«Ἢ τὰν ἢ ἐπὶ τᾶς!»*
Пролог
Оὐκ ἐπ΄ ἄρτῳ μόνῳ ζήσεται ὁ ἄνθρωπος **
– Ску-у-учно… Ослепительная красавица, подперев изящной ручкой подбородок, с тоской всматривалась в отполированную до зеркального блеска серебряную поверхность щита Персея. На вид ей было не более …надцати лет, что по земным меркам считалось практически отрочеством. Улыбнувшись своему отражению, она едва дотронулась тонким пальчиком до инкрустированной самоцветами сверкающей вязи, ободом опоясавшей край импровизированного зеркала. Она давно могла бы сменить его на более современное, но сладкие воспоминания о мужественных героях Эллады, имевших честь в своё время отразиться в нём, не позволяли капризной прелестнице расстаться с этой, в общем-то, не такой уж и необходимой в её обиходе вещицей. Стянув с головы сотканную из тонких нитей человеческих судеб ленту, поддерживающую пышные волосы, и позволив густым локонам рассыпаться по покатым плечам, она едва улыбнулась. – Всё же Медуза была весьма глупа и самонадеянна, раз позволила простому смертному так запросто обвести себя вокруг пальца, – хихикнула красотка, наугад вытягивая из причудливого ленточного плетения тонкую сверкающую паутинку и непроизвольно накручивая её на палец. – Нить её жизни была крепка и прочна, а потом – дзынь! – вмиг истлела, разделившись на две неровные половинки. Наивная. Разве можно было подпускать к себе мужчину на расстояние вытянутой руки? Верно, Эмпуса? В ответ послышалось одобрительное глухое ворчание. – Вот я бы… – продолжала дева, туже натягивая нить. – Ой! – взвизгнула она, подпрыгивая на месте. – Порвалась! Красавица распахнула огромные, окаймлённые длинными чёрными ресницами и синие, как море, глаза и, сложив пухлые губки в беззвучное «О!», с удивлением рассматривала разорванную пополам стремительно тускнеющую нить. В это мгновение на земле, в той её части, где обитали смертные, оборвалась человеческая жизнь. Секунду погоревав о содеянном, девушка стряхнула с пальцев тусклые обрывки в заботливо подставленную духом-демоном Керой чашу и, сморщив носик, брезгливо отёрла руки о салфетку. – Ну и ладно, – беспечно пожала она плечами, отбрасывая ставшую ненужной тряпицу в сторону. – Всё равно это был вредный, выживший из ума старикашка-профессор, преподававший в каком-то третьесортном университете историю Древнего мира. Его лекции были занудны, скучны и совершенно не имели под собой никакой реальной подоплеки. Сплошные домыслы. – Плечики девы заметно передернулись. – Знаешь, Эмпуса, как он описывал наивным студентам мою неземную красоту? – Прикрыв глаза, она, словно читая с невидимого листа, монотонно забубнила: – «У Гекаты было три тела, соединённых воедино, шесть пар рук и три головы. Полагают иногда, что она обладала тремя обличьями: кобылы, собаки и льва. В одном мифе Геката превращается в медведя или дикого кабана и убивает своего собственного сына, затем оживляет его. Обладая тайной силой, она носит ожерелье из яичек, её волосы – извивающиеся змеи, которые превращают в камень, как Медуза Горгона…» Фу! Пакость какая! Спрыгнув на пол с клинэ – небольшого ложа – и потянувшись всем телом, она томно прошептала: – Великий Зевс, как же мне скучно… Затем, наклонившись, богиня почесала за ухом ластившегося к её ногам огромного черного пса. Присев на корточки, обняла его за крепкую шею, уткнулась носом в шелковистую шерсть любимца и, не тая обиды в голосе, мрачно произнесла: – А ведь сам громовержец настолько уважал меня, что никогда не оспаривал моё право исполнять или не исполнять самые сокровенные желания смертных, наделив властью над судьбами земли и моря. Обидно. Шмыгнув носом, Геката, ещё крепче сжав в объятиях Эмпусу, тяжело вздохнула. Тут её внимание привлекло мимолётное движение, отразившееся в зеркальной поверхности щита. Оттолкнув недовольно рыкнувшую собаку, девушка поднялась на ноги, быстро подобрав край тончайшего хитона, прикрытого белоснежным, расшитым золотом химатионом, привычным жестом накинула на голову диплойдий, спрятав под ним, чтобы не мешали, длинные вьющиеся волосы, и пристально вгляделась в импровизированный экран. С минуту рассматривая причудливые тени, скользившие по гладкой поверхности, прислушалась к их приглушённому бормотанию и улыбнулась: – Это становится интересно… Чем дольше она наблюдала за действом, происходящим по ту сторону щита Персея, тем ярче загорались её глаза. На щеках заиграл лёгкий румянец. В предвкушении она невольно склонилась ещё ниже. Их было двое – мужчина и юноша, совсем ещё мальчик. В одной руке мужчина держал огромный фолиант, другой быстро перелистывая толстые жёлтые листы пергамента, периодически слюнявя языком палец, и, ведя им сверху вниз, скользил по чернильным строчкам, не замечая, что вскоре на его языке проявилась характерная зелёная полоса. Облачённый в широкую чёрную тогу, он, сурово сдвинув густые брови, беззвучно шевелил губами, нетерпеливо притопывая носком лакированной туфли. А мальчик… Богиня улыбнулась. Сняв с пальца левой руки массивный перстень-печатку с огромным изумрудом, опустила его в стоящий рядом со щитом кубок с вином. Пасс рукой, легкое прищёлкивание перстами – и густая бордовая жидкость вскипела, наполняя воздух сладким пьянящим ароматом. – Исполнено! _____________________________________________________________________________ * «С ним или на нём!» (др.-греч.) – «Со щитом или на щите!» (русская интерпретация). ** (др.-греч.) Не хлебом единым жив человек.