Он был недостаточно сильным

      В Гусу была умиротворённая тишина. Лежа на удобной светлой кровати спал второй нефрит ордена Гусу Лань. Теперь свою родную душу он мог видеть только в мире грез.              «— Лань Чжань, думаю, ваш старик не оценит, что ты ночью находишься в пограничной гостинице со мной. После всего случившегося с Вэнями. Представляю, сколько он выскажет нам! — после чего заклинатель в черно-красных одеждах залился громким смехом.       Лань Ванцзи впервые за долгие месяцы видит искреннюю улыбку на этом исхудавшем впалом лице.       — Вэй Ин, я хотел тебе предложить вернутся со мной в Гусу и принять мою...       Но заклинателя в белом резко перебили:       — Лань Ванцзи... Лань Ванцзи, не советую больше предлагать мне такое, — старейшина расхаживал по периметру протеской комнаты. — Наши пути разошлись уже давно.       Темный заклинатель уже было направился в сторону шаткой двери, но рука второго нефрита его остановила.       — Вернись со мной в Гусу. Ты нужен мне, — он смотрел в глаза Вэй Усяня и был готов сделать все, лишь бы забрать его и оберегать ото всех. — Я попросил дядю добавить в правила ордена запрет на собак. Я принес в свои комнаты улыбку императора. Я сам посажу лотосы около наших покоев.       От великого Лань Ванцзи это звучало как признание в бесконечной и нерушимой любви.       Старейшина Илина застыл с непонимающим видом. Пропало сумасшествие из глаз, теперь это не наводящий ужаса черный заклинатель, а просто Вэй Ин.       — Лань Чжань, нет… нет, — говорит юноша с флейтой. — Я не достоин такого.       — Мой Вэй Ин достоин всего этого мира       В который раз наплевав на все правила второй нефрит наклоняется и целует все еще непонимающего ровесника. Аккуратно, нежно и трепетно лаская столь родные и желанные губы.       Отстранившись всего на мгновенье Лань Ванцзи спрашивает:       — Вэй Ин, если все это тебе противно, если я тебе противен, скажи это сейчас.       На устах старейшины Илина заиграла похотливая улыбка. Не зря же он считался главным бесстыдником пристани лотоса.       — Как, Лань Чжань, ты можешь быть мне противен? А ты не такой холодный кем хочешь казаться.       По старой комнате гостиницы снова разнесся звонкий смех Вэй Усянь.       Воспитанник ордена Гусу Лань подхватил возлюбленного и положил на кровать, что стояла в нескольких шагах от них. Он целовал Вэй Ина, сплетал их пальцы, ласкал так нежно, насколько только был способен. В их любовном соитии словно на время растворились то бремя на плечах и душевная боль от потери и страданий. Они чувствуют тепло друг друга. Их сердца бьются в одном ритме.»       Лань Ванцзи открыл глаза и сел на кровати. В идеальной чистой комнате, где он закрылся от всех, юноша не нашел покой.       Прошло 6 месяцев после самоубийства Старейшины Илина. Эти месяцы Лань Чжань не покидал своих покоев, ни с кем не общался кроме брата. Сон больше не шел к молодому господину, и, решив все-таки выйти на улицу, он быстро но идеально накинул свои белые одежды.       Выйдя подышать ночной прохладой господин обратил взор на домик юных учеников. Там жили ученики ордена от 4 до 9 лет. Дверь была открыта нараспашку, что заставило Лань Чжаня пойти проверить все ли там хорошо.       Тихо войдя в чистое теплое помещение и быстро окинув взглядом детей, он убедился, что им ничего не угрожает. Но одна кровать была пуста. Сычжуя не было.       Выйдя из домика и плотно прикрыв за собой дверь, второй нефрит отправился к холодным источником за малышом. «Брат говорил, что уже не раз находил ребенка именно там».       Оказавшись на камнях около источника он увидел мальчишку в голубых одеждах, сидящего у самой воды. Ребенок ушел поплакать, чтобы никто его не услышал и не увидел.       Решив, что скрывать свое присутствие глупо, он двинулся к ученику.       — Сычжуй, в нашем ордене запрещено своевольно покидать комнату ночью.       Ребенок встал и вытер мокрые щеки ребрами ладони.       — Простите меня, Ханьгуань-цзюнь.       Подойдя еще ближе к воспитаннику и склонившись рядом с ним мужчина спросил:       — Сычжуй, не надо ночью убегать из комнаты, — кивок и молчание. — А-Юань, тебе снятся кошмары?       Ученик смотрит на водную гладь, потом на старшего господина.       — Нет. Просто внезапно стало грустно от воспоминаний. И чтобы не тревожить других братьев по учебе я ушел сюда. Ещё раз прошу прощения, Ханьгуань-цзюнь.       Малыш делает аккуратный детский полупоклон и ждет, что скажет наставник.       Лань Ванцзи аккуратно присаживается на каменистом берегу, и ученик делает тоже самое.       — А-Юань, почему ты прячешь проблему глубоко в душу? Так нельзя делать.       — Учитель Вэй так делал, — тихо сказал малыш, маленькими пальчиками комкая рукав своих одежд.       Второй нефрит на миг забыл как дышать. Сычжуй помнил Вэй Ина?       — Что ты помнишь о господине Вэйе?       А-Юань, продолжая теребить край рукава, тихо заговорил:       — Я помню, что в день после вашей встречи на рынке, где вы купили мне игрушек, вы отошли куда-то с Учителем Вэйем, а по возвращению он был в приподнятом настроении. А ночью в пещере Фумо, думая, что его никто не видит, учитель кричал в стену: «Что мне теперь делать». Он не знал, что я прятался у входа. На крики прибежала тетя Вэнь Цинь и поставила ему иголку в шею, и он уснул.       На лице рассказывающего это А-Юаня читалось волнение. Да и сам Лань Ванцзи словно получал кинжал в сердце, слушая о криках безысходности любимого.       — А утром словно ничего и не было. Он учил меня сажать самые лучшие лотосы и командовал дядей Вень Нином. В очередной раз когда я прибежал к нему в пещеру ночью, я притаился за валуном. Учитель Вей сидел, хватаясь за голову и выл в голос, пока тьма большими шарами кружилась рядом с ним; он умолял и кричал «хватит».       От таких рассказов внутри все холодело, но Лань Чжань не перебивал ребенка, давая ему шанс выговорится.       — Тетя постоянно держала ткань около его ложа из соломы, чтобы он вытирал кровь, которую учитель Вэй периодически выплевывал. А когда рядом были другие Вени, он улыбался и помогал всем. Он учил меня, что надо делать, когда проходит красивая девушка, и как заклинать картинки с красавицами.       Малыш закончил свой рассказ и, посмотрев на своего нового наставника, задал осмысленный вопрос:       — Ханьгуань-цзюнь, почему моего учителя считали злым?       Второй нефрит закрыл глаза и надолго замолк, пропуская через себя все сказанное Сычжуем и то, что знал до этого. Пытался соединить эти две странные стороны Вэй Усяня. Пока не заметил, что малыш вжался в него всем своим телом. Ему нужна была поддержка.       — А-Юань, твой учитель не был плохим, — Лань Чжань крепко обнял малыша, укрывая его от холодного речного ветра. — Вэй Усянь был сильным. А сильные люди становятся объектом зависти слабых. Они как гиены пытались вернуть себе контроль над ситуацией, а когда не вышло — оболгали.       Ребенок вскоре затих и удобно устроился спать на его коленях.       Сам Лань Чжань сидел и наслаждался звуками природы. Слишком долго он не покидал своих комнат. Слишком сильно горевал, что забыл про сокровище, оставленное ему Старейшиной Илиной. Это малыш А-Юань, которого переименовали в Сычжуя, что сладко спал на его ногах. Лань Ванцзи аккуратно убрал у него со лба упавшую прядь волос. Ему надо воспитать из него достойного юношу.       Но в голове продолжали вертеться вопросы от которых сердце сжималось. «Почему Вэй Ин не говорил насколько ему плохо… Если бы я знал, то никому не дал права причинять ему боль. Спас бы Вэй Усяня от его внутреннего «я». Но в этом же весь Вэй Ин. Молчать о своем, но из кожи вон лезть помогая другим.»       Лань Ванцзи бережно берет ребенка на руки и направляется в сторону домов. И как шёпотом говорит спящему Сычжую:       — Я буду искать Вэй Ина, даже если на это уйдут года. Раз тела нет, значит есть шанс того, что он жив. Я не успокоюсь, пока не найду твоего учителя. — Поднимая голову к звездам, Второй Нефрит договаривает: — Ведь моя налобная лента принадлежит только тебе, Вэй Ин.