это уже не по сценарию, да?

искрящаяся на солнце, и отдавая всеми цветами радуги, белая атласная лента ловко проворачивалась в тонких холодных пальцах, завязывающих последний узелок большого банта. на шее. или она была не белая.. сережа цвета уже давно не различал. все казались какими-то пустыми, блеклыми и совершенно идентичными. да и какой смысл был их вообще различать? но он все же остановился на том, что ленточка была нежно-голубая. цвет предутреннего чистого неба. ванин любимый. на горло, правда, давила. сглотнуть невозможно. и так ком стоит, а тут еще это. с силами собраться надо. собирается. — с.. слишком туго, вань. туго? разве это когда-то было проблемой? слабеешь, сереж. да. действительно. слабеет. слабеет, но продолжает улыбаться. пусть неискренне, пусть с давно потухшими глазами. и пусть внутри все будет постепенно рушиться. как, если толкнуть книжный шкаф, разрушится библиотека. одна за одной вдребезги будут разбиваться стеклянные полки, мяться печатные страницы, стираться цветные обложки. сережа улыбается, когда ваня, следуя своему плану, на стриме кладет свою ладонь ему на коленку. сережа улыбается, когда ваня с размаха въебывает ему пощечину за повторяющиеся снова и снова несносные тисканья. сережа улыбается, когда, пристально всматриваясь в такие тонкие и правильные ванины очертания лица, замечает, как смущенно бегают его светлые глаза. сережа не перестает улыбаться, когда ваня. блять.. когда ваня, светясь от счастья, знакомит его с подругой. — смотри, серег, она хорошая очень. тебе понравится. понравилась. очень. только на горло по-прежнему давит. но это ничего. потерпит. сказать может? только вот услышит он его навряд ли. сережа в так уже заебавшей пустоте вертится всю жизнь. убежать пытается, а оглядываться страшно. да и убегать некуда. разве что в объятья безысходности, поглощающей с головой. как хотелось бы ему сейчас утопиться в пылкой чувственности, в прикосновениях невесомых, в разговорах ни о чем и прогулках душевных закатными часами. но блядская судьба даже утопиться дает лишь в страданиях, при любой возможности, подливая и подливая туда безнадежности, угнетенности и отчаяния. и сережа, продолжая улыбаться, прыгает сначала туда, а потом и вовсе проваливается в безмерную бездну. стоять, это уже не по сценарию. ну, зато там уголки губ приподнять оказывается как делать нечего. лента, правда, еще туже на шее стягивается. опять с силами собирается, нервно руки заламывает, в глаза уже не смотрит. да, даже если будет смотреть, то ваня все равно найдет отговорку, чтобы отвернуться. не может он с ним. на такое не договаривались. выдыхает. — мне.. мне больно. больно. душишь, понимаешь?.. не понимает. он правда не понимает. или не хочет понимать. слезы каплями крупными летят в эту же бездну. губы дрожат и опять этот ком в горле. а может, он просто говорил слишком тихо? может, поэтому ваня его не слышит? даже сейчас, когда он, как идиот, стоит перед ним и запястьями трясущимися ручьи соли утирает мокрым рукавом. не по сценарию, да, вань? не думал, что так будет? он вот тоже не думал. — развяжи. развяжи ее, уже, блять. только в глаза не смотри. пожалуйста. а он и не собирается смотреть. ему самому не лучше. кудрявый, долбоеб. зачем привязался? зачем? кто его просил? сережа все еще в дверях стоит, жмется, заплаканный. впервые ванин взгляд ловит. прямой. прямо в душу. прямо насквозь. знал ваня все, знал. с самого начала знал. все понимал. за всем со стороны наблюдал. даже за тем, как сережа в бездну прыгает. но вместе с ним прыгнуть сил не хватало. да и сердце бы на земле осталось все равно. а какой смысл кидать вслед за сережей свое бездушное тело? зачем оно ему там? у сережи туман перед глазами, ноги подкашиваются, и дрожь все тело электрическим разрядом пробивает. у вани — и пробивать уже нечего. страшно. очень. никогда еще так не было. боится, что провода попутает. что соединит как-то не так и все взорвется к чертовой матери. но все же зовет пройти внутрь, спрашивает что случилось, хотя сам все лучше сережи понимает. внутрь пройти отказывается. на вопрос отвечать тоже не спешит. слезы идиотские по подбородку скатываются. ваня рукой по кудрям мокрым проводит слегка. впервые, кажется, действительно искренне. сережа нижнюю закусывает до крови, чтобы не выплеснуть все прямо сейчас. и похуй уже на эту ленту, пусть душит. так даже легче. — знаешь, вань. затяни ее. сильнее, пожалуйста. как можешь сильнее. и он затягивает. — извини, сереж.. я.. не могу так.. извини.. не могу так. это уже не по сценарию. мы так не договаривались. это уже не то. *** у коли в телеграме сообщение висит. колян, без меня давайте дальше в смысле? всё позже не будет он ему ничего рассказывать. ни сейчас, ни позже. коля бы все равно не понял. хотя нет. если бы разговаривал все время сам с собой, возможно, и понял бы.