Странный

      Когда ты являлся божественным существом, ниспосланным самим Богом в мир, созданный его собственными руками, было достаточно сложно оценить, насколько же он прекрасен. Ничего не имело смысла, коль Создатель мог в любое мгновение взять всё в свою всемогущую руку и уничтожить, оставляя после себя лишь хрупкие осколки реальности. В чем заключалась цель создавать нечто подобное, если в итоге это всё равно приведёт к краху? Как и у всего, у этого мира тоже был конец, пугающий, безмерно ужасающий и шокирующий. Но если у всего есть предначертанная судьба, зачем вообще было претворять в жизнь свои больные фантазии? Ради забавы? Веселья? Он и правда был странным и поистине непостижимым.       Именно поэтому, смотря в бескрайнюю даль данной, такой иллюзорной реальности, Гуд не понимал, насколько же восхитительным казался этот вид остальным. Небольшая высота над постройками открывала воистину нечто волшебное и чудесное. Отсюда, с холма, можно было увидеть не только мельтешение жителей деревни, но и дальние места, иные биомы, чудных животных и растений, возможно, даже так называемых друзей, что решили уйти подальше от суеты толпы, но не смогли удержать своё желание покрасоваться ажурными зданиями. Кто же их просил выстраивать целую Церковь Смирения или Личный Дом? Люди и правда глупы, но в этом их отвратительная прелесть.       Но нет, ему также никогда не понять, как приятно ветер обволакивал лицо и ворошил волосы, охлаждая посреди знойного дня, как под его действием песней разливалось шелестение листьев и как их подхватывали певчие птицы. Трава плавно колыхалась и можно было даже увидеть, как потоки воздуха словно волнами проходили меж растений, вынуждая мелких насекомых сорваться и легонько взлететь, чтобы через пару секунд плавно опуститься обратно. Мерно колыхающиеся бутоны полевых цветков качались в такт гармонии природы, разнося по округе приглушённый, и всё же такой приятный аромат, не перекрывающий ничего и только прибавляя окружению красок.       Ангел, сидя и наблюдая за мирской жизнью под собой, подобно своему Хозяину смотря на чернь, ненавидя всей душой, но не имея права и пальцем тронуть, мягко перебирал волосы одного человека, что так мирно спал на его коленях. Переводя безразличный на него взгляд, он сам думал, как же мог допустить подобное? Жалкое существо, столь любимое Богом, но так жестоко обращаемое к нему, дремало прямо сейчас без единой толики страха, будто перед ним никакой не апостол света или всесильное создание. Он просто умиротворенно лежал и будто улыбался краешками губ в своем дивном сне.       Слишком хороший, слишком беззащитный. Тот даже жалел, что не в его силах послать кошмары, только хорошие, черт возьми, сновидения. Еще одна из многих причин ненавидеть Отца всего сущего, простая невозможность использовать дар в угоду своим пакостливым желаниям. Нельзя грешить, ведь грех есть путь скверный и неправильный. Какой еще больший бред можно было придумать? На небесах всех пугали, что стоило поддаться хоть одному греху, как Он в мгновение ока обрушит свой гнев и отправит прямиком в ад, окрасив чистое тело в самый мерзкий из цветов. Но тогда почему сам Хейло — истинный, не фальшивый — еще здесь, смотрел на самое странное существо, что когда-либо встречал за много сотен лет?       Существо открыло глаза и взглянуло на него в ответ. Своими маленькими драгоценностями оно будто не видело перед собой оболочку, а именно ту мучительную погибель всему злу, которой представлял собой Гуд. Своими яркими, казалось бы, жизнерадостными огоньками человек на коленях выражал на удивление совершенное, почти идеальное спокойствие и умиротворение, словно желал остаться в подобной позе навечно. Единственное, что выдавало в нем живое создание, а не шедевр скульптора, так это лёгкий румянец, неспешно появляющийся на щеках. — Не смотри на меня так пристально, это смущает. — сказало существо.       Это было странно. Обычно, когда ангел задумывался о своем и подсознательно цеплялся взглядом за кого-то, просто потому что в подкорке засела проклятая мысль наблюдать и оберегать, ему говорили, что это пугает. Пугающий, жуткий, безумный. Люди и правда могли осквернить всё то, что было создано ради них. Однако... не этот парень. — Я просто думал о том, какой же ты уродливый.       В ответ ему слышится смех. Такой искренний, ласковый и лёгкий, что хотелось слушать его всегда-всегда, без остановки, пока он не засядет в сердце и не останется там навечно. Посланник Бога не успел отвести взгляд, то ли стушевался, то ли просто не захотел смотреть дальше, как к его щеке мягко прикоснулись и погладили под глазом, всё также нежно, как и раньше. Всё те же прикосновения, всё те же пререкания и безграничная теплота в груди. Как будто он сам только что не сказал нечто неприятное и глупое, совершенно неподходящее под ситуацию. Это сбивало с толку. — Неправда, ты врешь, маленький негодяй.       И вновь этот до боли раздражающий любимый смех. Хейло нахмурился и хотел было высказать вновь что-то скверное, противоречивое, отчего бы его собственное сердце выскочило из груди и убежало, лишь бы не принадлежать своему хозяину, как его уже приоткрытый рот мигом заткнули поцелуем, настолько неожиданным, что пришлось давиться воздухом в горле. Ему, высшему созданию, не так важно было дыхание по сравнению с другими, поэтому это использовали против него же, не давая сделать вдох и выдавить хоть слово. На него навалились телом и заставили упасть спиной на траву, немного сминая её под собой. Ангел пытался выбраться, пихаться, стискивать, отодвигать, но это не помогало отлепить от себя приставучего человека, поэтому тот сдался уже через пару секунд. И стоило это сделать, как от него сразу отстранились, немного нависнув сверху и усмехнувшись.       Победоносная и такая гордая собой улыбка теперь украшала чужое лицо, делая его в несколько раз прекраснее и восхитительнее. Не сразу заметив, как собственные щеки потеплели и стали краснее, слишком долго, всего пару секунд, засмотревшись на завораживающие огоньки драгоценных камней, защитник всего добра на земле сущей и злейший враг скверного и подлого вдруг вздрогнул, а после прикрыл ладонью собственные глаза, желая скрыть наивную неловкость. Такой глупый. — Неужели ты смутился от простого поцелуя, мой милый ангел? — спросил Джеф. — Заткнись, иначе я отпущу тебя и сброшу прямо со склона, чтобы больше не видеть. — ответил Гуд.       Всего лишь небольшая перебранка, которую нельзя назвать даже легкой ссорой. Давно выученный сценарий, что заставлял их играть одни и те же роли, раз за разом, круг за кругом. Разные слова, смысл один. Он ненавидел его, однако не мог устоять перед чарующей улыбкой в свете мягкого солнца. Его Хозяин не мог ниспослать ему своё благословение, ни за что, никогда, Тот был слишком жесток и равнодушен к таким вещам. Это означало лишь одно, что сам Дьявол решил поиздеваться и отправить проклятое дитя навстречу одному из своих врагов. Шутки ради, поиграть с ним, заманить в свою ловушку и уничтожить. Иначе как объяснить эти чувства в груди?       Лукаво обиженно фыркнув и закатив глаза, точно не как пойманный с поличным ребенок, Хейло нарочно начал поворачиваться, повалив вместе с собой парня. Тот только пискнул от неожиданности, но уже спустя секунду вновь улыбался как ни в чем не бывало. Даже не злился, даже не дулся. Что он скрывал? Невозможно быть таким добрым и втайне не желать мести. Точно! На самом деле Джеф всё это время прикидывался добрым, хорошим, милым, таким ласковым, чудесным, волшебным, тёплым, великолепным, восхитительным, прелестным, неотразимым, пленительным, таким идеальным... чтобы подобраться поближе, выведать секреты небес и предать! Да, конечно! Конечно. Кто мог поверить в эту чушь?       Сам же объект практически всех мыслей высшего создания, который должен был думать лишь о защите людского рода, что, по его мнению, он и так отчасти делал, сладко зевнул и прижался к тёплому телу. В такой мягкий прекрасный денёк подобное поведение было странным, но они оба знали для чего это. Ради эмоций, прикосновений, желания провести время вместе.       Протяжно тяжело выдыхая, будто это было обременительно и делалось в тягость, Гуд аккуратно положил руку на голову парня и слегка потрепал, вороша волосы. Странная сущность даже не шелохнулась, через несколько секунд только притиснулась плотнее и глухо замычала, сонно забормотав. — Я люблю тебя.       Он не понимал, что ощущал сейчас. Разрывалось ли сердце от боли, осознавая, что ему придется соврать, или же делало кульбит от столь приятных слов? Простые, бесстыжие слова, от которых по позвоночнику проходил маленький импульс прямо в мозг, что после чуть ли не плавился. Ложь, так легко сорвавшаяся с губ, заставляла страдать своей правдивостью и искренностью, некой беззаботностью и наивностью. Человек не мог не знать, что его время конечно. Так почему же тот говорил это таким мягким голосом? Словно не было ничего важней, но в то же время и понятней? Аксиома, что даже не было смысла доказывать. Он не понимал. — Я тоже тебя люблю. — дурак. Он так и не отпустил его.