WEED

Хёнджин беспокойно ворочается во сне, потому что его мучают кошмары. На почти белом лице выступают бисеринки пота, а тонкие изящные пальцы впиваются в край одеяла. Омега стонет жалобно и с утра явно будет вновь измученным как обычно последние несколько месяцев. Беременность даётся ему нелегко. Джисон лежит рядом и никак не может заснуть, потому что в таких условиях это сделать почти невозможно. У него практически не осталось никаких сил и выдержка подходит к концу. Альфа не думал, что будет так сложно, когда они с Хваном приняли решение оставить ребёнка, хотя зачат он был случайно по пьяни и вне отношений. Джисон иногда корит себя за то, что перебрал в тот вечер и повёлся на длинные ноги омеги, у которого как раз проходила течка, но он неплохо так был накачан блокаторами. Тогда по своей тупости Хан потерял свободу и Минхо. Его Минхо, что всегда был рядом ещё со школы. Они планировали пожениться в этом году, но у судьбы были другие планы и она всё переиграла, подсунув на вписке Хёнджина. Мизерный шанс на счастье просочился сквозь пальцы, оставив после себя лишь сожаления. Оставив надежды и мечты в прошлом. И по спине холодом, когда Хёнджин вскрикивает во сне и сжимается весь, словно ждёт удара. Джисону жаль его. Джисон хотел бы забрать себе все кошмары омеги, потому что он отчасти виновен в том, что сейчас происходит. Врачи уверяют, с рождением малыша всё прекратится, нужно только подождать. Джисон хочет верить в это. Он тянется рукой до чужого плеча, а потом скользит по предплечью вниз, обхватывая худощавое тело. Хёнджин затихает. Сильнее жмётся к альфе и затихает. Его дыхание становится ровным, лицо разглаживается  и с пухлых губ больше не слетают вымученные стоны. Джисон рассматривает красивое лицо. Каждая черта этого лица идеальна, будто его создали специально, чтобы сводить с ума альф и не только - в арсенале бывших Хвана имеются беты и омеги. Джисон знает это, потому что один из его многочисленных друзей жил по соседству с Хёнджином. У Хвана не самая хорошая репутация, потому что он с подросткового возраста начал сбегать из дома, шляться по впискам и спать с кем попало. Родители омеги алкоголики и у сына надлежащего контроля не было. Была свобода и вседозволенность. Сам Джисон из совершенно другого круга. Он из семьи музыкантов и сам увлекается музыкой. Его папа омега играет в мюзиклах и даёт уроки актёрского мастерства молодым дарованиям, а папа альфа скрипач. Хан рос в любви и понимании, мечтая однажды вместе с семьёй выйти на сцену. Усердно учился, чтобы добиться своей цели и не растрачивал жизнь понапрасну. У него была мотивация и Минхо, но в одночасье всё рухнуло, потому что альфа попёрся на вечеринку своего друга и переспал там с Хваном. Запах Хёнджина затуманил рассудок, превращая Джисона в почти что животное, и сознание вернулось только после их секса. За свои поступки нужно отвечать, поэтому альфа не выгнал Хвана взашей, когда тот пришёл к нему и сообщил о беременности. Хану пришлось кардинально менять свои планы на жизнь, вычёркивая из списка Минхо и переводясь на заочное обучение, чтобы идти работать. Скандал с родителями, которые в пару сыну видели только Ли Минхо, не заставил себя ждать. Джисон практически потерял семью. Джисон себя потерял. Хёнджин совсем не похож на Ли. Он не сдержан на эмоции, какой-то поверхностный в мышлении и совершенно не заинтересован в создании домашнего очага. Хван не старается даже научиться готовить, что уж говорить об обустройстве дома или какой-то заботе о Джисоне. Омега не привык жить для кого-то, кроме себя. "Потерпи, Джисон" - сам себе даёт наставление альфа и прикрывает глаза, стараясь заснуть. Только, сколько ещё нужно терпеть?                                                          ***** Сынмин вылезает из маршрутки и сразу же попадает под дождь. Мокрые вредные капли тут же облюбовывают его волосы и плечи. В кроссовках хлюпает, потому что лужи никто не отменял. Зонтик альфа с собой не брал, ведь с утра погода явно не намекала на дождь. Парень бежит к своему дому, почти не разбирая дороги, чтобы спасти хоть часть конспектов, иначе всё придётся переписывать. У самой двери подъезда он с кем-то сталкивается, ремень на сумке рвётся и всё её содержимое летит в лужу. Сынмин проклинает свою привычку не закрывать рюкзаки. Альфа резко наклоняется в надежде уберечь свои рукописи, но кто-то оказывается быстрее и вытаскивает тетради из воды. У этого кого-то красивые аккуратные руки, обрамлённые венами, и пахнет от него миндалём как от бабушкиного печенья. Сынмин поднимает голову и встречается взглядом с молодым омегой, что с каким-то хитрым прищуром смотрит в ответ. Красивый невероятно. Альфа таких красивых ещё не видел. Точнее, Хёнджин мог бы ещё пободаться с этим омегой в плане внешности, но с Хваном Сынмин вырос вместе и не воспринимает его в каком-то другом плане, кроме бро. И к чёрту все мифы о том, что альфа и омега не могут дружить! Ким рассмеётся в лицо любому, кто скажет подобную чушь. Они с Хваном ещё в песочнице лопатками друг друга по голове били, а потом родителям жаловались. Тогда папа омега Хёнджина ещё не сошёлся с отчимом и, следовательно, не пил. Это потом всё началось, когда мальчики уже в школе учились. И друг изменился. Репутация омеги оставляла желать лучшего, но Сынмин не отвернулся от него. До сих пор не отвернулся, игнорируя слухи и сплетни, что как вирус разносится "доброжелателями". Сынмин знает, какой его друг на самом деле и ему хватает этого знания. А ещё Сынмин знает, что сейчас не может отвести взгляд от чужого, в котором горят яркие золотые звёзды и рассыпаются медовыми кляксами по двум маленьким вселенным - глазам. Если правду говорят, и глаза это зеркало души, то душа этого омеги загадка с тысячью неизвестных. Альфе хотелось бы разгадать этот ребус. Сынмин неловко перехватывает свои тетради, случайно касается кончиками пальцев чужой руки и по коже словно разряд тока. Омега первый отдёргивает руку, будто чувствует тоже самое. Тетради снова оказываются в воде. Сынмин резко присаживается, чтобы всё-таки спасти конспекты, но сталкивается лбом с крепким плечом, потому что незнакомец вновь порывается помочь. - Прости. - говорят они одновременно и так неловко, что у Кима всё лицо бордовое, а у омеги уши горят алым. Когда спустя несколько минут альфа остаётся один у подъезда под дождём с треклятыми тетрадями в руках, в груди разливается отчаяние. Он даже имя омеги не спросил.                                        ***** Хёнджин смотрит на стекающие по оконному стеклу капли дождя, изредка переводя взгляд куда-то ещё. Его снова вырвало и тошнота пока отступила, но, как показывает практика, ненадолго. Жалеет ли омега, что всё обернулось именно так? Что он залетел от первого встречного и лишился своей свободы? Нет, однозначно не жалеет и, более того, сам был инициатором всего этого. Джисон его билет к нормальной жизни, ведь Хван толком и не знает этой "нормальной жизни". Он ребёнком был, когда нормальность исчезла с поля зрения, затопив всё алкоголем. Омега помнит, как он сбегал из дома и побирался, чтобы не умереть от голода; как отчим избивал его и издевался; как равнодушно на это смотрел папа, а потом они с отчимом трахались на глазах у сына; как это животное трогало Хёнджина, оставляло на нём свои слюнявые поцелуи и пыталось изнасиловать. Хвану тогда было пятнадцать и он начинал превращаться из угловатого подростка в более чем привлекательного омегу. Именно тогда он сбежал из дома в последний раз и больше не возвращался. Жить по притонам и спать со всеми подряд было не настолько невыносимо, как оставаться в отчем доме. Омега всегда мечтал выбраться из этого дерьма любым способом. Перестать видеть осуждение в глазах окружающих. Стать хоть немножко счастливее. Года два назад его единственный настоящий друг Сынмин помог омеге снять комнатушку в спальном районе, но работу Хван найти так и не смог, потому что слава о нём разошлась как чума. Кому захочется взять на работу сына алкашей, который даже учёбу не закончил и сам вёл аморальный образ жизни? Естественно, никому. У него не было вариантов, кроме как начать торговать своим телом. Тут Сынмин помочь уже не смог, потому что родители альфы ненавидели Хвана лютой ненавистью, запретив сыну общаться с омегой. Они всё равно общались, несмотря на запреты. Правда, теперь это были не личные встречи, а всего лишь переписки в телефоне, но всё же. Хёнджин не мог потерять единственного человека, который никогда не осуждал и не бросал. Который заменил семью. Именно Сынмин помог ему провернуть аферу с вечеринкой. Хёнджину просто необходимо было всплыть со дна любым способом, потому что он больше не хотел тонуть, а тут сошлись все карты. Течка удачно выпала на время вечеринки и заглушить запах таблетками не составило труда. Пройти на тусовку тоже было не трудно, потому что организатор этой самой тусовки хорошо общается с Сынмином. С Кимом омега и пришёл. Джисон был выбран на роль жертвы практически сразу, потому что родители Сынмина по работе знакомы с родителями Хана, и Ким кое-что о нём знал. Не дружил с ним лично, но пересекался иногда кое-где и был наслышан от предков, а так же от общих друзей. Единственное, что не входило в планы - альфа был занят. Сынмин помнил этот факт, опираясь на рассказы о Джисоне, но им сказочно повезло, что Хан на вечеринку пришёл один. Так повезти могло только раз и Хёнджин воспользовался выпавшим шансом. Подождал, когда Сынмин накачает парня выпивкой с какой-то хренью, от которой, как сказал друг, "встанет даже у мёртвого", и выполнил свою часть плана. Хёнджин забеременел сразу, им не пришлось дублировать миссию. Ким не прогадал, сказав, что Джисон слишком порядочный, чтобы кинуть беременного омегу, избежав ответственности. Хёнджин всплыл. Даже ценой чужого счастья, но он добился своего. Пусть совесть жрёт иногда и Джисон явно его не любит, но Хёнджин не отступит. Он больше не уйдёт на дно.                                                ***** Минхо встречает милого альфу второй раз в лифте. Омега возвращается из магазина с бутылкой фанты и кошачьим кормом, за которым он и вынужден был идти, чтобы его питомец не откинул лапки от голода, пока хозяин пережидает течку. Ли специально выходит около полудня, когда многие альфы на работе или учёбе. Пусть парень и напичкал себя таблетками, но лишняя осторожность совсем не помешает. И он уже на финише, когда следом за ним в лифт заходит альфа, с которым он на днях столкнулся у подъезда. Минхо теряется. Он отскакивает в самый угол кабины и натягивает капюшон толстовки почти наглухо. Альфа ничего не говорит и даже почти не смотрит, но Минхо почему-то становится стыдно за свой потрёпанный вид, потому что эта течка то ещё испытание и высасывает все силы. Он даже не спит почти, что уже говорить об остальном. Ли считает каждую секунду, пока лифт проезжает этажи. До заветной цифры 9 остаётся всего ничего, когда лифт вдруг останавливается и свет гаснет. Паника накрывает с головой. Омега сползает на пол и прижимается спиной к зеркальной стене, будто хочет в неё врасти. Со стороны альфы слышно какое-то копошение, а потом разочарованный стон. Парень кому-то звонит, но Минхо из-за шума в ушах не различает и слова из этого разговора. Омегу трясёт как помойную кошку и в сознании мелькает только одна мысль, что с собой таблеток у него нет, а действие этих скоро закончится. Весело. Но не Минхо. Не хватало ещё переспать в лифте с незнакомцем и повторить подвиг своего бывшего. Минхо до сих пор ненавидит Джисона за то, что он разрушил. Ненавидит, но всё же скучает, потому что Хана всегда в его жизни было много. Потому что у них было всё серьёзно. Раньше течки Минхо проходили тоже с Джисоном. И до боли обидно, что Ли за столько раз так и не забеременел, а какой-то левый омега залетел после одного перепиха. Так несправедливо. - У меня астма, а ингалятор я дома забыл. Круто, да? - подаёт голос альфа и, судя по звуку, тоже как и Минхо присаживается на пол. - У меня течка, а таблетки я дома оставил. Круто, да? - отзывается омега. Пусть знает. Хотя бы будет осведомлён, а там как выдержка позволит. Минхо не хотелось бы так, будто они какие-то животные. Он не будет отрицать, что его заинтересовал милашка альфа, но общение нужно начать хотя бы с прогулки, а не с секса в лифте. - Я ещё никогда так не паниковал! - признаётся альфа, а потом добавляет: - я, кстати, Сынмин. - Минхо. Знаешь...- омеге приходит в голову шальная мысль и адекватность как раз куда-то исчезает: - давай начнём встречаться до того как ты меня натянешь? Я вообще-то порядочный омега. - Я заметил. - смеются ему в ответ. Минхо просто счастлив, что в лифте темно, потому что чувствует как краснеет. Интересно, чтобы сейчас сказал Джисон? Хотя, какая ему разница, если он ещё большая свинья? Свет начинает моргать и спустя пару секунд ярко загорается, ослепляя Минхо. Лифт продолжает движение. Омега стыдливо опускает взгляд и даже не смотрит в сторону альфы. Какой же он идиот! Ли едва дожидается свой этаж, превозмогая желание пробить стену и выйти прям на ходу. Желательно, упасть в шахту и сдохнуть, чтобы на свете больше не было таких тупых особей. - Эй, Минхо! - окликивает альфа, когда омега уже собирается сбежать, но не судьба: - может, когда ты будешь в норме, сходим куда-нибудь, ведь мы теперь встречаемся? Видимо, у этого Сынмина тоже с головой не всё в порядке, но Минхо едва заметно кивает и выскакивает из лифта со скоростью света. Сердце стучит так, что почти пробивает грудную клетку, а ключ далеко не с первой попытки попадает в замок из-за дрожи рук. Зашибись сходил в магазин!                                              ***** - И за каким хреном ты вообще на шкаф полез со своей рукожопостью!? А если бы ребёнок пострадал, лётчик ты неудавшийся!? - ругается Джисон, только они с Хваном выходят из больницы и садятся в машину. Альфа сейчас мега зол и единственная причина, почему Хёнджин ещё жив - ребёнок под его сердцем. Зачем это недоразумение беременное полезло на шкаф, Джисон может только гадать. Он, во всяком случае, зашёл в спальню уже тогда, когда останки мебели украшали пол, а Хван украшал эти самые останки. У альфы тогда чуть сердце не отказало. Особенно, когда он кровь увидел. В последствии оказалось, что его криворукий омега как раз сломал руку, а в остальном всё в порядке. Ну, кроме нервишек Хана. Врачи его вряд-ли забудут, потому что, наверное, к ним ещё не заваливались злющие лохматые альфы в разных кроссовках и не орали на всё отделение, что этот "абориген длинноногий хотел убить нашего малыша". И явно испуганный омега в слезах меньше походил на аборигена, чем его бешеный альфа. Джисона это тогда мало интересовало, ведь он действительно был в панике. Хан успокоился только после укола какой-то дряни, что ему сделали почти насильно. Он этот момент плохо помнит, потому что как раз хотел придушить Хвана и больше ни о чём не думал. Также он не помнит, в какой момент так привязался к ребёнку. С каких пор ошибка, от которой он хотел избавиться, превратилась вдруг во что-то дорогое? - Там была пыль... - пытается оправдаться омега, но ловит на себе уничтожающий взгляд Хана, замолкает и отползает ближе к двери. - Зашибись! Теперь там нет пыли, потому что у нас нет шкафа! Классные у тебя методы уборки! Клининговые агенства прям бы с руками оторвали такого работника! - потом смотрит на гипс Хёнджина: - точнее, с рукой. - Я просто хотел убраться! - В кои-то веки! Больше никто из них не произносит ни слова. Джисон ведёт машину, а Хёнджин отворачивается к окну и дуется. Он будто назло рисует что-то на запотевшем стекле, отчего по салону разносится раздражающий альфу звук. Если бы не ребёнок, омега давно бы догонял машину пешком. И что он такой бесячий? Джисон не представляет, насколько нужно быть идиотом, чтобы влюбиться в это? Омега же вообще ни к чему не приспособлен и нет в нём ничего, кроме красивой оболочки. Он только трахаться и научился за все эти годы. - Я могу уйти, хочешь? - спрашивает Хван, когда они паркуются около дома: - соберу вещи и уйду. - Только без моего ребёнка. - ставит условие Джисон и на чужом лице читается ужас. - Я не отдам тебе малыша! Хёнджин уцелевшей рукой хватается за животик, который уже начинает округляться. Он выглядит настолько испуганно, что Хан начинает жалеть о своих словах. Наверное, для беременной омеги это и есть стрессовая ситуация, о которой говорил доктор Хвана. Теперь нужно постараться всё исправить и, как бы альфа не относился к Хёнджину, успокоить его. - Тогда, терпи меня дальше. - уже весело бросает Джисон и накрывает своей рукой руку омеги, легонько сжимая чужую ладошку: - прости за то, что сорвался на тебе. Просто, я запаниковал. Хёнджин прощает. Он всегда прощает любую грубость, что Джисону немного дико. Почему? Почему никогда не ответит как подобает? Почему не обзовёт в ответ? Кто его таким сделал? Когда омега первый выходит из машины, Хан видит надпись на стекле: "ты никому не нужный сорняк и останешься им до конца жизни".                                              ***** - ...и вообще, кошки лучше! - Собаки. - Кошки. - Собаки. - Кошки. Они спорят как маленькие дети и несильно друг друга толкают. Как успел выяснить Сынмин, у них с Минхо совершенно нет ничего общего, но всё же они продолжают гулять вместе и в шутку говорить, что встречаются. И, если честно, то этот омега всерьёз нравится Киму. Какой-то вредный и неправильный, но притягивает словно магнитом. Имеет какое-то особенное обаяние для альфы. Сынмин понял, что влюбился. Влюбился, наверное, ещё в тот момент, когда они столкнулись у подъезда. Когда он увидел Минхо первый раз. Странно, что альфа не заметил Ли раньше, ведь он снимает квартиру в этом доме уже пару месяцев и только сейчас обнаружил бриллиант - так близко. И уходить совершенно не хочется, когда они стоят у двери квартиры омеги. Сынмин живёт на этаж выше, но они всегда выходят из лифта вместе. Альфа шутит, что раз они встречаются, то он просто обязан сопроводить Минхо до самого финиша. - Ну, пока. - как-то неловко бормочет омега и мнётся на месте, играясь с ключами в своей руке. Он словно на что-то не может решиться и выглядит ещё очаровательнее, чем обычно. Ему идёт румянец. - До встречи, Хо. Сынмин думает, что ему уже можно, сокращает расстояние между собой и омегой. Он оставляет почти невесомый поцелуй на щёчке Минхо и тут же отступает, стараясь заново научиться дышать. Стараясь сердце удержать в груди, а то оно грозит выпрыгнуть и сбежать от этого влюблённого дурака. Но сбегает только Сынмин. Точнее, предпринимает попытку бегства, но в руку альфы цепляются маленькие, по сравнению с его, пальчики, не позволяя отступить. Ключи падают куда-то под ноги, когда их руки сплетаются между собой. На губах расцветает поцелуй, тёплой негой расползаясь по телу и окончательно захватывая в плен сердце Кима. Альфа сдаётся сам на милость этих обволакивающих чувств вопреки своим словам, ведь совсем недавно он говорил, что любовь это ерунда полная. Не ерунда. Теперь не ерунда, когда он чувствует чужие нежные губы на своих. Когда одно дыхание на двоих и прекращать это не хочется. Когда он полностью погряз в Ли Минхо. Они целуются, пока в лёгких не остаётся кислорода, но с места не двигаются даже после. Сынмин не в силах отпустить. Ему кажется, что он держит сейчас в руках целый мир, а в глазах напротив загораются звёзды. Звёзды, что светят только для него. Альфа заворожен этим взглядом и тянется к нему, соприкасаясь легонько лбами с омегой - до невозможного близко. Они так и стоят в объятиях друг друга, практически не шевелясь. Словно двое влюблённых подростков; словно больше ничто не существует, кроме них и подъезда, где всё началось; словно они всю жизнь ждали именно этого момента.                                          ***** - Ты спать идёшь или не всё ещё разгромил? - слышит Хёнджин голос Джисона из спальни, когда пытается одной рукой умыться и почистить зубы. Омега снова проглатывает обиду и не отвечает. Пусть орёт! Между прочим, одной рукой сложно управляться даже с самыми простейшими делами, и времени на всё уходит намного больше, чем раньше. Тем более, сломанная конечность ещё часто напоминает о себе болью. Хван ведь просто хотел быть полезным! Хотел, чтобы Джисон перестал смотреть с упрёком. Чтобы Джисон перестал ненавидеть его. - Если ты решил утопиться, то это тебя всё равно не спасёт от участи выйти за меня! - снова кричит альфа, а потом ещё добавляет, будто невзначай: - уже завтра, ты помнишь? У Хёнджина из руки выпадает зубная щётка, он резко присаживается, чтобы её поднять и избежать очередных насмешек, но ударяется головой о стиральную машину. Стон срывается с губ и, к тому же, рука в гипсе дарит укол боли. Блин, как он мог забыть!? Завтра у них роспись, а у Хвана это совершенно из головы вылетело. И обида на себя взрывается с такой силой, что омега начинает рыдать, не сдерживаясь. Джисон ведь прав, никуда он не годен. Отчим был прав и все вокруг правы - сорняк. - Боже, Хёнджин! Я уже испугался, что ты сдох от счастья! Хан появляется в ванной и присаживается рядом. Он поднимает упавшую щётку и цокает языком. - И что ты ревёшь? Мог меня попросить помочь, я же не кусаюсь! Иди сюда. Альфа легко, будто пушинку, подхватывает омегу на руки и усаживает на край ванны. Включает тёплую воду, матерится и ругается, но всё же аккуратно смывает с лица Хёнджина слёзы. Омега шмыгает носом и просто позволяет Джисону колдовать над собой. Как всегда безвольный. Игрушка. - Завязывай, сморчок. Хёнджин, я серьёзно. Ты хочешь завтра с утра косплеить пельмень? - бурчит альфа, когда новая порция слёз ползёт по лицу Хвана: - зубы чистить будем? Омега отрицательно мотает головой. Не хватает ещё, чтобы кто-то чистил ему зубы! Он же не настолько бесполезен. Он поднимается, чтобы уйти, но Джисон снова берёт его на руки и тащит в спальню. - Я сам! - возмущается Хван, но это мало чем помогает. - Конечно, у тебя же ещё ноги целы, есть где разгуляться! И Хёнджин снова дуется. Как только попа касается кровати, отползает от Джисона насколько это возможно и больше ничего не говорит. Ему бы уснуть. Омега прекрасно знает, что скоро придут кошмары. - Знаешь, я заметил, что ты спишь спокойнее, если я тебя обнимаю. А так как я тоже хочу спать, а не слушать твои стоны, терпи. Хёнджин не успевает даже возмутиться на эти слова своего будущего мужа, теплое тело прижимается к нему, а рука ложится на живот. Омега чувствует как Джисон легонько поглаживает его пузико и немного напрягается, потому что щекотно. Это хорошо, что хотя бы его ребёнка будут любить. Уже любят. Хёнджин хоть что-то стоящее совершит в этой жизни. Наверное, поэтому он не может быть сорняком.                                             ***** "Я уже скучаю" - гласит смс, что только пришло на телефон Минхо. Он читает и улыбается как идиот. Они ведь только что виделись! Снова попали под дождь, вымокли до нитки и замёрзли, но домой спешить и не думали. Целоваться под дождём намного приятнее, чем просиживать задницу в квартире. Минхо кончиками пальцев притрагивается к припухшим от поцелуев губам. Ему нравится целоваться с Сынмином. Ему Сынмин нравится, но омега боится заходить дальше, потому что не хочет спугнуть эту сказку. Не хочет, чтобы всё повторилось как с Джисоном. С Ханом у них тоже сказка была. Сказка, которая превратилась в кошмар, благодаря альфе. Омега плюхается на кровать и долго думает, что ответить Киму. Рядом с ним беззаботно спит серый пушистый котёнок, которого он совсем недавно взял в приюте, когда одиночество стало невыносимым. - Что мне ему написать? - спрашивает Минхо у животинки, будто серое чудо может ему помочь. Котёнок только смотрит своими бусинками глазок, явно совсем не понимая, почему его человек носится как ужаленый. Ли не успевает ничего написать, Сынмин звонит ему первый. Омега делает глубокий вздох и прокашливается перед тем как поднять трубку. - Эй, ты обиделся на что-то? Почему молчишь? - слышит Минхо обеспокоенный голос альфы и мысленно бьёт себя по голове, чтобы соображалка не отказывала. Что с ним вообще происходит? Ведёт себя как идиот. - Нет, всё прекрасно! Я просто был в душе и не увидел твоё смс. Всё прекрасно! Я... Идиот! Идиот, который до мурашек хочет увидеть Сынмина прямо сейчас. И язык работает намного быстрее, чем он сам вообще понимает, что говорит. - Ты не хотел бы прийти ко мне? Мы могли бы какой-нибудь фильм посмотреть или...или хочешь, я что-то приготовлю? Я умею. И...ты только не подумай, я... - Я помню, что ты порядочный омега. - Ким звонко смеётся, а потом добавляет: - сейчас приду. Звонок прерывается, а омега ещё пару минут сидит в ступоре. В голове чисто как в лаборатории, но одно неаккуратное "мяу" от маленькой кошечки будто включает все шестерёнки, и Минхо подскакивает в долю секунды. С пола исчезает всё, что на нём в принципе не должно валяться. Он раз двести пробегает мимо зеркала и все эти двести раз смотрится в него, хоть в этом нет необходимости. В рекордное время меняет кошачий лоток; моет кружку, из которой пил чай после прогулки; три раза наступает на хвостик кошке, что вертится под ногами, а потом почти слёзно просит прощения. Расцеловывает серую мордочку и, не выпуская зверька из рук, мечется по прихожей в ожидании альфы. Совсем не понимает, что с ним происходит последнее время. - Как думаешь, я ему нравлюсь? - продолжая сходить с ума, спрашивает Минхо у питомца. Котёнок издаёт едва слышное мяуканье и омега улыбается. Точно идиот! Ещё бы у орхидеи спросил, которая стоит на подоконнике на кухне. Кстати, когда-то эту орхидею Минхо припёр Джисон, и цветок до сих пор живёт у него. Цветок ведь не виноват, что Хан кобель. Дверной звонок оживает, но омега и без него слышал шаги на лестнице, которые он уже досконально изучил от и до. Ещё один признак поехавшей крыши. Омега собирается с духом, натягивает на лицо улыбку и открывает дверь. - Ещё раз привет. - первое, что произносит Сынмин. Он в чёрной широкой футболке и шортах того же цвета - по домашнему. С ещё влажными волосами, видимо, после душа. И Минхо пытается унять свою бурную фантазию и перестать представлять Кима голого под струями воды. Это как минимум неприлично и как максимум грозит последствиями. "Хватит, тупозавр! У тебя вообще недотрах лютый или да!?" - ругает омегу его внутреннее я, потому что если он сейчас напортачит, то выйдет в окно первым рейсом. - Привет. - старается держать марку Ли, но его лицо горит так, что даже гадать не хочется, насколько он красный. Они оба, если посмотреть на альфу. И в глаза друг другу не смотрят, будто школьники на выпускном. Правда, идиотизм какой-то. - У тебя есть котёнок? Милашка. - Сынмин гладит кошечку, что ещё находится на руках омеги, а потом зачем-то решает уточнить: - котёнок милашка. Ну...ты тоже...милашка. Правда. - Спасибо. Минхо смотрит в глаза цвета тёмного шоколада, тонет в них и думает, что это нокаут.                                           ***** - Я не позволю тебе разрушить свою жизнь, Джисон! - именно с этими словами в квартиру врывается отец омега Хана как раз тогда, когда они с Хёнджином собираются выйти из неё, чтобы узаконить отношения. У родителя растрёпаны волосы, совсем как обычно у сына, и вообще запыхавшийся вид, будто он бежал, хотя у него есть автомобиль. - Папа, я всё решил! Эту фразу за прошедшие пару дней Джисон повторяет, наверное, раз тысячный. Между прочим, родители сами учили его отвечать за свои поступки. Теперь, получается, отказываются от своих принципов? - Решил он! Ты хоть знаешь, что в городе говорят об этом, с позволения сказать, человеке!? Знаешь, что в нас с папой уже пальцами тычат и не могут поверить, что такой как ты мог связаться с отродьем из семейки Хван!? Там же сплошь одни алкоголики и шлю... - Папа! Альфа просто обязан был прервать эту тираду. Он слышал это кучу раз и больше не собирается. Не важно, какой Хёнджин и кто его родители. Важно, что они сами скоро станут родителями. Джисон так же как и Хван несёт ответственность за это. И почему их ребёнок в будущем должен слышать всю грязь, что льют на его папу омегу? Джисон не позволит. Хёнджин позволяет обращаться с собой как с дерьмом, а Джисон не позволит. Он смотрит на бледное, мокрое от слёз лицо своего омеги и прикрывает его собой, чтобы он был в безопасности. - Пап, давай договоримся раз и навсегда, окей? Хван Хёнджин сегодня станет моим мужем, а через несколько месяцев у нас появится ребёнок. НАШ ребёнок, потому что я тоже участвовал в процессе его зачатия! И если вы, мои родители, хотите и дальше быть частью моей жизни и жизни моей семьи, то прекратите говорить гадости о Хёнджине! Если нет, я буду вынужден огородиться от вас! Джисон серьёзен как никогда и отступать не намерен. Он чувствует себя хозяином ситуации, потому что единственный сын у родителей и отказаться от него они всё равно не смогут. Возможно, прекратят на время общение, но не более. - Что!? - старший ловит ртом воздух как выброшенная на берег рыба от возмущения и смотрит так, будто хочет взглядом убить сына и его омегу. - Я всё сказал. А теперь... - альфа берёт за руку растерянного Хвана, чтобы показать серьёзность своих намерений: - прости, пап, но нам нужно идти. Отец выскакивает из квартиры как скоростной поезд. Он взбешён. Джисону немного жаль, что не оправдывает надежды родителей, но это не им жить с Хёнджином. Это он подписался на жизнь с неуклюжим обидчивым омегой, который к тому же ещё и плакса великая. Не дай бог их ребёнок пойдёт в Хвана! - Спасибо. За меня никогда никто не заступался, кроме Сынмина. Вот опять он ревёт! Джисону приходится обнять эту истеричку, чтобы успокоить. Обнять и почувствовать приятный запах ванили, что исходит от омеги. Альфа уже привык к нему. Не привык только к тому, что Хван такой худой. Такой маленький в его руках. Малыш высасывает из него все силы, но это скоро закончится. И кто такой Сынмин, Хан узнает позже, хотя и не совсем интересно. Ну, может чуточку интересно, кто до него защищал его омегу. Точнее, не совсем его, но почти. - Пошли, а то опоздаем. И только попробуй тормознуть из-за моего папы, в ЗАГСе первый раз увидят связанного омегу! - предупреждает альфа, потому что за всё это время досконально изучил заскоки Хёнджина. Во всяком случае, к жизни с этим омегой он подготовлен. Ну, наверное, если у Хвана нет ещё каких-нибудь сюрпризов в рукаве. Джисон надеется, что сюрпризов нет.                                              ***** - Вот, и я ушёл, потому что у них будет ребёнок. Рассказывает Минхо о своих предыдущих отношениях, а Сынмин пьёт кофе и внимательно слушает. На улице снова опостылевший дождь, но в гостиной омеги тепло и о ненастье напоминают только капли воды, что стучат в окно. Сынмин с Минхо сегодня никуда не пошли, потому что лень. Потому что они могут просто посидеть вдвоём в квартире Минхо.  Альфа чувствует себя здесь уютно. Ему нравится вот так разговаривать с омегой обо всём на свете, держаться за руки, пить кофе и тискать котёнка, который спит между ними на диване. Ему не нравится только бывший альфа Минхо. Сынмин, наверное, слишком околдован, но сам факт измены вызывает злость и тошноту. Разве можно так просто бросить Ли Минхо? Киму одного взгляда хватило, чтобы заболеть омегой и, подозревает он, лекарство от этого ещё не придумали. Альфа игнорирует дотошные сигналы памяти, которые так предательски возвращают его на вечеринку, где они с Хёнджином решили так же чью-то судьбу. Джисону ведь тоже пришлось оставить своего омегу ради беременного Хвана. Тогда тоже чья-то жизнь была разрушена с их лёгкой руки. И сейчас вряд ли Ким имеет право кого-то осуждать, но это же Минхо. Какой-то альфа обидел Минхо. - Он совсем сумашедший, если потерял тебя так просто. Я бы не посмел сделать тебе больно, потому что... Сынмин замолкает и думает, что он идиот. Зачем говорить о своих чувствах, когда они обсуждают бывшего Ли? Нашёл время! Омега выжидающе смотрит на него. В его глазах играют блики, будто там лучики солнечного света и вообще целые миры сгорают. Сынмин давно сгорел от этого взгляда. Сынмин в плену и спасения не просит. Он первый сокращает расстояние между их лицами и где-то на середине встречается с губами Минхо. По телу разливается тепло и словно электрическими импульсами достигает сердца. Сынмин на ощупь пытается поставить кружку с недопитым кофе на столик, но, судя по звуку, промахивается. Теперь свободными руками альфа обхватывает Минхо за талию и осторожно, чтобы не придавить кошку, притягивает его к себе на колени. Чувствует как омега обнимает его за шею и углубляет поцелуй, из нежного превращая в требовательный. Голова отключается и в мыслях остаётся только Минхо. Только его губы, только его запах, только этот момент. Сынмин хочет забрать омегу себе. Поставить ему метку, чтобы никто другой не покусился. Завладеть им. Сделать Ли Минхо только своим. Запах миндаля кружит голову, когда его губы мажут по шее Минхо, заставляя нежную кожу покрыться мурашками. Полустон полувсхлип слетает с любимых губ, отчего альфу накрывает ещё сильнее. Он руками забирается под футболку омеги, ласкает желанное тело, целует каждый оголённый участок, а потом возвращается к губам. - Подожди... - шепчет Минхо в поцелуй, когда Сынмин пытается снять с него футболку: - Сынмин, пожалуйста. Это отрезвляет - альфа отстраняется. Он смотрит на немного испуганного омегу и не совсем понимает, что не так. Что он сделал не так? - Прости. - на всякий случай говорит Сынмин, опускает обратно футболку Минхо и обнимает его, крепко прижимая к себе. Омега доверчиво принимает его объятия и обнимает в ответ, положив голову ему на плечо. Кажется таким беззащитным, что хочется укрыть его от всего мира. - Ты ничего не сделал, это из-за меня. Я...давай немного повременим с этим, хорошо? Я ещё не готов, понимаешь? Только... только не бросай меня, Сынмин. Я хочу, ты не подумай, но... - Я буду ждать столько, сколько ты скажешь. - перебивает альфа, потому что у Минхо такой голос, будто он сейчас заплачет. Глупый. Сынмин готов ждать хоть всю жизнь, только бы этот омега рядом был. Он слишком сильно попал. Сынмин целует Минхо в макушку и прижимается щекой к его волосам. Чувствует как намокает ткань худи на плече. Чувствует как омега ещё сильнее стискивает руки на его спине. Альфа боль чувствует, потому что ничем не может помочь. Потому что не знает, в чём причина этих слёз.                                               ***** Хёнджин дома один. Он аккуратно протирает полочки в шкафах, тумбы и другие поверхности от пыли. Перебирает их с Джисоном вещи и стопочками складывает в бельевой шкаф, который пришлось купить после того как омега разбил старый. Грязные шмотки новоиспечённый Хан закидывает в стирку. Совсем недавно сняли гипс и двумя руками управляться с домашними делами намного проще. Омега старается. Пусть живот становится всё больше, делая его круглым, но Хёнджин хочет быть полезным для мужа. Хоть немножко. Джисон ведь работает и устаёт, а он сидит дома. Хёнджину кажется, что у него кое-что получается. Во всяком случае, в квартире теперь чисто. Намного чище, чем было раньше. Единственное испытание, которое никак не поддаётся омеге - готовка. Совсем не получается. Джисон говорит, что это ерунда, но Хёнджин расстраивается. Ему почему-то важно быть для Джисона самым лучшим, чтобы он не тосковал по кому-то другому и не находился рядом просто потому, что так нужно - из-за ребёнка. Хёнджин подходит к окну и смотрит на вечерний город. Сейчас начало ноября и пейзаж хмурый. Омега тяжело вздыхает и плюхается на кровать.  Скоро придёт альфа и можно будет поговорить с ним или что-то вместе посмотреть. Ему больше не с кем. Сомнительные старые знакомства вычеркнуты как и родители, которых омега уже давно не считает таковыми. Есть только Сынмин, но он всё носится со своей новой любовью и они очень редко встречаются - последний раз недели две назад. Хёнджин тогда рассказал другу всё, что накопилось за время разлуки. Они болтали несколько часов без умолку и гуляли по городу. Как раньше. Договорились снова встретиться, но пока так и не получилось. Жаль. Всё-таки они немного отдалились после той вечеринки, будто так совесть меньше мучает. Не меньше. Каким бы Хёнджин не был человеком, он всё понимает и не отрицает свою вину. Он и Сынмин поиграли чужими жизнями, чтобы устроить его - Хёнджина. Но всё же, наверное, нужно прекратить себя корить, потому что страшного ничего не случилось. Во всяком случае, все живы. Омеге вдруг в голову приходит идея как сблизиться с Сынмином снова. В процессе разговора друг сказал, что его омега отлично готовит. Так что плохого в том, чтобы попросить Сынмина немного помочь криворукому другу? Два зайца одним выстрелом: научиться готовить и вернуть доверие Кима. Хёнджин решает днём написать другу, а пока его отвлекает вернувшийся Джисон.  - Я дома! - как всегда сообщает альфа, заглядывая в спальню. Он тихо проходит внутрь и садится на кровать рядом с омегой, что расплылся по этой кровати как тюлень. Альфа валится тоже. - Как малыш? Не беспокоит? - Больше, чем нужно, нет. Хёнджин прикрывает глаза. Джисон задирает его футболку, кладёт тёплую руку на живот, а потом приподнимается и оставляет на коже несколько лёгких поцелуев. Он последнее время часто так делает. Это радует и одновременно огорчает, потому что всё прекратится с рождением малыша. Ему ведь не Хёнджин нужен. - Потерпи немножко, скоро это закончится. Осталось совсем чуть-чуть, Хёни. И в этот момент кажется, что он всё-таки нужен. Может, всё ещё можно изменить? Может, даже Хёнджин заслуживает счастье?                                        ***** - Мини, у тебя нет никого? - дрожащим голосом спрашивает Минхо, когда провожает Сынмина из гостей. Он и сам не знает, почему именно сейчас решил спросить. Прошло около двух недель с момента, когда омега почувствовал чужой запах на коже Кима - на руках и шее. Он плакал половину ночи, потому что будто дежавю поймал, и его гложет страх, что скоро всё повторится как с Джисоном. Прямо как тогда. Даже запах похож. - В плане? - не совсем понимает альфа. Он даже перестаёт надевать кроссовки и выпрямляется, с каким-то подозрением смотря на Минхо. - В плане омеги. Ну, чтобы всё по-настоящему, а не как со мной и... - Ты дурак? А у нас с тобой не по-настоящему? С чего ты... - альфа задумывается, а потом хлопает себя рукой по лбу: - Хёнджин! Точно, от меня, наверное, ванилью несло за километр! Он мой друг детства. Как брат, понимаешь? У нас никогда не было романтических отношений и не может быть, потому что у него есть муж. А у меня есть ты, котёнок. Больше мне никто не нужен. Минхо очень хочет верить. А даже если это не правда, то удержать, потому что всё же влюбился. И он знает только один способ, ведь Сынмин всё-таки уже взрослый альфа и вряд-ли его устраивают просто поцелуи. Омега давно научен, что выигрывают те, у кого нет запретов. Минхо делает пару неуверенных шагов в сторону Кима и берёт его за руку. Долго мнётся и не решается что-то предпринять, но ему и не надо, потому что Сынмин целует первый. Дальше Минхо знает как действовать, чтобы взять власть над альфой. И робость ускользает куда-то, только бы добиться цели. Ли и правда влюбился как идиот. Он и сам себя не понимает, ведь то не подпускает, то хочет соблазнить, и всё ради одного - привязать к себе Сынмина. Наверное, со стороны это покажется глупостью, но омега уже терял и больше не хочет. А ещё он в курсе, что скоро очередная течка и его запах становится острее, поэтому делать практически ничего не надо, только оголить некоторые участки тела, где запах особенно сильный. И Минхо остаётся только получать удовольствие, ведь они не добираются даже до спальни - Сынмин берёт его на полке для обуви, предварительно скинув оттуда всё содержимое. Омега словно горит изнутри и чувствует каждое движение альфы, что бьёт удовольствием по телу. Ему слишком хорошо. Он растворяется в ощущениях и теряет связь с реальностью. Что-то говорит, но уже не помнит что, потому что это не важно. Он видит, что Сынмину тоже хорошо. Чувствует как он сбивается с ритма, как сильно бьётся его сердце, как прерывается дыхание. И между ними не остаётся ничего - они одно целое. Они дополнение друг друга. Минхо руками цепляется в плечи альфы с такой силой, что красивая бронзовая кожа вскоре точно расцветёт синяками. А у омеги на сердце синяки заживают, растворяются с каждым новым поцелуем и лаской. Его Сынмин исцеляет, снова превращая в наивного влюблённого Ли Минхо, которым он был когда-то, пока его не разбили. - Теперь по-настоящему? - спрашивает альфа после, когда они лежат вдвоём на кровати, сплетаясь всеми конечностями как два спрута. - Ага. - просто мычит в ответ Минхо, потому что у него уже глаза слипаются. Последние дни перед течкой организм быстро выматывается и омега под конец дня устаёт, даже если не был физически активен. - Засыпай, глупый котёнок. - шепчет Сынмин, когда Ли находится уже на грани сна, а потом нежно касается губами кончика носа омеги: - я люблю тебя. У Минхо хватает сил только чтобы улыбнуться и едва слышно пробормотать "я тоже", а после сразу провалиться в сон. "Я тоже до жопы люблю тебя, Ким Сынмин".                                                    ***** Джисон просыпается посреди ночи от того, что Хёнджин ворочается во сне и кладёт руку ему на лицо. Альфе даже интересно, как омега в кольце чужих рук вертится волчком и умудряется раскидывать свои конечности по всей кровати? Ещё и с таким большим животиком. Джисон немного убирает голову назад и рука Хёнджина скатывается на подушку, задевая пальцами его губы. Альфа зачем-то легонько целует эти пальцы и смотрит на умиротворённое лицо своего мужа. Он красивый, даже когда спит - Джисон признаёт. Теперь альфа видит как Хёнджин старается ему угодить не смотря на то, что становится всё круглее и неуклюжее. Он приветливо улыбается при встрече, убирается в доме, помогает обустраивать детскую - постоянно на виду. Джисон привык к нему. Привык, что когда он приходит домой, его встречает Хёнджин. Привык к его дурацкому смеху и ко всем глупостям, что регулярно посещают голову омеги - это даже весело. И теперь не душит отчаяньем осознание, что они скоро станут родителями. Джисон хочет быть папой, чтобы у него была маленькая копия, не важно альфа или омега. Только бы их малыш был похож на него, а не на фарфоровую куклу с пухлыми губами и ногами от ушей. Двух Хёнджинов альфа не вынесет. Он оценивающе осматривает омегу. Нет, если ребёнок всё-таки будет похож на Хёнджина, то он купит ружьё к его взрослению, потому что нужно же чем-то разгонять поклонников. А если его крошка будет омегой? Джисон, похоже, сам застрелится. Хотя, есть вариант отдать ребёнка на секцию борьбы, а лучше несколько, и научить владеть оружием. Да, именно так он и поступит! А если эта устрица длинноногая будет против, то... Хёнджин снова меняет положение, закидывая руку обратно на него и придвигается так близко, что альфа забывает как дышать. Зато он чувствует чужое тёплое дыхание на своих губах - так близко. И все мысли разбегаются в разные стороны, оставляя только одну, но она не особо радует альфу. Джисон думает, что после их первой и последней ночи он больше не целовал эти губы. Целовал живот, руки, щёки, но никогда губы. И, поддаваясь безумному порыву, альфа тянется вперёд и аккуратно целует мужа, чтобы не разбудить. Аромат ванили  оседает на губах и забивается в нос. В груди просыпается неожиданно нежность, расстилаясь лёгким шлейфом на душе. Джисон сильнее прижимает к себе хрупкое тело, не прерывая поцелуй. Хёнджин что-то мычит и сначала пытается отстраниться, но вскоре затихает. У него немного дрожат губы, но он покорно отвечает. Когда альфа отстраняется, у омеги глаза блестят от слёз. Он не протестует и не жалуется, но эти глаза говорят о многом. Джисон пугается. - Я сделал тебе больно? Хёни, я... Где больно? Прости меня. Мне просто хотелось поцеловать тебя. Я не думал, что сделаю больно. Альфа скидывает одеяло с мужа и руками исследует каждый участочек его тела, гладит по волосам, а потом трогает животик - своё сокровище. Под ладошками привычно пинается ребёнок и Джисон облегчённо выдыхает. Его сокровище в порядке. - Малыш...- шепчет он и целует животик: - мой малыш. - Ты не сделал мне больно, я просто немножко испугался. - подаёт голос омега и Джисон уже обращает внимание на него: - ты никогда не делал подобного, поэтому я испугался. Альфа думает, что он кретин. Укутывает мужа обратно одеялом и обнимает как обычно. Наверное, не нужно было лезть ночью со своими поцелуями. Джисон и сам не понимает, что это было. Просто запах у Хёнджина особенный какой-то. И, наверное, нужно заканчивать этот цирк и не играть недотрог, раз штамп паспорт украшает. "Не люблю" тут уже ничего не решает. Альфа думал об этом на днях, когда они смотрели какую-то мелодраму и Хёнджин потом подвис на весь вечер. Он ведь омега, ему всей этой ерунды романтической хочется, а не театрального спектакля. Да и Джисон молодой ещё, чтобы отказаться от секса. К тому же, Хёнджин очень привлекательный. Почему нет? Дождаться появления ребёнка и вперёд. Это всё-таки намного лучше, чем на сторону бегать. Тем более, запах мужа производит такой эффект, что голова отключается. Это же уже какой-то знак? Может, и правда стерпится? - Прости меня. Правда, прости. Но я же могу тебя целовать? Ну, знаешь, мы женаты и обычно это нормально. Нет, если ты... - Не против. - Что? - Я не против. Джисон думает, что ему попался самый понимающий омега. И совсем не важно, какой образ жизни был у Хёнджина до. Вот именно, что это было до.                                                          ***** Сынмин крепко держит Минхо за руку и любуется им, пока омега рассказывает сюжет сериала, который ему когда-то нравился. Он светится весь и постоянно что-то спрашивает, чтобы узнать мнение альфы. А ещё у него всегда тёплые ручки, которые Сынмин обожает целовать вечерами. Каждый пальчик. Сынмин всего Минхо обожает: целовать, облизывать, гладить, вбивать в матрас по ночам - себе присваивать. Альфа иногда боится, что его любовь больная - одержимость. Минхо его личный наркотик. Сынмин зависим. Ким думает, на данный момент он счастлив. Счастлив настолько, что готов обнять весь мир и кричать как сумасшедший о своей любви, но счастье ведь тишину любит. Счастье вот оно идёт рядом и говорит, говорит, говорит. Сынмин и не замечал, что Ли такой болтушка, но они не виделись несколько дней из-за течки омеги, поэтому не могут наговориться. Альфа насмотреться не может. Он знает, что сходит с ума, только назад уже не повернуть. - Кстати, а что мне будет за уроки кулинарии твоему Хёнджину? - отходит от темы сериала омега, ревниво выделяя слово "твоему", и поджимает губы как маленький ребёнок. Сынмин улыбается. Он останавливается и притягивает Минхо к себе за талию, соприкасаясь своим носом с носиком омеги. - А что хочет МОЙ котёнок? - шепчет Ким на грани слышимости, будто боится спугнуть момент. Тёплые ручки ложатся на его щёки и губы обжигает поцелуем. Альфа прямо сейчас больше всего на свете мечтает вернуться в квартиру Минхо, закрыться там и не выпускать омегу из объятий ближайшие несколько часов. Он так соскучился. - Твой котёнок хочет тебя, поэтому ты остаёшься сегодня у меня. А пока мы идём к твоему другу ОМЕГЕ и я помогаю ему с готовкой. И да... - в глазах Ли мелькает хитреца: - ужин нам сегодня готовишь ты, потому что я потрачу все силы на Хёнджина, ведь мой альфа так просил помочь. - Эй, ты хочешь, чтобы я нас отравил!? - возмущается Ким, но в ответ слышит только весёлый смех. Минхо ускоряет шаг, но не отпускает руки Сынмина. Где-то над ними хмурится небо, а холодный ветер щиплет лицо - совсем скоро зима. Сынмин где-то слышал, что самая крепкая и сильная любовь рождается весной, но теперь знает, что это глупости, потому что Минхо он встретил осенью. Так сильно он никогда ещё не любил и, наверное, сильнее уже не сможет. Кажется, это навсегда. Вскоре они оказываются на месте. Дверь им открывает слишком кругленький Хёнджин. Сынмин очень рад его видеть и стискивает в объятиях, не смотря на недовольное фырканье Минхо. Джисона дома нет. Наверное, даже к лучшему, потому что Сынмина вина сожрала бы живьём. - Так, давай договоримся, что я буду приходить к тебе тогда, когда захочу сам, окей? - сразу после знакомства начинает с условий Минхо и проходит на чужую кухню как к себе домой, начиная лазать по шкафчикам: - конечно, не густо, но что я просил, ты купил. Молоток! Первая пятёрка у тебя в кармане. - Я на всё согласен. Будет круто, если я сам буду готовить еду для мужа, а не покупать в кафе. Сколько я тебе должен за уроки? Минхо смотрит на Хёнджина как на дурака, удивлённо выгибая бровь. Он просто оборачивается к Сынмину и указывает на него пальцем. - Он оплатит. - поясняет омега. Бывший Хван понимающе кивает, а Сынмин чувствует, что краснеет. Двое омег  начинают готовить. Маленькая кухонька наполняется голосами и звоном посуды. Сынмин наблюдает за всем процессом со стороны, иногда выполняя роль "ассистента". Альфа думает, что было бы здорово, если бы Хёнджин и Минхо подружились. У них неплохо выходит готовить вместе и, судя по эмоциям Ли, он получает от этого удовольствие. Это круто. И пока омеги заняты, Сынмин осматривает квартирку семьи Хан. Ему нравится убранство и царящий здесь уют. Особенно нравится детская, где обои с жирафиками и целая армия плюшевых игрушек на бирюзовой резной полке. Хёнджин и Джисон во всю готовятся стать родителями. В одной из комнат Сынмина привлекают фигурки кошек, аккуратно расставленные на стеклянной полочке серванта. У Минхо много таких. Взгляд цепляется за белую фаянсовую кошечку с половиной сердечка в лапках, но их должно быть две - альфа видел такие в одном из торговых центров. В наборе две фигурки и, если их соединить, то сердечко становится целым. Сынмин берёт кошечку с полки и задумчиво вертит её в руках, рассматривая. Что-то не даёт покоя, но что, альфа понять не может. Входная дверь щёлкает - пришёл Джисон. - Хёни, я дома! - его голос врывается в уют этой квартиры, разрезая воздух как раскалённый нож сливочное масло. На кухне что-то падает и атмосфера почему-то тяжелеет. У Сынмина в груди рождается тянущее чувство, а дыхание затрудняется. Люди обычно говорят, что это плохое предчувствие. Белая кошечка смотрит своими чёрными глазками, будто усмехается. Сынмин вспоминает, что у Минхо точно такая же - одна.                                                                                    ***** - Хёни, я дома! У Минхо из рук выпадает металлическая чашка, в которой он взбивал яйца, и с характерным лязгом ударяется о пол. Яичная масса растекается лужей по линолиуму, а Хёнджин смотрит на это как заворожённый и почему-то не спешит убирать. Омеге кажется, что также растекается что-то намного большее, чем просто яйца. Джисон появляется на кухне и замирает. Хёнджин пытается улыбнуться, но эти попытки исходят на нет, потому что альфа смотрит не на него. - Сони...- шепчет где-то позади Минхо, а витающее в воздухе напряжение становится почти ощутимым. Хёнджин глупый, он это знает и признаёт, но сейчас всё понимает, а лучше бы нет. Совесть возвращается ударной волной, поражая каждую клеточку тела, а привычные слёзы чертят свои мокрые линии на щеках. Омеге иногда кажется, что у него скоро разъест кожу солёная влага. - Что ты здесь делаешь? Вопрос Джисона проникает внутрь и бьёт по рёбрам. Минхо здесь, потому что Хёнджин не знал; потому что из-за этого незнания он собственноручно устроил катастрофу; потому что грёбаный мир настолько тесен и коварен, что решил Сынмину подкинуть именно Минхо; потому что придётся теперь расхлябывать то, что заварено. - Джисон, Минхо тут...он помогает готовить и... На большее не хватает сил. Слова давит ком в горле и страх потерять мужа бьёт в виски. Хёнджин больше не хочет возвращаться к прежней жизни. Не с ребёнком под сердцем. - Иронично, что я сейчас помогаю человеку, который увел у меня альфу. - Минхо совсем не весело усмехается, а в его словах такая горечь, что Хёнджин чувствует её привкус у себя на языке: - и глупо, потому что никто из нас ничего не сопоставил раньше и не догадался. - Потому что мы не называли имён. Сынмин присоединяется к ним. В его руках фигурка Джисона, а в глазах вина как и у Хёнджина. Никто из них не знает, что сказать другим. Повисает тишина. Хёнджин продолжает плакать, потому что никак не может остановить слёзы - они всё льются и льются. Где-то на улице срабатывает сигнализация чьей-то машины. Её вой противный и заунывный дербанит слух, из-за чего омега как маленький закрывает уши руками. Ребёнок начинает толкаться, видимо, почувствовав волнение Хёнджина. - Это моя вина... - зачем-то начинает он, потому что истерика на разрыв застилает разум: - это я всё подстроил... Я...не хотел. Точнее, хотел, но не думал... Тёплые крепкие руки сжимают дрожащие плечи и, уже родные губы покрывают лицо поцелуями бабочками, легко порхающими по коже. Хёнджин удивлённо распахивает глаза и пытается поймать чужой взгляд, но Джисон на него не смотрит. Альфа вперился взглядом будто куда-то сквозь омегу, а руки на чужих плечах сжались ещё сильнее - Хёнджин чувствует. Ещё он чувствует, что если не замолкнет, то испортит себе всё. Только груз вины так давит на хрупкое тело, что он говорит. Говорит и растирает дрожащими руками слёзы по щекам. Сам не помнит, что именно он сказал, пребывая в какой-то прострации, но в угасающем разуме горит красный свет, будто останавливая - безрезультатно.  - Ненавижу! А вот крик Минхо заставляет замолкнуть. Хёнджин не совсем понимает, кому это адресовано - ему, Сынмину или двоим сразу. Он видит только красивое лицо, которому так не идут слёзы. Видит взгляд направленный на его друга. Он о многом говорит, этот взгляд. Минхо убегает так быстро, что никто ничего больше не успевает сказать. Сынмин не собирается догонять: альфа прощается лишь спустя несколько минут после ухода Ли, а потом сам неспеша покидает квартиру. Хёнджин понимает, что это конец. Понимает по взгляду, который друг бросил на него и в нём было столько боли, что ей целый океан заполнить можно. "Прости, Мини. Я больше не мог молчать." - мысленно просит прощения омега, ведь вслух произнести намного сложнее. Хёнджин снова оказался слабаком. Глупый сорняк, который вновь испортил чью-то жизнь, поддаваясь гложащей вине и истерике. Он единственного друга потерял из-за трусости своей. Единственного человека, для которого он никогда не был пустым местом. Который находился рядом просто потому, что он Хван Хёнджин, а не вынужденно как другие. И руки Джисона на плечах будто обжигают, оставляя красные болезненные следы на сердце. Альфа так и не выпустил мужа из объятий даже сейчас, когда омега рассказал свою тайну их ночи на вечеринке. Неумение держать язык за зубами во время эмоциональных встрясок - главная проблема Хёнджина. Всегда было проблемой. Он не мог промолчать, когда отчим срывался на нём, не смотря на то, что за этим следовало. Каждый раз "зализывая" новые синяки и ушибы, омега обещал себе молчать, но не получалось. И теперь не получилось. Не получилось, хотя Хёнджин терпел все претензии Джисона и оскорбления от его родителей, чтобы не потерять, а оно вон как вышло. Терзания совести больше терпеть не смог. - Не реви, а то соседей затопишь. - просит альфа совсем безэмоционально, будто выгорел до тла, но не отстраняется. Отстраняется Хёнджин. Смотрит как чужие руки безвольно падают вдоль тела Джисона и чувствует поглощающую пустоту. Голова кружится сильно, но омега старается не выдать своё состояние, потому что и так потрепал нервы. - Почему ты до сих пор здесь? Ты теперь всё знаешь и...разве ты не вернёшься к Минхо? Глупый вопрос, что топит мысли и, даже если бы захотел, омега не мог не спросить. Остаться одному страшно, но ещё страшнее держать рядом с собой человека, которого получил способом обмана - теперь омега это знает. Страшно быть нелюбимым и осознавать, что альфа в курсе всех махинаций, а это может стать катализатором ненависти. Хёнджин больше не вынесет холода и презрения. Он и так наглотался за всю жизнь. - Долго думал? - сердито спрашивает альфа, сводя брови к переносице: - идиот! Джисон уходит в спальню и хлопает дверью так, что омега вздрагивает и сползает на пол, потому что ноги совсем перестают держать. Парень осматривает кухню и цепляется взглядом за миску, лежащую в яичной массе, что уронил Минхо. Хёнджин сейчас чувствует себя этой миской, только вдребезги.                                                 ***** - Мы так рады, что ты пришёл! Минхо улыбается и говорит что-то о том, что счастлив видеть чету Хан. Во всяком случае, родители Джисона всегда относились к нему с теплом, поэтому он не мог проигнорировать приглашение на их годовщину. Пришлось прийти даже через "не хочу" и паршивое настроение. Омега уже почти две недели не видел Сынмина и не звонил ему. В прочем, альфа как бы тоже не очень и стремился увидеться. Может, Минхо не столь важен для него? Может, это была только игра? Тогда Сынмин хорошо сыграл свою роль. Минхо очень много думает о случившемся, даже сейчас. Он думает, что смог бы простить, если Сынмин попросил бы прощения и объяснил. Точнее, попробовал оправдаться, потому что объяснять тут нечего - в любом случае, виноват. Альфа помогал другу - это понятно, но они разбили чью-то жизнь. Жизнь Минхо. Два раза, потому что на данный момент омега разбит не меньше, чем когда он потерял Джисона. Может, даже больше. Минхо места себе не находит. Он старается, правда, старается отвлечь себя разговорами, но мысли постоянно возвращаются к Киму. Эти мысли давят на грудную клетку и не позволяют дышать полноценно - омега задыхается с каждым днём всё сильнее. Он и правда влюбился, но получил удар на поражение. Это больно. А в зале играет тихо музыка. Что-то из классики, но Минхо на этом не зацикливается, потому что ему и без музыки есть о чём переживать. Он просто выпивает несколько бокалов шампанского, стараясь забыться, но от этого только голова начинает кружится, а мысли о Сынмине не отступают. Минхо от всех сбегает на балкон. Там его встречает по зимнему морозный ветерок, что тут же охлаждает пылающее лицо омеги, и Джисон. Альфа стоит спиной к Ли, что-то печатая в телефоне. Минхо сначала хочет уйти, но потом решает, что всю жизнь бегать от прошлого не получится. Он остаётся. Становится рядом с Ханом, цепляясь пальцами за перила балкона, потому что высоты боится, а находятся они на шестом этаже. - Как ты себя чувствуешь? - первым спрашивает Джисон, прерывая тишину, что воцарилась между ними. "Хреново." - думает омега, но вслух произносит совсем другое. - Жить буду. - а потом зачем-то добавляет: - ты почему один? - Хёни последнее время тяжело, поэтому он остался дома. Малыш сильно его беспокоит. Да и с родителями моими он не сошёлся, а лишний стресс нам ни к чему. Знаешь, Хёни такая истеричка! - Джисон смеётся и Минхо улыбается ему в ответ: - я тоже приходить не хотел один, но тут не придёшь, когда тебя почти пинком из дома выкидывают! Типо, это мои родители и я не должен пропускать их годовщину, чтобы дальше не портить отношения. Минхо слушает и смеётся вместе с альфой. Ему почему-то совсем не больно и не обидно от того, что Джисон говорит о своём омеге. Эта боль затихла давно и исчезла в архиве памяти, теряясь за давностью произошедшего. Ему другая боль сердце разрывает. Джисон всё рассказывает какие-то истории из своей новой жизни, активно жестикулируя руками, чем веселит Минхо. Будто ничего и не было и они снова стали близки. Только теперь между ними есть один, точнее, два ньюанса - Сынмин и Хёнджин. Между ними теплое море воспоминаний и благодарность, но ничего больше. Минхо Джисону может предложить только дружбу, потому что сердце уже занято, а заодно и разбито. - Ой, вы тут? Я думал, вы ушли и уже расстроился. - прерывает разговор бывших возлюбленных папа омега Джисона, появляясь на балконе. Его взгляд наполнен счастьем, что нельзя сказать о самом Джисоне. Минхо понимает, почему. Скорее всего, из-за желания родителей снова увидеть их вместе и вычеркнуть из семьи Хёнджина. Омега понял это за один вечер из разговоров семейства Хан. Понял все их намёки и толчки в сторону сына, чтобы он и Минхо больше проводили времени вместе. Понял. И омега действительно очень хорошо относится к этим людям, но прошлого не вернуть. Он другого любит и тоскует по другому. - Нет, мы не ушли. Мы... - Началось! - вдруг орёт Джисон, перебивая Минхо и пугая всех, кому не посчастливилось рядом находиться. - Что началось?! Ядерная война?! Папа Джисона кладёт руку на грудь и тяжело дышит, потому что явно не ожидал ора почти на ухо. Минхо смотрит на взъерошенного альфу, что, кажется, ещё больше напуган, чем все присутствующие вместе взятые. Он что-то пытается печатать в телефоне, но руки трясутся как после хорошей пьянки, и у Хана мало что получается. - Хуже ядерной войны! Это...мы рожаем! Точнее, Хёнджин рожает! Я должен к нему идти! Я...я сейчас! Джисон пулей несётся на выход, по дороге цепляя свою куртку. Минхо бежит за ним, потому что волнуется. Хан сейчас в таком состоянии, что с ним что угодно случиться может. Ну, или в обморок от волнения по пути грохнется, а подстраховать некому. - Что это за погоня? Где пожар? - отец альфа Джисона вырастает как раз у входной двери, не пропуская сына дальше, отчего тот не успевает среагировать и врезается в родителя. На этом этапе подоспевают Минхо и второй папа Хан. - Бать, там Хёнджин...он это... - Внука нам там рожают! Милый, хватай ключи от машины, мы должны доставить этого придурка к мужу, иначе он так разобьётся где-нибудь, и мы потеряем единственного сына! Минхо, глаз с Джисона не спускай, я тебе доверяю больше, чем себе! - старший омега умело распределяет роли, а потом начинает подталкивать всё семейство вместе с Минхо на выход: - давайте быстрее, а то так мы даже до совершеннолетия внука не успеем! Милый, шевели корпусом! Джисон, не беги так, а то мы не в роддом, а в травмпункт поедем! Боже, как же с вами сложно! Вот под такие трели они вчетвером оказываются в машине. Минхо, если честно, даже не понял, каким он тут вообще боком, но отпускать его явно никто не собирался. Особенно Джисон, что мёртвой хваткой вцепился в его руку, потому что они вдвоём уместились на задних сидениях и поблизости больше не было рук. - Я должен был остаться дома с Хёни! Я самый худший муж на свете! А вдруг, ему там больно и страшно? - начал причитать альфа, сжимая ещё сильнее руку Ли. Минхо подумал, что в травмпункт всё-таки обратиться придётся, если будущий папаша продолжит в том же духе. - Конечно, ему больно! Твой папа пока тебя рожал, оглушил всё родильное отделение! - подливает масла в огонь отец альфа. Минхо мысленно говорит ему "спасибо", потому что у него, кажется, что-то хрустнуло в кисти руки. - Милый, закрой хлебало и веди машину! Не волнуйся, сынок, это не так страшно как кажется. Правда, Минхо? И Минхо смотрит на старшего омегу как на восьмое чудо света. А он откуда должен знать, страшно это или нет? Минхо как бы ещё не рожал ни разу. Или он что-то о себе не знает? Только взгляд, направленный на него, просто кричит о помощи и он утвердительно кивает. Пусть будет так. Омеге хочется только одного, чтобы это всё поскорее закончилось и он наконец-то попал домой.                                             ***** Джисона трясёт как при турбулентности и в голове какие-то взрывы, будто кто-то в уши пороха насыпал и поджёг. Ему никогда не было так страшно. Он ведь оставил своего мужа совсем одного и уехал на праздник к родителям. Ну и что, что Хёнджин его почти силой выпихнул! Он же альфа, должен был настоять на своём! А так как после драки кулаками не машут, теперь приходится стараться смирно сидеть в машине родителей и ждать, когда они приедут в пункт назначения. Хёнджин же уже там, да? Ему же не больно? А если, очень больно? А если, что-то пойдёт не так? Джисон содрогается от своих мыслей и ещё сильнее цепляется за руку Минхо, который сидит рядом. Это хорошо, что Ли поехал с ними, его присутствие как-то успокаивает. Немного, но успокаивает. - Милый, не гони как бешеный! Мы в роддом едем, а не на кладбище! - ругается папа омега, а потом оборачивается к Джисону: - кстати, а в какой роддом мы едем? Альфа дрожащими руками берёт свой мобильник и, не без помощи Минхо, находит переписку с мужем. - О, так там когда-то ты родился! - весело восклицает родитель, когда Минхо показывает ему смс, в котором Хёнджин пишет, где его искать. - Как раз проверим, пустят ли тебя туда, а то вдруг там не забывают своих героев! Наш папа там мало того, что орал как резанный, ещё и пяткой акушеру нос сломал! - Мне было больно!...ой, то есть, врач такой противный был, что прям захотелось ему нос сломать. И Джисон после этих реплик бледнеет ещё сильнее. Минхо почему-то тоже. И вообще, альфа не совсем понимает своих родителей. Они же ненавидели его Хёни, так почему сейчас себя так ведут? Что изменилось? - Вы не любите Хёнджина и... - Стоп! - прерывает Джисона его папа омега: - да, мы не любим Хёнджина, но мы любим тебя! И вообще, в твоём Хёнджине наш внук! - Если вы меня любите, то и Хёни, будьте добры, полюбите, потому что я его люблю! - возмущается Хан младший и даже сам не сразу понимает, что он только что сказал. А потом осознание бьёт больно и слишком резко. Он и правда ведь любит мужа. Сначала полюбил малыша, потом запах ванили, а потом и самого обладателя этого запаха - самого притягательного. Джисон и не заметил как всё произошло и привело к тому, что он имеет сейчас. - Я даже не представлял, что это так волнительно становиться дедушкой! - снова раздаётся голос с переднего сиденья. - Солнце, представь, мы сможем брать малыша на выходные, когда он подрастёт! Я так мечтал Джисона научить стрелять из ружья, а он научился только сиги у шпаны в школе стрелять. Может, теперь у меня появится напарник охотник. - Даже не думай! А вдруг, это будет маленький омега?! А если он нечаянно поранит себя?! Нет уж, пусть лучше займётся чем-нибудь попроще. Там, например, танцами... - Какими танцами!? Охота это интересно! - А я говорю, танцы! - Охота! - Танцы! - А вы у меня спросить не забыли, родители? - не выдерживает Джисон, потому что эти двое так спорят, что, не дай бог, ещё подерутся в машине. И как бы малыш, что вот вот появится на свет, его сын и Хёни, а не предков. - Фух, хорошо, что это не я там рожаю. - подаёт голос Минхо, привлекая к себе внимание. - Не обольщайся, мой хороший, мы обязательно присмотрим и за твоим ребёнком, когда ты родишь. Ты же нам не чужой человек. Джисон и Минхо синхронно обречённо стонут на это, потому что нервов уже не хватает. Альфа так и вообще уже почти на грани истерики приезжает к роддому. Он вылетает из машины первый и бежит внутрь белого каменного здания, где на входе чуть не сбивает пару человек. Дежурная сестра почти глохнет, потому что к смятому, но очень громкому объяснению  Джисона присоединяется ещё и папа омега. В итоге, после почти нормального уточнения Минхо, к кому именно им нужно, их пропускают. Естественно, к самому Хёнджину им путь заказан, но в коридоре у родовой хорошо слышны его крики. И Джисону становится очень страшно. Намного страшнее, чем в дороге. Альфа стоит почти у самой двери, за которой его муж, и не слышит ничего, кроме голоса Хёни. Джисона очень сильно колбасит, а по щекам текут слёзы, которые он не сразу замечает. Скоро их станет трое. Скоро он станет папой. - Эй, всё будет хорошо. - подбадривает Минхо и кладёт руку на дрожащее плечо альфы. Джисон ему верит. Слышит за спиной взволнованные голоса родителей, слышит крик мужа, слышит биение своего сердца и верит - всё будет хорошо.                                         ***** Сынмина ураган по имени Хан Хёнджин настигает по дороге домой из магазина. Он звонит и кричит, что рожает. Ким только узнаёт адрес больницы, куда везут друга и несётся туда. Прям как был: с пакетом продуктов. Он бежит так быстро как может и пару раз даже падает, но не очень-то обращает на это внимания. У него есть дела поважнее, чем кривые ноги и пара синяков на коленках как у мальчишки сорванца. Больницы он достигает не так быстро как хотелось, но вполне в рекордное время для бега пешком по городу. В дверях врезается в омегу в белом халате. Пакет с продуктами, о котором он уже благополучно забыл, рвётся и его содержимое разлетается по полу. - Простите! - кричит Сынмин сбитой Омеге, что провожает его удивлённым взглядом, и летит дальше. Ему всё равно, что этот самый омега весь в молоке как и сам Ким и сверху ещё приправлен смесью пряностей. Следующей его жертвой становится ещё один омега, которого он сносит уже в отделении и сам падает на него, но тут же поднимается и помогает подняться бедному человеку, что так неудачно оказался на пути. - Извините, у меня тут друг рожает. Не подскажете, где он? Его зовут Хан Хёнджин. - интересуется альфа, потому что омега явно врач и его грудь украшает бейджик с именем Им Тэхён. - Мало того, что у этого омеги в семье все идиоты, ещё и друзья такие же! Там он! Сынмин ничего не уточняет про семью и бежит в указанном ему направлении. В зеркало он даже смотреть боится, но сейчас его интересует только друг, а не свой потрёпанный вид. Как там Хёнджин? Уже всё закончилось или нет? А если что-то пошло не так? Мысли в голове копошатся как муравьи, а ноги сами несут к нужному кабинету. И сердце стучит бешеным маятником от бега и волнения. Альфа даже пропускает момент, когда перед ним вырастает Джисон - прямо впритык. И они смотрят друг на друга испуганными зверьками. - Как он? - спрашивает Сынмин, но крик Хёнджина прилетает быстрее, чем ответ его мужа. Оба альфы как по команде вперивают полные ужаса взгляды в закрытую дверь и замирают, словно гончие перед броском. Ким первый раз на такой панике, поэтому молит всех богов, которых знает и которых не знает тоже, чтобы хотя бы тут не упасть в обморок - он и так уже опозорился где только можно, пока бежал сюда. - Не понял, наш сын не единственный претендент на ребёнка, что ли?! - раздаётся позади, но Сынмин на это старается не обращать внимания, потому что не до этого. - А я говорил, что Хван та ещё семейка! Не зря же в городе о них слава дурная ходит! - Этот мой. Родной голос звучит как раз в тот момент, когда Ким уже хочет вступиться за друга и обласкать двоих говорителей, что действуют на воспалённые нервы. Альфа глазам своим не верит, но чуть в стороне от Джисона стоит Минхо. И как он посмел его не заметить? Что Ли вообще тут делает? Разве он не разорвал все контакты с Хёнджином после того случая в квартире Ханов? Хотя, Сынмин тоже не контактировал с другом, но сегодня вот прибежал по одному его зову, потому что это не какая-то рядовая ситуация, а что-то намного масштабнее. Потому что сейчас Хёнджину нужна его поддержка. Потому что Сынмин настоящий друг, пусть и потерял любимого человека из-за языкастого Хёнджина. Тем более, они оба виноваты в случившемся. Альфа много думал за последние пару недель, которые провёл в разлуке с Минхо и обиде на друга. Думал, что нельзя им было трогать занятого Джисона, чтобы не разбивать судьбы. Там на вечеринке хватало свободных альф, тогда зачем они выбрали именно Хана? Зачем они Минхо сделали больно? Его котёночку, который стоит посреди этого белого коридора и смотрит на него своими безумно красивыми глазами. Стоит так близко и так далеко одновременно. Такой потрясающий! Смотрит забитой птичкой и делает неуверенный шаг навстречу одновременно с Сынмином. А потом их будто какая-то сила толкает друг к другу и альфа ловит в объятия такого желанного омегу. Ким едва не плачет, когда чувствует насколько крепко его обнимают в ответ. Только сейчас он действительно осознаёт как безумно скучал. И неправильная мысль о том, что, возможно, они с Хёнджином всё сделали верно, терзает сознание. Просто иначе он не смог бы получить Минхо. Он бы ведь и не узнал, что любить можно так сильно. И лишь первый крик новоприбывшего в этот мир малыша заставляет их разжать объятия, чтобы поймать упавшего в обморок Джисона.                                             ***** - Ну что, красивый, у вас омега. Ещё красивее, чем вы будет. Берёте или конкуренции боитесь? Акушер, уже не молодой омега, явно юморит, и Хёнджин старается ему улыбнуться. - Беру. - без раздумий отвечает он, не сводя взгляда со своего ребёнка. Новорожденный малыш совсем кроха и красненький как индеец. Он смотрит на этот мир большими испуганными глазами, иногда причмокивая забавно губами. Такой славный и беззащитный, что сердце Хёнджина расплывается от нежности. Омега аккуратно обнимает малютку, когда его кладут к нему на грудь. Вот и всё - их теперь трое. Нужно быть ответственным и наконец-то научиться готовить, чтобы в будущем малыш не питался как его папа Джисон. - Кстати, Джисон...мой муж, он здесь? - спрашивает взволнованно омега у, только что зашедшего, молодого врача, который что-то сосредоточено записывал в тетрадь с синим переплётом. Хёнджин боится стать не нужным. Боится, что теперь Джисон перестанет заботиться о нём, потому что под сердцем омеги больше нет малыша. Он боится. А на улице уже совсем темно. Хёнджин не знает, сколько сейчас времени, но привезли его сюда около семи вечера. И он вымотан. Слишком устал и хочет поспать, но, наверное, не уснёт, пока не увидит мужа. Пока не осведомится, нужный ли он всё ещё элемент или так и остался сорняком на чужой грядке? Кто он теперь для Джисона? - Вашего мужа, наверное, уже привели в чувства и его можно ненадолго пустить к вам, только без группы поддержки, а то они и так нам половину отделения разнесли и чуть персонала не лишили. А у нас, между прочим, и без них текучка страшная и пол молоком мы не моем. - Что!? - Да вы не волнуйтесь, вам нельзя. Сейчас позову вашего альфу. Хёнджин закатывает глаза и думает, что этот врач идиот. В психологи его точно бы не взяли, иначе по городу прошла бы волна самоубийств. Это нормально вообще, сначала довести до шокового состояния, а потом сказать "не волнуйтесь"? Ага, не волнуйтесь! Не волноваться не получается от слова совсем, потому что в дверях маячит бледное нечто, лишь издалека напоминающее уверенного альфу Хан Джисона, которого Хёнджин знал до этого. - Только рискни свалиться тут в обморок! - предупреждает омега, оставив на фантазию альфы, что с ним тогда будет. - Я уже. - почти пищит Джисон и мнётся на месте, не решаясь пройти дальше. - Ты "уже" в коридоре, а здесь не надо, ладно? Иди сюда. И Джисон повинуется. Аккуратными шагами, будто боится кого-то спугнуть, он преодолевает расстояние между ними. Вблизи его лицо ещё белее, чем казалась раньше, а глаза блестят от недавних слёз. Хёнджин сам старается не заплакать, когда альфа едва касается пальцами маленького чуда, неуверенно и робко поглаживая миниатюрное плечико. На лице Хана мешаются нежность и обожание, а ещё растерянность. - Я стал папой. Хёни, я стал папой. - шепчет Джисон, словно в бреду находится: - У нас теперь есть малыш. Моя прелесть. - Говоришь как Голлум. - замечает Хёнджин с улыбкой. На теле мурашки играют в догоняшки, потому что Джисон руку запускает в его волосы и легонько тянет на себя. Хёнджин глаза прикрывает, когда чужие губы касаются его. Это приятно и за поцелуем точно не последует удар как бывало в прошлом омеги без Хана. Прошлого больше нет. Малыш издаёт негромкий писк, но это заставляет супругов оторваться друг от друга. Хёнджин подрывается и теснее прижимает ребёнка к себе, слегка покачивая, чтобы он не заплакал. Душу заполняет какой-то животный ужас. Омеге кажется, что он потеряет своего сыночка, если тот заплачет. Кажется,что придут папа с отчимом и отнимут малыша, а потом закроют в дальней комнате, чтобы он не мешал "своими воплями". - Хёни, кто называл тебя сорняком? - вдруг поднимает болезненную тему альфа, видимо, заметив перемену в муже. Хёнджин сразу сжимается весь и становится будто меньше. Глаза наполняются слезами за секунду, хотя омега не планировал сегодня плакать. - Зачем тебе? - Просто хочу знать, какая тварь посмела обидеть моего омегу? Кто сделал тебя таким, каким знают Хван Хёнджина в городе? - Они больше не тронут меня, ты же... - Хёнджин смотрит с мольбой на Джисона: -...не отдашь меня им, правда? - Я никому тебя не отдам. И я хочу, чтобы ты запомнил навсегда, что ты не сорняк, Хёни. Ты часть моей семьи и я люблю тебя. Люблю не за какие-то услуги и умение готовить, а за то, что это ты. - Ты любишь меня? - неверяще шепчет Хёнджин, а лицо быстро намокает от солёной влаги, что крупными каплями из глаз. Омега слышал эти слова только от двух человек в своей жизни: от папы в детстве, когда он ещё не пил; и от Сынмина, который обычно говорит "я люблю тебя, братишка". - Люблю. - подтверждает альфа, рукой легонько касаясь лица мужа, чтобы вытереть слёзы: - и мы с тобой проживём долгую счастливую жизнь и умрём в один день. - Это вряд ли. - смеётся Хёнджин и уже сам протирает лицо ладошкой, не оставляя на нём мокрых следов. Сегодня прекрасный день... Нет, сегодня самый счастливый день в жизни омеги, и он не должен реветь. Сегодня он стал папой; узнал, что наконец-то любим; помирился с лучшим другом. Теперь жизнь будто поменяла краски, разбавляя привычный серый цвет яркой палитрой других цветов. Хан Хёнджин словно птица феникс восстал из пепла - восхитительное чувство. - А ещё у нас с тобой будет восемь милых деток. Восемь - моё счастливое число, так что и детей я хочу восемь! - Что!? Нетушки, я согласен только на троих! - Восемь и не меньше! Смотри, какие они лапушки получаются. - Тогда остальных пять рожай сам, а я выношу только троих! Ну, ладно, четверых. - Пятерых! - Нет! Я не подпущу тебя за километр с таким-то энтузиазмом! - Как будто у тебя связанного кто-то спрашивать будет. - Хан Джисон!!! - Ладно, я шучу. Четверых так четверых. - Вот так бы сразу.                                               ***** - Я даже представить не мог, что встречу тебя здесь. - шепчет Сынмин в самое ухо Минхо под пристальным взглядом родителей Джисона. Он крепко прижимает омегу к себе, сцепив руки где-то у того за спиной. Минхо не противится, зарывая все обиды глубоко в землю. Больше он не вынесет без Кима, если продолжит притворяться, что ненавидит. Сейчас Ли тепло. Пусть Сынмин растрёпанный как ворона весной и пахнет от него тимьяном с примесью корицы - не важно. Важно, что альфа наконец-то рядом. Важен сам Сынмин. - А что, не пришёл бы? - поддразнивает Минхо, хотя прекрасно знает ответ. - Бежал бы ещё быстрее. Омега улыбается и зарывается лицом в куртку на плече альфы, пряча румянец. - Я простил тебя. - негромко говорит Ли, чтобы его слышал только Сынмин: - просто, я подумал, что... Минхо отстраняется и заглядывает в глаза напротив, в которых уже давно утонул. - Что? - так же тихо переспрашивает альфа, заставляя Ли невольно затаить дыхание, потому что их лица слишком близко. - Что если потеряю тебя, больше никогда себя не соберу. Подумал, что если бы вы с Хёнджином тогда ничего не сделали, я бы не смог найти тебя. Не было бы нас, Сынмин. Мне страшно от мысли, что нас могло бы не быть. Я люблю тебя. Я... Горячий торопливый шёпот Минхо прерывает поцелуй. Он закрывает глаза и прижимается теснее к своему альфе. И их совсем не волнует, что они посреди больницы. Не волнует, что недалеко находятся родители Джисона. Не волнует ничто, кроме их двоих. - Я тоже люблю тебя, котёнок. - говорит альфа, когда его губы вновь обретают свободу: - очень люблю. Я так боялся, что ты не сможешь простить, потому... - Милый, как думаешь, когда мы окажемся здесь снова, но там за дверьми будет уже наш Минхо в качестве роженика? - не упускает возможность прокомментировать папа омега Джисона, заставляя Сынмина замолчать и нахмуриться. Минхо снова чувствует как нагреваются его щёки. - Ну, если учесть, что эти двое плевать хотели на правила приличия, то ждать нам совсем не долго. Делаю ставку на год. - Окей, ставлю на полтора. Ставки приняты, ставок больше нет. А вообще, Сынмини вырос таким милым, да? Эх, где мои двадцать лет? - Что!? - Что? У тебя опять слуховые галлюцинации? Говорил тебе, не пей дешманский кофе по сомнительным забегаловкам! А если... - Боже, и это взрослые люди! - ворчит Ким, но вопреки своим словам пытается не улыбнуться. Он укоризненно качает головой и снова обращает внимание на Минхо, притягивая его ближе в свои объятия. - Они всегда такие. - замечает омега: - а теперь нужно постараться сделать так, чтобы они оба проиграли в своей лотерее. - Провести твою следующую течку вместе? Тогда как раз успеем раньше года. - Ты дурак? - Минхо краснеет ещё сильнее, чем был: - я про то, чтобы повременить пару лет! - Ой, прости. Сынмин тоже румянится весь, а омега смеётся. Он пальцами поправляет спутанную чёлку своего альфы и оставляет звонкий поцелуй на его щеке. Мимо по коридору проносится кто-то из врачей, родители Джисона снова о чем-то спорят, сам Джисон всё ещё со своим мужем и их новорождённым малышом, а Минхо счастлив прямо сейчас. Ли Минхо невероятно счастлив, и имя этого счастья - Ким Сынмин.