.

       — Дим, — Ваня кладёт ладонь на его спину, наблюдая, как чужое тело вздрагивает. Дима прикрывает лицо дрожащими руками, растирает глаза запястьем и всхлипывает, тихо и сдавленно. Он сидит сгорбившись и опустив голову вниз, уткнувшись взглядом в пол. Криво срезанные пряди волос спадают на подбородок и скрывают его налитые кровью глаза. — Дим, посмотри на меня. — Ваня круговыми движениями гладит Диму по спине, свободной ладонью заправляя чёрные волосы за ухо, дабы распознать эмоции на чужом лице.       Голос Димы немного сиплый, будто он говорит сквозь сжатые челюсти. — Не хочу. — Он прогибает спину и поддаётся грудью вперёд, стряхивая чужую ладонь со спины. Ваня поджимает губы, переводя взгляд с парня на пол. Ваня любит волосы Димы. Любит трогать их, убирать с лица их обладателя, пока тот спит, зарываться в них ладонями во время трепетных поцеломудрий поцелуев.       «Волосы хранят в себе воспоминания.» — сказал как-то раз Дима.       Сейчас эти воспоминания длиной в сорок сантиметров размётаны по полу, как мусор. Дима сжимает ножницы между пальцев и прижимается лбом к плечу сидящего рядом Вани. Тот понимающе кладёт подбородок на чужую макушку и поглаживает его затылок. Он перебирает волосы Димы, чувствуя недостающую длину, но ему плевать. Дима всё ещё самый красивый для него.       — Зачем волосы отрезал? — Звучит вкрадчивый шёпот Вани. Он аккуратно коснулся чужой шеи, там где начинается линия роста волос и отодвигают их. Пальцы Вани нежно гладят шею Димы в успокаивающем жесте.       — Не нравится что-то? Чё, любовь до первой стрижки? — Дима старается звучать в привычно саркастичной манере, но его голос всё ещё тих после срыва. Он молчит некоторое время, прежде чем окончательно сдаться в попытках притвориться, что всё хорошо. Перед Ваней не нужно.       Дима поднял взгляд. Его глаза теряют свою выразительность, приобретая цвет бездны, чёрный в смешку с серыми крупицами пыли. Он произносит подавленным голосом. — Я устал. — Сердце обрубается и валится вниз живота от спокойного, но болезненно усталого тона, отчего собственные кофейные глаза застилает мокрая пелена.       Дыхание Димы непроизвольно задерживается, встав поперёк горла комом, когда нежные ладони Вани ложатся на его лопатки, совершая поглаживания тонкими пальцами, а личико самого парня утыкается в изгиб между плечом и шеей, оставляя совсем незаметное, нежное касание губ. Это маленькое проявление чужой привязанности становится спусковым крючком и Дима больше не сдерживается: обхватывает чужое тело руками, дрожа всем телом и рыдая — некрасиво, с дрожащими ресницами и ходуном движущейся нижней челюстью, с периодическими подёргиваниями и противно чувствующейся на щеке солёной влаги, капли которой скатываются и падают.       С волосами Дима желал срезать свои душевные переживания и болезненный опыт. Но есть ли в этом необходимость, когда его тело в объятьях сжимает Ваня, готовый сцеловать дрожки его слёз? Вероятно, нет. Больше нет.