания о нем и зрелое сознание с опытом целых двух жизней будет маловато. Я не смогу предсказать, что здесь пойдет не так. Не владею мореходством и плоха в самообороне со здешними людьми, также имею отвратительную, — будем честны, — базу грамотности. Мои шансы просто минимальны. Выбора нет.» Переведя дыхание, девушка вновь осмотрела свою жертву и постаралась проигнорировать бьющую в колокол неуверенность в своих действиях. Она с трясущимися пальцами приняла из руки ухмыляющегося Дофламинго пистолет и все вокруг сразу же затихли. Ее выражение лица было полно напряжения, но не выдавало ее истинных чувств. Ладонь нервно теребила приклад, словно пытаясь найти оптимальный хват, что приведет ее в чувства. Сердце в груди скакало с длинными интервалами, будто готовое вот-вот остановиться. «Ты сможешь, Лиз, сможешь! Вспомни, что этот человек делал с тобой, возненавидь его до такой степени, что будешь готова расквитаться. Просто представь, что ты вновь убиваешь себя, может так станет легче? Мне нужен всего один выстрел в голову, один выстрел в упор, промахнуться будет просто нереально. Отключи всю правильность и честность, пока ты в семье Дофламинго забудь о нравственности. Забудь о всей морали, что внушил тебе прошлый мир. Теперь ты часть этого мира, пора запомнить, что ты больше не жалкая девчонка, которую довели до самоубийства. Всего на одно мгновение выпусти своего монстра наружу. Покажи, как на самом деле могут быть жестоки люди из современного мира.» Лицо Лиз прониклось беспощадностью, глаза обуздали красные капилляры, делая взгляд налитым кровью, черты исказились в безумном холоде самой Преисподней, что сковывало жертву до самых костей. Солдат в ужасе дернулся и активно замычал, как повезло, что его рот был заткнут самодельным тряпичным кляпом, иначе его молитвенное верещание било еще сильнее по хрупкому равновесию попаданки. Она чувствовала, как по крови медным сплавом растекается озлобленность, поэтому вскинула руку и наставила дуло пистолета вплотную к мокрому от пота лбу Палача. «Я просто играю роль. Мой план всегда будет важнее, чем чья-то жизнь. Я — жестокая пиратка.» Все застыли в предвкушении расправы, Дофламинго широченно улыбался и в этой тяжелой атмосфере Лиз надеялась, что никто не видит, как слегка потряхивает ее руку. Сердце замерло на мгновение и прозвучал оглушающий выстрел, отдача ударила по запястью, чего попаданка не заметила. Дыхание застряло в груди, но сразу же пошло дальше, как только девушка вздохнула. Пуля пробила череп жертвы насквозь, кровь брызнула на лицо перерожденки и мертвый Палач с застывшим выражением отчаяния плюхнулся на землю грузным трупом. В груди у Лиз все переворачивалось, хотелось сбежать от шока. «Еще не все. Нужно показать себя…» Выдавив гримасу презрения, попаданка гордо и угрожающе вскинула голову, требовательно всучая огнестрел обратно Боссу. — Он просто жалкий мусор, — низко и злобно с нотками омерзения донеслось от нее, что у некоторых членов семьи Донкихот пробежали мурашки по спине. Они были довольны и приятно впечатлены, не скрывая своего восхищения. Ценой остатков человечности, Лиз совершила свое первое убийство и ненависть к смеющейся семье в ней достигла небывалых высот. Под такую грозную ноту и похвалы пиратов, закончилась эта пытка. Дофламинго остался доволен проделанной работой. — Молодец, Лиз, — потрепал ее по голове будущий Шичибукай, чьи прикосновения вызывали только отвращение и клубок омерзения вился в животе неприятным спазмом.***
Ночь наступила незаметно, все уже поголовно спали и только Лиз ворочалась от бессонницы и мучалась со своим тревожным состоянием. «Привыкнув к лицемерию современного мира и ее скрытой жестокости, я впервые столкнулась с убийственной реальностью в этом мире. Настоящее лицемерие — это семья Донкихот, а все их поступки — плоды жестокости. Мне было трудно сохранять лицо до конца дня, но теперь мой план пришел в действие. У меня получилось достигнуть их гнилых душ, но какой ценой.» За ужином все только и говорили о поступке попаданки, хвалили ее, восхищались, в то время, как ей кусок в горло не лез. Она, наконец, смогла от чего-то отказаться за трапезой и обошлась минимумом, что не находил себе места в желудке. Заслужив их авторитет и доверие, все члены семьи теперь поголовно принимали девушку и считали достойным инструментом для своих темных дел. Перерожденке удалось добиться того, чего она хотела и к чему стремилась, но душу от этого только сильнее нагружало. Дофламинго сидел с видом победителя и ничего другого не оставалось, как продолжить подлизываться к нему. Ненависть только росла и Лиз всеми силами сдерживала себя. Ей снова приходилось сдерживать истинные чувства и это было подобно настоящему издевательству. Со стороны она безумно и доброжелательно улыбалась, а внутри сгорала от своих ощущений, но ни слова по этому поводу не вымолвила. «Это стало моим теперешним обликом и мне остается только поддерживать его. Вероятность оступиться стала минимальной, сейчас семья будет готова принять меня любой, только чтобы приносила им требуемое. Я стала настоящей мразью, что только на руку Дофламинго.» Переживания накрыли с головой, но в чувства ее привел шорох соседней постели. Ло перевернулся на другой бок и их взгляды встретились. В свете луны они блестели двумя путеводными звездами, успокаивающие душу. Смотрел как всегда пронзительно, но для попаданки это было куда приятнее и важнее всего остального. Разделявшие их кровати сантиметры все еще казались пропастью между ними, но все переживания уходили на второй план, если только он продолжит за ней наблюдать. Перерожденка задержала дыхание. — Ты сделала правильный выбор, — шепотом заявил он и сразу же отвернулся назад. Мальчишка даже не понимал, что своими незначительными действиями и словами только сильнее внушает в ее душу решимость. Наблюдая за его ослабленным силуэтом и хрупкой спиной, Лиз удалось достичь хоть какого-то покоя. «Если так говоришь ты, Ло, то я выдержу что угодно ради тебя. Позволь мне стать полезной и спасти твою душу. Я стану твоим инструментом и опорой до тех пор, пока ты не сможешь стать свободным.» Лиз и правда любила этого необычного персонажа, в котором теперь могла наблюдать живого человека.