Калейдоскоп

      Крозье прекрасно знал, что боль бывает разнообразной, многогранной и изменчивой. Подобно уродливому калейдоскопу, жалящие осколки перемешивались, создавая неповторимую картину, заставлявшую сжимать челюсти, с трудом сдерживая безмолвный крик. И каждый раз, когда казалось, что пик пройден и хуже уже не будет, калейдоскоп встряхивался, битые стёклышки падали по новому, впиваясь в раны, не успевшие затянуться с прошлого раза. Бессонница, постоянный холод, проклятая грызущая меланхолия — привыкнуть невозможно, но он давно научился игнорировать это, по мере возможностей, отдавая всего себя делу. Болезни, медленно убивающие команду, игнорировать не получалась, хотя и думать о них смысла не было. Можно сколько угодно проклинать небеса, Адмиралтейство и чёрт знает кого ещё — толку ноль, но от того не менее больно и страшно наблюдать, как все эти парни, ещё недавно пышущие здоровьем, слабеют и медленно (а кто-то и быстро) теряют надежду. Смерти хоть и были естественны при таком раскладе, но тоже выбивали из колеи. Хотя, кого он пытается обмануть..? Каждый новый труп рвал душу в клочья. С каждым новым умершим они были всё дальше от спасения. Он вовсе не мнил себя всесильным, но, разумеется, от мук совести это не спасало. Он - командир экспедиции и несёт ответственность за смерти всех этих парней.       Калейдоскоп звякнул стёклышками. Чем Ирвинг заслужил такую смерть? Этот богобоязненный, чертовски правильный и по-ученически старательный парень… Совсем ведь мальчишка. Эта боль, Крозье знал, останется с ним до конца его, как он надеялся, короткой жизни.       Стёклышки продолжали вертеться, сталкиваясь друг с другом. Боль. Боль. Боль. Предательства. Смерти, много смертей, много крови. Ещё больше больных, не способных идти. Снова смерти.       Френсис с отстранённым ужасом думал, что будет, если и он сляжет? А ведь рано или поздно это случится. И что станет с девочкой?       Он отвлёкся от мыслей и взглянул в угол палатки, где сидел ребёнок, завернувшийся в шинель коммандера. Девочка дремала, уронив голову на грудь. Френсис проклинал себя последними словами за тот раз, когда он впервые пошёл на звук детского плача в своём сне. Хотя он не мог с уверенностью сказать сон ли это был. Ребёнок-то здесь. Тощий, пугливый, но тихий.       Он отчётливо помнил, что лёг спать и даже уснул, не мучаясь от привычной бессонницы. А после будто проснулся от какого-то неясного звука и вышел из палатки. В лагере было тихо, только часовые бродили в отдалении, как безмолвные призраки. Звук снова донёсся до него. Это был детский плач, слышный откуда-то издалека. Как во сне, он двинулся в сторону звука, не подумав о монстре, который мог появиться из ниоткуда, не задав себе самого простого вопроса: «Откуда в этой дыре чёртов ребёнок?!»       Сланец скрипел под ногами, пока он удалялся от лагеря туда, откуда продолжал доноситься звук. Это было глупо. Это было неправильно и совсем нелогично. Но тогда вопросов не возникало. Он шёл туда, как тупая ночная бабочка летит на свет свечи, чтобы умереть.       Он уже был близко. Вот здесь, за этим крупным валуном. На мгновение Крозье остановился и замер. Да откуда здесь взяться ребёнку?! Почему он прихватил с собой оружие? Почему пошёл один? Что ему стоило подозвать одного из часовых? А если там медведь?       Мотнув головой, он заглянул за валун.       Ни монстра, ни даже простого белого медведя.       Девчонка. Здоровенные серые глаза блестели от слёз. Она перестала хныкать и внимательно на него посмотрела, будто совсем не боялась. Френсис отчего-то знал, он теперь ни за что не бросит этого ребёнка. Не имеет права.       Не осознавая, что делает, не думая ни о чём, он протянул руку девочке. Весь мир исчез, не было больше ничего — только этот ребёнок, он сам и сланец под ногами. Девочка встала и робко вложила свою ладонь в его.       На этом моменте всё замутилось и исказилось. В следующее же мгновение Крозье открыл глаза, обнаруживая себя в своём спальнике. На секунду ему показалось, что всё это были сном. Но, поднявшись, он увидел девочку. Она лежала рядом со спальником, аккуратно пристроившись к его боку.       Поначалу, всё шло неплохо. Чёрт знает, как, но команде, видимо, было всё равно, что там за ребёнок и откуда он взялся. Что он тогда сказал Блэнки? Ребёнок инуитки и китобоя, кажется. Неужели он ему проверил? Скорее был слишком уставшим от боли, измотанным, чтобы пускаться в домыслы и разгадывать капитанские тайны.       Девочка быстро избрала своим любимцем Фицджеймса, видимо, узнав в нём своей детской душой такого же одинокого потерявшегося ребёнка. Фицджеймс же, как и подобает любому сильному мужчине, растаял в первые часы знакомства. Наблюдая за ними, Крозье отстранённо думал, что они чем-то похожи, как отец и дочь. Хоть внешне это сходство и не было заметно. Но что-то гармоничное ощущалось в них двоих. Как детали одного механизма, что соединяются один раз и насовсем. Как-то негласно, быстро и незаметно девочка стала неотделима от Джеймса. Везде таскалась за ним следом, спала рядом, сидела подле него всегда, когда выпадало свободное время. Крозье тоже был рядом с ними почти неотлучно, но он был скорее дополнением. Вовсе не лишним, но дополнением, несмотря на то что девочка оказалась здесь как раз из-за него.       Но Френсис на это не обижался. У него было и без того предостаточно забот. Поэтому, когда приходило время отхода ко сну, Крозье был глубоко признателен Джеймсу за то, что тот занимал девочку, пока она не уснёт. Он сидел рядом с их спальником, пока Френсис ломал голову над картой или говорил с кем-то из команды. Джеймс даже нарисовал для девочки несколько рисунков, когда та узнала о его умении держать в руках кисть. Несколько листов, бывших ранее страницами дневника Джеймса, были старательно изрисованы всем, что хотела девочка. Вот она сама, но в чудном платье. Вот угрюмый Ле Весконт с ружьём наперевес. Вот Джеймс. Вот Крозье. А вот их лагерь и маленькая группа людей возле костра.       Девочка на редкость бережливо хранила дневник с вложенными туда рисунками, который Фицджеймс почему-то отдал ей.       Девочка смотрела на него, как смотрят на бога. Чистый восторг, изумление и бесконечная вера. И Френсис был с её невысказанной оценкой вполне согласен. Он бы в пять лет тоже обожал такого взрослого. Да что там, даже сейчас Фицджеймс вызывал в нём чувства… Может, не такие, как у девочки, но похожие по силе.       Френсис мотнул головой, вновь отгоняя лишние мысли. Не было в этом более смысла. Фицджеймс быстро и мучительно умирал. Но всё же недостаточно быстро. Чёртов снайпер. Чёртова цинга. Сколько бы Френсис ни пытался сосредоточиться, его мысли непременно ускользали. Сейчас было нужно, необходимо что-то решить. Сейчас же! Джеймс издал слабый стон. Бридженс в очередной раз метнул на капитана то ли вопрошающий, то ли умоляющий взгляд. Калейдоскоп снова потрясли. Девочка беспокойно завозилась, однако не проснулась.       Мысли снова метнулись прочь. Зачем-то вспомнился один из ужинов на Эребусе. Фицджеймс цветисто вещал свои байки, сэр Джон жевал пирог. Френсис даже помнил, какой запах был у того пирога. Только запах, но не вкус. Он не притронулся к десерту, предпочитая сжимать чайную ложку в кулаке, будто та была хоть в чём-то повинна…       Новый стон заставил всё же подойти к Джеймсу. Говорил он уже с трудом. Френсис слышал слова, но они долетали до него будто сквозь толщу воды.       Джеймс — бестолочь непонятно как всунутая в командование экспедицией. Джеймс — самая большая заноза в заднице, источник головной боли и неиссякаемый фонтан раздражающего красноречия. Джеймс — на редкость толковый капитан, вовсе не глупый и не зазнавшийся. Джеймс — человек, которого Френсис Крозье мог бы назвать братом, за которого бы, не раздумывая, отдал жизнь. Джеймс… Он мог бы стать для Крозье чем-то гораздо большим.       Новый стон, уже громче.       Мог бы, но не станет.       Бридженс протянул ему склянку. В глазах Джеймса — слишком много всего. Френсис готов поклясться, он видит в этих глазах всё то, о чём думал мгновение назад. Все те смутные желания, неясные надежды и осторожное понимание, пришедшее слишком поздно. Вся жизнь, которую они могли бы прожить, будь у них двоих больше времени.       В следующее мгновение Джеймс зажмурился, громко выдыхая. Теперь в его взгляде лишь мольба.       Бридженс, пробормотав что-то, тихо покинул палатку.       Френсис откупорил склянку. Движения были медленными, тяжёлыми, будто во сне. Он неотрывно смотрел в глаза Джеймса, отставив сосуд с ядом подальше от себя. Последние мгновения казались то ли вечностью, то ли жалкими секундами.       Он осторожно поглаживал пальцами кожу на шее Джеймса. Последняя возможность прикоснуться. В горле стоял ком, но он не смел давать слезам волю, пока их с Джеймсом взгляды ещё цеплялись друг за друга.       Кажется, в тот же момент, когда он осторожно закрыл глаза Джеймса и опустил его руку обратно на одеяло, в углу завозилась девочка. Френсис не успел очнуться, однако мгновенно оказался рядом с ней. Взгляд её серых глаз начинал мутнеть от слёз. Крозье понятия не имел, что ему делать. Он осторожно положил ладони на худенькие плечи девочки, а после прижал её к себе. Он не чувствовал ничего. Снова всё было будто под водой. Не сразу до него долетели звуки, доносившиеся снаружи палатки. Кто-то кричал. Ещё и ещё. Всё громче и ближе.       Он отстранил девочку, стёр со щеки слезу. Попытался прислушаться.       — Росс! Капитан, он здесь! Они пришли..!       Улыбка вбежавшего Джопсона померкла, когда он наткнулся на пустой взгляд Крозье и то, что осталось теперь от Джеймса Фицджеймса. Вслед за Джопсоном заглянул Блэнки, но тут же вышел. Словно во сне, Крозье поднялся. Двинулся к выходу из палатки, по пути обойдя Джопсона и чуть не упав от врезавшегося в него Ле Весконта.       Он плохо помнил, что было дальше. Не было злости на Ле Весконта. Не было и радости от встречи со старым другом. Спасение..? Сейчас всё его существо было там, в палатке, рядом с человеком, который внезапно стал столь дорогим для него. Френсис чувствовал, что груз ответственности стал полегче. Что Джеймс Росс вытащит его людей, спасёт, не даст погибнуть им всем. Но себя Крозье не считал достойным спасения. Кто угодно, но не он. Он должен остаться здесь, рядом с этим вонючим монстром и призраками всех тех, кто потерял жизни здесь по его, Френсиса Крозье, вине.       Джеймс Росс, его дорогой друг, впрочем, считал иначе. Он порывисто обнимал друга, засыпал его вопросами… Крозье с удивлением обнаружил, что отвечает ему и звучит при этом вовсе не как тот, у кого только что умерла душа.       Он рассказал, как они все докатились до этого, как экспедиция с самого начала незаметно, но на всех парусах шла к гибели. Рассказал и про монстра. И про девочку. Краем глаза он заметил, что сама девочка снова спит, завернувшись в шинель, расположившись недалеко от Бридженса.       Росс слушал внимательно, кивал. А после заговорил сам. Френсис тоже слушал со всем вниманием, иногда вставляя какие то замечания. Разумеется, надо выдвигаться как можно скорее. Конечно, больных они не бросят. Естественно,…       Вопреки ожиданиям, он уснул в тот день мгновенно. День походил на рваный кошмарный сон, а посему настоящий сон, к счастью лишённый сновидений, оказался весьма кстати. Он просто провалился в пустую темноту.       Оттуда он вынырнул лишь утром. На мгновение в его душе зажглась счастливая искра. Спасены! Но тут же пришло воспоминание о том, что произошло вчера. Приехал один дорогой ему Джеймс, а другой навсегда его покинул… Кому он врёт? Он сам, своими руками, убил его. Френсис вновь ощутил, что его сознание будто отстраняется от него. Он видел себя как бы со стороны. Презабавная штука. Он смотрит на себя. Он видит себя. Но это и не он вовсе. Это какой-то другой Крозье. А он, настоящий Френсис, смотрит на него сбоку и ему почти хорошо. Он ничего не чувствует. Проблемы того Крозье его мало трогают. Он почти не слышит что говорят люди вокруг. Какая разница?       Он провёл так несколько часов. А потом… Потом случилось нечто странное. Он честно считал, что боль достигла своего пика и дальше она будет лишь идти по прямой, не стремясь вверх. Да, сильная, но все же тупая боль, что не сможет глубоко ранить.       Стёклышки застучали, вторя стуку сланца. Френсис удивлённо огляделся, вновь ощущая себя в своём теле. Это снова он. И ему больно. Он больше не чувствует пузыря вокруг себя. Наоборот — всё ярко, контрастно, отчётливо. Каждое дуновение ветра, каждый скрип, шёпот - всё отдавалось в мозгу громоподобным эхом. Камень за камнем — Джеймс, а если точнее, мешок с ним, исчезал из вида. Камень за камнем.       Френсис смотрел на растущую могилу. Он не успел прочувствовать весь ужас момента, как тишину разрезал всхлип.       Он, не глядя, перехватил девочку, чтобы та не мешала матросам заканчивать укладку камней. Она обмякла. Он поднял девчонку на руки, крепче прижимая к себе. Он попытался разозлиться на себя. Девчонка теперь одна, он, чёрт возьми, несёт ответственность за неё. Тем более теперь, когда она потеряла  Фицджеймса. Когда они его потеряли.       Все разошлись. Остался лишь Ле Весконт, стоявший поодаль и Росс. Джеймс подошёл к ним, становясь перед Френсисом.       — Всё почти готово. Чем раньше выдвинемся, тем быстрей окажемся на кораблях. Хорошо?       Френсис кивнул.       Когда Росс отошёл, Френсис с сомнением поглядел на девочку, но на землю опускать не стал. Она снова заплакала.       Он хотел уйти. Дальше, как можно дальше, за Россом, уйти от могилы, а там и вовсе из лагеря, но девочка всё плакала. Она ничего не говорила, но выразительный взгляд кричал.       — Как же? Мы же не бросим Джеймса. Ты же обещал!       Крозье тихо протянул, отводя взгляд от этих больших осуждающих глаз       — Его больше нет. Пойми, нет…       — Он же здесь!       Её ладошка выскользнула из его руки. Девочка упала на колючий сланец, а через мгновение была у края могилы. Крозье был бы благодарен небесам за смерть прямо сейчас. Смерть, лишь бы не это.       Как и всегда — небесам было все равно.       Он собрал все свои силы и медленно двинулся к девочке. Его снова накрыла та волна отстранённости.       Девочка же сидела у могилы, низко склонив голову там, где была голова Джеймса. Он не мог этого выдержать. Это слишком. Крозье рывком поднял девочку, снова прижимая к себе, не давая вырваться. Она притихла.       Подошёл Бридженс.       — Она не хочет идти… — пробормотал Крозье.       Стюард посмотрел на него с сочувствием и кивнул.       — Хотите я дам ей немного успокаивающих капель? Для больных они бесполезны, слишком слабые. А вот… Девочке помогут поспать. Хорошо?       Крозье кивнул.

***

      Они всё шли и шли. Они шли очень долго. Девочка, как и обещал Бридженс, уснула. Крозье шёл рядом с санями, куда её уложили.       На привале она так и не проснулась. Френсис осторожно поправил на ней шинель, которой она была укрыта. Шинель Джеймса. Улыбнулся, хоть в уголках глаз и скопились слёзы.       В кармане шинели лежал дневник. И несколько ранее вырванных листов неаккуратно торчали из-под его обложки. Френсис взял дневник в руки и осторожно вытащил рисунки. Вот он, Крозье. Вот Ле Весконт. Вот лагерь и люди сидящие у костра. Он заглянул в дневник, перелистал страницы, однако рисунка с девочкой не было. Странно… Может, она спрятала его куда то ещё? Френсис пожал плечами. Аккуратно разгладив уголки листов он бережно уложил их обратно в дневник, который сунул обратно в карман шинели Джеймса. Девочка по-прежнему мирно спала. ***       Джеймс Росс был рад, безмерно рад, что они наконец отыскали остатки экспедиции Франклина. Он был счастлив увидеть дорогого друга, этого неудобного сварливого ирландца, живым! Конечно, прибыл он не вовремя. Теперь неуместно грызла совесть. Если бы он прибыл раньше, то, возможно, удалось бы спасти коммандера Фицджеймса. И состояние Френсиса, который будто частью был не здесь, Росс списал именно на это. Шок от смерти коммандера, видимо, ставшего Крозье другом, слился с шоком от внезапного спасения — любой бы не совладал с эмоциями. Но было, кажется, что-то ещё. Что-то, о чём красноречиво молчал мистер Блэнки. О чём говорили безмолвные переглядывания некоторых членов команды. Ле Весконт, этот пожилой стюард, да ещё Джопсон…       После отчасти сумбурной, но обстоятельной беседы с Френсисом, в первый же день прибытия, Росс почти уверился, что с другом всё в порядке. Шок, потрясение. Но это пройдёт, конечно же. Было в его рассказе нечто странное. Похожее на шутку. Впрочем, всё это были мелочи. Он мог и оговориться или что-то неверно сформулировать, ведь столько всего произошло…       После того как Френсис уснул, Росс все же решил переговорить с Блэнки. Ледовый лоцман не только хорошо знал своё дело, но и был другом Френсиса. Очень проницательным другом. А значит, мог, если что-то важное и требующее внимания всё же есть, и прояснить ситуацию. Увидев его, Блэнки закурил и кивнул, приглашая сесть рядом с собой. Росс нахмурился, устраиваясь рядом. Видимо, всё же ему есть, что поведать. ***       — Джеймс, я обещал. Мне нужно, чтобы с ней всё было хорошо. Понимаешь? Я должен доставить её в безопасное место, быть с ней, если это возможно.       Крозье прижал девочку к себе. Такая лёгкая, несмотря на тяжёлую шинель, в которую была завёрнута.       Росс посмотрел на него тем знакомым сочувствующим взглядом, который Крозье так часто видел в последнее время.       Наконец, Джеймс кивнул.       — Провезу тебя под видом другого матроса и всё. Дорогу все не переживут, так что вопросов не возникнет. Всё будет хорошо, Фрэнки. Я обещаю. Я доставлю тебя… Тебя и девочку в Англию. Хочешь, можешь даже жить у меня. Детям лучше на свежем воздухе. Да и тебе не повредит. Согласен?       Френсис благодарно кивнул.       — Спасибо, Джеймс. ***       Росс спустился из кабинета. Последние письма были дописаны, с делами покончено. Наконец Адмиралтейство оставит его в покое. Скоро вся шумиха из-за трагической экспедиции Франклина останется в прошлом.       Дети радостно сновали под ногами, их смех эхом отдавался в большом доме. Всё было хорошо.       Энн, сидевшая на кресле в гостиной и смотревшая в окно, повернулась на звук его шагов. Она улыбнулась мужу и снова перевела взгляд к окну.       — Как Фрэнк? — поинтересовался Джеймс, отмечая, что сегодня ещё не видел друга.       — Хорошо. Мы все позавтракали, а сейчас он в саду…       Она снова нервно повернулась к окну, а после отошла от него, будто увиденное причиняло ей боль.       Джеймс прошёл к окну. Под деревом, напротив пруда сидел Фрэнк. Вся его поза была расслабленной и спокойной. Он жевал яблоко и смотрел на воду, иногда чему-то тонко улыбаясь. Время от времени он что-то говорил. То ли себе, то ли обращаясь к кому-то.       Рядом лежала пустая потёртая старая шинель.