***
Новообращённый вампир, согласно уставу, должен был находиться под опекой обратившего его или доверенного лица до официального признания полной дееспособности обращённого. Притом в процессе становления вампира уполномоченным лицом Министерства могли осуществляться проверки, целью которых было оценить степень готовности вампира к самостоятельной жизни. По неведомым руководству причинам, именно обычно безынициативный князь Юсупов выдвинул свою кандидатуру для проверки подопечного Дощинского. В мае 1814 года Феликс Юсупов со скучающим видом стоял в парадной родового поместья Дощинских, ожидая, когда слуга доложит хозяину о прибытии князя. Тот не заставил себя долго ждать: — Добрый день, князь, — он стремительным шагом преодолевал расстояние от гостиной до холла, — Вы к нам по делу? — По делу, — подтвердил Юсупов и продемонстрировал собеседнику портфель с бумагами в своей руке, — Ох уж эти формальности, — он театрально свёл брови и продолжил, — Позволите мне поговорить с мальчиком? — Если он этого захочет, — Свечников смерил его оценивающим взглядом, — Пойдёмте, он, должно быть, в библиотеке. Библиотека представляла собой небольшую, по дворянским меркам, комнату, у стен которой высились стеллажи, заполненные книгами на разных языках. В дальнем углу комнаты, забравшись с ногами на кресло, сидел Антони, погружённый в чтение настолько, что не заметил вошедших мужчин. Свечников для приличия дважды постучал по открытой двери, отчего юноша поднял глаза и попытался встать, заметив наставника, но, в силу подростковой неуклюжести, споткнулся о собственные ноги и чуть не упал, в последний момент опершись на кресло. Феликс подавил улыбку. — Князь Юсупов хочет с тобой поговорить, — медленно начал хозяин дома на русском языке, и, не видя в глазах подростка страха или неприязни, добавил, — Если что, я буду в кабинете, — он бросил строгий предупреждающий взгляд на Феликса и вышел, прикрыв за собой дверь. — Добрый день, князь Юсупов, — громко, на одном дыхании проговорил вампир. Феликс скривился от вымуштрованной, слишком прямой осанки и манеры речи. Как будто мальчик приветствовал полкового командира или самого Наполеона, ей-богу. — В прошлую нашу встречу я просил обращаться ко мне Феликс, лучше даже на «ты», — проговорил он с мягкой улыбкой смотря на мальчика. Юсупов положил портфель на стол и по пути ко второму креслу в комнате добавил, — И не стоит всем демонстрировать свою, безусловно, безупречную военную выдержку, mon chéri: не давай людям повода потешить своё самолюбие, — сказал он, сев. Мальчик продолжал стоять: он был немного растерян от просьбы обращаться неформально, и Феликс указал ему глазами на соседнее кресло, изящно взмахнув рукой. — Вижу, ты преуспел в изучении русского, — он положил подбородок на руку, поддаваясь ближе и снижая голос до заговорщического шёпота, — В чём твой секрет? — Это необходимо, если я буду жить в России, — Антони, казалось, немного расслабился и продолжил, — Зачем вы приехали? — Просто поболтать, дорогой. Неужели тебе не надоела компания этого столетнего зануды? — Господин Дощинский обучает меня. Он очень добр ко мне, — Антони отвечал сухо и холодно, — Я благодарен ему. От Юсупова не укрылось характерно польское произношение фамилии князя и короткие простые предложения, которые вампир использовал в речи. Но даже с учётом этого прогресс был колоссальным. «Какая поражающая сила воли», — подумал Юсупов и произнёс, извиняясь: — Ну-ну, ни в коем случае не хотел тебя обидеть, — он откинулся на спинку кресла, — Расскажи лучше, как тебе твоя новая ипостась? Антони не отвечал, и Феликс, переведя на мальчика взгляд, понял, что употребил слишком сложное слово. — Сущность, естество, обличье, — пояснил он. Глаза собеседника наполнились благодарностью. — Я долго не мог привыкнуть к клыкам: постоянно, — он осёкся, подбирая слова, — прикусывать… вал. Прикусывал свой язык, когда ел. — А по прямому назначению ты их уже использовал? — Феликс указал на свои зубы. — Да, — Антони отвёл взгляд, будто стыдясь, — Господин Дощинский сказал мне попробовать на слуге, — он сжал подлокотники кресла, — Человек был не против, но… Это же плохо. Он чувствовал боль. — Это наша потребность, в ней нет ничего предосудительного, — он заглянул в глаза подростка и успокаивающе коснулся его руки, до сих пор сжимавшей обивку до побелевших костяшек, — К тому же пить кровь прямиком из… человека, — Юсупов решил, что употреблять слово «жертва» не стоит, — необязательно. Врачи активно практикуют кровопускание, что является для нас прекрасной возможностью вдоволь запастись пищей. Ты можешь питаться так хоть до конца жизни, прибегая к… естественному способу лишь в, — он отнял ладонь, подбирая слова и шевеля пальцами рук, — экстренных случаях. — Экц-экс, — Антони попытался повторить новое для него слово. Юсупов снова произнёс его, но в этот раз по слогам, медленно, стараясь, как можно чётче проговаривать каждую букву, и пояснил его значение. — Я посмотрю в словаре, — сказал Антони с улыбкой и добавил после небольшой паузы отведя глаза, — Спасибо, Феликс. Тот улыбнулся ему в ответ. Спустя полчаса князь Юсупов бегло заполнял бумаги по дороге в Петербург. «Паренёк может высоко подняться со своим упорством и принципиальностью, — думал он, — А ещё глаза у него странные: как в душу смотрит. И не поймёшь даже, зелёные они или всё же карие. Да он весь сплошное противоречие», — Юсупов ухмыльнулся своим мыслям и захлопнул папку с документами.***
После декабристского восстания 1825 года, первых попыток народа выказать своё недовольство властью, князь Юсупов благоразумно решается на небольшой отпуск длиной в пару десятков лет в Британии. А что? Местный климат был князю по душе, да и вспомнить английский тоже было бы неплохо. К тому же количество дам, интересующихся, как он сохраняет кожу в таком хорошем состоянии, увеличивалось с каждым приёмом, который он посещал. Феликс тогда отшучивался, мол «попробуйте жертвоприношения Сатане — отлично помогает», но решил, что лучше всё же удалиться на некоторое время куда подальше. И вот, спустя несколько месяцев в дороге он наконец сошёл на берег недалеко от Лондона и вдохнул солёный морской воздух полной грудью. Его ждала простая размеренная жизнь под чужим именем. Феликс не мог посещать крупные торжественные приёмы, но вполне мог позволить себе скрасить время общением с литераторами и живописцами. Так например, он познакомился с поэтом и по совместительству художником Уильямом Блейком*. Позже Юсупов говорил, что тот был «занятным». А как ещё охарактеризовать импульсивного анархиста с подозрением на шизофрению. Жаль только, что знакомство не продлилось долго: он ушёл из жизни в двадцать седьмом году, но зато ушёл с песней. Буквально. Феликс восхищался этим человеком.***
В 1830 году, после событий Французской революции и в условиях разгоравшегося польского недовольства, на имя Дощинского пришло письмо без указания адресанта. Надпись на конверте гласила: «Передайте мальчику». «Мальчик», ставший уже самостоятельным вампиром и успевший вступить в Священную Дружину, на такое обращение нисколько не обиделся. За эти годы Антони заметно возмужал, хотя его внешность осталась почти прежней в силу вампирской природы. Тело стало чуть сильнее и жилистее, черты лица чуть острее, манера общения чуть холоднее. Но глаза оставались такими же пронзительно ясными. Антони вскрыл конверт и достал из него листок с лаконичным:«Не натворите глупостей, юноша. Ф. Ю.»
Его лицо озарила мягкая улыбка.***
Следующая их встреча стала неожиданностью для обоих. На борту первого поезда на маршруте Санкт-Петербург — Москва было слишком оживлённо для Антони, обязанного проследить за безопасностью очередного высокопоставленного лица. И теперь вампир вынужден был сидеть в углу вагона, попеременно бросая взгляд поверх газеты на раскрасневшееся жирное высокопоставленное лицо с пьяным взглядом и слишком громким смехом. — Это чёртов фарс, — выругался вампир себе под нос. Как оказалось, достаточно громко, чтобы на него обратилась пара удивлённых глаз. В следующее мгновение над его ухом раздался вкрадчивый голос: — Не пристало столь милому юноше использовать подобные выражения, — сладко прошептал Голос и положил обтянутую тонким кружевом руку на плечо Антони. Надо отдать должное его выдержке: вампир даже глазом не повёл, несмотря на внезапное появление Голоса. Незнакомец тихо рассмеялся и отпрянул, чтобы через мгновение, шелестя полами бордовой юбки, опуститься в кресло напротив вампира, закрывая обзор на высокопоставленное лицо широкополой шляпой. — Юсупов?! — Чшшшть, — Феликс судорожно потряс сжатыми пальцами, отчего широкие рукава его белой рубашки завораживающе заметались в воздухе, — Для всех я трагически утонул в водах Северного моря, — заговорщицки улыбнулся он и подмигнул собеседнику. — Поэтому вы… — «Ты», — перебил его князь, — Наша договорённость ещё в силе, mon chéri. — Весь этот маскарад для конспирации? — Антони выразительно указал взглядом на странный наряд Юсупова, — Почему… ты не мог, не знаю, приклеить фальшивую бороду или побриться налысо? — Как пóшло, — Юсупов наигранно нахмурился, — Чем плохо платье? — Может, тем, что платья носят женщины? — Не стоит дерзить, юноша, — в его глазах промелькнул металлический блеск. — Мне пятьдесят, — буркнул Антони. Феликс картинно вздохнул. — Как быстро растут чужие дети, — с притворной печалью быстро прошептал он на выдохе и поинтересовался, — Люди ещё не стали задавать вопросы о твоей длительной молодости? — Я не появляюсь в свете. Безродный поляк никого не волнует, мне незачем менять имя, — с долей грусти ответил тот, отведя глаза. — Разве мы сейчас не в свете? — князь обвёл рукой вагон, наполненный возбуждёнными представителями аристократии. — Сейчас ты мешаешь мне выполнять задание. — О, наш мальчик вырос, — князь возбуждённо захлопал в ладоши, немного подскочив на месте. Он подался ближе и спросил шёпотом, — И в чём же твоя миссия? Антони закатил глаза на такую воодушевлённую реакцию князя и сдержанно ответил: — Сопровождение и охрана господина К., которого в данный момент ты закрываешь своей прекрасной шляпой, — язвительно добавил он. Князь обернулся, ища глазами объект разговора. — Это вот тот жирный с усами? Антони фыркнул. — Большинство здесь «жирные с усами». Но, да, это он. — Гадкое зрелище. Собеседник вежливо промолчал, но было заметно, что мнение князя он разделял. — Ну что ж, — начал Юсупов, поднимаясь, — не буду препятствовать исполнению столь ответственного задания. Антони устремил на него взгляд, полный недоумения. Вампиру не хотелось проводить оставшееся время поездки в одиночестве. — Не уступите даме место у окна? — глаза Феликса искрились весельем. — Всё что угодно для вас, миледи, — он встал, искренне улыбаясь, пропуская Феликса.***
В 1857 году, явившись с опозданием на собрание Секретного Комитета и привлекая своим внезапным появлением внимание всех в просторной светлой зале, Юсупов с удивлением отметил среди них Антони. Тот сидел по правую руку от своего наставника и сейчас смотрел на князя с недоумением в глазах. Феликс фыркнул. — Прошу меня простить, — произнёс он и пояснил, — я не хотел приходить. Уверенной походкой и с гордой осанкой князь прошёл к предназначенному ему месту за широким столом. Усевшись, как оказалось, напротив Антони, он сказал: — Прошу, продолжайте. Члены Комитета гневно переглядывались между собой, а Феликс лишь отпил кровь из бокала и вернул Антони весёлый взгляд. Для молодого вампира это заседание было одним из первых случаев, когда его допускали к решению действительно важных вопросов. Он пытался скрыть свою нервозность, но она проступала в слишком прямой осанке, поджатых губах и руках, крепко сцепленных на столе. Феликс невольно вспомнил того испуганного мальчишку, который сидел в этой же зале почти полвека назад. Тогда ему выделили место у стены, а сейчас — за столом, делая его равным вампирам, несмотря на нечистоту крови. Вероятно, он действительно преуспел, раз его включили в Секретный Комитет. Феликс гордился им. Он поймал взгляд Антони и одними губами произнёс: — Скука. Антони робко улыбнулся. Его плечи немного расслабились. После заседания, содержавшего лишь длительное обсуждение крестьянского вопроса и предстоящих реформ, Юсупов подошёл к теперь-Свечникову с тихим вопросом: — Позволите украсть мальчика на пару часов? На что услышал с долей отеческой грусти произнесённое: — Он сам волен решать. Удовлетворившись таким ответом, Феликс отправился на поиски Антони. Спустя некоторое время Юсупов заметил знакомый силуэт на широком крыльце, немного в стороне от входа. Вампир стоял, опершись на колонну, и, блаженно прикрыв глаза, курил. — От кого прячешься? — прошептал Юсупов ему на ухо. — Тебе пора перестать так внезапно появляться, — открыв глаза, ответил Антони, — Я ведь могу расценить тебя за угрозу и… — О, поверь, мне это только понравится, mon chéri, — перебил его князь, лукаво улыбаясь. — Так, — вампир прокашлялся, — что ты хотел? — Для начала я бы не отказался от сигареты. — Последняя, — бросил тот, протягивая ему палочку, зажатую меж пальцев. Юсупов, обхватив его запястье, затянулся, и Антони заворожённо смотрел на клубы дыма, выдыхаемые им. — Le plaisir, — тихо проговорил Феликс, отпустив руку вампира, — Как насчёт обеда? — Я, право, не знаю, это всё, надо признать, так выматывающе, — начал Антони, но его перебили. — Да ладно тебе, просто поговорим, выпьем вина. У меня. Вампир опешил. — Ладно… Хорошо, почему нет? — Действительно, почему нет? — радостно воскликнул Феликс и, затушив недокуренную сигарету носком туфли и, взяв Антони под руку, потянул его к карете. Антони лишь бросил на окурок скорбный взгляд: сигарета действительно была последняя. Спустя несколько часов, включавших в себя дорогу и роскошный ужин в поместье Юсупова, вампиры сидели у камина в гостиной, смакуя вино. Ну, Антони смаковал. Феликс же к этому времени заметно захмелел и заворожённо смотрел на огонь, погружённый в пьяные невесёлые раздумья. «Зачем ты так напиваешься?» — спросил его за обедом Антони. «In vino veritas, дорогой», — ответил тот, на что Антони фыркнул и едко бросил: «In vino veritas, in aqua sanitas». Феликс рассмеялся и произнёс, снова отпив из бокала: «Похвально, юноша». И вот они здесь. Смотрят на огонь, выискивая в нём ответы.*In vino veritas, in aqua sanitas (лат.) — Истина в вине, здоровье в воде.
Антони украдкой бросал взгляды на князя, в который раз восхищаясь его красотой. «Нисколько не изменился, — думал Антони, — Как ему это удаётся?» Его самого время немного измотало: черты лица ещё сильнее заострились, в уголках глаз залегли тонкие морщинки, исчезли юношеские неуклюжесть и пылкость, но на смену которым пришли уверенность и рассудительность. — Феликс, — тихо позвал он, на что князь, очнувшись от плена собственных мыслей, ответил, подперев голову рукой и обернувшись к собеседнику: — Да, mon chéri? — Почему ты не стареешь? Юсупов тихо рассмеялся, отчего его рыжие растрепавшиеся кудри пришли в движение, — Ах, если бы ты знал, сколько раз я слышал этот вопрос, — откинув назад мешавшие волосы, он продолжил, — Многие думали что дело в крови: предпочитаю ли я девственниц, стариков или, упаси Боже, детей. Но я, право, сам не знаю. Может, дело в чистокровности, — задумчиво проговорил Юсупов, но, отметив долю грусти во взгляде Антони, быстро добавил: — О, mon amour, не переживай. Уверен, старость будет тебе к лицу, — Антони бросил на говорившего язвительный взгляд, — Тебе всё к лицу, дорогой. Юсупов продолжил: — И вообще, никогда не сомневайся в себе, слышишь? Не дай этим ублюдкам заставить тебя усомниться в своих силах. Ты… — он зарылся руками в волосы, опустив голову, и продолжил тише, — Ты невероятен, — Антони не мог отвести от Феликса заворожённого взгляда, — Ты так много пережил, так высоко поднялся, будучи никем. И посмотри на себя сейчас! — он издал нечто, напоминающее смешок, — Да ты в Секретном Комитете состоишь! Эти старые блюстители Правил усадили тебя за один стол с собой, несмотря на то что ты обращён. Это что-то да значит… Помни, что ты силён, даже если кто-то скажет, что это не так… Помни, что ты прекрасен. Феликс поднял наконец на собеседника загнанный взгляд. Но не встретил в глазах собеседника ни неприязни, ни недовольства, вызванных столь откровенными словами, лишь благодарность, смешанную с чем-то тёплым и таким приятным. Оно дарило спокойствие, уют и радость и откликались в груди чем-то волнительно сладким. Антони сжал руку Феликса, переплетя их пальцы, и произнёс, глядя в глаза: — Спасибо. Это короткое слово было столь искренним и столь необходимым Юсупову сейчас. Ладонь была тёплой и словно заземляющей, не позволявшей князю вновь погружаться в удручающие мысли. Хотелось прижаться к Антони всем телом, чтобы впитать его тепло, запомнить его и его запах, дарящие спокойствие. Юсупов не смог долго противиться этому желанию и положил голову вампиру на плечо, прижавшись ближе, и тихо прошептал: — Спасибо. Антони лишь сильнее сжал его руку в своей.***
Никто из них не знал, как это началось. Просто в один зимний вечер Феликс приехал к нему с бутылкой ирландского виски в руках, а Антони не нашёл причин отказать. «Ты обязан это попробовать! — сказал Юсупов тогда, — Я прихватил пару бутылок из своей последней поездки в Британию. Мою «смерть» тогда это скрасило прекрасно, а теперь, с должной выдержкой, это просто напиток богов. А мы с тобой под эту категорию точно подходим», — он лукаво подмигнул Антони в конце. Антони тогда знатно напился и буквально тонул в Феликсе. Таком красивом, открытом, таком родном. Антони тогда, поддавшись порыву, поцеловал его, зажмурившись. Робко, легко, просто прижимаясь губами. Но его не оттолкнули, лишь прижали ближе, отвечая на поцелуй с таким рвением, будто Юсупов старался выразить им все свои чувства и забрать все страхи.***
Количество выходов Антони в свет увеличивалось пропорционально его обязанностями в связи с повышением, поэтому остро встал вопрос о смене «личности» вампира. В спальне особняка Юсупова царил полумрак. На широкой кровати в центре комнаты тихо переговаривалось двое. — Как хочешь умереть? — поинтересовался хозяин спальни, кладя голову на сложенные на груди Антони руки. — Застрелиться, — ответил он, выводя на пояснице Феликса узоры. — Попадёшь в газеты. Слишком заметно. — Дуэль? — И с кем ты драться собрался? — Юсупов устремил на него насмешливый взгляд, — Даже я не настолько пафосен. — Тогда болезнь. — Да, неплохо. Все забудут о скоропостижно усопшем через месяц. — Ну, спасибо! — Антони тихо рассмеялся, отчего его грудь задрожала под руками Феликса. — А имя? — поинтересовался тот. Вампир устремил задумчивый взгляд в потолок, не отвечая. — Как тебе «Рувинский»*? — Я похож на еврея? — он посмотрел на Феликса с весёлым прищуром, отчего в уголках его глаз залегли тонки морщинки. — Ну, предположим, твой двоюродный дедушка был евреем, — он откинулся на подушки и взмахнул рукой, — Не знаю! Сказал, что первое в голову пришло. — Может, «Руневский»? — после коротких раздумий предложил Антони. — Как в книжке? — Феликс усмехнулся, — Князь Руневский, — медленно произнёс он, смакуя имя, — А что, мне нравится, — он, улыбнувшись, поцеловал подбородок Антони и положил руку тому на грудь. — Руневский, значит, — повторил вампир, с ласковой улыбкой перебирая волосы Юсупова, и закрыл глаза.***
Юсупов имел обыкновение заявляться в особняк теперь-Руневского в самое неподходящее время в самом неподходящем виде. Так, однажды во время трапезы с князем Свечниковым Руневский услышал доносящиеся из парадной слова: «Да не нужно ему докладывать! Я на минутку». Александр вскочил из-за стола и, второпях извинившись, вылетел за дверь. Слуга тогда стал извиняться, что не успел доложить о прибытии князя, на что вампир лишь отмахнулся. — Саша! Саш! — Юсупов подбежал к Руневскому, чтобы мимолётно поцеловать его, — Посмотри, что я нашёл, — он сделал пару шагов назад, разводя руки в стороны и демонстрируя, на первый взгляд, обычный комбинезон подобно тем, что носили рабочие. Но Юсупов, чёрт бы его побрал, умел носить абсолютно всё стильно. Поверх чёрного комбинезона был накинут лёгкий бордовый жакет, из-под которого выглядывал белый воротник рубашки, ноги князя были заключены в лаковые туфли в цвет куртки. В руках он держал рубиновые серьги, что было апогеем безумия. — Ты должен мне помочь, — сказал он заговорщицки, — Ты можешь проколоть мне ухо, вот здесь? — он указал на мочку, — Иглой, гвоздём, да прокуси на худой конец! Руневский перебил его: — Ты можешь пока… — он провёл рукой по лицу, — Найти иглу? Я на минуту, — он развернулся на каблуках и широкими шагами направился обратно в столовую. Свечников встретил его весёлым взглядом. — Прошу меня простить, Владимир Михайлович: мне нужно… — он осёкся, подбирая слова. — Идите, — мягко ответил князь, — Продолжим позже. Руневский выдохнул с облегчением и, пожелав гостю хорошей дороги, направился на поиски Юсупова. Тот стоял у зеркала в гостевой спальне и увлечённо рассматривал свои уши, выбирая место прокола. Александр подошёл к нему и устало положил голову на плечо, обнимая за талию. Через отражение смотря в глаза Феликсу, он спросил: — Почему ты так внезапно приехал? — Просто приехал. Захотел тебя увидеть, — ответил тот с улыбкой. — Если я попрошу тебя предупреждать о визитах, ты ведь всё равно не станешь этого делать? — Не стану, — подтвердил Феликс и, развернувшись лицом к Руневскому, спросил, — Я помешал? — Не совсем. Просто… — он прикрыл глаза и почувствовал ласковую руку в волосах, — Неожиданно. Феликс мягко улыбнулся. — В следующий раз я не буду так врываться: подожду, пока ты закончишь. — Спасибо, — тихо выдохнул Руневский и, коротко поцеловав его, продолжил, медленно подбирая слова, — Наряд, безусловно, прекрасен, но… — Нет, — перебил его Феликс. — Люди могут не то подумать… — Тебе не плевать? — Хотя бы не в платьях, Феликс. Юсупов ухмыльнулся, стоически выдерживая умоляющий взгляд. — Ладно, — сдался он и игриво проговорил, — Но мне нужно кое-что взамен. — И что же? — принимая правила игры, проговорил Руневский, крепче сжимая талию Феликса. Тот с хищной улыбкой приблизился к уху вампира и прошептал: — Воткни уже чёртову иглу мне в ухо. Руневский рассмеялся.***
Феликс часто оставался у Руневского, не желая возвращаться в свой пустой наскучивший особняк. Тем не менее он обязан был появляться в Юсуповском дворце для решения насущных вопросов. И вот вампир стоял посреди спальни Руневского в небрежно накинутой на плечи широкой белой рубашке в нежных редких лучах предрассветного солнца, не спеша уходить. Изучая содержимое платяного шкафа, князь наткнулся взглядом на старую потрёпанную форму французской армии и застыл. — Почему ты пошёл тогда за ним? — спросил он, не оборачиваясь. — За кем? — Руневский немного приподнялся на локтях, лёжа на кровати. — За Наполеоном. Вампир откинулся обратно на подушки и устремил взгляд в потолок. — Не знаю. Юношеский максимализм? — он фыркнул, — Он особо не спрашивал, а я по глупости выбрал не ту сторону. Феликс молчал. — Почему ты подошёл тогда ко мне? — спросил Александр, — Я был настолько жалок? — Честно? — вампир обернулся, — Мне было скучно. А ты действительно выглядел потерянным. — Вот как… А потом? Тоже скука? — Ты же не думаешь, что всё это из-за скуки, правда? — Феликс лёг рядом с Руневским, обнимая и заглядывая в глаза, — Кажется, я говорил тебе никогда в себе не сомневаться, — прошептал он в крошечное пространство между их лицами. — Не думал, что ты помнишь, — тихо ответил Александр. Глаза Юсупова заискрились весельем. — Я был не настолько пьян. А вот ты, кажется, иногда забываешь мои слова, — он мягко откинул волосы со лба вампира, — Ты удивительный. Не дай никому заставить тебя усомниться в этом, — повторил он сказанное когда-то и мягко поцеловал Руневского, стараясь забрать все его сомнения.***
Долгая жизнь имеет не только достоинства, как принято считать. Созерцая бег времени и неумолимое развитие человечества с высоты своих лет, вампиры неизбежно теряют частички себя с каждым годом. Они уходили вместе с людьми, полюбившимися местами и вещами… Но это естественный ход жизни. С этим нужно смириться. Если разделить его с кем-то, смириться проще. Иногда Феликс приходил к Руневскому слишком тихий, без характерной для него искры в глазах. В такие моменты, казалось, он был не здесь. Они тогда садились бок о бок и Феликс говорил, зная, что его слушают. Говорил долго, увлечённо, всё глубже погружаясь в воспоминания и отпуская их. Однажды после долгого рассказа он добавил еле слышно: — Я не хочу умирать и… Не хочу, чтобы ты умирал. Александр тогда мягко притянул Феликса к себе и успокаивающе зарылся рукой в волосы.***
После того, как Юсупова первый раз попросили покинуть зал заседаний Негласного Комитета, он ворвался в кабинет Руневского, даже не сняв пальто. Тот поднял голову от бумаг и, увидев разгневанного князя, встал из-за стола. — Ты можешь себе представить, что они сделали? — не здороваясь, начал Феликс. — Что? — он опёрся о стол. — Они… Они! — его дыхание сбилось от волнения, — Они меня выставили, чёртовы ублюдки, — он начал нервно мерить шагами комнату, эмоционально размахивая руками. Руневский молчал, давая ему выговориться. — Знаешь, что они сделали, когда я сказал, что в таком случае перестану спонсировать всю эту их консерваторскую хрень? — он выдержал паузу, смотря в глаза Александра, но ответа не ждал, — Предложили мне посидеть у стены! Можешь себе это представить? Мне — молча посидеть у стены. Невообразимо. — Меня вообще не звали. — Да я состою в этом Комитете дольше всех их, вместе взятых! — казалось, Феликс даже не замечал присутствия Александра, стоявшего, скрестив руки на груди, — Абсурд. — Ты же говорил, что эти заседания «невероятно скучные и абсолютно бесполезные». — Да, но сам факт! Руневский, оттолкнувшись от стола, подошёл к Юсупову и, взяв его лицо в свои руки, сказал: — Знаешь, как поступил бы Его Высочество, князь Феликс Юсупов, которого я знаю? Прекрасный, невероятный Феликс, способный одним взглядом поставить любого на место? — Александр почувствовал, как дыхание вампира стало выравниваться, как его плечи расслабились, а подрагивающие руки Юсупова легли на его талию, Руневский продолжил тише, — О, он бы не стал это терпеть. Он бы назло этим «чёртовым ублюдкам» приходил на каждое заседание в самом абсурдном, самом невероятном наряде и шёл бы с гордой осанкой к месту у стены, всем своим видом показывая, что делает им одолжение. Он бы сидел там, и все дрожали бы, оборачиваясь, под его скучающим, властным взглядом. Он бы бросался колкостями и открыто смеялся над откровенной глупостью окружающих. Он был бы невероятен, как всегда. Феликс, до этого смотревший куда-то за плечо вампира, вслушиваясь в каждое слово, наконец поднял взгляд и заглянул в ясные глаза напротив. Он глубоко вдохнул, когда Руневский замолчал, и ответил: — Да… Думаю, да, он поступил бы так, — Феликс накрыл руку Александра своей, поцеловал ладонь, затем прижав её обратно к своему лицу, и прошептал после паузы, — Спасибо. Руневский улыбнулся шире.***
В начале сентября Феликсу пришла записка от Руневского с просьбой срочно приехать. Александр не злоупотреблял подобными просьбами, поэтому князь, отложив дела, велел готовить машину. Руневский ждал его в гостиной, не переодевшись и на скорую руку смыв кровь после задания по ликвидации группировки анархистов. В воздухе чувствовался едкий запах табака — в руке князя тлела забытая сигарета. Это было плохим знаком. — Саш? — попробовал окликнуть его Феликс. Князь, будто очнувшись от своих мыслей, обернулся на голос. — Кажется, я совершил ошибку, — проговорил он тихо, потерянно смотря в лицо Феликса, будто цепляясь за него и прося помощи. Юсупов быстро подошёл к князю, опустился на колени перед креслом Руневского, ловя его взгляд, и забрал из чужих пальцев крепко удерживаемую сигарету. — Что ты сделал? — мягко спросил он, успокаивающе притрагиваясь к его ноге. Руневский уронил голову на руки, зажмуриваясь. — Там была девушка, — тихо начал он, — Анархистка. Она поймала пулю, предназначенную мне. Не специально, конечно, — он грустно улыбнулся, — Она и сама в меня стреляла. Она бы умерла, понимаешь? Она ведь не революционерка, — Руневский шумно выдохнул, — просто впечатлительный ребёнок. — Пожалуйста, не говори, что ты обратил её, — ошарашенно выпалил Юсупов севшим голосом. Руневский вскинул голову и, подняв сведённые брови, заглянул в глаза Феликсу. — Нет, — неверяще прошептал тот, отнимая руку, — Нет-нет-нет… Ты… Тебя же… Он резко поднялся и, проведя рукой по лицу в попытке снять наваждение, нервно заметался по комнате. — Где она? — спросил Юсупов, немного придя в себя. — В гостевой спальне. — Ты к себе её притащил?! — Ну, не там же было её оставлять, — ответил Руневский, начиная злиться. — Это буквально то, что тебе стоило сделать. Она анархистка — ты должен был убить её, а не спасать. Руневский встал. Его светлые глаза глаза ярко выделялись на фоне разводов крови на лице. — Ну, извини, что я не настолько беспощаден, как ты. Может, жестокость — ещё одна привилегия чистокровных?! Юсупов возмущённо хватал ртом воздух. Он отвернулся, зарываясь рукой в волосы, но через мгновение со слишком прямой спиной и холодом во взгляде снова посмотрел на Руневского, произнося с неестественным безразличием: — Если ты хочешь, чтобы тебя казнили вместе с девчонкой, не буду останавливать, Антони. — Не… Не называй меня так, — Руневский пожалел о сказанном вгорячах, но брать слова назад было поздно, — Ты не понимаешь… — снова попытался он, но его перебили. — Не понимаю, — всё так же безэмоционально подтвердил Феликс. — Наверное, тебе лучше не приезжать какое-то время, — вампир опустил глаза, — пока она здесь, — пояснил он. — Это всё, что вы хотели мне сказать, князь? — Феликс… — В таком случае, вынужден откланяться, — он выдавил заученную вежливую улыбку, — Прощайте, Руневский, — сказал он и быстро покинул комнату. Александр упал в кресло. «Зачем? Вот зачем надо было так горячиться, я же знал как он отреагирует», — думал он. Он вскочил с кресла и в порыве эмоций смахнул расставленные на столе предметы. Раздался звон разбитого стекла. Ему было плевать.***
Когда Феликс заявился к нему в траурном платье, Руневский еле сдержался от того, чтобы закатить глаза. Пренебрегая установленными ими же самими правилами, приходя в женском наряде, Юсупов демонстрировал своё нынешнее безразличие к князю и скорбь по ушедшим временам. Он специально кокетничал и обманчиво доверительно шептал: смотри, мол, Руневский, что ты потерял. Руневский смотрел. Руневский жалел. О той ссоре, о том, что не убил Алину, как должен был. О том, что не может прекратить эту нелепую игру в незнакомцев и вернуть всё, что у них было. В машине Юсупов нёс какую-то чушь о каком-то учёном и будто бы из вежливости предлагал ему кокаин, зная, что Руневский откажет. Это было плохим знаком: обычно Феликс не пробовал новые «лекарства от скуки» перед важными встречами. На собрании Негласного Комитета Юсупов был слишком нервным, и Руневский постоянно бросал на него беспокойные взгляды. Позже, в подземелье, вампиру хотелось лишь прижать Юсупова, с обострённой из-за наркотика тревогой, к себе, успокоить и защитить от этого кошмара, но он не мог. Теперь не мог.***
Получив письмо Черткова о похищении Толстого Руневским и "неизвестной девушкой-вампиром", Феликс несдержанно рассмеялся, прикрыв рот рукой, но быстро взял себя в руки под внимательным взглядом Столыпина. "Он сделал ЧТО? - звучало в голове Юсупова, - И это ради лечения? Зачем Руневскому вообще средство от вампиризма? Для неё?" На смену веселью пришла злость. Распрощавшись с Первым Министром, он стремительно покинул комнату с целью разузнать об этом происшествии побольше. "Если Чертков знает, то и до Комитета скоро дойдёт, его ведь тогда и казнить могут". Сидя в камере, Руневский рассуждал о том, как вообще дошёл до такого. Когда совершил ошибку? Когда обратил Алину? В любом случае уже поздно: он к ней привязался - теперь точно не сможет убить. Вошёл Свечников. "Слава Богу, - подумал Руневский, - Мне нужно выбраться отсюда". Но его радость не продлилась долго. Когда наставник предложил одолжить деньги у Юсупова, первой реакцией Александра был категорический отказ. Ему не хотелось ещё больше упасть в глазах Феликса. Возможно, Руневский даже стыдился. Но страх, что Дашков найдёт его подопечную быстрее, чем Александр выйдет отсюда, был сильнее стыда, и в итоге он согласился обратиться за помощью к Феликсу. Падать было некуда, по заключению Руневского. Когда Свечников появился на пороге Юсуповского дворца и изложил просьбу, Феликс готов был отдать деньги просто так, лишь бы Руневского выпустили из той ужасной камеры. Но, рассудив, что Свечников пойдёт на всё ради спасения своего друга, Юсупов решил использовать ситуацию по полной и попытаться заручиться поддержкой князя в своих дальнейших действиях. Его расчёт был верен: Свечников согласился.***
Однажды, после особо выматывающего задания, Руневский, по своей старой привычке, стоял посреди ночи на пороге Юсупова в чужой крови. Не успел вампир осознать свою ошибку, как дверь открылась. Феликс пустил. А потом сел рядом, принеся кровь и сигареты, и ждал, а Руневский так же, как до всего этого: Алины, политических интриг, лечения, проигрывал самому себе и говорил. Феликс, как и прежде, слушал. Впервые за долгое время оба чувствовали привычное спокойствие и тепло.