Завтрак на двоих

Он позволяет себе снять очки и открыть невидящие глаза только тогда, когда рядом никого нет: он мозг, он стратег, он холодное сердце и верная рука, он... ...он слаб. Почти бесполезен, — "нет, замолчи, я лучше знаю себя!", — что аж зубы скрипят, а в глазах темнеет. Игнис криво усмехается уголком губ: иронично, как будто может потемнеть ещё больше. Подушечками пальцев проводит по шраму через глаз, фыркает, наощупь находит столешницу, — спасибо, Гладио, услужил, именно поручня здесь и не хватало для полного счастья, — и не решается. Словно боится коснуться привычных, как вторая кожа, кухонных ножей, которые знает чуть ли не с детства, не хочет в очередной раз убеждаться в том, что нельзя уже доверять себе так, как раньше. Оконное стекло полупрозрачно отражает ослепшие пустые глаза. Когда нож в первый раз касается кусочка мяса, — он помнит, надо нарезать мелко-мелко, чтобы было вкуснее, — Игнису кажется, что не всё ещё потеряно, что вот, ещё чуть-чуть и всё будет хорошо. На третий разрез лезвие слегка съезжает, и он вздрагивает, отдёргивая руку. Палец жжёт, словно слабым огнём. Порезался, запоздало понимает Игнис, впервые с того времени, как научился готовить почти что на ходу. А ведь когда-то готовка завтрака на всех его успокаивала, нервы приводила в порядок, подумать только. — Я слеп, как крот, — выдыхает он тихо. Ещё пары порезов на кончиках пальцев Игнису вполне хватает, чтобы почувствовать внутри себя страх чуть ли не больший, чем тогда, при эвакуации. Если он не может контролировать даже это, то насколько же ему просто везло всё это время? Насколько везло с ним остальной команде? Слепой стратег, ирония над жизнью. Он настолько погружается в это чувство, что слышит чьи-то шаги за спиной слишком поздно. Оборачивается, сжимая нож в руке и рефлекторно швыряя его на звук... — Я никогда не был так рад тому, что ты промахнулся, — голос Ноктиса звучит натянуто. — Нокт?.. Судя по звуку, нож воткнулся в стену. Чёрт. В нескольких миллиметрах от плеча стоящего в дверях Ноктиса, судя по всему. — Я не хотел, просто... — Знаю, я сам дурак. Надо было позвать из коридора. Ноктис вдруг звучит так взросло, что Игниса передёргивает нервно. Его шаги пересекают кухню, и Игнис чувствует его дыхание на своей спине: юный король не решается первым нарушить то минимальное личное пространство, которое существует между ними. — Можно?.. — Если ты хочешь. — Хочу. И тебе это нужно. — Не нужно. Я справляюсь. Ноктис издаёт звук, который можно растолковать и как смешок, и как сочувствующий вздох. — Я вижу, — он ныряет под руку Игниса ненавязчиво, дожидаясь, пока тот обнимет в ответ, расслабится, перестанет из себя строить холодную неприступную крепость. Только не перед ним. Игнис знает, что на одежде Нокта останется алое пятно от его руки, — судя по ощущению и запаху лаванды, это белоснежная ночная рубашка, — но сейчас это кажется неважным. — Давай вместе, Игги? — улыбка Ноктиса, такая редкая, чувствуется плечом, и Игнис готов ослепнуть ещё раз. Лишь бы его король не переставал улыбаться, даже если это будет стоить ему, Игнису Шиенции, его жизни. — Ты поднялся в такую рань только для того, чтобы приготовить со мной завтрак? Ни за что не поверю. Ноктис только фыркает. — Меня выгнали из кровати молодые родители. — Чего?.. — Промпто купил себе птенца чокобо, и лучше места для его согревания в семь утра, чем моя кровать, они с Гладио не нашли, — Игнис невольно фыркает со смехом, очень живо представляя себе двух максимально не похожих друг на друга друзей, усыновивших золотистого птенца. — Не буду спрашивать, откуда они его взяли... — Мне самому интересно! Игнис вдруг чувствует прохладные пальцы Ноктиса на шраме и невольно отстраняется, закрывая глаза. — Не надо, Нокт. Не стоит. — Стоит, иначе ты сам с ним не смиришься. — Я уже смирился. — Мне можешь не врать, — фыркает Ноктис, притягивая Игниса к себе и осторожно касаясь дрожащих ресниц губами, покрывает поцелуями покалеченный висок, отталкивая незаметно очки подальше от края стола. — Давай вместе, правда. Тот уже не может сопротивляться и кивает. Чёртов король... Нет, ещё даже не король, чёртов мальчишка, видящий его насквозь! Когда ладони Ноктиса ложатся на его собственные, Игнис не сдерживает нервного выдоха. — Поверь мне, я не подведу, — ручка ножа уже не кажется такой чужой и опасной. Лезвие легко проходится по мясу. — Ты говорил так же, когда колено себе разбил в детстве. — Когда пытался тебя столкнуть в воду? — Да, именно. — Ну, знаешь ли, твоё лицо того стоило! Они смеются тихо, Ноктис трётся щекой о чужое плечо, гладит подушечкой большого пальца по тыльной стороне ладоней Игниса. Замершие за дверью Промпто и Гладио, собиравшиеся удивить Игниса усыновлённым птенцом, тихо-тихо отступают, чтобы не рушить момент.