***
— Говорил дядя Юнги: читай книжки, практикуй невербальные заклинания, сид- Хёнджин глухо вскрикивает, когда его губы внезапно залепляются чем-то. — Хоть иногда замолкаешь? — кривится в отвращении пепельноволосый. Лицо его видеть Хёнджину страшно. Потому, что с парнем, у которого точное такое же (ну ладно, почти) лицо он, вот уже полгода, состоял в отношениях. Обречённо сопя носом, Хёнджин старается не опускать взгляд вниз, хотя и так краем глаза видит, что рот ему залепили малоприятной чёрной субстанцией, живущей, кажется, на его губах своей жизнью. «Боже, лишь бы внутрь не заползло…» — молится он про себя. — И…готово! Мобильная связь обрублена, до своих дружков Мстителей ему не добраться, а незнакомец, толкнувший его и оставивший в руке записку о твоём местонахождении…сделал своё дело и растворился, как и не было его. Ну…потому, что и правда не было. Хёнджин с грустью наблюдает за тем, как в мутноватом красном облаке его Чонгук стоит посреди забитой людьми улицы, сжимая записку в руках, и озирается по сторонам. Видит, как глаза его щурятся недобро, как он тщетно набирает номера, слушая срывающиеся гудки. А затем, видит как к нему, откидывая алые кудри, оборачивается, вроде как, он сам. — Как думаешь, Паучок любит тебя достаточно сильно, чтобы отличить по одному только взгляду? — ухмыляются полные губы. Интересно, а сейчас самое время заплакать?***
Вообще-то, они с Чонгуком уже пару недель не могли увидеться. То внезапный наплыв заданий у старшего, то куча работа у Хёнджина в Министерстве, что засасывало его, словно воронка. Ещё и Юнги подливал масла в огонь, скидывая на светлую голову свои задания. Оставались парочке лишь вечерние (а порой и ночные) созвоны по видео-связи и тонна сообщений. И вот именно сегодня, когда, наконец, они могли увидеть друг друга и обнять — случилось это…как выразились бы Чонгук и Чимин — дерьмо. Трансгрессируя пятнадцать минут назад в привычный переулок между магазином игрушек и кондитерской, Хёнджин даже шагу ступить не успел, как провалился в темноту, успев заметить лишь какое-то красноватое свечение под ногами, которого раньше никогда, кажется, не видел. А потом, когда сознание его худо-бедно пришло в себя — он понял, что видел. К его огромному сожалению видел, знает и жутко теперь трусится перед тем, кто стоит, глядя на него рубиновыми глазами из-под длинных накрашенных густо ресниц. Страшнее, наверное, ему должно было быть от того, что смотрела на него его же копия, но нет. Хёнджин слишком уж хорошо знал и помнил историю Мстителей, которой зачитывался, и о которой они без умолку говорили порой с Чонгуком. А потому, догадаться, что перед ним одно из обличий Алой Ведьмы — не составляло особого труда. Вопрос был лишь в одном: почему она вдруг приняла такую странную форму его самого? — Это моя форма, змейка, — усмехаются полные губы. — И имя моё — наше. Знаешь что-нибудь о существовании мульти Вселенной? Не отвечай, я слышу, что отголосками знаешь. Но явно недостаточно. Вот и весь ответ на вопрос, вспыхнувший в его голове. Потому что рот — всё ещё любезно залеплен был чёртовой чёрной субстанцией, что Ведьма как-то воркующе прозвал Веномом. О нём, к слову, Хёнджин что-то смутно, но помнил из рассказов Чонгука. Тот не рад был о подобном рассказывать, и с темы постоянно съезжал. Глядя теперь на живой кляп — Хёнджин может понять почему. Он бы о таком и сам предпочёл никогда не думать и не вспоминать. И, если выживет, уж точно забудет, как страшный сон. Как и то, что алые волосы постепенно на глазах его окрашиваются в ванильный, походя на пряди, что забраны в скромный хвост на его затылке. Как кожаный чёрный костюм превращается в узкие джинсы и толстовку, отданную недавно Чонгуком. А она, вообще, одна в своём роде такая была…была. Как то, что рубины глаз переливаются теперь его изумрудной зеленью. И не отличить. — Веном, малыш. Алый длинный ноготь, уменьшающийся на глазах, сдвигает немного живучий чёрный кляп с губ Хёнджина, позволяя ему схватить немного воздуха. — Грызть ногти — плохая привычка, знаешь? — Как и красть чужие жизни, — сипит Хёнджин, щуря глаза в ответ на такой же прищур напротив. — Во-первых — я делаю это ненадолго. А во-вторых… — Ты ведь не тронешь его? — выпаливает он, обрывая свою тёмную копию. На что та лишь ехидно скалится, хлопая его по щеке. — Ты тоже умеешь читать мысли, змейка? Не трону, если не будет пытаться помешать. Но, вообще…есть во всех наших сотнях Вселенных один единственный и простой закон, который должен тебя утешить. Хёнджин сглатывает в волнении и даже дыхание затаивает. — Любой Чонгук, так или иначе, всегда принадлежит одному Хёнджину, и наоборот. Так было, так есть и… — изумруд глаз лишь на мгновение сверкает алым. — Так должно быть. Только вот… — разводит тёмный Хёнджин руками, — мне законы не писаны. И, если я чего-то хочу, мне не помеха на пути даже моя бесконечная любовь. Он исчезает с хлопком в багровом дыме, и Хёнджин не успевает даже пискнуть, как Веном вновь залепляет его губы, обрывая любые звуки. Лишь взгляд его, полный слёз, сталкивается с непроглядной тьмой глаз чужих из-под пепельной чёлки. Глаз Чонгука. Не ему предназначенного. И значит ли, что он его тронуть теперь может тоже?***
Чонгук выбивает хлипкую дверь в каком-то заброшенном мотеле слишком легко, от вложенной в удар силы и злости. Паучье чутьё его — гоняет по телу мурашки и разряды тока столь сильные, будто враг прямо перед его носом. Только перед носом его — бессознательное тело Хёнджина, за которого он Юнги только недавно ручился. Которого ему с боем отдали на очередное свидание. Жизнь которого ему доверили беречь, как зеницу ока. Чонгук ослепнет вот-вот, потому что в светлых локонах его парня, скользя меж прядей, таится алый свет. И Чонгук знает лишь одного мутанта, обладающего подобного рода силой. Алая Ведьма, что разрушила к чертям половину планеты, которую восстанавливать упросили Доктора Стрэнджа из другой совершенно Вселенной. Что погубила предыдущую команду Мстителей, оставив в живых лишь некоторых, что теперь лишь на подмоге были или вовсе ушли на покой, чтобы никогда больше не подвергать свои семьи опасности. Что была самой сильной во всей Галактике, разве что исключая некоторых личностей. Да и тех, Чонгук уверен, дай ей все камни — она бы развеяла Млечными Путями. Он с ужасом, трепетом и осторожностью, поднимает Хёнджина на руки, осматривая бегло на возможные повреждения, но тот словно спящая красавица. Дышит лишь размеренно и не отзывается ни на ласковое прозвище, ни на имя, ни на ругательства, за которые журить не перестаёт Чонгука. И ему так чертовски не хватает закатанных изумрудных глаз, надутых обиженно губ, которые он всегда зацеловывает, и недовольного ворчания, пока он несёт Хёнджина прочь из разваливающегося здания. В голове тысяча мыслей и ни одной, хоть немного понятной. Зачем Ведьме возвращаться, если она, вероятно, нашла свой покой где-то в одной из сотен других Вселенных? Зачем ей сейчас трогать именно Хёнджина? Что такого ей сделать мог лично Чонгук, что она действует через близкого ему человека? Умеющего, к слову, тоже колдовать. Пока он прижимает к себе Хёнджина в такси крепче, он мельком ощупывает толстовку и глубокие карманы джинсов — но ничего. Палочки Хёнджина, как не бывало. И — вот, может, что ей потребовалось? Магия, не похожая на её? Почему тогда не Юнги? Почему сейчас, если существует Хогвартс, как и другие школы, столько лет, что и представить страшно? И зачем тогда она оставила на Хёнджине свою магию, если исчезла бесследно, даже не думая показываться на глаза? Чонгук тянет тёмный капюшон на светлые локоны ниже, скрывая от любопытных глаз водителя алое сияние чужой магии. Ощущая, как паучье чутьё сгрызает едва ли не до кости его тело. И не понимая совсем уже ничего.***
Чёрные путы хотя бы не перетягивают запястья, сцепленные за спиной, но это вовсе не значит, что не немеют и руки. Вот почему Хёнджин ёрзает беспрестанно на стуле, сопя недовольно носом и пытаясь хоть как-то облегчить собственное положение. Стараясь не думать о живучем Веноме, накрывающем его губы. И копии Чонгука, стоящей поодаль и точащей от скуки бритвенно-острое лезвие карманного ножа. Будто он не Паук вовсе, а какой-то дворовый хулиган. — И почему только он тебя не вырубил, — вздыхает Чонгу раздражённо, откидывая нож на покосившийся стол и направляясь к Хёнджину. Тот глаза распахивает в страхе и замирает, даже думая уже, что ничего в общем-то, и так удобно. Правда. Тень чужая огромная нависает, перекрывая и без того слабый свет от пары ламп, едва ли освещающих это мрачное место. Веном с губ плавно стекает на шею, опутывая её плотной полоской так, что дышать, в целом можно, но не так свободно, как было до этого. — Убивать вас обоих нам смысла нет, — пожимает широкими плечами Чонгу, склоняя голову и пожирая Хёнджина темнотой из-под пепельной чёлки. — Но ты лучше бойся. — Если этот закон работает, — шепчет запальчиво Хёнджин, — то ты не должен ведь меня трогать вовсе? — Этот закон — штука гибкая, змейка. Работает странно. Само собой, как и все существующие в мирах законы, с подвохом. — И…каков же подвох? — с опаской решает уточнить он, боязливо встречаясь глазами с чёрной пустотой вновь. — Есть в каждой Вселенной Чонгук, которому предназначен Хёнджин, — холодные костяшки касаются щеки так приятно и пугающе одновременно, что позвоночник мгновенно сковывает льдом, а взгляд невольно опускается. — Только вот… Чонгук моего Хёнджина — погиб. А я — не Чонгук вовсе. Тело Хёнджина словно примерзает к месту, на котором он сидит. Немеет каждая мышца, потому что вкрадчивый шёпот продолжает зловеще: — Никогда не спрашивал своего парня — был ли у него брат близнец? И вот теперь было точно самое время заплакать.***
Чонгук мягко опускает безвольное тело на кушетку в мед.крыле башни Мстителей, и проводит ласково пальцем по бледной щеке. При ярком свете алый в светлых волосах кажется насыщенно-кровавым. Магия живая, движется, проскальзывая меж немного волнистых прядок, словно терновый венок. И неизвестно что делает с сознанием Хёнджина. Находится ли он в кошмарах, каком-то конкретном месте, мучается или же просто спит? Чонгук поджимает губы, отстраняясь и готовясь уже выйти из комнаты, чтобы позвонить для начала хоть кому-нибудь, как в спину врезается слабое: — Гук-и… И ноги его тут же возвращают к кушетке, с которой Хёнджин тянет к нему дрожащие руки. — Эй, Джин-и. — Где мы? И ответ на этот вопрос именно такой, от которого Чонгук нервно усмехается, целуя заботливо прохладные ладони, что держит в своих. — В башне, принцесса. Здесь я точно смогу тебя защитить, если вне её не смог. — Ты…перестань. Что произошло? Я совсем ничего не помню. — Если бы я только знал. Ты бы не оказался здесь, Джин-и с… — Чонгук чуть сильнее от злости, чем нужно, сжимает тонкие пальцы в своих, от чего Хёнджин вздрагивает. — Прости. — Как мы оказались здесь? — Кто-то...кто-то забрал тебя. Оставив мне одну лишь записку. И...ты потерял свою палочку, Джин-и. Мне... — Мерлин…дядя Юнги убьёт меня! — распахивает глаза Хёнджин. — Гук-и, что же…что же теперь делать? — Постараться, для начала, успокоиться. И не плакать. Пока я разбираюсь с... — Ты пугаешь меня, Чонгук. — Ты, кажется, под воздействием чужой магии. Но подожди, подожди, не плачь, принцесса, я разберусь с этим, слышишь? Я сейчас же позвоню всем, кому смогу и...они обязательно, они... — Гук-и… Ловя в свои объятия Хёнджина, Чонгук готовится уже зарыться пальцами в светлые локоны на затылке, но замирает от такой силы головокружения, что в глазах темнеет. Паучье чутьё едва с ног не сшибает и бьёт по вискам так сильно и больно…и голос чужой слышится как сквозь толщу воды: — Не нужно никому звонить. Засыпай, малыш Паучок. Сопротивляться смежающимся векам Чонгук, увы, оказывается не в силах, когда тьма и холодный ужас накрывают его.***
— Какой близнец? — лепечет оторопело Хёнджин, глотая внезапно хлынувшие слёзы. — Живой, как видишь, — хмыкает пепельноволосый, присаживаясь перед ним на корточки и продолжая как-то странно рассматривать залитое слезами лицо. — Тот, которым обычно никто не гордится и он пускается во все тяжкие, чтобы ещё большим сделать разрыв в отличии. — Но вы… — Похожи лицами, — кивает Чонгу. — Телами. Безусловно. Только вот души у нас, змейка, разные. — Но вы… — Хёнджин собирается с силами, глотая побольше воздуха и не имея сил отвести взгляда от чёрных глаз. — У вас одна любовь. Как тогда, если ты — не Чонгук? — Та самая лазейка закона. Когда в очередной раз была бойня между Вселенными, которые кто-то с дури ума открыл, — я был неподалёку от места разрыва. Нам по восемнадцать было, ещё до укуса паука далеко и о будущем нашем никто и подумать не мог. Но уже тогда душно было в присутствии брата настолько, словно в этой Вселенной нам двоим — места не находилось. Хёнджин охает от холодной ладони накрывающей мокрую щёку и зажмуривается. — Я просто шагнул в разрыв. Надеялся, что меня размельчит на кусочки, — слышит он слабую усмешку в чужом голосе, едва ведя носом и различая от грубой кожи едва уловимый запах латекса, словно от перчаток. — Но меня зашвырнуло любезно в то место и тот день, когда Хёнджин похоронил своего Чонгука. Прямо к порогу его квартиры. Прямо в тот момент, когда он нёс в нелепой банке сгусток Венома, что похоронить следом за Чонгуком не смог. — Но Венома ведь не может надолго принять простой человек, — шмыгая носом, перебивает Хёнджин, памятуя все современные фильмы, статьи в интернете и парочку рассказов Чимина, что единственный удосужился обмолвиться ему о подобном. Он открывает глаза только чтобы увидеть загадочную полуулыбку с блеснувшим колечком пирсинга в нижней губе. — Технологии той Вселенной такие, какими здесь ещё тысячу лет и пахнуть не будет, змейка, — хмыкает Чонгу, касаясь пальцами Венома на шее Хёнджина, что затягивается ещё плотнее, мешая теперь дышать. — Ты представить себе не можешь, через что мне пришлось пройти, чтобы быть достойным Его принять. — Вот почему ты с ним, да? — намекает Хёнджин на Ведьму. — Ты просто обязан ему жизнью? Только и всего? Ты ведь… Внезапный хрипатый смех доводит его до дрожи. — Можешь быть хорошим? — дразнят его. — Вот почему я с ним, — тыча пальцем в лоб Хёнджина, проговаривает едва ли не по слогам Чонгу. — Ты слишком слащавая его копия. Добрая, правильная...светлая. И вовсе не удивительно, что именно ты нашему Чонгуку достался. — Зачем ты говоришь это всё мне, если вы скоро исчезнете? — Чтобы ты помнил, змейка, — он щиплет щёку Хёнджина болезненно, неприятно, — что из одного гена не может родиться два кардинально разных человека. И не весь Чонгук такой белый и пушистый. Хёнджин опроверг бы, сказал бы обязательно, что Чонгук и без того не такой уж и безобидный, милый и спасающий по понедельникам котят с деревьев. Но на рот снова наползает Веном, наконец, отпуская шею, а лба сухо и холодно касаются чужие губы.***
Глухой удар и шипение, что Чонгук слышит — оказываются его, потому что тело мешком опускают на бетонный пол. Он морщится, пытаясь как можно скорее прийти в себя, встряхивая головой и упираясь ладонями в холодный бетон. Вскидывая голову в ту же секунду, как до слуха долетает срывающееся: — Чонгук! Взгляд всё ещё немного расфокусирован, но он впивается в изумруд глядящих на него заплаканных глаз, и почему-то, именно сейчас, он не то отчаянно хочет верить, не то, наконец, в самом деле по-настоящему чувствует, что перед ним — его Хёнджин. — Джин-и! — поднимаясь на колени, он почти вслепую тянется к нему, прижимая к себе и зарываясь носом в пахнущие ванилью светлые волосы. Лишь сейчас отмечая, что от волос того, кого он держал в своих руках мгновения назад — пахло лёгкой гарью и кровью. И как он не понял сразу… — Ты не глуп, Паучок, не расстраивайся, — отзывается на его мысли похожий на Хёнджина голос. Чонгук мечется озлобленным взглядом в сторону и примерзает к телу младшего, невольно сковывая его в объятиях так крепко, что едва не хрустят кости. Потому, что взгляд чёрных глаз из-под пепельной чёлки — он узнает в любой из Вселенных. И вычислит, возможно, из любых двойников. Потому, что этот холод передать — наверняка невозможно. Этот холод он с рождения знает. — Привет, братишка, — ухмыляется Чонгу, по шее которого плавно расползается Веном, словно второй кожей. — Что происходит? Откуда ты взялся здесь?! Спустя столько лет... — Не рад тебя видеть тоже, — ведёт он плечом, приобнимая за талию Ведьму, льнущего к его груди. — Но, тем не менее, весьма благодарен. — Что… Глаза Чонгука, мечущиеся до этого по лицу близнеца, наконец, встречаются с алой радужкой глаз других. Непривычно хитрой ухмылкой на полных губах, слишком острыми скулами, алыми кудрями, обрамляющими бледное лицо. Сияющим камнем чёртовой Бесконечности в когтистых пальцах. Камнем Разума, так безропотно покоящимся в чужой руке. — Прости, Гук-и, — бормочет Хёнджин в его шею. — Если бы я только мог… — Ты жив, это сейчас главное для меня, — целуя светлую макушку, Чонгук глаз не сводит с едкой усмешки. — Всё верно, Паучок, — кивает ему Ведьма. — В конце концов, если мы догадались пробраться в вашу Вселенную за этой побрякушкой, как знать, может и вам хватит смекалки стащить его где-нибудь, пока не поздно, чтобы никто из Мстителей не…ох. Он наигранно прикладывает ладонь к губам, распахивая в удивлении алые глаза, а затем смеётся жутко, склоняя голову и окутывая их с Чонгу защитным полем. — Кажется, поздно, Паучок. Тебе предстоит крайне серьёзный разговор со взрослыми. — Мы найдём тебя, — шипит Чонгук, прижимая Хёнджина к своей груди крепче. — Где бы ты ни был… — Вместо того, чтобы искать меня, — выделяет Ведьма, — постарайся не потерять его, — тычет он когтем в Слизеринца. — Вселенным ведь уже известны несчастные случаи с блондиночками, рискнувшими полюбить Паучков, не так ли? Ответить Чонгук ему не успевает, потому что пара растворяется в звучном хлопке и багровом дыме, оставляя их в полумраке вдвоём. С разрывающимся от звонков телефоном Мстителя, с гулко ухающими под рёбрами сердцами, со слезами мимолётного облегчения, что оба после всей этой необъяснимой заварушки остались пока что живы. Хватая Хёнджина за щёки, Чонгук впечатывается в его губы крепким поцелуем, полным беспокойства и соли. — Я разберусь с этим, слышишь, принцесса? На этот раз я… — Я люблю тебя, Чонгук. — Что… — Я люблю тебя. Бесконечно люблю. И, быть честным, это всё, что Чонгуку важно в эту секунду. С украденным бешеной Ведьмой камнем они разберутся уже в следующую. Вместе.« 'Cause you're the reason I believe in fate, you're my paradise And I'll do anything to be your love or be your sacrifice. 'Cause I love you for infinity.»