Морковки

Гуляк удалось отловить уже почти под утро, хотя подполковник имел достаточно четкое представление о том, где искать пропажу. Да и следы никто из юных придурков даже не пытался замести. «Отловить» — конечно, выражаясь очень фигурально. Когда пацанов нашли, все, что можно было с ними сделать — это упаковать и бегом тащить полуледяные статуи на базу, а там сразу в лазарет к Эстеру под его садистское крыло. Но сейчас компания идиотов еще и не такого лечения заслуживала. Поэтому командир, прежде чем выдать распоряжения о судьбе самовольщиков, задал только один вопрос. Получил ответ, нахмурился, потом ожег взглядом всех участников, задержав его на Казуо. — Этих в яму по уставу. Итанаки привести в порядок и пусть ждет особого распоряжения. Развернулся и ушел. Казуо не помнил, как оказался в медблоке. Когда перед носом замаячила сердитая физиономия Гурена, на него накатила такая слабость, что колени подкосились сами собой от усталости и нереального облегчения. Он чувствовал, что плывет. Кругом мелькали огни и звучали голоса. Кажется, он вопреки чьим-то стараниям благополучно отрубился на чем-то восхитительно мягком в неприятно светлом помещении, пропахшем чем-то резким и явно медикаментозным. А очнуться компании предстояло в ваннах, заполненных специальной жидкостью. В эти ванны трансформировались при необходимости кровати. Специальное устройство контролировало температуру тела и температуру жидкости, постепенно ее повышая. Собственно, очнуться предстояло троим. Один из компании в состояние заторможенности до конца не впал, сохраняя ясность рассудка и мрачное выражение лица. Ну да, повод для радости только один — что остались живы. — А вот и первый пингвин вылупился, — Эстер чуть похлопал начавшего шевелиться Казуо по щекам. — Просыпаемся. Просыпаемся. Как тебя зовут, помнишь? — Я п-мню д-же к-к в-с з-вут, — крайне невнятно пробормотал Казуо, не слишком довольный «ласковым» пробуждением. Он с очевидным трудом заставил себя открыть глаза, с еще большими усилиями сфокусировал взгляд на враче. И, прочистив горло, уже более членораздельно выдал. — Грабли прочь от моего лица. — Ну, раз ругаешься, значит точно жить будешь, — рассмеялся Эстер. Очень уж комично прозвучала фраза на фоне всей ситуации. — За пальчиком следим, — док принялся водить пальцем из стороны в сторону, потом вверх-вниз. — Хорошо. Скажи-ка… Как там тебя зовут, говоришь? Тебе твои уши очень нужны? — Курсант Итанаки, — Казуо слишком вымотался, чтобы спорить, послушно следя за движением пальца. На его памяти, так обычно проверяли его после ударов головой. Они думают, он упал — или Гурен его от большой любви приволок в санчасть за ногу, стукая затылком об каждую ступеньку? — Уши нужны, на чем я серьгу носить буду? Не люблю пирсинг в носу. — Тогда возражения по поводу прикосновений к лицу отклоняются, — док приблизил лицо к ушной раковине курсанта Итанаки, но не затем, чтобы разглядеть серьгу. Ухо, бывшее по прибытии в лазарет белым, сейчас набрало густо-малиновый оттенок. — Ну, шанс остаться с ушами у тебя есть. А пирсинг тебе на язык надо, чтобы снизить разговорную способность. — Пирсинг на язык говорить не мешает, но иногда повышает употребление железа с пищей, — Казуо улыбнулся, но из-за одервеневших мышц лица вышло кривовато. — После третьей проглоченной штанги я сдался. Из соседней ванной на этот диалог заинтересованно развернулся Вельт, правда хмурое выражение лица не изменил. — Я смотрю, ты и здесь на особом счету? Что, папочкина протекция работает? Комментарий Вельта заставил на миг прикрыть глаза в попытках подавить приступ злости. Сил не было не только на драку, но и на то, чтобы хоть руку поднять из вязкой густой жидкости. Пришлось рассмеяться. — Дело в моей особой харизме. У нас с доком еще четыре года назад был котлетно-букетный период. Он меня заставлял есть жуткие котлеты, а я ему цветочки на двери рисовал. Такие, знаешь, трехлепестные, которые обычно на заборах рисуют. Красивые были цветочки, да, док? — Твоя правда: пирсинг тебе не поможет. Запущенный случай. Но есть и другие средства, вот это, например. Эстер протянул руку и не глядя взял с манипуляционного столика нечто, напоминающее ножницы. У которых два кольца и... еще два кольца. — Языкодержатель называется, слышал о таком? Ценная штука. Как раз для тебя. Уверен, окружающие оценят. Руками-ногами двигать можешь? — резко сменил тему Эстер. Поднял глаза на датчики и нажал комбинацию клавиш. — Лежи спокойно. Содержимое ванной тут же стало бодро втягиваться в открывшиеся отверстия. А самого Казуо начали обдувать теплые потоки воздуха, испаряя с тела остатки субстанции. Когда с этим было покончено, Эстер понажимал еще какие-то кнопки и ванна стала медленно трансформироваться обратно в кровать прямо под пациентом. — Могу, особенно когда меня в клею не купают, — хмыкнул Казуо весьма скептически, однако когда на смену уже вполне теплой жидкости пришли еще более теплые струи воздуха, на миг блаженно зажмурился. По правде, он не мог с полной уверенностью сказать, сколько конечностей чувствует, но выяснять это очень не хотелось. Хотелось спать и ни о чем не думать. — А вот спать пока не намыливайся, у нас с тобой еще не все процедуры закончены. Выпей вот пока. Чай это, — нетерпеливо пояснил док, протягивая закрытый поильник. — Просто горячий чай. Поить не нужно? — Спасибо, обойдусь, — Казуо слегка дрожащими руками принял чай. Горячая сладкая жидкость заставила вновь на миг прикрыть глаза от удовольствия. Даже охрипшее горло перестало саднить. — Как знаешь, — любезно согласился док, переводя внимание на остальных пациентов. Стараясь не засыпать, Казуо из-под полуопущенных век наблюдал, как док переходит от пациента к пациенту. Двое парней, кажется, успешно вырубились и были довольны пробуждением ничуть не больше самого Казуо. Но минут через десять все уже лежали и сонно глотали чай. Разобравшись с ними, Эстер вернулся и, забрав поильник, взглянул на датчики. — Однако. Ты везде отличиться сумеешь. В этот раз, правда, не в лучшую сторону. С Днем рождения, курсант Итанаки! — Да я ж вроде не подыхал еще, — настороженно заметил Казуо. — Или я чего-то о себе не знаю? — Или, — коротко ответил док и лицо его стало серьезным. — Вообще-то при такой низкой температуре как у тебя была уже начинаются необратимые последствия. С организмом тебе определенно повезло, живучий. А вот ему с тобой — нет. Ну ладно, поехали в палату. — Круто, я теперь сертифицированный отморозок, — «обрадовался» Казуо. — Бумажку выдадите? — Обязательно. Как только пройдем процесс сертификации. В углубленном варианте. А так же проверку качества продукта на предмет пригодности. Но это уже требования подполковника. Ему бракованные образцы не годятся. Так что, не обессудь, поспать тебе не скоро доведется. Эстер докатил кровать до самой стены в отдельной палате. Той, на которой находилась приборная панель. — Руку давай. — Не надо в меня углубляться, пожалуйста, — сонно фыркнул Казуо, титаническим усилием заставив себя ворочить затребованной конечностью. — А нельзя эти тесты утром сделать? — Нельзя, — Эстер старательно укрыл парня простыней и одеялом. Потом быстро уколол палец и сделал забор крови, попутно отмечая, что на боль реакция есть. Слабенькая, но есть. Не так плохо, как могло бы быть. Казуо почти с удивлением смотрел на собственный палец. Странно, он почти ничего не почувствовал. Хотя, наверно, это от усталости и остатков холода. Решив, что раз медицинские манипуляции особого дискомфорта не доставляют, то и обращать внимания на них не нужно, он прикрыл глаза и расслабился. Док тем временем велел повернуться на бок и, отдернув одеяло в районе задницы, сделал инъекцию. Подключил кардиомонитор для контроля за сердечным ритмом и нацепил на руку пациента манжет для контроля давления. А также подключил прибор для контроля частоты дыхания. — Вот вечно вы иголками в меня норовите потыкать, — не очень искренне возмутился парень. В отличии от пальца, ягодица укол вполне себе почувствовала. — Не иголками едиными… — философски изрек док, добывая из стены какое-то очередное приспособление и надевая на него разовый наконечник. Рука в перчатке хозяйским жестом отодвинула в сторону ягодицу, и электронный датчик для мониторинга температуры тела легко проскользнул внутрь. — Вот теперь все. Процесс сертификации запущен. — Да вы издеваетесь! — будь у Казуо силы, он бы тут же вытащил термометр и попытался засунуть доку… ну, в целом, именно в то место, для которого он и предназначался. Но руки и ноги почти не слушались, самостоятельно не удавалось даже перевернуться, так что пришлось довольствоваться злобным рычанием. — Себе эту херовину пихайте! Он бы, пожалуй, даже предпринял попытку избавиться от прибора — но тут его настигла мысль, что в соседней палате Вельт, это земное воплощение крутости и надменности, наверняка тоже валяется с градусником в заднице. От такой мысли его воткнуло лбом в койку приступом почти беззвучного смеха, так что возмущений не получилось. — Все, бунт закончен? Смеяться можно, но не сильно. Не думаю, что тебе хочется повторять процедуру введения, если датчик вдруг выпадет, — Док вернул одеяло на место и установил на кровати мягкий подогрев. — Как в целом? Чувствуешь, что согрелся? — Ага. Особенно мордой, — тут Казуо не врал, щеки от проклятого термометра действительно вспыхнули как маки. Но, решив не затягивать допрос, добавил. — Холодно. Но уже не так как было. — Хорошо. Можешь тогда спать. Чуть позже поставим тебе систему с глюкозой. — Знаете, как-то не очень спится с куском пластика в заднице! — сонно возмутился Казуо. И, понимая, что вот-вот действительно вырубится, решил, что отомстить можно и потом. Последним, что пришло в тающее в сонной дымке сознание, была мысль о том, что он, пожалуй, слишком рано прекратил рисовать доку на двери цветочки.

* * *

За остаток ночи особых происшествий не случилось. Состояние четырех сталкеров постепенно удалось стабилизировать. Система чутко отслеживала плавное введение теплого физраствора, который должен был повышать температуру тела на один градус каждые пятнадцать минут. Если все пройдет штатно, завтра все четверо будут огурцами. — Ну что, герой, очухался? — док зашел в палату такой же бодрый как обычно. Но со странным набором в руках. Нечто, напоминающее толстое шило и белое крупное перо. Казуо, проснувшийся только от голоса дока, приоткрыл один глаз. Мысленно оценив ощущения и осознав, что с него — и, главное, ИЗ него! — убрали лишнее, он приподнялся на локтях. И пообещал считать вчерашнее обследование страшным сном. — Чувствую на себе острую нехватку одежды. — Хороший признак, — кивнул док, — но пока придется жить с этим. Сейчас проверю восстановилась ли чувствительность. Потом сможешь одеться. Болевые ощущения где-то есть? Уши. Конечности. Лицо? — Фантомная боль в заднице от мысли о яме считается? — Казуо настороженно покосился на шило в руках Эстера. — Нет. На это пожалуешься своему командиру, когда он тобой займется. Искренне ему сочувствую, кстати. Мало великовозрастных балбесов было, теперь еще малолетние камикадзе! Надеюсь, на этот раз он тебе как следует объяснит, чем чреваты подобные подвиги. А у меня другая задача. С этими словами док сцапал руку Казуо и принялся не сильно тыкать шилом в каждый палец. — Чувствуешь? А так? — Чувствую, — больно не было, но Казуо на всякий случай попытался отобрать руку. — Не зли меня. Твой лимит почти исчерпан, — предупредил док серьезно, крепче перехватывая кисть и легко проводя по внутренней стороне ладони пером. От неожиданности поперхнувшись смехом, Казуо тут же сжал пальцы в кулак, защищая лапку от прикосновений. — Эй! Чувствую я все, прекращайте! — Вижу, что чувствуешь. Вторую руку давай, — Эстер приглашающе протянул ладонь, предлагая выполнить указание добровольно. — Вторую тоже чуствую, — Казуо сжал кулак на второй руке и для надежности убрал ее подальше. — Я везде чувствую. — Взять за ухо? — буднично поинтересовался док. — Они у тебя и без того до сих пор красные. Руку давай. Открытой ладонью вверх. Прикинув, чего он не хочет больше — быть оттасканным за ухо или подставлять ладони под перо — Казуо страдальчески закатил глаза и протянул врачу руку с едва заметно подрагивающими пальцами, готовыми в любой момент сжаться. — И не закатывай мне глаза тут, будто это я тебя тянул насильно в лес и превращал в мороженое, — док повторил манипуляции с шилом, удерживая руку за кисть. И, удовлетворившись результатом, перехватил ее за пальцы, не давая возможности сжать их в кулак. После чего мстительно провел по плененной ладони пером. Три раза, вместо одного. Закусив губу, Казуо постарался не дать пальцам вздрогнуть. Не вышло. Но хоть руку снова отдернуть не попытался, и то ладно. — Довольны? Говорю же, все чувствую. — Руками доволен. Теперь ноги. Там большая поверхность пострадала. — Ноги тоже чувствую! — поспешно заверил парень. — Честно! Все, целиком и до последнего пальца. — Ну-ну… — хмыкнул док, откидывая одеяло. Мы же оба помним цену твоему слову, не так ли? Лежи смирно и не мешай! Подполковник мне не простит, если будешь не в комплекте. Эстер ухватил парня за ногу, по очереди проверяя шилом голень, пальцы и саму ступню. Потом, не разгибаясь, поднял хитрый взгляд на Казуо, приводя при этом перо в боевую готовность. — Смеяться разрешается, курсант. Вырывать конечность — нет. От касаний шилом Казуо слегка вздрагивал — не от боли, скорее от обещания, что последует за ним. Когда стало понятно, что избежать дурацкой проверки не выйдет, он страдальчески простонал и пообещал: — Получите пяткой в нос — я не виноват. Просто предупреждаю. — Спасибо за предупреждение, это очень мило с твоей стороны, — Эстер перехватил ногу аккурат за пятку, нажимая локтем на прилегающую к пятке часть и прижимая ее к кровати. — Так что ты там говорил такого грубого, напомни? «Грабли от лица» — это раз. Он скользящим подметающим движением провел по ступне пером. И остановился. — Дальше что, м? Пискнув, Казуо попытался зажать себе рот рукой и одновременно с этим освободить ногу. Никогда еще ему так резко не хотелось взять назад так много невовремя сказанных слов. Кажется, запас гуманности у дока все же закончился. — Смотри-ка, эффективное, оказывается, средство, — Эстер провел пером еще пару раз, внимательно наблюдая за лицом Казуо. — Надо его порекомендовать Гурену в эту вашу яму. Глядишь, и нарушений меньше станет. С левой ногой порядок, правую. Неосторожно убрав руки от губ, Казуо прыснул, но не от щекотки, а от вспывшей в сознании картины: Гурен в яме со зловещим лицом и перышком. Пообещав себе потом нарисовать такую карикатуру, парень вернулся к более насущным проблемам. Конкретно — к попыткам не дать доку поймать себя за другую ногу. — Трухло, — припечатал док, но ловить конечность не стал. — Таких я обычно фиксирую. Но так уж и быть, если сейчас продемонстрируешь мне осознание, сверх меры ничего делать не буду. — Да знаете куда себе это перышко засуньте! — возмутился Казуо. Но, тут же представив процесс фиксации и получения «сверх меры», недовольно зыркнул и вытянул ногу. — Интересная мысль, — приподнял док одну бровь. — Ты просто подаешь идеи. Не боишься, что на тебе сначала опробую, м? Док тем временем довольно быстро завершил манипуляции со второй ногой. Чуть задержал внимание на покраснении выше ступни, в том месте, где обычно заканчиваются ботинки. — Натер что ли? Эх ты, человек-несчастье, — и, мазнув в завершение пером по каждому уху, отложил его в сторону. — Сейчас мазь нанесу, потом пойдешь в процедурную на укрепляющий сеанс. Язвить в ответ не получалось. Во-первых, потому что злить дока отчего-то совершенно не хотелось. Во-вторых, единственным звуком, который он мог издавать, пока перо скользило по ступне — придушенное скуление. Когда проверка завершилась неожиданно ярким ощущением от прикосновений к ушам, он спрятал покрасневшее лицо в ладони и все же ответил: — Это еще вчера на учениях натер. Нормально там все. — Это твоя любимая фраза, я уже понял. На все случаи жизни, — док выдавил немного бальзама на пальцы и втер в поврежденную кожу. — Вот мне интересно, у тебя хоть когда-нибудь совсем без повреждений бывает? — Бывает, — Казуо занырнул обратно под одеяло. На всякий случай. — Могу в следующий раз прийти и засвидетельствовать. — Приходи, — Эстер добродушно усмехнулся. — А то трудно поверить. Все, можешь одеваться и в процедурную. Подзарядка и после еда. Сам дойдешь? — Куда я денусь, — буркнул Казуо. В животе стянулся мерзкий узел. И вовсе не от голода. Просто раз он здоров — скоро его ждут не самые приятные объяснения с офицерами. И, что не намного лучше — с товарищами.