Обиды будут не долгими

— Твою мать, Хакон, ты работал на Вальца? И ничего мне не сказал? Какого хера?! Я доверял тебе, даже когда знал, что могу умереть! — последнее Эйден бросил как-то не задумываясь. Наверное, это было лишним, еще подумает невесть чего о себе. Хотя Хакон так делает и без чужой помощи обычно. Но сказанного уже не воротишь, да и чего таить очевидные вещи? Пилигрим в душе прекрасно понимал, что готов был полностью положиться на этого человека. Их частые совместные вылазки были тому доказательством: не раз, попадая в окружение, сбегая от погони тварей Эйден доверялся неожиданным идеям Хакона. И его никогда не бросали, вытаскивали из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Конечно, такой порядок работал не в одну сторону: пилигрим также не отказывался помочь ставшему близким за столь короткое время другу. Так что теперь, когда вскрылась правда, Эйден отчаянно не хотел в неё верить. Он смотрел на поморщившегося от боли Хакона сверху вниз и судорожно пытался поймать хоть одну из мечущихся мыслей в голове. «Почему всегда осторожный и недоверчивый пилигрим вдруг слепо поверил незнакомцу?» «Почему при таких открывшихся и прозрачных на первый взгляд обстоятельствах не хотелось сдать Хакона миротворцам?» «Почему бы не убить человека, связанного с Вальцем?» «Что же Эйден к нему всё-таки чувствует?» — Да ты пойми, меня бы убили. Эйден, нельзя тебе к Вальцу сейчас, поверь. — Я уже поверил тебе, как-то не по вкусу пришлось, — практически выплюнув последнюю фразу, пилигрим направился в сторону двери. — Бросишь меня здесь, раненого? Я ведь действительно искал как тебя вытащить из тоннеля! И, повторюсь, не говорил тебе про Вальца ради твоего же блага, — Эйден чувствовал, как в голосе собеседника перемешиваются возмущение и досада. Он помедлил. Сзади послышалась возня — Хакон с трудом поднялся. — Надо догнать стрелка, — пилигрим почувствовал, как левая рука потяжелела от внешнего давления. — Не успеешь, он уже слишком далеко. Эйден нахмурился. Напрашивается он на тяжёлый разговор, что ли? И так ясно, что каждый останется при своем, и, если повезёт, их дороги больше не пересекутся. Во всяком случае, Эйден надеялся на это, потому что боялся и не хотел оказаться по разные стороны баррикад с Хаконом. Пилигрим развернулся, сбросив с себя чужую руку. Напряжённый взгляд был направлен на древко стрелы, наконечник которой потерялся в складках одежды. Резкий рывок — маленькие, обагрённые кровью лезвия сверкнули в тусклом свете закрытой комнаты. Послышалось тихое шипение. — Мы в расчёте, Хакон. Что мне нельзя теперь — так это полагаться на тебя. — Идиот, — Хакон резко и грубо оттолкнул Эйдена чуть в сторону от двери, насколько мог, навалившись не раненым плечом. Из-за неожиданности мужчина не удержал равновесие и повалился назад. Пилигрим не успел и рта открыть, когда почувствовал на себе лишний вес. Хакон поморщился от боли — открытая рана была безбожно потревожена — но уходить явно не собирался. Грудь беспокойно вздымалась из-за тяжёлого дыхания, чёрные как смоль брови сведены к переносице, глубокие тёмные глаза смотрят напряжённо, выдавая из эмоций обладателя только гнев. Эйден невольно задержал внимание. Почувствовав, что проваливается в этот омут тёмных глаз, пилигрим насильно опустил взгляд на место, откуда ещё недавно торчала стрела. — Эй, чёрт возьми, да, я далеко не святой. Да, я хочу спасти собственную шкуру, Эйден, инстинкт самосохранения у меня ещё не отказал. Однако и тебя тащить на убой не стану. Я столкнулся с Вальцем. Но сам всё ещё не могу осознать, что он такое. Именно поэтому ты туда не пойдёшь, — последние слова прозвучали с нажимом. Когда Хакон осознал, что не чувствует никакого сопротивления, то протянул здоровую руку и невесомо провёл пальцами по щеке собеседника, чтобы вернуть его внимание. — по крайней мере сейчас. Эйден вскинул голову и посмотрел в глаза напротив. — Почему ты не мог сказать об этом? Ты знаешь, что я все равно доберусь до Вальца, дашь ты мне информацию о нем или нет. Пилигрим потянул руку себе за спину и почувствовал, как напрягся Хакон. Эйден, сверля взглядом пятно крови на рваном отверствии ткани от стрелы, подтащил к себе свою выпавшую сумку, выуживая из нее всё необходимое для перевязки. — Потому что уже слишком много всего было сделано. Я не был уверен, что ты не убьёшь меня на месте и не отправишься сразу за ним, — необычно медленно для себя проговаривал Хакон, наблюдая за действиями пилигрима под ним. Пришлось сползти чуть ниже на бёдра, чтобы дать Эйдену возможность сесть. — Вальц не просто злобный учёный. Он монстр, которого не перебить в одиночку, как шайку бандитов с Базара… Эйден слушал и хмурился. Он понимал, что Хакон говорит о чём-то важном, но сосредоточиться никак не мог. Особенно, когда начал помогать снимать верхнюю часть одежд собеседника в попытке добраться до раны. Сняв с себя последнюю майку, Хакон обхватил пилигрима за подбородок и поднял его лицо на себя. — Эй, ты меня слышишь? Я не отпущу тебя туда одного, — последовало низким тихим голосом. Эйден сфокусировался, одернул голову и начал активно перебинтовывать рану. — Ты не можешь пойти в таком состоянии. Выбора у меня нет, так что сейчас я закончу с перевязкой, и ты с меня слезаешь. — Не пойдёт. Раз я не могу сейчас, то и ты остаёшься, — Эйден, опять заблудившийся в собственных размышлениях и звершая последние узлы, не сразу понял, что что-то мягкое и теплое коснулось его губ. Ощущение исчезло быстро, как мираж. — как минимум чтобы приготовиться к предстоящей встрече с монстром. Пилигрим поднял совершенно потерянный взгляд. — Что ты… Эйден почувствовал, как спина больно ударилась о холодный пол. Две широкие кисти рук оказались по бокам от головы, темные глаза напротив смотрели жадно. Начать говорить так и не дали, увлекая в грубый и глубокий поцелуй. И если сначала Эйден делал попытки слабо сопротивляться, то в итоге был полностью поглощён. Одежда стремительно покидала тела мужчин при помощи ловких рук. Пилигрим обхватил шею партнера и выгнулся ему навстречу, чувствуя чужие блуждающие от подбородка и ниже губы. Он краснел и прерывисто дышал под умелыми ласками Хакона. Когда в анусе неожиданно оказался холодный палец, Эйден охнул и сжался. Хакон прильнул к раскрасневшемуся уху партнера и нежно зашептал что-то успокаивающее, вперемешку с поцелуями. Однако пилигрим уже не слушал его, теряясь в собственных ощущениях, сильнее сжимая в объятиях и закидывая ноги на чужую талию. Опомниться ему не давали, сначала добавляя пальцы, затем поглаживая простату (от последнего Эйдана прошибало так, что он вздрагивал), а потом вновь расширяя проход раздвинутыми в нем пальцами. — Придётся потерпеть, — ласково бросил Хакон, вглядываясь в густо покрасневшее лицо любовника, ловя его расфокусированный взгляд. Одним плавным медленным движением он ввел член с размазанными по нему семенем и слюной в разработанный анус. Эйден глубоко прогнулся в спине, нахмурившись и закусив губу. Хакон навалился сверху и замер, давая привыкнуть партнеру к себе. — Я думал, у тебя были только жёны, — прерывисто и тихо произнес Эйден. —…которые много знали, — хмыкнул в ответ любовник и увлек в новый поцелуй, чтобы немного отвлечь от поначалу неприятных движений. Заброшенное помещение освещал предзакатный свет. Пошлые шлепки кожи о кожу, сбитое дыхание и переодические стоны указывали на то, что комната не была пуста. Два голоса, слились воедино и затихли. Хакон, прижимавшийся к партнеру уже сзади и выцеловывая нежно и лениво чужую спину, медленно вытащил член, слезая с Эйдена, и повалился на бок, утягивая любовника за собой, заставляя развернуться к себе лицом. — Как ты, малыш? Эйден уставшим взглядом пробежал по собственному и чужому телу. Кроме спермы, они были ещё и в крови, так как совсем забыли про свежую рану. Бинты не спасли. — Осознаю, почему от тебя сбегали жёны. — О, так ты всё-таки согласился вписаться в их число? — Ты неисправим. — Ну почему же? Список любовниц ты мне исправил.