Лисица лунным светом озарилась

Луна сияет на небосводе. Почти полная. Пленит меланхоличного наблюдателя, но не его. Трудно удивить убийцу, видавшего слишком многое. Кадзу ступает на порог старого чайного дома, улавливая характерный запах. Листья, приятный аромат. Тихие разговоры в призрачной темноте. Он здесь не для отдыха, любований. Ему нужны сведения, как можно больше. Кисло только, что Сатоши не смог прийти сам. Это его работа, совсем не Кадзу. Он привык заниматься последними штрихами, держать окровавленное оружие. Направлять в жизненно важную точку, выполнять то, ради чего велась иногда долгая, иногда — нет, работа, слежка. Отнимать то, чего не даровал. Выбирать в сей раз не приходится. Садится за столик, разглядывает фигуру в тени. Тонкая, красивая. Слышит мягкое приветствие, отвечает, стараясь убавить холода в голосе. Чтобы не спугнуть. Не уверен, что получается. Начинается непринужденный разговор, у ниндзя допытываются о работе, деятельности и прочем. Знай прекрасная гейша по ту сторону, с кем беседы ведет... Впрочем, выученная история давно ждет своего часа. Сладкий голос притягивает, заставляет вслушиваться больше привычного. Невинная, юная, совсем незнающая тягот жизни — кровожадности, животной мерзости и устрашающей блеклости бытия. Будет хорошо, если она никогда и не познает этого, пусть живет здесь. Мотивирует себя красочными тканями нежных одеяний, книгами об искусстве танца, разговора, икебан... Пусть все непривычные случаи за все ее годы окажутся связанными с нестандартными посетителями, их нетипичными темами бесед для первой встречи. Не больше. Собеседница понижает голос, вкрадчиво интересуется: — Ты весьма задумчив. Что беспокоит тебя, господин?.. Кадзу не знает точно, однако чует: не совсем верно интонация подобрана, она больше похожа на ехидство. И он не против сыграть в ее игру. — Думаю, помочь сможешь, — ухмыльнулся добродушно, придвинулся ближе, изобразил облегченный вид. Словно вечность ждал этого вопроса. — Понравилась одна гейша, договоришься? Девушка придвинулась, выскользнула на свет, показав свое лицо и тело до области живота. Остальное нырнуло во тьму, так и не показавшись. Кадзу оторопело посмотрел на нее, с тяжестью отвел взгляд и подумал: «Не хочу обманывать, очаровательная, но нужно. Уж прости». — Можно встречу организовать? Только не упоминай разговора, — никакая другая гейша его не волновала, более того, он видеть ее не видел. Лишь примерное описание внешности знал и имя, используемое ею здесь. — Нанами зовут. Очаровательная на миг застыла, словно обдумывая важную деталь, замерла, будто бы на секунду перестав быть живой. Дыхание оборвалось у нее, а Кадзу показалось, что это его легкие отказались выполнять свою работу. Цепким взором оглядел девушку, в очередной раз подметил: особенная. Что так влияет на него?.. Отчего долг и контракт не подавляют все бушевания души, как и прежде? Вырвала из дум без всякой натянутости, расплылась в мечтательной улыбке и привлекла внимание все пуще: — Конечно, господин, как тебе будет угодно. Гостеприимно и весьма загадочно подлила чаю, позволяя пару застилать ее облик, скрывать все секреты, затаенные глубоко внутри. А он и не был против, впрочем, еще не догадываясь об этом. Два вечера спустя собеседница стояла в полумраке чайного дома, позволяя сестру свою рассмотреть поближе. Ниндзя ощутил неладное в самую первую встречу, терзался мыслями о встреченной гейше непозволительно долго, без промежутков времени. Он словно озверел сильнее раньшего, каждое мгновение было отдано лишь ей одной, как бы он ни сопротивлялся. Кадзу рациональности было не занимать, но и вспыльчивость была готова хлынуть водопадом в подобном случае. Он был в разозленном состоянии из-за своей реакции, старался не совмещать работу с личным. Планы у судьбы были другие: гейша охватила его разум целиком и полностью, заставляла мужчину пылать изнутри, изнывать от недоумения. Ниндзя мог анализировать дело, думать над следующими шагами. Тщетно. Все хладнокровие и толстокожесть выжали как соки. Нанами любезно оглядела клиента, забавно вытянув пальчики из широких рукавов, представилась, позволила из уст свободно литься речи о том, как польщена его заинтересованностью в себе, как рада принять гостя. Он не слушал. Слушать вторую гейшу было невыносимо: мысли утекали к первой, бурлили потоком, затуманивали голову. Кадзу чертыхался, ругался воображаемо, однако возвращался к той самой ночи... Тьма, приглушенные ею цвета кимоно, весенние птицы на ткани, яркий макияж, привлекающие глаза. Темные. Запомнил наверняка. Темные как бездна. И он уже по локоть в ней. Следом пришел чуть раньше назначенного часа, пребывал в легком безумстве. Возбуждение кричало о смене собеседницы, указывало на ненужность Нанами. Посторонняя — она ему не цель. Цель — первая, та очаровательная и нужная. Ниндзя уверен: проблем не оберешься. Попросил сменить девушку, получил отказ. Расслышал хищное указание: «Давно занята». Тело опалило жаром невыносимым, не таким, как рядом с нею — не мелким, слегка волнующим, нет — собственническим, ревностным. Борьба уже велась не за здравие ума, исполнение обязанностей, а за получение права на нее. Таинственную. Необходимую. Тоненькие запястья с выпирающей косточкой, так выгодно оголенные ненароком, являлись в сновидениях, заставляли вздрагивать и резко просыпаться. Не явь, а жаль. Нанами — ее ненавистное имя и лицо — посетила его в эти сумерки, рассердила, заставила окончательно отречься от миссии. Он не мог позабыть, не мог оставить первую гейшу. В те же сутки, когда серебряное сияние пробилось в хмурое помещение, Кадзу попросил о ближайшей свободной встрече с очаровательной, опечалился тем, что наступит она нескоро. И тогда ниндзя решил действовать. Обязан был использовать навыки шпионажа не для того, чтобы вычислять, куда и когда ходит пленительная. Совсем не для того. Тем не менее рассудок помутился, потому и осуждать было некому. Ходил за нею по пятам, любовался невинной улыбкой, тонкими бровями и алыми губами, выделявшимися как на белом полотне. Новые наряды, подарки от потенциальных покровителей — ниндзя томился от муки. Наконец решился. Зашел к опытному мастеру, берущему заслуженно много за работу в обмен на качество, попросил сделать веер. Самый красивый, самый подходящий ей. Описал без толики поэтичности как мог. Был понят, отослан ждать. Срок прошел раньше долгожданной ночи, посему забрал заказ ровно тогда, когда направлялся к небольшому покосившемуся строению, успевшему стать родным. Ночь полнолуния. Кадзу предвкушено спешил на встречу, но сумел заметить броские ткани, скрывшиеся за углом. Она. Сердце зашлось пронзительным стуком. Тени были видны отчетливее обычного. Быстрым шагом пошел за нею, едва поспевая на поворотах. «Прыткая», — невольно раздалось думой. Не успел оглянуться, как оказался в рослом лесу позади чайного дома, который в самом начале приглядел для дела, но уже давно позабыл, как и другие детали жизни. Очаровательная исчезла, будто испарилась в воздухе, пока сзади не послышался пронзительный хруст ветки. Замер, не подавая виду, стараясь рефлекторно выхватить оружие, по привычке вложенное в одежды. Вновь раздался хруст, но уже слева. Справа. Спереди. Его словно окружили, однако что-то было не так. Ниндзя подготовился выхватить сюрикены, подумать, как же быть с пропавшей, но и предпринимать ничего не пришлось: ожидаемая ступила легко по земле спереди, отстраненно улыбнулась, приблизилась практически вплотную и протянула маленькую ладонь приглашающим жестом. В лесной чаще это смотрелось уместно, даже чересчур, но не сказать, что ниндзя был способен оценить подобную красоту. Все затихло, застыло. Он спрятал все опасные для нее предметы, не сдержал зачарованного взгляда. Кадзу протянул ладонь в ответ, вовремя вспомнил о веере, подготовленном специально для нее, намеревался начать беседу, поблагодарить за осветление его чернеющего бытия, давно оскверненной души. Было поздно. Что-то вонзилось ему в спину столь резко и стремительно, что он засипел набранным воздухом. Нечто острое, как тончайшие иглы. Когти. Он подкосился, завалился вперед, однако не упал на руки гейши. Он очутился прижатым к траве животом. Кадзу прошел очаровательную насквозь, никак ее не прикоснувшись. Померещилось? Стерпеть физическую боль он смог без невзгод, лишь пытался понять, что происходит?.. Обернулся настолько, насколько это было возможно и был шокирован: его прижимала к прохладной земле девушка, охватившая весь его разум, выпившая из него все рассудительные мысли, какие-либо доводы. Он глядел в огромные зрачки пристально, чувствуя бешеный стук сердца уже не от радостного волнения, а страха. Все было настолько туманно, что любое действие заставляло вздрагивать и пугаться. Только где же проявлялась эта туманность: в пределах его мозга или наяву?.. Очаровательная пригвоздила его ближе к пыльной поверхности скорее взором, чем когтями. Он опустил очи и убедился в том, что это действительно когти. Словно животные, никак не человеческие. Она дико ухмыльнулась, пристально всматриваясь в него, а затем расхохоталась, закидывая голову вверх. На оранжевом кимоно, сидящем на гейше непозволительно уместно, была выведена тонкими линиями лисица со множеством изящных и пушистых хвостов. Перед глазами появилась толстая пелена, последнее, что удалось рассмотреть: два вкрапления на поверхности рисунка — зрачки. Лисий взгляд. Хитрый, манящий — такой, что невозможно отвернуться. Кицунэ. В последние секунды раздался второй голос за плечом: — Лисичка Мэй, ну наконец-то...