Необыкновенное наследство

*** Гарри, восемь лет. Однажды Гарри Поттер, наказанный за разбитую вазу, сидел и печалился в своем чулане. "Эх, жизнь моя беспросветная!", думал очкарик, родители померли от употребления алкоголя, и ему дядя Вернон напророчил такое же будущее. Вазу разбил сам Гарри, но толкнул его Дадли на нее, а дядя оправданий не слушал, и нес свою привычную пургу про косорукого и косоногого отпрыска алкоголиков, зачатого и рожденного в пьяном угаре. "А вот фигу вам всем, вообще в рот никогда не возьму вредного!", внезапно озарило мальчика, и от радости, что он сам выбрал себе судьбу, в груди стал расти ком. Обычно он выливался через нос и рот в виде желтого пара с красными искорками в нем, что царапали до кашля и чиха слизистые оболочки, но сегодня пар был зеленоватым, искорки стали серебряными, пахли приятно и вылетели не больно. При этом в чулане внезапно стало тепло и светло, и усталого Гарри, как будто он пропылесосил и отмыл весь дом сразу, сморил сон прямо на полу. Не сразу Гарри заметил, что искорки в пару становятся серебристыми и мягкими только в сочетании с произнесенной про себя скороговоркой про фигу всем, но вскоре убедился в этом. Потом он решил подкрепить действиями пожелание-скороговорку и сложил из обеих кистей фиги за спиной, когда тетя решила припрячь его для очередной генеральной уборки. Тетя тогда поперхнулась на полуслове, закрыла рот и вышла из чулана, не дав задания. Гарри неверяще перетащил руки под глаза и заметил поверх больших пальцев затухающие следы пара с серебряными искорками в нем. Значит, сделал вывод Гарри, пар можно выпускать из себя и так, и тренировался в этом ежедневно, вернее, еженощно. Живот подводило от голода к полуночи, Гарри показывал фиги двери и лестнице над головой, дверь приоткрывалась, не звеня навешенными на нее на ночь консервными банками, и с лестницы не доносилось ни звука. Гарри выходил на кухню, набирал продуктов и объедался на ночь глядя, и ничего, кошмары не мучили. Фиги работали и без комка, сами по себе, но с ним выходил результат мощнее. Дверь как-то раздолбало на куски, и Гарри полночи угробил, всем доскам показывая разные фигуры из пальцев и желая, чтобы доски сложились в целое. Теперь Гарри читал комиксы про печати и прочее, и учился дозировать силу фиг. Гарри одной фигой отворял любые замки, а двумя закрывался от побоев банды Большого Дэ, пока большего придумать не сумел. Замки снова закрывались по его желанию, бандиты думали, что лупят Гарри, а сами награждали друг друга тумаками, и Гарри уже мог сидеть дома и обедать, когда зеленоватый пар у голов бандитов рассеивался. Но они по инерции еще махали руками, и вскоре бандиты украшались парочкой синяков от друзей. Большой Дэ был тугодумом, но даже до него дошло, что поимка Гарри перерастает каждый раз в драку между дружками и ним, но как нажаловаться на это, придумать не мог. *** Гарри, девять лет. После комиксов, а Гарри убедился, что в них все врут и сложенные из них жесты не работают, мальчик увлекся мудрами йогов. Его, тощая и раздражительная от постоянных диет и упражнений-асан, тетя Петунья, приходя домой с занятий йогой, частенько выбрасывала свои красочные глянцевые журналы, а Гарри вменялось выносить мусор и складывать его в контейнеры. Однажды пакет порвался, Гарри собирал мусор и матерился про себя, но тут его взгляд упал на раскрытый журнал и он увидел нарисованного парящим над ковриком хитросплетенного йога. Тот держал пальцы рук особым образом сложенными, и от такой укладки на Гарри снизошел мгновенный крепкий сон. Гарри целенаправленно стал искать и читать про мудры, и они все срабатывали. *** Гарри, десять лет без двух месяцев. Поездка в Вестминстер с классом для Гарри вряд ли бы состоялась, будь она платной. Но спонсоры внесли его в список и тетя Петунья ничего уже сделать не смогла, даже пришлось покупать шорты по размеру и кеды. Пусть и в секонде, на новое денег муж не даст, лишь бы мальчишка ее не опозорил перед школьным комитетом своей веревочкой, утягивающей широкие штаны, и хлябающими кроссовками. А мальчик вместе со своим пятым классом осмотрел с восхищением великолепные залы, фрески, скульптуры и картины, с удовольствием подчистую смел обед в кафе и... потерялся. Автобус уехал без него, Гарри давно заметил, что на него мало обращают внимания, и никто не спохватился, что одного ученика не хватает. Гарри поначалу рванул было за автобусом, разумеется, не догнал и сплюнул вслед, пробормотав раздраженно: "Чтоб вам всем...", но фигу не скрутил. Был у него печальный опыт пожеланий плохого в сочетании с фигой, что он скрутил для Дадли. Тот сломал ногу на ровном месте и Гарри стал на три недели его рабом. Позже, когда Гарри хитровывернутым винтом из пальцев, он решился все-таки проверить мудру исцеления на другом человеке, за одну ночь зарастил перелом Дадли и спал беспробудно сутки, полыхая температурой под сорок, вообще решил такое мощное оружие пока не применять и вот уже три месяца крепился как мог. К тому же комок в груди поутих, стал намного реже возникать, и потребность в сливании пара через кончик большого пальца исчезла. Только от бандитов Гарри решил по-прежнему закрываться, но его уже не пытались бить. Настал конец учебного года, в этом году они написали проверочные работы рано и всех хорошо сдавших и повезли спонсоры, в виде поощрения, в Вестминстер. Отбирали по оценкам, не видя в глаза самих учеников, и выбрали десять из двенадцати, класс был обычным для таких небольших городков, выбранным выдали по официального вида приглашению и по буклету с видами Вестминстера. Дадли, к его глубокому разочарованию, не взяли даже за плату, спонсоры были новые и решили показать детям, что хорошая учеба оправдана. Дадли же весь июнь предстояло, вместе с другом, тоже не поехавшим на экскурсию Пирсом Полкиссом, посещать дополнительные занятия и это был первый случай, когда очкарику сделали хорошо, а ему не очень. Дадли решил отомстить фрику, дождаться, когда автобус привезет одноклассников, и избить Гарри, чему в этот день не суждено было случиться. Память у Дадли была трехсекундная, и про то, что раньше избиения заканчивались само- и взаимопобоями, он не вспоминал. К вечеру порядком обеспокоенные родители не дождались детей, произошла авария, и водитель автобуса наиболее серьезно пострадал. Он сетовал всю дорогу до аварии на ставший непослушным руль, учительница, сидевшая рядом, похихикала, что бесплатный обед не придал тому сил. Тем не менее, не обращая внимания на хиханьки молодой миссис Стоун, мистер Тутс стал машину вести весьма осторожно и поэтому успел нажать на тормоз перед столкновением, когда руль окончательно взбесился спустя час. Всех детей, даже без видимых ран, доставили машины скорой помощи по госпиталям и больницам, учительница, сопровождавшая поездку, обзвонила родственников, но Гарри так и не спохватилась. Только к ночи после звонка учительницы, решившей сверить свой список экскурсантов с тем, что забрала у водителя со сломанной ногой, их привезли в одну больницу, и не нашедшей галочки против фамилии Поттер в обеих, Петунья Дурсль узнала, что по дороге назад автобус врезался в ограждение у моста через Темзу. Все выжили и их развезли по разным медицинским учреждениям Лондона. И искать обузу не стала, ведь никто, кроме водителя и самой учительницы, получившей трещину в ребре, и не пострадал. Обследуют мальчишку и сообщат ей сами, когда забирать домой, а пока она от него отдохнет, от постоянного напряжения в его присутствии отдохнет. И Петунья Дурсль с чистой совестью на следующее утро пошагала на встречу Женского клуба их городка и там соврала, что Гарри лежит в Королевском госпитале, учительница затруднялась с названием лечебницы, куда отвезла мальчишку скорая помощь, так, промычала что-то. Миссис Бреннан, возглавлявшая Женский клуб Литл-Уингинга, пригорода Лондона, очень приличного и респектабельного пригорода, председательствовала уже девятый год подряд, кивнула. Ее дочку тоже увезли в больницу, ничего страшного не нашли уже вчера, но сказали, что оставят понаблюдать на пару дней и другие дамы покивали: "Да-да, вдруг сотрясение головного мозга не сразу обнаружат или что еще". Против председательницы миссис Дурсль плела интриги, сама претендуя на это место, но с появлением в ее жизни племянника голоса за нее резко уменьшились на тайных выборах, миссис Дурсль и это приписывала дурному влиянию мальчишки, и все чаще жаловалась дамам на него во время чаепитий. Миссис Бреннан даже немного позавидовала тому, что хулигану и лентяю, так обычно миссис Дурсль называла племянника при обсуждениях, а если точнее, то просто в сплетнях, нашлось местечко получше. А миссис Дурсль потому и не выбирали на тайном голосовании, что собственных родственников остальные надушенные дамы защищали с пеной у рта, но никто из них милую Петунью не просветил. И год за годом единственный белый шар при голосовании оказывался ее собственным, даже чрезвычайно редко посещающая собрания миссис Полкисс, лучшая из всего этого "змеиного клубка", так вечером после каждой встречи жаловалась миссис Дурсль мужу, и та выбирала Дану Бреннан. На собрании еще пообсуждали ужасное происшествие с автобусом, "порадовались" за милых, милых миссис Дурсль и миссис Полкисс, которой, к слову, тут сегодня не было, и у которых сыновья оставались дома. Миссис Дурсль не осталось ничего иного, как принять соболезнования по поводу племянника с подобающей горькой улыбкой, и поздравления по поводу сына уже с кислой. Это все учителя, придирающиеся не к тому ребенку, ангелочку во плоти выставившие низкие оценки, а обузе - высшие, и не видевшие, как эта обуза списывает, по-другому и быть не могло. Через три дня Гарри, в новой, по росту, одежде, был встречен дома всеми без удивления, может, комитет сам развез детей, а уточнять идти в школу не хотелось. Тетя Петунья лишь заставила снять новые вещи, что купили доброхоты, которым деньги некуда девать, и надеть Дадлины, пора прополоть садик, а то слишком долго Гарри соизволил отдыхать. Гарри, что уже два года не пытался ничего доказывать никому, а только крутил фиги, недоумевал недолго - его просветил громко, как всегда, орущий кузен. Дадли даже не понял, рассказывая Пирсу, как очкарик легко в той аварии отделался, а третий их друг, Гордон, с сотрясением мозга до сих пор лежит в госпитале, что тот самый очкарик внимательно слушает под открытым окном. Сара Бреннан, его соседка по парте и по улице, оказалась выписана тоже сегодня, но мама ее забрала с утра. Гарри пошел уточнить обстоятельства аварии, и Сара поведала про то, как их автобус вильнул перед мостом и врезался в столб, и уперлась в мальчика взглядом, почему он расспрашивает ее, сам же тоже там пострадал. Несмотря на то, что они сидели за одной партой пять лет и жили через два дома друг от друга, Сара не была исключением и редко Гарри замечала. Поэтому мальчик совсем не удивился уверенности всех, что он тоже был на обследовании и влегкую соврал, что у него частичная амнезия и сам момент аварии он не помнит, и скрутил на всякий случай крохотную фигулечку, едва просунув кончик большого пальца левой руки, более слабой, между указательным и средним. Сара чуть покачнулась, прикрыла на секунду глаза и кивнула головой. Она закрыла перед носом Гарри дверь, тут же забыв про него, как и всегда, когда переставала видеть в упор. Гарри успокоился окончательно, его трехдневное захватывающее приключение никто не засек, и решил, что обойдется без фиг. И обрадовался, что таких серых мышек, как он, никто не замечает и решил вести всегда себя как можно тише. Он, после начала фиговерчения, стал крайне осторожным, но на него и так особо не обращали внимания. Сборник бытовых чар, наскоро пролистанный этим утром в лавке волшебного книжного магазина, и который непременно надо купить, включал и чары отвода глаз магглов и сквибов, и они вроде были несложными. Жесты из пальцев могли немногое, а палочка могла. Позже, уже перед сном, Гарри перебирал все три дня в памяти и смаковал каждую минуту, даже то, как он поначалу растерялся, но потом решил найти, как советовали учителя, если потеряешься, полицейского. И стоя на тротуаре, вертел головой во все стороны, но бобби не попадались на глаза. Гарри медленно пошел по улице, все так же высматривая полицейских, но тут его внимание привлек странно одетый чудик, в лиловом балахоне и лиловом цилиндре. От чудика, когда прошел вплотную к Гарри, очень вкусно пахло, мальчика потянул за собой этот запах и он двинулся за мужчиной. Тот бормотал себе под нос, что олух и растяпа, наверняка палочку оставил в пабе и жена его уже ждет, а какая-то трансгрессия у него без палочки не получается, и влетит же ему сегодня. Тут лиловый подошел к пабу, на вывеске которого был грубо нарисован котелок на треноге, и толкнул дверь. Из проема на Гарри, стоявшего за спиной чудика, пахнуло тем же запахом, что и от мужчины. Запах был настолько приятен и вызывал какие-то особенно глубокие чувства, как тот его комковатый пар, что проистекал из пальцев, но намного сильнее, что Гарри автоматически шагнул в помещение. И остолбенел, отойдя от двери на пару шагов. В пабе было около десятка столов, и за каждым сидели ненормальные. Так его звала тетя Петунья, когда Гарри крутил фиги недостаточно умело, и Гарри понял, что он отныне не одинок. Нет, здесь ни фиг, ни мудр никто не сворачивал из пальцев, но прямо перед ним сидел глубоко ушедший в чтение книжки молодой парень, крутивший пальцем над чашкой, и ложечка, следуя вращению пальца, помешивала напиток. Рядом сидела молоденькая девица и меняла цвет волос каждые пять секунд с белого на фиолетовый, при этом она тоже читала и накручивала на палец прядь своих кудрявых волос. Третьим за столиком сидел мужчина чуть старше парня и девушки и говорил, что практическое занятие на сегодня окончено и он их покинет, и напомнил про экзамен. Девушка и парень кивнули на эти слова, мужчина встал, крутанулся на каблуке и, на глазах изумленного донельзя Гарри, исчез. Это зрелище подкосило его и он сел, потому что под коленки толкнулся стул. Тут к нему подошел официант и предложил меню, Гарри перевел дух и решил прочитать, что ему предлагают в пабе иллюзионистов. У него были деньги, фунт и три шиллинга, утром взятые под половицей, все его богатство. Он и потерялся потому, что решил купить мороженое в передвижном фургончике, но перед самым его носом фургончик уехал и следом тронулся автобус с одноклассниками. Картинка на обложке меню двигалась, на ней чьи-то ловкие руки сервировали стол и расставляли бокалы, потом действие прекратилось и начался повтор. Гарри неверяще перевернул тонкий лист и убедился, что под ним нет электронной начинки и это не видеомонитор с зацикленной записью. Фокусники сумели на бумаге оживить изображение и что-то опять ворохнулось мимолетно в глубинах памяти и опять вогнало в небольшой ступор силящегося воскресить какое-то смутное воспоминание мальчика - вроде видел давным-давно нечто похожее. Официант как будто забыл про него, как и бармен, вначале недоуменно посмотревший на его голые коленки, и постепенно к Гарри вернулась способность соображать. И снова пропала при виде совы, что влетела в неприметную дверь в конце паба и привлекла внимание Гарри шелестом крыльев. Больше никто на птицу и взглянул, и только тут Гарри заметил, что по всем стенкам были наколочены насесты, довольно высоко, и часть из них была занята совами, воронами и другими птицами. А новенькая посетительница, не раздумывая, села на огромные лосиные рога почти над головой Гарри. Гарри неотрывно, раскрыв рот, смотрел на сову, что повозилась, устраиваясь поудобнее, и закрыла большие круглые глаза. Гарри моргнул и огляделся, но никто не тыкал в неотесанную деревенщину, впервые увидевшую движущуюся рекламу на улице или еще что-нибудь в этом роде. Становилось все страньше и страньше, желание Гарри только выпить чаю и пойти опять искать бобби, стихло, новая локация была наполнена такими ненормальностями, что мальчик решил сидеть здесь, пока не прогонят. Сова влетела не сама по себе, а следом за толстой рыжей женщиной с девочкой, они обе были в балахонах, а тетка ко всему еще и ведьминский, прямо как на открытках на Хэллоуин, колпак напялила. Эти посетители уселись прямо за спиной Гарри и внезапно слух мальчика, растопырившего уши и ловившего ими малейший звук, резануло его имя, его полное имя, Гарри Джеймс Поттер. Он резко обернулся, ведь его так звали только учителя, может кто-то, наконец, заметил пропажу и нашел его. Но нет, ни мистера Тутса, водителя, ни миссис Стоун, учительницы рисования, которые могли бы его искать, не было и Гарри снова разозлился и пробормотал еле слышно - "Чтоб вас всех перевернуло!". А по полному имени его уже третий раз подряд называла рыжая девчушка лет восьми-девяти, что сидела, как ее мама, спиной к Гарри, и обращалась так к своей кукле, подняв ее над плечом и шлепая по попе. Или к куклу, Гарри не знал, как называть кукол в мужском роде. В руках девочки была игрушка, наряженная в такой же балахон, как на лиловом и на них самих, у них балахоны были голубые, а на кукле черного цвета, и волосы у куклы стояли торчком. Тут девочка повернула игрушку лицом к Гарри и он заметил круглые очки и ярко-багровый шрам на лбу зигзагом, совсем как у него. Гарри в ступоре отвернулся, утром у него были точно такие же волосы, так же ежиком торчали во все стороны. Но все дело в том, что Гарри заранее готовился к поездке, спер все нужное и припрятал - гель Дадли сумел волосы укротить, тональный крем тети Петуньи скрыл большую часть ненавидимого мальчиком шрама, только очки совпадали и имя. И одежду такую никогда мальчик не надевал, но вокруг большинство были одеты именно так, понял Гарри, внимательно осмотрев посетителей паба. Даже компания пьяниц в самом углу была в балахонах, некоторые капюшоны надвинули на головы до бровей, те, на ком не было цилиндров или остроконечных шляп. Эти странные люди в помещении головные уборы не снимали, вот тетя бы заругалась, внезапно пришло в мысли, она у дяди Вернона сама принимала на пороге шапку зимой и только ей можно, как даме, в дом входить в шляпке. Гарри стянул очки, вдруг по ним опознает девчонка прототип, на лице у игрушки нарисованные глаза были яркими зелеными, совсем как у него. Такого цвета глаз Гарри нигде не встречал, в энциклопедии он прочитал, что процент зеленоглазых выше в Ирландии, а в Англии чаще всего попадаются голубые оттенки, от серых до синих. И проверил это, Гарри с тех пор, как выучился читать, старался все сведения проверять. Сведения подтвердились, по крайней мере в их городке были процентов восемьдесят голубоглазых, а остальные с карим цветом радужки, и он, единственный из всех там проживающих, с зелеными глазами, да еще и цвета молодой листвы. То есть до этой весны они были такими же зелеными и яркими, как у игрушки. Но, после того, как волосы учительницы внезапно перекрасились прямо на уроке в синий цвет, и тетя, непонятно почему, после рассказа Дадли наказала Гарри, шипя, что ненормальности свои в школе пусть не смеет применять зеленоглазое чудовище, и мальчик от всей души пожелал не иметь такой приметы. Глаза не стали постоянно серыми, а лишь с утра, пока он чистил зубы и смотрел в зеркало, к обеду зелень возвращалась, но Гарри не отступался, и вскоре заметил, что глаза остаются серыми все дольше, хотя бы на пару минут. Теперь, спустя два месяца, серый цвет глаз держался до трех часов дня, и сейчас Гарри надеялся, что еще не позеленоглазнел. Хотя вряд ли, судя по часам на башне, мельком замеченным Гарри, когда он побежал через дорогу к фургончику, было уже без четверти четыре. И та девушка, что вышла в неприметную дверь, в которую влетела сова, та разноцветноволосая, все время присутствовала краем мысли у Гарри. Гарри внезапно осознал, что одновременно думает о таких разных вещах, как изменение цвета глаз и волос, о странной игрушке с его именем и лицом и о том, что очень хочется пить, мясо в кафе было слегка переперченным. И желание пить стало оглушительнее всех мыслей. Гарри заказал у подошедшего наконец официанта чай с молоком, а сам прислушивался к разговору за спиной. Желание пить внезапно пропало, за спиной говорили такое, что Гарри опять застыл. Чай несли очень долго, Гарри уже проводил нехорошим прищуром рыжих, пришедших позже, но обслуженных раньше, мамаша пила сливочное пиво, а девчонка лимонад. И думал, почему это рыжая тетка знает, где он живет. Мамаша визгливым голосом объясняла дочке, что нет, в Литл-Уингинг они сегодня не поедут, ну и что, что обещала, Дамблдор уехал за границу и мантию-невидимку не дал. А ее чар сокрытия надолго не хватит, и денег для какого-то ночного рыцаря тоже нет, вот директор вернется через три дня, даст им денег и мантию-невидимку, они и съездят, и ты, Джинни, опять вдоволь налюбуешься на героя. Да, Джинни, конечно, ты выйдешь за него замуж, а как же иначе, ведь на каникулах после первого курса мальчик у них жить будет, а такая красавица кому хочешь приглянется. Дамблдор обещал, что Гарри поступит на Гриффиндор и подружится с Рончиком, вот и позовет брат твоего жениха в гости. Так что денежки им надо экономить и тратить можно только на красивенькие платья. "Розовое хочу", в ответ таким же противным визгливым голосом проорала девочка. Рыжая семья, что знала и его имя и адрес, а так же уже решила его дальнейшую жизнь, ушла с полчаса назад, Гарри отдал фунт официанту и получил сдачу, чай стоил два пенса и заказал теперь обед. Цены в меню были в пенсах и, через дробь, каких-то кнатах, обед из двух блюд стоил пятнадцать пенсов или три кната, а у Гарри их было, с учетом шиллингов и сдачи, достаточно, чтобы пообедать несколько раз. Гарри, который слышал, как в кафе, где их кормили сегодня, за все двенадцать обедов взяли больше ста пятидесяти фунтов, и учительница попросила чек для отчета, удивился, когда ему подали огромную шкворчащую сковородку на каменной подставке, полную жареного мяса и тарелку картофельного пюре с большим куском нерастаявшего сливочного масла сверху. Но все оказалось верно, официант сразу попросил расплатиться,из горсти пенсов взял шестнадцать, один на чай решился Гарри дать и официант не отказался. Гарри так долго никогда не был свободен, да еще съел два подряд обеда, и как в него все влезло, осоловело поудивлялся и глаза сами закрылись. Подошедший официант потряс за плечо и предложил снять комнату до утра, десять пенсов и мальчик может спать сколько влезет. Гарри опять протянул горсть мелочи, официант взял нужную сумму, ссыпав остальное в ладошку мальчика и провел наверх по скрипучей лестнице. Гарри проснулся утром следующего дня из-за приспички, вчера официант показал туалет, общий на этаж, и мальчик вприпрыжку туда сбегал. Сегодня он впервые выспался, без побудки тетей Петуньей или кузеном проспал до десяти часов, часы на каминной полке, бронзовые, здоровенные и с ангелочками по бокам, тихо отбили мелодичный перезвон. Кровать была не чета его топчану, принадлежности для утреннего туалета нашлись на прикроватном столике, хотя вчера, Гарри был уверен, там было пусто, он же укладывал очки на пустой столик. Сегодня Гарри решил не искать полицейских, у него осталось денег на два хороших обеда и еще одну ночевку на мягчайшей кровати, хоть наестся вволю и выспится. Не то, чтобы его морили голодом и не давали спать, но столько еды Гарри впервые увидел на своих тарелках и так мягко и уютно не спалось никогда, что последующее наказание не страшило особо. Ну посидит он на день-два дольше под замком в своем чулане, он уже привык, и книга есть под половицей, как раз дочитает, и сухарей хватит и воды, после таких обедов-то. Остатки геля удалось растащить на всю голову, Гарри проспал на одном боку всю ночь и отлежал завернувшееся внутрь ухо, и с той стороны головы гель впитался в наволочку. Одноразовая щетка и зубной порошок в крошечной баночке, подписанной как Волшебный искрящийся, и все, в этом заключался весь предоставляемый отелем набор для туалета. Душа здесь не было, а из гусака над раковиной вода потекла сама, едва мальчик поднес руки к раковине. Гарри видел сенсорную сушилку для рук в туалете для учителей, его посылал частенько преподаватель математики за забытыми там очками, единственный из всех, кто обращал на мальчика хоть какое-то внимание. Математик обращал внимание лишь на тех, кому его предмет дается легко, и был ужасно рассеянным, но преподавал так хорошо, что Гарри ждал только этого урока. В учительском туалете постоянно сушил руки учитель истории, который боялся микробов и потому мыл руки каждый час, об этом судачили все в городке, и потому сенсорной подаче воды не удивился, и поплескал на лицо. Бумажные полотенца были надеты втулками на бронзовые держатели выше гусака. То есть они казались бумажными, но Гарри, вытянув одно и уже оторвав по перфорации, понял, что они из тонкой ткани, удивился расточительности в этом, в общем-то неказистом, отеле, и сунул влажный кусок в карман. Он забыл дома носовой платок в ажиотаже сборов, и этот кусок белейшего полотна был намного больше его носового платка, но сложился и влез в нагрудный карман рубашки весь и только уголок Гарри оставил выглядывать. Его впервые куда-то вывезли за пределы родного городка, Гарри весь прямо трепетал и предвкушал, но тщательно отстиранный, растянутый для гладкости по отмытой половице под топчаном, штопанный-перештопанный свой единственный платочек забыл. Платочек ему вручался в начале каждого нового учебного года со словами про дармоеда и что не напасешься, и Гарри берег вещи старательно, и научился виртуозно латать дырки и края. Гарри повертел опустевшую баночку из-под зубного порошка и тоже сунул ее в карман, пусть будут два предмета на память об этом приключении. Он спустился по лестнице вниз, за завтраком сидели постояльцы этого паба-отеля и ели ненавидимую мальчиком яичницу с беконом. Запах напомнил о ежеутренней готовке у Дурслей, настроение от этого упало и официант, что принес яичницу и увидел гримасу отвращения на лице мальчика, сказал, что есть еще овсянка. Гарри согласился на замену блюда, завтрак входил в стоимость номера, но с трудом протолкнул в себя две ложки, вечного голода не было и в помине. От нечего делать и в ожидании чая Гарри засунул ноги под скамейку, сегодня свободным было только место у стены за длинным столом, где вчера сидела компания пьяниц, и под носком кеда почувствовал что-то круглое. Он нырнул под стол и вылез с точно такой же палочкой, что у многих торчали или за тульями шляп или из карманов. Гарри положил ее рядом с тарелкой, но увидев, что она вся покрыта жирными отпечатками, вытащил свой влажный носовой платок и начал ее полировать. Официант пришел с чаем и произнес, что мальчик выглядит намного моложе, чем тот, кому полагается иметь палочку. Иногда на Гарри что-то находило, он точно знал, что сказать, чтобы избежать наказания, вот и сказанул, что не всегда то, что кажется, правда. Что там надумал служащий паба, неизвестно, но он кивнул головой и предложил кофе вместо чая и принес крепчайший напиток. Но Гарри, что по воспитанию стал немного перфекционистом в чистоте, палочку не отложил и тер ее со всех сторон, пока из кончика не выскочила голубая искорка. Статика, понял Гарри, он видел на показах на уроках естествознания такие искорки и разряды при опытах с эбонитовой палочкой и шерстяной тканью. Гарри решил, что и эта палочка из эбонита и что ткань имеет в составе шерсть, и тер дальше, не замечая лопнувшую мозоль возле большого пальца. Обычно к концу лета мозоли становились твердыми, но эта образовалась после бездельной зимы, после вчерашнего, первого в этом году, рыхления кустов роз мотыжкой. Жидкость из лопнувшей мозоли попала на палочку, растерлась по ней и впиталась, и палочка ощутимо нагрелась в руке. Гарри полюбовался сияющей коричневой палочкой и засунул ее себе под гольф, что тетя купила к кедам. Длина палочки была небольшой, сантиметров в пятнадцать, таких коротких Гарри ни у кого не видел, у остальных были длиннее раза в полтора-два. Зато под полностью развернутым гольфом вся и спряталась и грела икру и лодыжку с внутренней стороны правой ноги. Теперь вечерами будет сам проводить опыты и станет веселее проходить время до сна, больше все равно нечем заняться. Вечером глаза быстро уставали от чтения и начинали слезиться, а телевизор ему не разрешалось смотреть, да и без нужды выходить из своего чулана тоже. Гарри, что уже полчаса тянул чашку кофе, в которую всыпал семь ложек сахара, внимательно смотрел на проходящих в обе двери людей. Из двери на Чаринг-кросс, через которую и он прошел в паб, заходили в основном люди одетые в обычную, не балахонистую одежду, а вот из второй, неприметной, через которую вчера вошли его будущие жена и теща, тут Гарри ухмыльнулся, даже у его тети Петуньи голосок не такой визгливый и истеричный, как у этих рыжих, в паб приходили в тех просторных длиннополых одеяниях. Узнать бы, как называются эти цирковые одежки, мельком подумалось, и тут, как по заказу, одна молоденькая девушка в красивом светло-синем балахоне опрокинула на себя сок и заругалась, что любимую мантию испортила и как теперь встречаться с женихом. Гарри проследовал за ней в ту самую дверку и оказался на заднем дворике паба. Девушка простучала палочкой по кирпичам в стене, окружающей небольшой дворик с трех сторон, и они плавно растворились, как показалось мальчику, и образовали проход. Для Гарри это стало последней каплей и он покачнулся, рушилась сама незыблемая основа мира в его голове. Пусть разноцветье на голове, пусть совпадают имена и внешность у него и игрушки, пусть все в мире ходят в мантиях, пусть все птицы мира стали дрессированными, и фокусник тот, что крутится на пятке и исчезает, Копперфилд вот целый самолет сумел исчезнуть, и наверняка уже проекторы для движущихся картинок на обложке меню изобрели американцы, но только растворение кирпичей и последующее их проявление на месте твердой, Гарри потрогал даже, стенки, показало, что это не клуб фокусников, куда он нечаянно забрел. Это что-то совершенно другое, это что-то... ненормальное. Все претензии тети, запрет на подобные ненормальные штуки, порка дядей даже за намек на что-то, выходящее за пределы физических законов, изредка все же подслушанные, видеть Гарри не мог из чулана, но слышал хорошо, передачи по телевизору об экстрасенсах, вчерашние и сегодняшние странности - все это в голове смешалось в кашу. И вызвало жгучее желание разобраться во всем этом, разложить по привычным полочкам и самому мочь делать такое волшебное. Это желание стало разрастаться до тех пор, пока Гарри не ощутил резкую головную боль. Мальчик схватился обеими руками за виски и в голове что-то звонко лопнуло и закапала кровь из носа. Гарри прислонился плечом к стенке, навалилась слабость и он сполз вниз, присев на корточки. Каждый раз, когда открывался проход в стенке, оттуда веяло успокаивающе и так приятно, что Гарри вскоре заметил, как слабость постепенно отступает с каждым входящим или выходящим человеком и возвращается, когда проход долго не открывается. Поэтому новая волна запаха, донесшаяся следом за входящей дамой в такой странной, даже по меркам этого места, шляпе с чучелом стервятника, побудила мелкими шажками на подгибающихся ногах подойти вплотную в проходу. Там, решил мальчик, ему станет явно лучше, про лечение подходящими запахами ему было известно с раннего детства. Ароматерапия, которой увлекалась тетя Петунья и от которой морщился дядя Вернон, снимала приступы тетиной мигрени и все терпели вонючие дымящиеся палочки. А раз ему становится лучше от запаха места за стенкой, нужно туда пройти. Гарри сумел простучать найденной палочкой подсмотренную дробь не сразу, а со второй попытки, и кирпичи растворились снова. Мальчик скользнул в образовавшуюся из кирпичей арку, опасаясь, что она схлопнется прямо на нем, и потому даже пробежал из последних сил пару шагов. И выбежал на брусчатку мостовой, устилавшую самую красивую и яркую улицу в мире. Запах, за прошедшее в пабе иллюзионистов время ставший привычным, здесь был концентрированным и дал пинка под дых. Девушка, за которой повторил код открытия прохода Гарри, уже выходила из магазинчика в новой мантии. "Смотри, какая красивая, Освальду понравится", так она крикнула своей подружке, которой надоело одной сидеть в пабе, и которая тоже прошла через арку. Гарри проводил их взглядом, вошедших в растворенные кирпичи, на свидание побежит теперь, хмыкнул Гарри. Он опять перевел взгляд на просвет улицы, и стоял, набираясь чего-то, что вливалась в него и слабость полностью прошла. Гарри простоял так минуты три, пока его не толкнул какой-то мужчина в черном, выходящий из арки. Гарри очнулся, закрыл рот, которым жадно глотал это что-то, текущее по улице, и подошел к проходу. Он заметил, как кирпичи снова сомкнулись, но ненадолго, и запоминал порядок касаний с этой стороны. Люди шли сплошным потоком и каждый стучал сначала по пятому слева в седьмом ряду, потом по пятому справа в том же ряду и последний стук касался третьего слева, но все в том же ряду. Гарри решил опробовать как следует свою найденную палочку-ключ, и снова прошел на задний дворик паба. Слабости, как он опасался, не наступило, наоборот, тело налилось жаждой движения и бурлила эта жажда весело прямо в крови, почудилось мальчику. Обратно порядок менялся, стучать надо было наоборот и Гарри так поразвлекался раз по десять. Никто на него внимания, как и всегда, не обращал, мальчик, последний раз стукнув комбинацию три-пять-пять, снова вышел в Косой переулок, так гласила неприметная табличка над аркой со стороны паба. Над проходом обратно висела такая же, но указывала, что здесь проход в Дырявый Котел, и Гарри вспомнил, как вчерашний лиловый назвал паб. И еще кое-что вспомнил, и понял, что у него нет этих, как их, девушке даже пришлось одалживать, вернее, менять, у подружки фунты на каравеллы или бригантины, словом, на что-то из парусных кораблей. Или как-то вроде по-другому назвала она валюту мантиеносцев, но не суть, а суть в том, что на оставшиеся пенсы он, Гарри, здесь ничего не купит. Да и ладно, просто побродить по этому волшебному месту было бы отлично, а уж потом он выйдет в не волшебный Лондон и пойдет сдаваться. Но не сегодня, завтра, когда кончатся все пенсы. План был разработан, но не применен, потому что Гарри нос к носу столкнулся с кошатницей, так прозвали соседку-старушку с Сиреневой улицы, миссис Фигг, что иногда за ним приглядывала. Та шла, опустив глаза в кошелечек и что-то бормотала. "Дамблдор" - тут Гарри навострил уши, услышав знакомое имечко, - "не отправил денег и на корм кошечкам не хватит и придется залезать в заначку". Миссис Фигг после этих слов, а слух у Гарри в полутемном чулане за многие годы был отточен и он все четко расслышал, развернулась и быстрым шагом рванула к подворотне между двумя покосившимися двухэтажными домиками, а Гарри рванул за ней. Он лишь успел заметить, как соседка шагнула в стоящий в углу тупичка высоченный камин, что-то проорала и исчезла в сполохах зеленого пламени. Гарри подошел поближе к камину и прочитал табличку на нем. Общественный камин номер восемь находился в двух шагах от арки-прохода, Гарри прошел в его зев, остатки зеленого пламени вспыхнули и мальчик крикнул почти то же, что и миссис Фигг, "Сиреневая!". Гарри знал, как называется улица, где живет его периодическая няня, но не знал, что камины запоминают последнее перемещение, даже если неверно или не полностью назвать точку прибытия. И потому не удивился, когда куча пепла и золы на ковер миссис Фигг выпала вместе с Гарри, уж ее провонявшую котами гостиную он ни с чем перепутать не мог. Миссис Фигг гремела чем-то на кухне, дверь в нее находилась через короткий коридорчик, потом она прошла в гостиную, но нырнувшего за кресло мальчика не увидела. Один огромный зеленый глаз внимательно наблюдал за действиями старушки. Гарри, удивляясь своей бесшабашности и охренев от телепортации, как подумалось мельком, тоже зачерпнул из вазочки на каминной полке какого-то порошка, так же швырнул его под ноги и так же проорал "Косой переулок!". Миссис Фигг он в тот день больше не встречал, зато встретил лилового в цилиндре, растяпа только что уронил кошелек и Гарри его подобрал. Как ни искал Гарри лилового, как ни заглядывал во все магазинчики подряд, и как не рассматривал прохожих, нигде того не было. Гарри был довольно честным человеком, но волшебное мороженое, волшебный лимонад и волшебная одежда понравились, в коротких штанишках никто не ходил и Гарри купил брючки сначала, потом и на рубашку с длинным рукавом замахнулся. Потому что и коротких рукавов ни на ком не видел, а на его голые ноги и руки многие косились в недоумении и даже, четко осознал мальчик, с некоторой брезгливостью. Так что три галеона лилового он растратил за час, когда начало темнеть и надежда отыскать владельца кошелька с тремя галеонами, пятью сиклями и пятью же кнатами, исчезла. Мадам Малкин опять улыбнулась, увидев вежливого мальчика и продала серую летнюю мантию, гулять так гулять, все так же бесшабашно решил Гарри, отдаст он как-нибудь эти деньги, зато теперь ничем не выделяется среди толпы. Толпа стала резко уменьшаться после закрытия магазинов, частью устремившись к каминам, а Гарри нашел четыре, частью исчезая, прокручиваясь на каблуке, а часть шла к проходу в Дырявый Котел. Миссис Фигг не было видно, за остальными, произносившими всякое, не полез в камины, осознав, что они переносят, судя по увиденным быстро сменяющимся кадрам в сполохах зеленого пламени, совсем в другие места. Крутиться на пятке Гарри и исчезать не умел, поэтому вышел на задний дворик паба практически последним и пошел ужинать, мороженое мороженым, но мяса вдруг захотелось. Том-бармен, что увидел Гарри в новой одежде и мантии, не узнал его, и официант не узнал, так что в комнату прошел ночевать после сытного ужина веселый мальчик, уже решивший, что такое сумасшествие ему по душе. Но утром синяк, которым наградил он себя, когда в комнату влетел поднос с завтраком, а это стоило три кната вместо двух за комнатку, официант предложил доставку завтрака в номер и Гарри согласился, так вот, этот синяк был настоящим и болел. Гарри понял, что не сумасшедший, как он уверял себя перед сном, за сутки с лишним что-то поменялось в мировоззрении и спустился выпить кофе вниз. На летающем подносе, постучавшем в дверь, и, после открытия оной, самостоятельно подлетевший и плюхнувшийся на прикроватный столик, были только яичница, тосты и чай. После того, как Гарри съел и выпил все, поднос опять самостоятельно подлетел к двери и покачивался перед нею, звеня фарфором пустой посуды в ожидании открытия. На камине у стены паба, за которым и начиналась лестница на второй этаж, была табличка "Общественный камин номер один", порция Летучего пороха стоила два кната и лежала у Гарри кармане новеньких штанов в баночке из-под зубного порошка, и он уже узнал, что нужно называть адрес в каминной сети при его применении. Путеводитель по каминной сети стоил Гарри еще два кната, и дом миссис Фигг был там назван, как Сиреневая пристань, в скобках упоминалась и фамилия. Как оказалось, имя миссис Фигг полностью было Арабелла Льювилла и Гарри хихикнул, очень вычурно. В конце путеводителя из десяти страниц было уточнение, что камин не заблокирован, если стоит полное имя владельца или его инициалы, не то что у тех, у кого стояли вместо названий номера без фамилий. Позавтракал в этот день мальчик основательно дважды, готовясь к голодовке и взбучке дома, но перед этим несомненным наказанием Гарри решил еще раз сходить в Косой переулок, три кната стоила большая порция малинового мороженого, что мистер Фортескью продавал на вынос, как уверяло меню, оно не таяло и хранить можно в свернутом виде сколь угодно долго. Свернутым покупали мороженое торопящиеся взрослые своим детям, Гарри вчера увидел, что огромная стеклянная ваза в виде фигурки животного по мановению волшебной палочки кондитера превращается чуть ли не в пуговицу. Пока он стоял в очереди к отдельно стоящему киоску у кафе, перед ним придирчивая дама в небесно-голубой мантии брала для сына семь сортов и к каждой упаковке были у нее однотипные "Малфои должны получать лучшее, а здесь пятнышко!" и "Мой сын такую фигурку уже имеет в коллекции, замените на единорога!", заскучал и начал вертеть головой, глазея по сторонам, и вновь увидел миссис Фигг. Гарри хотел пройти к ней домой из камина Дырявого Котла, опасаясь подспудно встречи, и обрадовался, что соседка зашла в магазинчик кормов для волшебных зверей. Мальчик плюнул на мороженое, оказия выпала хорошая, пожелал сыну небесно-голубой дамы простудить горло от такого количества холодного лакомства и прошел в Литл-Уингинг по восьмому камину. Он почистился в туалете соседки на втором этаже, аккуратно сложил и запихал серую мантию за унитаз и уныло поплелся сдаваться. К его огромному удивлению дома просто встретили, как обычно, то есть без радости, но и наказания за три дня отсутствия не назначили, а привычно завалили работой в саду, раз здоров и его откуда-то выписали. Гарри теперь знал, что нужно любым способом раздобыть денег, чтобы их поменять в банке, внимательно слушающий разговоры много нового может узнать. Пройти в волшебный квартал он сможет в любой момент из дома миссис Фигг, но нужно показаться соглядатаям под невидимостью сегодня. Теперь мантия-невидимка перестала казаться сказкой, которую рассказывала рыжая толстуха своей дочке, Гарри запомнил дословно тот разговор в пабе между рыжими наглыми рожами. Его сегодня будут разглядывать, как диковинку или как животное в зоопарке, и Гарри кое-что придумал. Он полагал, что невидимость невидимостью, а сами тела никуда не денутся, так что постарается зрителям устроить немного неприятностей, а не то конопатая истеричная Джинни налюбуется вдоволь. Поэтому каждые пять минут разбрызгиватель от лейки проходился струйками между кустов, и в одном месте, в самом углу сада под огромным дубом, таким, что его объявили достоянием графства еще двадцать лет назад и приказали компании, строившей дома, ни в коем случае на него не посягать, и повесили табличку, он расслышал два явственных вздоха. На дубе у Гарри с его семи лет было убежище, толстый кузен никогда не смог бы туда пробраться, и на развилке у Гарри был расстелен кусок поролона от своего старого матраса. Поэтому Гарри на дуб в засуху, а уже недели полторы не было дождей, воды не жалел, чтобы листва не опадала, и как оказалось, не зря. Гарри сделал вид, что ничего не заметил, тетя выглянула как раз в заднюю дверь и позвала обедать, а после обеда в том самом месте обнаружилась заколка. Гарри надел садовые плотные перчатки тети, якобы нашел росток крапивы, и аккуратно поднял золотое, судя по весу, девчачье украшение. Он слышал вчера за поздним ужином в Дырявом котле, как ругалась одна старушка на вторую, мол, старая ты дура, сто лет прожила, а все к проклятым вещам руки голые тянешь, потому и натянул толстую резину. Гарри закопал заколку глубоко под корни дуба с другой стороны, и не прогадал, сидя в засаде ночью на развилке веток. Рыжая толстуха пыхтела в двух шагах от дерева, светя себе огоньком на кончике палочки и шарила рукой по земле довольно долго, потом плюнула, обозвала дочку нехорошим словом, повернулась на каблуке и исчезла. "Трансгрессия", подумал Гарри, видевший за три дня много таких перемещений и на витрине магазина книг прочитавший, как правильно называется такое исчезновение. Выставленная книга называлась "Расщепы при трансгрессии и способы их избежать", и стоила всего два сикля. Но страшное слово "расщеп" отпугнуло мальчика от покупки и овладения таким нужным искусством, на обложке мужчина растерянно смотрел на обрубок руки, хорошо, что эта картинка была неподвижной. Потом Гарри все же пролистал книгу, и прочитал, что трансгрессировать детям самим нельзя, контроль за разумом слаб, и что начинают обучать перемещениям с пятнадцати лет, вздохнул и отдал книгу продавцу, ему только десять через два месяца исполнится. И купил путеводитель по безопасному и доступному ему способу телепортации. Сейчас книжечка и порция Летучего пороха лежали в кармане серой мантии за унитазом в туалете на втором этаже миссис Фигг, Гарри не рискнул ее принести домой. "Дорогая теща" что-то шептала, иногда гася фонарик-Люмос, наверное, подумал Гарри, колдовала, призывая потерянную вещицу, и только то, что заколку он зарыл глубоко и с другой стороны, не позволило ее отыскать. Этот призыв сработал, потому что утром краешек заколки выглядывал из-под корня, и если бы ведьма продолжила ее призывать, рано или поздно подлетела бы к ней. Позже Гарри ее выкрасил лаком для ногтей в розовый и прикрепил рядом с колдографией семьи Уизли, чтобы желать им перед сном всякое. С Гарри, побывавшего в волшебном месте, словно кто-то сдул его всегдашнюю приторможенность. Банде Дадли, загнавшей его в тупик за школой, он уже привычно насовал тумаков и порвал пару рубашек. Гарри перестал им крутить фигушки, а дрался, и уже в пятый раз получившие сдачу сбежали. Но Гарри не пошел к себе напрямую, а прокрался в дом миссис Фигг, он теперь нагло оставлял окошко в туалете на втором этаже, которым старушка не пользовалась, незапертым, и по плющу туда влезал легко. Нитки и иголки у рукодельницы пылились раньше в корзинке в спальне, но теперь стояли на полу у унитаза. Гарри тот сборник, что пролистал в лавке старьевщика в первое посещение, после того, как вычислил распорядок дня миссис Фигг и сумел уже через день "найти" на ее камине пару сиклей, сразу побежал покупать. Гарри хотел книжку именно по бытовым чарам, за неделю слежки решимость научиться колдовать окрепла. За три летних месяца выучил сборник выпуска сорокового года и довольно толстый, с пояснениями и картинками жестов чар, наизусть. Что такое кровная привязка, Гарри понял как сумел, и заживил ранку бальзамом миссис Фигг, он многое нашел волшебного в ее доме, на что раньше почему-то не обращал внимания. Из пореза на ладони набралось много крови и Гарри щедро вылил ее на палочку уже в июле, перед своим десятым днем рождения. Палочка, поначалу иногда бывавшая непослушной, после обмазывания кровью стала производить не только тот Люмос, которым рыжая Уизлиха светила под кустами. Теперь Гарри уже знал фамилию, прочитав в библиотеке в Косом переулке о Священных Двадцати Восьми и вдоволь налюбовался движущимися картинками. У некоторых семейств были такие рожи, что не дай Мерлин приснится, и личико Джинни было копией какой-то Седреллы Уизли. Потом он еще и в газете, валяющейся у пятого камина на скамейке, этот камин был на другой стороне от восьмого и Гарри его использовал для возвращения, чтобы ненароком не столкнуться с соседкой, некоторые сведения нашел. В том числе и освещение поездки всего, как оказалось, весьма многочисленного семейства, в Румынию, и вырвал страницу с колдографией. Лица будущих "друга" и "невесты" разглядывал вечерами и плел наговор, на развале чего только не найдешь, в том числе и наговоры с заговорами. Просто у нищего Гарри остался один-единственный кнат, на который мороженого не купишь, вот и подошел к корзине "Все по кнату", и купил книжку с полуоторванной обложкой. Вообще-то наговоры это как бы не совсем магия, вернее, как прочитал в предисловии Гарри, это какая-то из граней старой магии, но на нее сил не расходовалось, требовалось только время, твердое намерение и терпение. Обмененные в Гринготтсе волшебные деньги домой Гарри не рисковал приносить, тетя, что меняла ему постельное белье, могла и в карманах пошарить, да и Дадли тоже. Хотя нет, после того, как Гарри ему запихал за шиворот паука, и получил за это ремнем по тощему заду, толстяк мог только по лестнице прыгать, не рискуя и кончик носа сунуть в чулан. Гарри зашивал одежду и чистил ее, прибегая к "смешанной" магии, то есть он раскладывал порванное и иголку с ниткой сверху и велел зашивать. А так же велел стирать и высушивать, ставя таз с водой и мыло на закрытый унитаз и укладывая туда всю одежду, потом одевался и шел домой во всем целом, эта бытовая магия даже чуть обновляла одежду, а не только шила и чистила. Если бы Гарри прибегал только к заклинаниям, так предупреждала книжечка, он мог бы нечаянно, если находится не в месте с накопителем магии, истощиться, а этого мальчик не хотел. Однажды он таки заработал это истощение, попробовав починить оторванный воротник Репаро, воротник-то починился, но дурнота и слабость не проходили пару дней, и напомнили о той, что он испытал в заднем дворике паба, и стало быть, нужно срочно подкрепить этот резерв в Косом переулке. По камину Гарри не смог тогда сразу переместиться и испугался, что стал сквибом, сквибы пользовались камином легко, только порция Летучего пороха была большей, чем у мага. Гарри понадобились две порции, хотя обычно хватало половины одной, потому и поклялся себе, что не будет затратные чары использовать, и решил книги по колдомедицине почитать, про последствия истощений и способы их лечить. Отчего, в общем-то, и записался в библиотеку Косого переулка под именем Сары Бреннан, в магазинах такие книги стоили слишком дорого, а один кнат за целый день чтения не жалко отдать. Эту библиотеку на втором этаже старого книжного магазина следовало называть скорее читальней, потому что книг на дом не выдавали, но Гарри купил блокнот и тренировался в письме пером, и придумал свою стенографию. Обмен обычных денег на волшебные производился практически на входе в банк Гринготтс, кассир никогда не смотрел, кто именно меняет, хотя очереди там не бывало. Кассир постоянно читал огромную книгу, почти не глядя брал фунты и выдавал галеоны с сиклями и кнатами, и однажды Гарри подсмотрел, что именно юный гоблин читает. То, что кассир молод, было ясно по отсутствию морщин и книге, гоблин читал сказки народов мира, точь-в-точь такой же сборник был в библиотеке Литл-Уингинга, гоблин читал восьмой том, самый любимый у Гарри. Но где купил кассир книгу, Гарри не понял, в Косом переулке таких не продавалось. Однажды он рискнул спросить у гоблина и получил ответ, что в книжном за Дырявым котлом, в Большом мире. Гарри понял, что гоблины умеют маскироваться под людей и это натолкнуло его на идею. Теперь Гарри выходил в волшебный квартал в виде девочки в мантии и шляпке с пришитыми к ней косичками, потратив половину уведенных у Дадли фунтов в магазине мадам Малкин и наплетя той о сестренке. Сероглазый прилизанный мальчик был тихим и вежливым и хотел купить сестре-двойняшке что-нибудь миленькое на день рождения, и мадам Малкин лишь поинтересовалась цветом волос, если такие же черные, то ярко-красная мантия будет в самый раз. "Нет-нет, она такая же красавица, как и вы", выразительно глядя на белокурые кудри мадам Малкин, проговорил льстец. Как уже упоминалось, иногда Гарри откуда-то знал, что сказать, и получил скидку на мантию и шляпку в подарок. Поэтому пришитые к шляпке челка и косички были беленькими, а кукла настоящей Сары Бреннан стала лысой. Гарри проник в дом девочки, устроив засаду в субботу, иногда Сара хвасталась подружкам, что каждую субботу ездят в Лондон всей семьей смотреть новый кинофильм, а слух у Гарри стал еще лучше. В распахнутое окно кухни, что выходило на задний двор, Гарри влез уверенно, он же возьмет только ненужное, в куклы Сара, как уверяла подружек, уже не играет. "Все врут", убедился Гарри, вечером пропалывая траву. Потому что даже с такого расстояния расслышал рев девочки, обнаружившей пропажу роскошных кос из настоящих волос у любимицы, и Сара тоже подружкам врала, хотя, по мнению Гарри, в их классе она казалась наиболее честной. Кукла была обнаружена мальчиком в шкафу с одеждой Сары, Гарри искал обувь, нашел и взял самые потрепанные туфельки. Для этого он перевернул корзину и подумал, что раз так глубоко в корзине со старыми, явно забытыми, туфельками запрятана игрушечная синеглазая красавица ростом в два фута, то и вправду не играет с ней девочка. Девчачья розовая мантия и синяя шляпка-капор, а так же старые туфельки без каблучка Сары, что была на добрую голову выше Гарри и имела размер ноги на два больше, поэтому приходилось пихать в носок салфетки, создавали облик девочки-книгочейки, здесь и очки были в тему. Гарри теперь носил очки, купленные в аптеке Малпеппера, ему подобрали быстро, а старые велосипеды Гарри выкинул еще в июне в мусорку на заднем дворике Дырявого Котла. Очки были тоже в стальной оправе, но не круглые, а прямоугольные, тетя недоуменно посмотрела лишь и ничего не сказала, а дядя Вернон и Дадли и внимания не обратили. Только миссис Фигг спросила, а где же круглые и поджала губы, когда Гарри, не моргнув глазом, соврал, что в школе после медосмотра новые выдали, а старые он дома надевает. *** Миссис Фигг. Теперь колдографии, что она сделала два года назад, не соответствуют виду мальчика, так, глядишь, и перестанут ей идти отчисления от производителя игрушек, но колдоаппарат куда-то делся и миссис Фигг отыскать его не смогла, а на новый денег нет, Дамблдор урезал финансирование. Она откликнулась тогда на приглашение кукольника, что раздавал свои визитки в Дырявом Котле, он искал что-нибудь эдакое и анонимный ее счет пополнялся на старость, анонимно же и посланное колдофото Гарри Поттера стало лицом игрушки. Она же не открыла адреса ребенка и свои данные тоже, так что кукольник и не узнал, кто прислал, как именно выглядит мальчик. Кукольник тот помер, делом заправлял его сын и на вопрос Дамблдора, откуда известно лицо Гарри, ответить не смог, просто не зная, а у гоблинов и не узнать владельца счета. Ее, простую сквибку и свою многолетнюю сторонницу, а также Аластора Грюма и Молли Уизли Дамблдор даже и не подумал подозревать, а когда узнал, что сын кукольника лепит лицо с колдографии, понял, что и не узнает, кукольник не видел мальчика вживую. А миссис Фигг, обдумав все хорошенько, решила не рисковать, до Хогвартса Гарри никто не увидит, и пока капают денежки, надо сидеть ровно на попе, второй раз Дамблдор может и заподозрить. Счет же был пятилетний закрытый, то есть даже она снять ничего не может, хотя очень хочется, корм слишком дорог стал. Ну ничего, еще три года и она начнет роскошествовать, сразу же не снимут с производства игрушки. *** Гарри, десять лет. Рядом в библиотеке с Гарри, начиная с конца сентября, садилась какая-то маглорожденная девочка, и не обращала ни на кого внимания. Эта девочка была в обычной одежде и с неприкрытой головой, и библиотекарь, старичок с горбом, неодобрительно каждый раз косился на ее лохмы, и напротив, ласково улыбался Сарочке, бормоча, что сразу видно, кто есть кто. Но вскоре девочки стали здороваться, потом понемногу общаться, потому что у этой Гермионы были наручные часы и по ним "Сара" узнавала время, пока до Темпуса не дочитала. Автор бытового сборника подробно расписывал, как уменьшать затраты магии, помогая заклинаниям не из собственного резерва создавать необходимое, а из вещей сооружать практически то же самое. То есть вода и мыло действительно стирали, игла с нитью на самом деле зашивала, и Гарри не чувствовал той усталости, о которой предупреждала книга. Сборник был рассчитан на маглорожденных волшебников, и хотя Гарри уже прочитал о своей семье все, что находил по субботам и воскресеньям в магической библиотеке, жизнь его проходила в месте, где накопителями магии и не пахло. Поэтому он постановил считать себя маглорожденным, и не особо старался колдовать чистой магией. "Темпус" на сломанных и выброшенных часах Дадли переводил стрелки в верное положение, и всегда Гарри теперь знал точное время. Гарри носил часы без ремешка в кармане штанов, дополнительном, сделанном из волшебного мешочка. Гарри купил за три кната этот мешочек в лавке старьевщика так дешево потому, что исчезли чары расширения пространства, лишь осталась ненаходимость кем-либо, кроме хозяина, и в нем Гарри хранил деньги и часы. Даже при стирке не нужно его отпарывать и та капелька крови, что капнул при покупке по совету продавца на горловину мешочка Гарри, и вовсе не было нужды в большом количестве для кровной привязки вещи, как оказалось, кровь не выводилась простой водой. Сегодня, в пятницу после обеда, Гарри и приводил себя в порядок смешанными магическими средствами, синяк под глазом залечился бальзамом из аптечки миссис Фигг, как всегда, за минуту, и домой вошел аккуратно выглядящий мальчик. Залечивать чарами тоже было можно, на себя резерв тратился понемногу, как бы возвращалась его часть, но начинала все-таки кружиться голова и иногда из носа текла кровь. А вот Дадли до сих пор не было, им зашивать приходилось самим, и синяки замазывать тональным кремом, чем и занималась банда у Пирса дома, его мама была, пожалуй, единственной работающей дамой на их улице, и сын до позднего вечера был предоставлен самому себе. Ведь даже упертый дядя Вернон заподозрил сына во вранье - у Гарри не было синяков и одежда была целехонькой, а так не бывает. Дядя Вернон в молодости покуролесил, и знал, что драка обоюдный процесс, и что-то у Гарри должно было быть повреждено. Теперь Гарри наказывали только запиранием в чулан, улик не было и ремень не применялся, Дадли же пару раз отхватил, и предпочитал тоже выглядеть хорошо, пришлось ему научиться и шить и гламур наводить. Он, кстати, пару раз обыскал все-таки чулан Гарри, невзирая на страх перед пауками, нашел тюбик тонального крема и убедился, что очкарик тоже маскируется. Дадли не знал, что крем Гарри нужен только для замазывания шрама, кукольная челка ветром отдувалась и мальчик перед каждым посещением Косого переулка шрам маскировал. Дадли поэтому взял, как он думал, пример с очкарика, но крем себе забирать не стал, а купил свой. Сдача в драках от очкарика что-то в Дадли изменила, появилось не уважение, а что-то такое, что словами толстяк передать не мог, вроде опасения, что Гарри может и отомстить за кражу. На шрам заживлялка миссис Фигг действовала слабо, он за ночь вновь воспалялся и Гарри наконец нашел заговор на себя. Теперь Гарри перед сном производил три действия - первым делом он перекрещивал шрам и шептал "Патер ностер" десять раз, в книжечке наговоров и заговоров, изданной в середине прошлого века, это считался великолепным средством для исцеления старых шрамов, а свой Гарри помнил, сколько и себя. Второе было вперением взгляда в приколотую на изнанку ступеньки колдографию, что перестала двигаться, едва Гарри прикнопил ее. Вот тут Гарри читал совсем иное, он по очереди желал всем рыжим отстать от него, забыть и перестать думать, а не то ни в чем не будет им успеха. Напоследок он глядел на заколку и желал той, что ее наденет, облысеть. Первый результат от заговора на себя Гарри почувствовал уже в октябре и надеялся, что к Хогвартсу шрам полностью исчезнет. Начиная с обоих краев кожа постепенно заращивала багровый рубец, и зигзаг стал намного короче. Длинная средняя линия по-прежнему была воспаленной, это ответвления в стороны стали заживать, зато усилились кошмары. Хорошо, что Гарри уже прочитал колдомедицинские учебники по исцелению проклятий, некоторые шрамы были их следствием и Гарри подозревал, что доля истины есть в рассказах о его "подвиге". Видимо, тот маг Волдеморт, что убил его родителей, успел перед своим развоплощением проклясть его, но заговор в виде молитвы действовал и шрам постепенно исчезал. Поэтому цена в виде кошмаров казалась вначале приемлемой, но вскоре сон совсем пропал и начала невыносимо болеть голова после перекрещивания. "Сара Бреннан" вошла в аптеку Малпеппера и купила легкое снотворное для тети, как скромно сказала, протянув настоящий рецепт от миссис Фигг. Малпеппер не знал, очевидно, миссис Фигг, зато знал подпись какого-то целителя, проверил ее на подлинность и на галеон выдал три флакона Зелья сна без сновидений. Он спросил лишь, знает ли тетя о привыкании, на что Гарри пожал плечами и аптекарь написал пояснение, что требуются перерывы. Гарри выспался в ночь на Хэллоуин превосходно, и заметил, что осталась только длинная середина шрама, без кошмаров зажило за ночь все остальное окончательно. Рецепт Гарри вернул на ту же полку, откуда забрал заживляющий бальзам, и миссис Фигг ничего не заподозрила, пока не пошла в аптеку и с удивлением не узнала, что он погашен. Миссис Фигг была рассеянной особой и решила, что сама когда-то приобрела зелье. Она посетила госпиталь, получила новый рецепт и сразу его использовала, кошки теперь непрерывно орали дома и не шли, как обычно, шпионить за Гарри. Наверное, пояснил Дамблдор на жалобу миссис Фигг, просматривая память хвостатых соглядатаев, материнская защита заработала в полную силу. *** Дамблдор, директор Хогвартса и многого еще чего начальник. Дамблдор не поленился и проверил дом, где проживал мальчик, воспитываемый в трудах. Да, появились определенные трудности по попаданию в дом, но мальчик был здоров, судя по диагностике, довольно весел и от сердца немного отлегло, все-таки глодало иногда беспокойство старого мага. Друзей вот только не было, все один да один, ну да ничего, приедет в Хогвартс и с резвым шестым сыном Молли подружится, и станет играть да веселиться. После наступления осени показывать мальчика истерящей Джинни стало проблематично, в саду не требовались полив и прополка. В дом не провести, сам с трудом теперь проходит, и пришлось давать девочке побольше денег, чтобы не проболталась малолетняя шантажистка своему брату, которому не раз говорили, что герой нуждается в друзьях. И который, узнав, что сестре Гарри несколько раз показывали, мог и обидеться. Джинни в первый раз пришлось взять прошлым летом с собой, Молли настояла, а он не предполагал, что в такой семье может вырасти такая, мгм, такая продуманная особа. Деньги теперь миссис Фигг не очень нужны, он ей посоветовал от большинства прожорливых котиков избавиться, так что поделит сумму пополам, на пару порций корма хватит. А вторую половину девчонке придется отдавать, на платьица, раз уж красотой не блещет, пусть попробует нарядами мальчика на каникулах завлечь, Молли очень просила дать ей Гарри на откорм. Очень жалостливая женщина Молли Уизли и добрая, а девочка перерастет свои вредности и такой же будет, вот и славная жена для Гарри готова. Ну что же, раз ему некогда часто самому мальчика проверять, а коты и Молли не могут, про камин же не всякому расскажешь, но есть у него подходящий человек на примете, раз в месяц будет достаточно, чтобы он осматривался там. Ведь и раньше Аластор не отказывал, он был учителем Джеймса Поттера и Сириуса Блэка в Аврорате и своих учеников полюбил, и даже запил на полгода, когда первый погиб, а второй оказался предателем. Он уже приходил на помощь, если миссис Фигг требовался отдых или лечение, и рассудив так, окончательно повеселел великий светлый волшебник, и забрал с собой снижатели магических выбросов, что стояли под отводом глаз на чердаке. Их поставили шесть лет назад после истерического письма Петуньи, отвечать он не стал, но снижатели поставил, лично доработанные, прикрутив чары отвлечения внимания от мальчика, и успокоился. Больше писем не было, правда мальчика переселили в чулан, но он проверил, там есть все необходимое, и свет, и воздух хорошо вентилируется. А может и к лучшему, что в таких условиях до роскошного Хогвартса Гарри поживет, крепче к нему привяжется, на контрасте, так сказать. Дел у могучего старца, занимавшего уже десятый год три разных важных должности, было много, и Гарри не был первоочередным из них, и раздав всем указания, позабыл Дамблдор о Гарри до написания артефактом Хогвартса письма, те снижатели теперь, стоявшие в кабинете на верхней полке, на него воздействовали, пусть и не в полную силу. На гневный вопль Минервы, тыкающей в адрес, "Чулан! Мерлин, мальчик живет в чулане!", поморщился, но отправился на Тисовую и внушил Вернону переселить мальчонку на второй этаж. Минерва подписывала второе письмо, первое, как она думала, уничтожила, не заметив замкового эльфа, взявшего всю кипу конвертов и злополучное письмо в том числе, успокоилась не окончательно, но подписала снова и сунула от раздражения под копир артефакта, и опять не заметила этого. Потом вытащила, но механизм был запущен, и требовалась неделя, чтобы копии перестали отправляться к адресату, меняя только название места, где в момент вылупления письма находится мальчик. Последнее письмо-копия вылупилось под вечер, адресовалось на островок близ Грейна, и Дамблдор удивленно приподнял брови. Он включил поисковик, рассчитанный на полтора месяца непрерывной работы, до этого не было необходимости. Он его создал, когда еще много Пожирателей было на свободе, и он боялся, что Гарри кто-нибудь все-таки найдет и украдет. Мальчик горько расплакался от укола иголкой и сердце старого волшебника сжалось, и он не стал брать про запас кровь, только и взял, что каплю. Потом коты миссис Фигг докладывали еженощно, что посторонних, не от мальчика, возмущений магического поля не наблюдается, постепенно слуги Волдеморта сели в тюрьму и поисковик Дамблдор поставил на полку, ни разу не включив, потому что выключить было нельзя. Теперь он вызвал Хагрида, не рискуя послать Минерву за мальчиком и выслушивать ее новые гневные речи, сам приспособил поисковик на шток зонтика, добавил амулет отвода глаз, уж слишком колоритен полувеликан и послал его за мальчиком. И еще кое-что сделал, не очень хорошее, но мальчика надо не слишком напугать и успокоить. *** Гарри, одиннадцать лет. Полностью шрам исчез на пятую ночь и Гарри добросовестно прекратил пить лекарство. Наговорный сборничек теперь был спрятан под половицей, но привычка креститься перед сном и шептать молитву никуда не ушла, тетя как-то раз услышала и предложила сходить в церковь. Гарри уже больше полугода не выкидывал свои "фокусы", согласился прослушать мессу и теперь сопровождал тетю Петунью каждое воскресенье в соседний городок. Тетушка внезапно подобрела и покупала ему новые вещи, Гарри резко перегнал в росте Дадли, хотя в ширину не раздался, а в церковь в старье выводить племянника не хотелось. На январском голосовании Женского клуба впервые в ее шляпке появились другие белые шары, после упоминания раз или два или три на каждом собрании, что последняя месса была такая воодушевляющая, что даже племянник-хулиган ею проникся, пусть немного, но все же, все же. История Хогвартса, найденная на крайней полке у старьевщика, стоила галеон и была раза в три толще продаваемой в книжном магазине и дешевле во столько же. До одиннадцатилетия Гарри оставалась неделя, книга была прочитана раз на семь вдоль и поперек, как налетели стаи сов и письма стали попадаться в яйцах и бутылках с молоком. Первое письмо, пришедшее по обычной почте, мальчик спрятал под половицей в чулане и ночью прочитал. Гарри собирался в ближайшие выходные посетить Косой переулок, чтобы успеть до тридцать первого июля отправить ответ. Это было проблематично, соседка сломала ногу и сиднем сидела дома, поэтому каминная сеть отпадала. Но Гарри скопил необходимые галеон и пять сиклей для поездки на Ночном Рыцаре и отправки почтовой совы с ответом. Ночным Рыцарем оказался автобус, вызываемый, если бросить палочку себе под ноги и ждал подходящего момента, и теперь решал, как сказать тете Петунье о том, что он знает о Хогвартсе. Ведь тетя наверняка знала, все-таки его мама приходилась ей младшей сестрой, это дядя Вернон твердил, что его родители погибли в автокатастрофе. Тетя же молчала, да и как бы ему смогла рассказать о волшебниках, если сама не умела колдовать, и прослыть чудачкой даже перед ним не желала. Поэтому Гарри все решался и решался, и не успел, дядя Вернон сошел с ума, получив лавину писем из камина. Гарри тогда ринулся проверять путеводитель по сети и чуть не упал, рядом с Сиреневой пристанью было Тисовое убежище, в скобочках стояли инициалы П.Э.Д. Это были инициалы его тети, Петуньи Элизабет Дурсль, и камин был свободно посещаемым. Как блокировать камины Гарри уже узнал, но было поздно, и дядя все больше бесновался и ничего не слушал. Но Гарри улучил минутку, пока взбешенный дядя вытаскивал из сумки сына компьютер, и произнес необходимое для закрывания свободного прохода, и сделал необходимую пометку кровью, оторвав заусенец и измазав кровью зев камина. С радостью увидел, как название сменилось трехзначным номером, мигнуло и исчезло. Но в конце путеводителя Гарри, запомнивший число, его нашел и слегка подчеркнул карандашом, и запихал путеводитель под любимую книжку на полочке стеллажа, некогда было в тайник прятать, дядя уже перешел на ультразвук. Вот теперь никто, кроме него, в дом не проникнет, у него под половицей всякое имеется, а амулетов маги для поисков чар на вещах изобрели множество, и им задачу он упрощать не намерен. Кому им, Гарри и сам толком объяснить не смог бы, но был уверен в правильности сделанного, пусть через двери и окна попробуют влезть, руны защиты жилья он вроде правильно процарапал иголкой, смоченной в собственной крови. Едва Гарри взял своего любимого солдатика и засунул в карман, как его поволокли к машине. Сил это закрытие отняло много и мальчик всю дорогу до первой остановки проспал на заднем сиденье автомобиля. Голова кружилась и наутро вялость не прошла, и Гарри уснул очень рано в хижине, как и накануне в сыром гостиничном номере, еле успев засунуть палочку под софу, стоящую перед небольшим камином, и на которой уже спал Дадли. Ему же выделили дырявое одеяло, но спать хотелось так сильно, что никакая сырость и холод не помешали. Так что Гарри завернулся в одеяло с головой, еще раз посмотрел на палочку и закрыл глаза. Гарри очнулся оттого, что его тряс за плечи огромный мужик с бородой до пояса, рядом истерически всхлипывала тетя Петунья и орал что-то срывающимся на визг баритоном дядя Вернон. Слабость практически отступила и Гарри открыл глаза. Тот заросший громадина орал уже на тетю и дядю, отвернувшись, и Гарри встал. Он тихонечко отступил в самый темный угол, проклиная себя, что палочку спрятал, вот сейчас бы и попробовал те чары, что в конце сборника назывались защитными. И пусть бы он свалился, но бандита бы вырубил, и опять пожалел, что не купил тот гранитик, маленький накопитель. Но он же копил, дурак, деньги, чтобы купить нужное в Хогвартс, не брезговал отводить глаза в магазине, воруя понемногу деньги у раззяв, и на накопитель как раз бы хватило. И пусть бы ему, как сироте, выделили бы грант на обучение, пофиг, что отрабатывать будет нужно год после СОВ. Но нет, он же гордый и решил на свои деньги все покупки сделать. И что, сейчас этот маньяк всех уничтожит, и деньги те пропадут. Просто пропадут, потому что мешочек с ними, отпоротый от ставших короткими штанов, хранился в тайнике под половицей, и его не увидят, если не умеют искать сокрытое. И Гарри решился, бочком-бочком подбираясь к софе, чтобы схватить палочку и произнести этот Ступефай впервые в жизни, жеста чары не требовали, только указать на объект. Остался один шажок, как бандит обернулся и увидев, что мальчик стоит твердо на ногах, внезапно расцвел в улыбке и позвал его по имени. Тут до Гарри и дошло, что незнакомец просто будил его, поздравляя с днем рождения, и он несмело улыбнулся в ответ. Тетя и дядя ушли спать и увели Дадли, выглядывающего из двери второй комнаты, до этого жирдяй спал на софе в коконе одеял, и как он вылез, Гарри не заметил. Хагрид рассказал, что они не получили ответа от Гарри, видать письма не дошли, и вручил уже тысячный, наверное, конверт. Из-за двери во вторую комнату что-то бубнил дядя Вернон, визгливо причитала тетя и Гарри позвал Хагрида наружу, чтобы спокойно поговорить. И глаз Дадли, что подглядывал в незакрытую до конца дверь, вытаращился в испуге и недоумении, этот очкарик не боится громадины. Разговор шел на берегу у небольшого костерка, что развел Хагрид, указав зонтиком на сырое полено. Гарри стало почему-то так хорошо, что он немедленно произвел самодиагностику. И точно, в сардельке наверняка что-то было, потому что пасс левой рукой выявил у себя свечение в животе. Гарри подобрался и сел, теперь стало ясно, что то доверие, которым он проникался с каждой секундой, привнесено каким-то зельем и вытащил безоар из кармана штанов. Через минуту одеревеневший язык показал Гарри, что зелье было сильное, но зато проходила необъяснимая доверчивость и возвращалась привычная настороженность и от второй порции сарделек Гарри отказался, мол, и так наелся. И притворился спящим, в сон продолжало клонить по-прежнему. Наверняка, вяло уже подумал Гарри, и снотворного подсыпали. Хагрид с улыбкой посмотрел на уснувшего мальчика, вытащил из кармана настоящую! живую! сову и начал приматывать к ее лапке письмо. Сова дернулась и письмо упало в костерок, вспыхнуло и сгорело. Хагрид покачал головой, он на его написание потратил вечер, но ничего не поделаешь, и вытащил обрывок бумаги и карандаш. Гарри приоткрыл глаза и увидел, что громадина от усердия высунул язык и бормочет вслух, что пишет. Именно так бормотал Пирс, до сих пор читающий и пищущий по слогам. Но Пирс был маглом, а этот Хагрид явно магом, и неужели у них есть полуграмотные. Сова же спокойно, после того как Хагрид указал на нее зонтиком, сидела рядом и выпучила еще больше глаза, не в силах шелохнуться. Этот самый Ступефай, которым Гарри собирался угостить в спину громадину, считался своего рода парализатором, но Хагрид произнес его с ударением на последнем слоге, а не на втором, и значит, хорошо, что свой СтупЕфай Гарри не выкрикнул. От таких новостей сонная одурь слетела окончательно и Гарри вслушался. Все тому же Дамблдору докладывал Хагрид, что рассказал о мире магии и родителях, может и рассказал, мельком подумал мальчик, да только я уже практически дремал, и Хагрид тут добавил, что утром поедут за покупками в Косой переулок. Гарри дождался, пока сова с письмом улетит и внезапно, Хагрид даже вздрогнул, спросил, на какие шиши они все к школе будут покупать, дядя и тетя вряд ли дадут. Гарри уже было собрался признаваться, что им нужно сначала в Литл-Уингинг заехать, у него двести фунтов скоплено, но тут Хагрид произнес такое, от чего дыхание у мальчика сбилось. Он, блядь, оказывается, сука нахуй, богат. У него в том банке, где Гарри обменивал фунты на галеоны, есть сейф. А ключ у Хагрида с собой, и завтра Гарри возьмет в сейфе, сколько нужно. Обыск карманов шубы Хагрида был под утро, хорошо, что Хагрид отдал вонючий мех укрыться, началась опять гроза и они вернулись в хижину. Храп дяди и посвистывание носом тети доносились из-за двери и кузенов храпок тоже, и Хагрид уснул, хлебнув хорошенько чего-то спиртного из фляжки. Определение своих вещей было вторым ритуалом, освоенным Гарри после привязки палочки, просто применять не было особо куда. Магии это не требовало, лишь крови, и маленький золотой ключик сам прыгнул к мальчику в руку, не спавшему всю ночь и напряженно все обдумывавшему. Он спрячет этот ключ здесь, как и палочку, узнает расположение островка и попозже съездит за ними. Теперь все стало ясно, все оговорки Уизлихи обрели смысл, ранее ускользавший. Она, сука рыжая, пользовалась его денежками, розовое платье ведь от его имени собирались покупать конопатой уродине, и поэтому мамаша сказала доченьке, сейчас у Гарри всплыло дословно, "Ты же не забудешь маму, когда замуж за такого золотого мальчика выйдешь, это сейчас платьица покупаем, нельзя пока много тратить, а уж после свадьбы развернемся?", и мерзкое хихиканье обеих сук. Гарри знал, что при приеме безоара начинается своего рода откат, зелье как бы выворачивалось наизнанку и действие становилось противоположным, он пользовался этим и накручивал себя. Действие зелья пройдет, а часть внушения останется, но не на Хагрида теперь был направлен этот откат и накручивание себя, а на Дамблдора, направившего громадину на островок, и наверняка начинившего сардельки, ну и заодно и на семейку Уизли. Как завтра Хагрид будет ему помогать все покупать, интересовало Гарри в последнюю очередь, у него имеются сбережения, почти полгода копил, зная примерно сумму, и вторая палочка лишней не будет. И придется все-таки Хагриду везти его в Литл-Уингинг, громадина знает, где это, сам же рассказывал, что по поручению Дамблдора его к тете привез. Но в Литл-Уингинг Гарри поехал один и на поезде. Та куча денег, что Гарри получил, чтобы купить билеты на них обоих от Грейна до Лондона, почти не уменьшилась, ведь Гарри не стал показывать в банке своей осведомленности об обмене фунтов на галеоны, а застегнул понадежнее карман штанов на булавку, и сочувственно покивал на угрызения совести у громадины, который почти плакал, когда понял, что ключа нет. На них никто и не смотрел, ни в банке, ни в поездке на поезде и метро, и Гарри понял, что дело наверняка в амулете отвода глаз, который Хагрид то включал, то отключал. То, что в Дырявом Котле амулет Хагрид выключил, стало ясно, когда Гарри обступила толпа народа и выстроилась очередь пожать ему руку, и амулет, что был встроен в зонтиковый шток, включился громадиной, едва они вышли к арке. Хагрид, сморкаясь и непрерывно извиняясь, довез на метро, внезапно забыв, что он не помнит, как им пользоваться, до вокзала, правда, совсем не того, что нужно и посадил на поезд, не озабочиваясь покупкой билета и попрощался, ему еще одно поручение великого человека выполнить надо, супер-пупер секретное. Ехать в Грейн, а именно в обратный поезд посадил Хагрид мальчика, чтобы снова добираться до островка, где под скалой в расселине лежали ключ и палочка, разумеется, ключ Гарри успел привязать, не хотелось. Гарри сразу вышел на следующей остановке, хорошо, что успел до проверки билетов. До нужного ему вокзала доехал на метро, купил билет на электричку до Суррея и ушел в туалет пересчитать фунты. Рисковать и шнырять по каминам не стал, слишком пристально его опекали. Гарри понял, что богат, у него под половицей хранится двести фунтов, здесь осталось больше сотни и решил сегодня же за покупками отправиться, письмо теперь лежало в кармане, адресованное на островок у Грейна, в хижину. А ну Дамблдор еще доброхотов пришлет, и не таких простодушных, как Хагрид. А так Гарри им покупки предъявит, если письмо, что он напишет прямо в совиной почте, не дойдет, и вуаля, отстанут до первого сентября от него. Гарри очень надеялся, что родственники еще не выбрались с островка, Хагрид же угнал единственную лодку, и он заберет деньги и своим собственным камином переместится в Косой переулок и обратно. Так и вышло, даже к его возвращению с покупками никого дома не было и Гарри успел все - пропылесосить пол перед камином, привязать сундук и все-все вещички к себе и уснул, не дождавшись до полуночи никого. Сегодня он пробежался по магазинам быстро, все купил и отпраздновал в кафе Фортескью малиновым мороженым свой день рождения и устал, денек оказался перенасыщенным на события и переживания, да и мантия стала "Саре" коротковата, прощай, личина. То, что девочка покупает братику форму и мантии, у мадам Малкин не удивились, только рост уточнили. На следующий день приехали все Дурсли, он им сдал ивово-волосатую палочку и рассказал о запрете колдовать летом. Гарри надеялся, что отправленное им письмо из почты в Косом переулке дошло до этой МакГонагалл и она примет его к сведению, дескать, ему денег родня выделила и он уже все купил, а то неудобно получится. Дурслям же Гарри наплел, что сиротам так все покупают и дядя Вернон только толстыми усами пошевелил, брезгливо взял девчачью палочку двумя пальцами и отнес в свой сейф. Олливандер сразу выложил такие, с волосом единорога, и первая же сработала, как и вторая в другом магазине, денег Гарри наменял много и палочек купил две. Письмо с билетом уже спокойно на следующий день тетя вручила, а Гарри сказал, что утром первого сентября он доедет на специальном автобусе сам до Кингс-Кросса, на волшебном. Больше летом на Гарри внимания не обращали, миссис Фигг выздоровела и опять часто вне дома находилась, и Гарри уходил оттачивать чары с новой палочкой, второй, купленной в новом же магазине. Уходил в своем настоящем виде, почти, не считать же парик и серые глаза, а они оставались таковыми уже весь день. Парик хранился под креслом у камина миссис Фигг, как и серая неприметная мантия, все Гарри надевал только перед проходом в Косой переулок. Даже найди неряха-соседка эти вещи, ничего бы не поняла, у нее груды барахла по всему дому были разбросаны. Парик был рыжим. Это старый Олливандер свято верил, что палочка выбирает волшебника, и над ним втихомолку все ржали и рассказывали и в пабе и в кафе анекдоты. Поэтому Гарри, что уже знал про магазин универсальных палочек на пересечении темной и светлой улиц волшебного квартала, купил вторую там. Гарри сдал Олливандеровскую дяде, вторую, точно такую же, ему-Саре ее не примеряя, продали, ведь девочка же, спрятал в купленном браслете с расширением пространства. Первую свою палочку, ту, подобранную в пабе и которая, как оказалось на следующий день, принадлежала невысокому инвалиду на протезе, и даже после кровной привязки не так хорошо подчиняющуюся, как обе девчачьи, и ключик, Гарри решил на время так на островке и оставить, они привязаны и сохранятся в надежном месте. Тот мужчина с протезом спрашивал у бармена, не находил ли тот при уборке его палочку, Гарри обуяла совесть и он было собрался отдать подобранную вещицу, но тут инвалид сказанул такое, что желание покаяться исчезло. Этот инвалид, которого бармен Том называл по имени, Аластор, бормотал, идя к столику и уже сев за него, что может и в Литл-Уингинге выронил, когда у Арочки хорошо вчера подбухнули. Он даже про мальчишку забыл и не проверил того, как велел Дамблдор, и спьяну решил покататься на такси. Может и в такси выронил, и теперь ищи-свищи, а он потратился весь и хлопал по карманам. Сначала рыжие, потом инвалид Аластор, и все, как оказалось, приходили посмотреть на обезьянку в клетке. Так что фиг ему, а не возврат палочки, нашли развлечение. Заговор, возглавляемый неведомым Дамблдором, побудил Гарри впервые надеть капюшон при посещении Косого переулка и больше никогда там его не снимать, даже приобретя парик, и никому не называть настоящего имени. Так что гулял Гарри то Сарой, то Джеймсом Бондом по волшебным местам, и надеялся, что никто его не узнал. А за следующее лето он опять денег раздобудет и возможно, ключ ему не понадобится до конца учебы, ведь маги умеют привязку снимать, и прощай богатство. Новая палочка не забирала много сил, на чердаке миссис Фигг чары выходили по три-четыре подряд и даже голова не начинала кружиться. То ли у старушки все же был накопитель, то ли сам Гарри стал сильнее, было неясно, но все десять первокурсниковых чар выходили хорошо, и теперь Гарри чистил чердак старушки, чередуя чары левитации с чарами уборки. А потом, когда тетя назначила дату генеральной уборки и ему достался чердак и подвал, Гарри все-таки решил, что это сам он резко подрос в резерве, потому что Экскуро и Тергео за две минуты все вычистили, а уж тут ясно, что накопителями и не пахнет. Дадли ныл на втором этаже, что пусть очкарик после уборки подвала к нему придет помогать, удлинители слуха у Гарри по всему дому были спрятаны, и приемник в ухе он всегда носил, и потому, когда тетя спустилась его проверить, Гарри спрятал палочку под стеллаж с дрелями и схватил тряпку. И успел рассыпать заранее припасенный песок на пол, пнув по ведру. Тетя все проверила, приказала вымести и вымыть пол и ушла, а Гарри молниеносно доубирался и выскользнул из дома, тетя не стала пока добавлять указаний помочь Дадли и в силе был первый уговор - кто закончит со своим участком, тот свободен до вечера. Гарри залез на развилку дуба, чтобы дочитать учебник по зельеварению, но его разморило после уборки, он применил подряд около двадцати чар и приятная истома погрузила Гарри в дремоту. На этой развилке можно было и домик разместить, но городские власти ни за что бы не позволили, и Гарри принес сюда ту самую розовую мантию, она потому так дорого стоила, что на ней был руноскрипт на климат и скидка тогда пришлась весьма кстати. Спалось под нею отлично хоть в новой спальне, хоть на природе. Была середина августа, густая листва шумела вокруг, но Гарри сумел расслышать характерный хлопок от трансгрессии и свесил голову вниз. Между тех же кустов у подножия дуба стояли два человека с рыжими кудрями, торчащими из-под шляпок и младшая шепотом, но от этого не менее визгливо, требовала, чтобы ей сию же минуту привели Гарри и топала ногами в самой настоящей истерике. "Невеста моя", хитро ухмыльнулся Гарри и стал ждать, когда девочка или ее мать увидят заколку и поднимут ее. Уизлиха-старшая подошла было к задней двери, но теперь Гарри убедился, что руна защиты от желающих плохого работает, рыжую тетку как током шибануло и она отпрянула от ручки двери. Она даже пробурчала про материнскую защиту и приказала Джинни заткнуться, видишь, не пускает ее. Они отошли на старое место и тут две рыжие головы почти столкнулись над блеснувшей золотой вещицей, лак утром смыл Гарри ацетоном и промыл заколку в наговоренной воде. Джинни Уизли схватила свою любимую заколочку, так она визгливо проорала, нимало не заботясь, что ее могут услышать, а может и специально, а ну Гарри расслышит и выглянет за дверь, на которую она все косилась, и сразу воткнула в волосы, сняв шляпку. На это Гарри и надеялся, наговаривая на заколку последние девять месяцев, конечно, это не проклятие в полном смысле, но вдруг старшая Уизлиха умеет определять и такое, не чары, а наговоры. Рыжая толстуха выдрала с клоком волос заколку из кудрей дочери, указала на завопившую было девчонку палочкой и та замерла, выпучив глаза и раскрыв рот в немом крике. Гарри понял, что Ступефай у доброй мамочки вышел невербально, и затихарился еще сильнее, могучая ведьма оказалась эта Моллисента, таково было полное имя толстухи. Мамаша долго водила палочкой над заколкой, чуть не обнюхала, вручила дочери и расколдовала ту опять же невербально, проведя палочкой вдоль тела Джинни. Потом схватила Джинни за руку и трансгрессировала, перед этим проворковав, она быстро переходила с ультразвука на голубиное гуление, что Дамблдор не погладит по головке за нарушение обещания больше к дому Гарри не подходить, и что Джинни увидит мальчика до отъезда, непременно увидит, ведь им надо помочь пройти на платформу несмышленышу. И что Дамблдор даже кое-что папе дал, чтобы мальчика не упустить и верную дорогу указать. Камины номер два и номер три относились к платформе девять и три четверти, как номер один к Дырявому котлу, номер четыре к Хогсмиду, пять, шесть, семь и восемь - к Косому переулку, Гарри за год побывал во всех этих локациях. Первого сентября уменьшенный сундук лежал в кармане школьной мантии, Гарри оделся у себя в комнате и в семь утра, за полчаса до подъема остального семейства, оставил записку, что за ним приехали и он прощается до лета. В Истории Хогвартса было ясное указание, что на зимние и весенние каникулы можно оставаться в замке, и шагнув в камин, Гарри назвал точку прибытия, вышел на пустынный перрон и вытащил из второго кармана мантии справочник по травам и минералам. Скамейки были удобными, фонари зажигались над ними, едва кто-то переступал зев камина и читать было светло. Завтракать мальчик прошел в Дырявый Котел, оставив увеличенный сундук под скамейкой, да в нем ничего и не было, зачарованный браслет сидел на лодыжке плотно и надежно, вместив все покупки к школе. А сундук служит студенту шкафом и учебной комнатой, можно и без него обойтись, но Гарри повторил привязку перед завтраком и активировал руну скрыта. Скамейка была последней в ряду, сундук уже с двух шагов сам Гарри не замечал, и уверенной поступью вышел в паб. Завтракать Гарри собирался плотно, чтобы потом до вечера не проголодаться слишком, а тут Том еще и дорожный набор предлагал, многие студенты ночевали в Дырявом Котле и прихватывали перекус в дорогу. Коробка с тремя бутербродами, уменьшенная самим Томом, легла в карман, и Гарри после завтрака решил прогуляться до вокзала и выяснить, как с магловской стороны выглядит проход в седьмой колонне. К десяти часам утра Гарри догулял до девятой платформы и вздрогнул, проход закрывала семья рыжих и галдела, Молли выполнила свою угрозу встретить его. То, как был сейчас одет Гарри, в обычную белую рубашку с серым галстуком и в черные брюки, и нес мантию перекинутой через руку, было привычным для обоих миров, а вот рыжие отличились. Если на старших мужчинах, а Гарри уже знал заочно всех, если на Артуре и Персивале были костюмы, то близнецы, Рон, Джинни и их мать вырядились в невообразимое сочетание цветов и фасонов. Хохотать Гарри отошел за девятую колонну, но время шло и шло, прошло уже полчаса, а мать семейства все так же по кругу заводила одно и то же, много ей маглов на магловской-то стороне вокзала, да где же этот проход, ведь в первый раз провожает детей. Вывод был однозначным - семья кого-то ждет, и Гарри подозревал, кого. Поэтому он вытащил зеркальце, проверил, что до сих пор сероглаз, снял очки, пригладил волосы и прошел мимо толпы, плавно перетек сквозь колонну и направился к своему сундуку. На него вначале не обратили внимания, но Артур Уизли вдруг дернулся и заорал, что Гарри где-то здесь. Этот вопль Гарри расслышал, уже наполовину погрузившись в вязкую массу воздуха перехода. Значит, сделал еще вывод Гарри, есть у семьи и поисковик, и, скорее всего, о нем, врученном Дамблдором, она тогда и говорила мать семейства. И, значит, все-таки настала пора ритуал запускать. Ритуал разрушения своих утраченных частиц был быстрым, но весьма энергозатратным, действовал пару недель, и Гарри не хотел, если не понадобится, лишний раз быть вялым и почти беспомощным. Но возможно, раз поезд волшебный, то и накопитель, по крайней мере на паровозе, есть, и за поездку силы восстановятся. Гарри понял, что в поисковике была его кровь, такая вспыхнула руна на листике, заранее разрисованном и сожженном одновременно с произнесением трех слов и вовремя, прямо под его приоткрытым окном кто-то выругался, что поисковик сломался. "Быстро они" - вяло подумал Гарри, падая без сил на диванчик. Час, пока Гарри сидел и бездумно смотрел в окно на проносящиеся мимо пригороды и начинающиеся луга, в притворенную дверь купе никто не заглядывал, и мальчик стал робко надеяться, что рыжая беда прошла мимо. Но нет, не с его счастьем, все так же вяло подумал Гарри, увидев просунутую рыжую конопатую грязноносую физиономию. Гарри сидел с чуть прикрытыми глазами и сняв очки, так зрение становилось почти нормальным, и разочарованное выражение Рона, а это был явно назначенный Дамблдором лучший будущий друг, разглядел. Но тут Рон его обрадовал, он окинул цепким взглядом Гарри, несколько задержавшись на лбу и так же быстро, как всунул голову в проем двери, отпрянул, и захлопнул дверь. Да так, что стекло на окошке двери задребезжало. Гарри решил прилечь, вялость не проходила, и под голову положил свернутую мантию. Раньше он представлял, что непременно с кем-нибудь из детей познакомится и даже помечтал, что возникнут приятели, но слабость показывать не желал, и все же о ритуале не сожалел. Это сейчас он прилизан и без шрама, и на свои игрушки и рисунки, по-прежнему пользующиеся большим спросом, не походит, но, как оказалось, есть способы определять кто есть кто не по внешнему виду. Через две недели ритуал необходимо будет повторить, может Хогвартс возвращает силы, как Косой переулок. Гарри слышал сквозь дремоту, что дверь еще пару раз открывали, но увидев, что единственный пассажир спит, тихо прикрывали и уходили. Гарри проснулся от стука в дверь, за нею была продавщица сладостей, из знакомых были шоколягушки и тыквенные кексы, Шоколад, особенно волшебный, силы возвращал быстро, но и стоил дорого, а у Гарри осталось три галеона на весь год. Но пересилил свою жадность, голова немного кружилась и до приезда он вряд ли восстановится. Гарри доедал вторую шоколягушку, когда дверь опять распахнулась и опять в проеме возник рыжий Рон. Нос был уже чистый, но завистливый взгляд на дернувшуюся лапку, что Гарри втянул в рот, был жадным, и он прямо спросил у Гарри, не он ли Гарри Поттер. Сначала Гарри хотел отказаться, но слабость уже прошла и он решил извлечь немного пользы из знакомства с одним из предполагаемой будущей родни, и кивнул. Но присесть не предложил и отвернулся развернуть последний же кекс, он их чередовал с шоколадом. Гарри откусил большущий кусок, прожевал и проглотил, как Рон решился и сел напротив. Он стрельнул взглядом на лоб и перевел его на окно, а Гарри откусил второй раз. Кекса еще оставалось на один укус, как Рон сказал, что не отказался бы попробовать. Гарри сделал вид, что не услышал, запихал остаток в рот, и стал той салфеткой, что уже второй год использовал, и что не теряла белизны и ни разу не порвалась, протирать столик и собирать обертки от сладостей, карточки от шоколягушек он уже положил в карман. Рон кашлянул и спросил, есть ли у него шрам. Гарри выпучил глаза и спросил "Где?" с таким сарказмом, что Рон замер. Волосы Гарри даже после сна Простоблеск держал превосходно зачесанными назад, баночка покоилась на всякий случай в кармане мантии, и лоб был полностью открыт. Рон покраснел той краснотой, что окатывает рыжих, сорвался с места и убежал, и Гарри закрыв за ним дверь, смеялся до колик. Потом он вытащил две карточки, и на обеих был Дамблдор. Гарри пошел выкидывать мусор, а карточки с директором тоже к нему относились, посетил туалет и столкнулся с Гермионой, что помогала искать Невиллу жабу. Он присоединился к поисковой команде, старая знакомая из библиотеки тоже, как и он, была в форменной рубашке с галстуком, в отличие от одетого в бархатный костюмчик Невилла. Под костюмом на Невилле была надета рубашка с кружевным жабо и лакированные кожаные туфли того стиля, что носило большинство взрослых волшебников. Из этого Гарри сделал вывод, что Невилл из волшебной семьи и после того, как нашли жабу перед вторым туалетом, пригласил обоих в купе. До конца поездки их никто не потревожил и дети вместе перекусили, Гермиона и Невилл не отказались от бутербродов из Дырявого котла, хорошенько поболтали, правда в основном трещала Гермиона, но и Невилл вставил пару слов и Гарри. Потом из-за объявления по радио попутчики ушли кто переодеваться, а кто за мантией, и поезд начал тормозить. Накинутый капюшон и полная темнота на перроне Хогсмида, а Гарри помнил о бетонной ступеньке с перрона на землю, прогулявшись там буквально накануне, остановили его и он пошагал на призыв полувеликана очень медленно. К Хогвартсу осторожный и даже в чем-то, прямо скажем, трусоватый, мальчик не решился подойти, и видел вчера днем только верхушки пяти самых высоких башен из-за густых деревьев. Трусоватым Гарри был в отношении волшебников, он вообще почти не умеет обороняться от них, это же не ровесники-маглы, которым хватает пары синяков и разбитых губ, чтобы на время оставить его в покое. Гарри изучал способы защищаться, несколько применил, в основном к дому и вещам, но знал, что на один укус любому более-менее старшему магу. Хогвартс был, по крайней мере, считался, самым защищенным местом в Англии, но там директором был Дамблдор с его непонятной возней вокруг него, и там вряд ли он будет в полной безопасности. Но он же серая мышка, таким и останется, пока не научится защищаться, а уж учиться он намерен волшебной борьбе, так намерен, что жаль, уроки только завтра начнутся. Единственный свет был от фонарей на каретах для старшекурсников, что стояли шагах в двадцати от перрона, и от фонаря полувеликана, того самого Хагрида, которого Гарри больше не встречал, и который, шевеля губами, пересчитывал поступающих, подозвав к себе. Хагрид сбился пару раз, плюнул и повел толпу за собой, и величие замка перевесило то, что многие на пути к берегу озера падали в потемках, Гарри не стал исключением и пару раз шлепнулся на пятую точку, но он шел последним и никого не задел. Мир стал таким вкусным, что лавину запаха от замка Гарри втягивал широко раздутыми ноздрями и не мог надышаться. К черту всех Уизли и Дамблдоров, Хагридов и прочих Аласторов с Арочками, имеющих на него какие-то планы - вот замок, вот почти видимые волны магии и все будет прекрасно. Гарри тут же сунул в рот маленький кусок безоара, подозревая в распылении какого-то зелья неизвестно кого, но безоар остался безоаром, то есть противной смесью полупереваренной травы, шерсти и много чего еще. Язык не одеревенел, уж это Гарри усвоил, самостоятельно глотая всякое и пробуя определять зелья по запахам и вкусу и во многом преуспел. Замок по-прежнему внушал трепет, и не было никакого зелья и чар, безоар умел и внушения снижать. Кто-то хлопнул от избытка чувств Гарри по плечу, и полуразмокший кусочек безоара Гарри проглотил, чуть им не поперхнувшись. На новом факультете, алознаменном Гриффиндоре, Шляпа даже не прикоснулась к голове и сразу вынесла вердикт, Гарри встретили, как он и опасался, овациями и свистом, но так встречали всех и до него, и Гарри успокоился. После огромного бутерброда с салями и огурчиками в поезде есть не хотелось, только десерта пару ложек проглотил впечатленный Большим залом мальчик, украдкой разглядывая стол преподавателей, искоса. На него оттуда смотрели несколько пар глаз и Гарри отвернулся к Гермионе Грейнджер и Невиллу Лонгботтому, его фамилию он услышал лишь на Распределении, как и они его. Сара и Гермиона к маю даже немного подружились и им обеим было жаль, что Сара записана в Шармбаттон, куда и уехала в начале августа. Но писать Гарри не стал, мол, дороги международные письма и в августе в библиотеку Сарой не ходил, стал проводить тренировки с официальной палочкой, и затянули чары, настоящие чары и определения зелий, пробники стоили сущие кнаты. Гермиона было начала говорить, что так жаль, что в поезде не узнала его, она так много читала, но теперь сомневается, правда ли эти рассказы, шрама нет, и согласилась считать книги сказками, как предложил Гарри. В спальне было пять кроватей и уютно, места хватало и сундукам в развернутом виде. В шкаф Гарри развесил форму, мантии и сложил учебники на стол, стукнув по кнопке внутри шкафа, отделение с одеждой повернулось внутри и открыло небольшой стол с полочкой над ним. Вместо стула был табурет с мягкой сидушкой, под ней, откидывающейся вверх, находился стазисный отдел, куда легли лечебные зелья. Гарри едва не выругался, в поезде надо было не шоколад жрать, а глотнуть Восстанавливающий эликсир, самый дорогой, галеон за глоток. Этот набор из Костероста, Умиротворяющего бальзама и Восстановителя Гарри купил накануне, сунул в браслет и забыл, и лишь сейчас, приказав браслету увеличиться и вывернуть все вещи на кровать, обнаружил. Последняя кипа чистого пергамента легла в выдвижной ящик стола и Гарри обновил привязку, напитав руну защиты. Спалось на пятом этаже прекрасно, Гарри перед сном выглянул в окно у кровати и определил примерную высоту. Вода в душе лилась теплая и мощными струями, Малпепперовский шампунь смыл гель и Гарри на влажные волосы опять нанес Простоблеск. Он держал прическу лучше геля, баночки хватит на весь год и глаза Гарри сегодня менять цветом не стал, нет круглых очков, лохматости и шрама, и хватит этого. Он рассказал соседям о частичном метаморфизме цвета глаз, продемонстрировал желающим красные и желтые радужки, и все похохотали. Наговор теперь Гарри читал на одного Рона, новый, в итоге он становился неинтересен объекту нашептывания. Наговор назывался "Двенадцать часов" и его следовало произносить с утра. Гарри его начитывал наизусть, стоя под душем ровно в восемь, и до восьми вечера получал свободу от преследующего его весь день до этого рыжего. Но и после восьми вечера сила наговора стихала постепенно, до отбоя Гарри успевал после ужина с Гермионой написать на пару домашние задания, поиграть в плюй-камни или что другое с Симусом, или поболтать с Невиллом о растениях, или погонять в коридоре мяч с Дином Томасом, фанатом футбола, и еще тремя барсуками и одним когтевранцем, трое на трое. На него перестали показывать пальцами быстро, едва выяснили, что сказки про него вранье, нет у Гарри никакого шрама, сам он простой и скромный мальчик, и через пару недель никто уже и не вспоминал, что с предвкушением жаждал с ним познакомиться. Гарри в первый же субботний вечер рассказал свою жизнь до Хогвартса. Пришлось Рону после обеда подлить Зелье сна без сновидений в открытый храпящий рот, и вечер в гостиной прошел без рыжих воплей и хлопаний по плечу мальчика-который-выжил. Гарри написал желающим адрес, дал номер телефона, в ответ получил кучу номеров и адресов от маглорожденных. Все равно руны не пропустят плохое в дом, и установил даже с болтушками Лавандой и Парвати контакт, открыто и честно отвечая на все их вопросы. Поэтому утром воскресенья, Гарри как раз впервые начитал "Двенадцать часов", в Большой зал влетела стайка детей-львят, мальчик сел между Гермионой и Симусом, а опоздавший Рон безразлично мазнул взглядом по всем и сел к близнецам, Гарри обрадовался. Он нашел все-таки то самое, что нужно, и самое главное, уверился, что имеет нужный настрой для наговора. Девчонки Гарри не интересовали, мальчики из спальни были дружелюбными и в душе у Гарри установился мир и покой, вплоть до полетов на метле. Руны, ритуалы и зелья, все, что не требовало особых трат магического резерва, вот что огромными кусками усваивал Гарри, после того памятного первого посещения Дырявого Котла приобретший почти совершенную память на прочитанное. Гарри и раньше не жаловался на нее, но тут словно открылось второе дыхание и знания усваивались и перерабатывались, перемешивались и устаканивались. Наговоры были, как оказалось, чем-то сродни ритуалам, но сил и вовсе, в отличие от последних, не требовали и их Гарри ставил даже выше рунологии, ритуалистики и зельеварения. Конечно, чтобы наговоры работали в полную силу, требовалось время и упорство, зато они не отслеживались никакими чарами. Он весь предыдущий год читал и читал про зелья, волшебной горелки с Гулбрайтовым огнем не было, и сварить зелья не удавалось на обычном костерке, несмотря на настоящий котел, что купил специально еще осенью. Гарри составил график и неукоснительно придерживался его, и это помогло сразу на первом же уроке зельеварения. Он сумел ответить на три проверочных вопроса, сварил Зелье от фурункулов на пару с Гермионой, с которой сел сразу, чтобы не сидеть с рыжим, и потому взрыв котла Невилла его не задел. Зато и Невилл и Рон, поставленные мрачным учителем в пару, до самого вечера лежали в Больничном крыле и разругались там в пух и прах. Очевидно, Рон затаил обиду на Невилла, потому что после того, как метла сбросила Невилла и его увела учитель к медиведьме, Рон схватил напоминалку, бросил ее в стену замка и та разбилась. За два прошедших месяца многие стали недолюбливать настырного рыжего и трое из спальни насовали ему тумаков, и Рон убежал в сторону хижины Хагрида. Разборки декан провела быстро и наказала всех, Рона за то, что разбил чужое, Гарри, Симуса и Дина за то, что драться на территории школы запрещено и все поплелись драить кубки. Там Гарри бездумно драил кубки квиддичистов, даже не читая надписи, но что-то царапнуло внимание. Собственная фамилия на золотом кубке с крылышками была с датой пятнадцатилетней давности, кубок внезапно потяжелел в руке и Гарри его перевернул. Из кубка выпали свернутый в рулон свиток, небольшая чашка с рунами внутри и хрустальный флакончик на один глоток, полный маслянистой жидкости золотого цвета. Гарри оглянулся по сторонам, все наказанные разбрелись по большому залу с витринами, и на него никто не смотрел. Карман снова был у Гарри из волшебного мешочка, но двухмесячные плоды старательно выискиваемых чар расширения в библиотеке принесли плоды, и в мешочек влезли найденные предметы. Ранним утром на следующий день Гарри крался по галерее, Зелье-Портал Родства рекомендовалось принимать на открытом месте, и Гарри шел на Астрономическую Башню. В нем проснулось желание посмотреть на могилу родителей, отцовская нычка оказалась инструкцией для Лили Эванс по применению Зелья, то есть папа маме сделал подарок, но та его почему-то не получила. Джеймс писал Лили, что в случае сильного соскучивания по родителям она сможет сгонять пару раз к ним, а у него еще одна порция варится. Только в случае приема этого зелья антитрансгрессионный барьер Хогвартса пробивается с высоты, чем выше, тем легче. Гарри вылил половину содержимого пузырька из флакона со стазисом в рунную специальную чашку, залпом, чтобы не раздумать, проглотил, думая о родителях и ощутил мягкое дуновение магии. *** Гарри, одиннадцать лет плюс два по двадцать одному году. Гарри очутился в странном месте, он протер глаза и убедился, что они его не обманывали - комната без окон была полна аквариумами с плавающими в них мозгами. Из них вылетали дымные полосы, что свивались и развивались в воздухе, потом потихоньку таяли и снова вырывались ленты из продольных разрезов на мозгах. К нему подлетели две ленты из рядом расположенных аквариумов, спеленали, и Гарри упал на пол, потеряв сознание от боли. Никто не знал, чьи мозги хранятся в Отделе Тайн, как они работают, никто, кроме пары невыразимцев и теперь Гарри Поттера, ученика первого курса Хогвартса, одиннадцатилетнего мальчика со сложным характером. Гарри, пролежав в отключке весь день, к вечеру пришел в себя настолько, чтобы суметь трансгрессировать без помощи Зелья в Хогсмид, пройти тайным ходом из Визжащей хижины под Дракучую Иву, отключить ее ветки и незаметно пройти к теплицам. Там он сделал вид, что давно читает в зарослях малины, когда его нашла декан факультета. Профессор МакГонагалл искала Гарри уже час, после обеда не найдя в своем деканском оповещателе его фамилии, потом не увидела ее и на ужине, пустое место в списке просто бросалось в глаза. Он спокойно поднял глаза от книги, заложил страницу пальцем и сказал, что зачитался и потерял счет времени. Разум его мамы был упорядоченным, усвоился первым и помог усвоить несколько хаотичный разум отца, и теперь Гарри думал в три раза быстрее. Знания от родителей пока были переработаны не полностью, но на своего декана Гарри теперь смотрел с презрением, она всегда была поборницей выполнения правил, и всегда была далека от своих студентов. Она равнодушная, понял Гарри, отвечая на ее вопросы, и заметил, что та сразу потеряла к нему интерес, даже не поинтересовавшись, не голоден ли он, не евший весь день. На кухню Гарри сходил сразу после ухода успокоенной МакГонагалл, съел большую отбивную, погладил всех желающих по голове, посидел, восполняя потраченный на домовиков резерв и пошел в Выручайку спать, представив себе номер в Дырявом Котле, таких мягких кроватей, как там, пока нигде не попадалось. Теперь Гарри писал домашку в Выручайке, не пользуясь учебниками и дополнительной литературой, потом погружался в изучение запутанных законов Магической Британии, на выходных трансгрессировал из Хогсмида в Косой Переулок и сидел в библиотеке под Оборотным до позднего вечера. МакГонагалл убедилась, что малоежка Гарри только завтракает, пропуская субботние и воскресные обеды и ужины, потребовалось две недели, чтобы она поверила. К середине декабря, когда в спальне стало легче жить из-за отсутствия находящегося в коме рыжего, того задел тролль дубинкой по голове в Хэллоуин и теперь Рон находился в магическом госпитале, Гарри понял, что придется учиться еще три года, вернее, почти три, до малого совершеннолетия. И только тогда ему позволят досрочно сдать СОВ и следом ЖАБА. Гарри решил не оставаться на каникулы, он посетит все владения семьи Поттер во Франции и Италии, включит алтари-накопители и пробудит домовиков от спячки. Ему туда надо крестного поместить, теперь план по его побегу из Азкабана был в деталях проработан. Крыса Рона уже находилась под стазисом в Выручайке, Люпину ушло письмо, а вот к Дамблдору доверие его не вернулось, несмотря на то, что и мама и папа тому безоговорочно доверяли. Ну да, вот прямо до самой смерти и доверяли, безмозглыми теперь лежат в могилах. Потому что мозги родителей Дамблдор поместил в стазис и верный ему невыразимец сделал из них часть аналитической машины. После отдачи ему своих разумов физические носители еще какое-то время "поживут", примерно с полгода, мама изучала на седьмом курсе перенос сознания у Флитвика на спецкурсе, что именовался "Основы магии разума", и Гарри оттуда получил все сведения. *** Гарри, двенадцать физических лет. Азкабан покинула смена на лодках только тогда, когда новая команда зашла в кованые ворота замка. Маленькая серая мышка, лежавшая в сумке начальника смены под вторым дном, проснулась под утро. Над нею не было многочисленных вещей, сумка стояла на полу у кровати, откуда доносился густой храп. Зелье Живой Смерти помогло, артефакты тюрьмы не учуяли анимага и мышка шустро выбралась из сумки. Сириус Блэк нашелся на третьем ярусе, он спал в виде собаки, и Гарри сумел его трансфигурировать в камешек. Големостроение, купленные накопители и три капли крови на затылок - вот залог того, что узника не хватятся эти два дня, до новой смены. Люди, даже увешанные артефактами и получавшие приличные деньги за службу, не могли по доброй воле дольше здесь находиться, Гарри проспал до самого дома начальника смены и вышел под утро оттуда. В Италии Сириус Блэк лежал под наблюдением домовиков в магической искусственной коме, и будет так лежать полгода, пока Гарри не приедет на зимние каникулы. За это время его вылечит приглашенный русский целитель, потом сам Сириус будет решать, что делать, когда Гарри покажет ему Петтигрю. Он его нашел на карте отца, когда увидел ее у рыжих близнецов, чуть не выдал себя вскриком. Карту удалось забрать уже вечером, Акцио на свои вещи, а отцовский разум наконец усвоился полностью, и карта сочла, что ее призывает настоящий Джеймс Поттер. Крыса, что жила у Перси Уизли, уже заменена и предатель тоже в искусственной коме, но в подвале итальянского дома, лежит. Что будет дальше, Гарри пока не обдумывал, но то, что подальше надо сваливать от Дамблдора и скрутить ему огромный кукиш, было кристально ясно. Он пока несовершеннолетний, несмотря на значительно возросшую силу и взрослый двойный разум, и переезд за океан кажется самым лучшим выходом.