Shibari

The Weeknd - The Hills

В художественной академии Сеула наступает время хаоса и паники, потому что вот-вот у художников должен быть просмотр нарисованных работ за весь семестр. В студиях нет свободных мест, руки у всех испачканы в красках, вид слегка безумный и обречённый. И как же Тэхён рад, что он учится на скульптора, да и зачёт уже получил автоматом. На душе так легко и радостно, от осознания, что все трудности позади. В отличие от его лучшего друга, который любит тянуть до последнего момента, рисуя всю ночь перед показом, а то и больше, выживая на кофе и святом духе искусства. И Тэхён был бы рад ещё больше, если бы знал, что его в это не втянут, но, как было и в прошлом семестре, Чонгук умолял чуть ли не плачущим голосом по телефону, чтобы Тэхён помог ему? побыл натурщиком, потому что он не успел найти кого-то еще, всех давно разобрали. А Тэхёну не впервые. Осознание, что ему придется сидеть неподвижно всю ночь и не спать, уже не удивляло, скорее заставляло покорно согласиться, потому что Чонгук хороший друг. Всегда рядом когда нужно, также помогает Тэхёну, если требуется, угощает банановым молоком и сладкими булочками в перерыве. А еще Тэхёну действительно нравились его работы, парень был очень талантлив, хоть и делал всё в последний момент, его портреты выходили потрясающими, он был одним из лучших. Он был погружён в искусство, дышал им, вдохновлялся бездельничая, после, изображая все переживания на холстах. Киму нравилось смотреть, как увлеченно рисует Чон, нравилось, как он закусывает губу и меряет пропорции большим пальцем и карандашом. Нравилось, как внимательно тот его разглядывал, когда рисовал, жадно желая запечатлеть каждую мелочь, каждую линию Тэхёна. Поэтому сегодня вечером он был приглашён к Чонгуку в его комнатку-студию, которую он снимал и которая была знакома Тэхёну до мельчайших деталей. Этот небольшой творческий беспорядок, что всегда царил в ней, матрас вместо кровати, валяющийся на полу, мольберт, краски, десятки различных кистей, разные модели человеческих фигур, телевизор, музыкальный центр, кухня буквально метр на метр, где вечно стояла немытая посуда, потому что Чон знал, что Тэхён будет ворчать и вымоет всё сам. Возле мольберта стояли две кружки, одна, чтобы промывать кисти от краски, а другая с кофе, чтобы Чон не вырубался пока рисует. Тэхёна каждый раз забавляло наблюдать, как Чон путает кружки и макает испачканную кисть в кофе или пьёт цветную воду вместо горячего бодрящего напитка, щурясь и выплевывая обратно, шепча "блять, опять". Тэ проходит в квартиру, разуваясь и приветственно обнимая друга: – Спасибо тебе огромное, Тэхён-и, ты опять выручаешь меня, – Чонгук целует парня в щёку, глядя безумно, на его лице следы голубой краски, а по комнате разложены еще невысохшие работы, оттого приходится ступать аккуратно, по определенной Чонгуком территории. – Всегда пожалуйста, – Ким на носочках проходит в комнату, где стоит широкое красное кресло, уже не новое, кое-где поцарапанное кошкой бывших хозяев, но очень мягкое. Тэхён в нём не впервые будет сидеть. Напротив стоит мольберт с приготовленными красками, а Гук носится, устраивая себе атмосферу для создания очередного шедевра. – Какая тема в этот раз? Свобода? Печаль? – Тэ знал, что по заданной теме рисовать Чону было интересно, интересно изображать слово, которое необходимо перенести на бумагу. Словно волшебство перевоплощения чего-то безликого. Чонгук вытер испачканную в краске руку о белую, когда-то, свободную майку, на которой все оттенки его палитры отпечатались, но выглядело словно так и должно быть. В серых шортах у того всегда лежали запасные карандаши, ластики и еще какая-то клячка, применения которой Тэхён не мог понять, думал жвачка какая-то. – Подчинение. Покорность, – ответил Чон с горящими глазами, на которые падали русые пряди, мешая обзору, и Чон дул на них, откидывая обратно. – Интересно, – Тэ следил за Чонгуком, что уже начал размечать лист, который покоился на мольберте, – Как мне сесть? Чонгук выглянул из-за мольберта, кидая взгляд чёрных глаз на одежду друга: – Раздевайся, – звучало как приказ и неважно, что Чонгук не предупреждал, не важно, что Тэ может стесняться, сейчас парень погружался в искусство, никакого опошления, только эстетика, да и они друзья, что в этом такого. Тэхён точно знал, что Гук в нём не заинтересован, тот недавно с какой-то девушкой встречался, мельком упоминая в разговоре Тэхёну, но шутить Ким любил на эту тему, подтрунивая и следя за реакцией парня. – Что так сразу? Даже не угостишь ничем? – Тэ начал медленно вести собачку по молнии чёрного худи, смотря как чертёнок. – Хочешь вина? – Чон вышел из-за мольберта, предлагая и смотря как-то виновато, Тэ даже немного опешил, он ведь просто пошутил, чего это Чон такой серьёзный. – Да, если можно? – Тэ не ожидал такой реакции, но прикинув, что ему тут сидеть ближайшие часов семь-восемь, то можно и выпить. Поможет расслабиться, да и он уже закрыл сессию, можно и отметить, побаловать себя. – Сейчас принесу, – прочеканил Гук, минуя раздевающегося друга и доставая алкоголь, откуда-то с верхних полок. Ким медленно стянул с себя футболку и джинсы, отбрасывая на кровать, оставаясь в одних боксерах красного цвета. Становилось прохладно, за окном уже темнело. Июньское солнце, уходящее за горизонт, окрашивало небо в лилово-розовый цвет, поэтому, возвращаясь к Киму, Чон щелкнул выключателем и комната озарилась холодным светом прямо над холстом. Одной лампы ему было достаточно, да и выбора не было, почти все деньги он тратил на краски и другие художественные принадлежности. – Вот, держи, – Чон протянул прозрачный бокал с красным вином, позволяя Тэхёну опробовать его на языке и расплыться в удовлетворенной улыбке. Алкоголь согревал тело, что осталось почти обнажённым. – Вкусно, – Тэ, облизываясь и ловя нечитаемый взгляд Чона, отставил бокал. – Тэхён, в этот раз нужно раздеться полностью, – Чон смотрел серьёзно, а в глазах надежда вперемешку с неуверенностью и страхом, – Пожалуйста, эта последняя и самая важная работа для меня. – Что? Прям совсем-совсем голым? – Тэ прикрыл соски руками, отчего Чонгук не сдержал смешок, потому что это совсем не то, что стоит прикрывать. – Да, Тэхён-и, пожалуйста! – Чон сложил руки в молящем жесте и сделал оленьи глазки, Тэ бы и рад возразить, да причин на это нет. Надо–значит, надо. Выбора сейчас нет, другой модели Чону не найти, особенно для такого позирования, а они знают друг друга уже больше семи лет, поэтому стесняться было бы глупо. – Раз так надо... – Тэ зацепился пальцами за резинку боксеров, отворачиваясь и стягивая их, почти не смущаясь, демонстрируя упругие ягодицы, хорошо что он отвернулся и не увидел, с каким вожделением сглотнул Чон, и не заметил, как уши самого Тэ слились с вином по цвету. – Ты лучший друг в мире, – Чон улыбается, не веря, что Ким согласился. Парень медленно сел в кресло, спиной к Чону, прикрывая руками самое ценное между ног. – Я уверен, что лучше не бывает, – Тэ поднимает взгляд, словно сам себе не веря, слушается каждого слова Чонгука. – У тебя очаровательная попка, бро, но я планировал рисовать тебя сначала спереди, – Чон встал из-за холста, прикидывая как лучше усадить свою модель. "Очаровательная попка" – всё, что услышал Тэ, и в животе начало приятно тянуть. – Повернись, – звучит низкий голос, прямо за спиной, и Тэ не понял, когда друг успел подойти. Тэ начал слегка паниковать. – Слушай, Чонгук, раз уж я тут голый, то я за равенство и справедливость, а то мне как-то неловко, – Тэ сидел ссутулившись, боясь оглянуться. Но после глухого шлепка майки об пол, Тэ повернул голову. – Только так, если это поможет тебе расслабиться, не могу шорты снять сейчас, у меня там мои карандаши, – Гук стоял, раздетый по пояс, и Тэ уже проклинал себя за то, что попросил того раздеться, потому что его тело было сравни Аполлону: выточенные линии кубиков пресса, V-линия у паха, накаченная грудь. – С-сойдёт, – сглатывает Ким, хватаясь за бокал и делая несколько больших глотков алкоголя, прежде чем развернуться. – И ещё кое-что, если ты сейчас уйдёшь – я пойму, но, я надеюсь, как человек искусства ты поймёшь меня и будешь послушным. Тэ повернулся, подогнув под себя ноги, всё ещё скрывая свой уже прибухший член, боясь, что же ещё вычудит его друг. Вся эта ситуация становилась интимнее и откровеннее. Тот возвращается с красной джутовой верёвкой и глаза Тэ становятся шире в три раза, он переводит взгляд на Чона, что стоит с нечитаемым выражением лица. Если Тэ сейчас сбежит, то точно покажет, что его заботят такие вещи, что оказывается, узнал он сам для себя сейчас, что еще и возбуждают, и не важно, что Чонгук – мужчина. Профессионалы так не делают, они тут ради искусства. Тэхён немного приходит в себя и, протягивая руки, шутит: – А стоп–слово будет? – эта защитная шутка, слишком очевидная для Чона, но также это и согласие друга, на маленькое безумство во имя эстетики шибари и человеческого тела. – А ты хочешь? – Чонгук подыгрывает, чтобы Ким немного меньше переживал, начиная обвязывать верёвку вокруг его вытянутых запястий. Тэ внимательно следит за движениями Гука, оставляя его вопрос без ответа, потому что все мысли, все эмоции сейчас сконцентрированы на собственных руках. На пальцах друга, что держит кисти Тэ в своих ладонях, перекидывая канат, гипнотизируя Тэхёна, какими-то мистическими узлами, что затягивает один за другим. Сердцебиение замедляется, как и этот момент, дыхание становится глубже. Чонгук старается изо всех сил не замечать приподнятый аккуратный член друга, что уже сочится смазкой, а тот сам и не замечает. Верёвка достаточно туго фиксирует руки Кима, слегка впиваясь в нежную кожу, а тот ловит себя на мысли, как это приятно. Как красиво выглядит создаваемый узор, ещё один вид искусства, которое Чон освоил не пойми когда, и ещё одна новая деталь, о которой Тэ не знал раньше. Хоть они и знакомы с детства, Тэ всегда находил что-то новое в Чоне, что-то привлекательное, в чём ни себе, ни ему признаваться не планировал. – Не больно? – спрашивает Чон, затягивая последний узел и закрепляя верёвку. – Нет, – звучит отчего-то почти шёпотом – голос совсем осел. Чонгук берёт второй канат и просит Тэхёна раздвинуть ноги чуть шире, подогнув под себя. А Тэ, расслабленный алкоголем, уже и забыл, что он обнажён, забыл о стеснении, процесс связывания его очень привлёк, чувства обострились, принося ощущения, коих раньше он не испытывал. Чон начинает обматывать ступни, и каждое его касание, каждый раз, когда пальцы касаются Тэ всё выше к бёдрам, тогда электрические разряды разносят чонгуково тепло по телу, а взгляд совсем затуманивается. Алкоголь ли виноват в этом? Чон ловкими движениями обездвиживает ноги Кима, глядя на покорность друга, на то, как он доверяет ему, насколько тот открыт сейчас. Каждое движение, каждая петля и узел хранит скрытое желание парня подчинять. Обвязывая самый верх бёдер и ягодиц, Чон слышит томный стон, не зная как реагировать. Кажется, он задел эрогенную зону друга, о которой и не догадывался. Он плавными действиями укладывает канат над грудью Кима, затягивая совсем уже податливое тело, что мурашками покрывается. Тэхёну очень идёт шибари. Чон любуется идеальными линиями плеч и скул, лисьими глазами и приоткрытыми губами, что дышат размеренно. – Вроде закончил, приступим к рисованию, – Чон ушёл за мольберт, а Тэ так и остался сидеть неподвижно, глядя из-под век томно. – Ага, приступим, – Тэ не в полной мере понимал, откуда взялось это разочарование, но вновь уставился на друга, бесстыдно разглядывая его. Густые брови, что чуть сведены, внимательный сосредоточенный взгляд, рассматривающий каждый сантиметр тела Тэхёна, вены, вздымающиеся на руке, от энергичных карандашных набросков и разметок пропорций. Всё ещё эти лезущие к нему в глаза волосы, искусанная нижняя губа, глаза-омуты, что полны вдохновения. Тэхёну приятно осознавать, что сейчас он является музой для парня, помогает тому раскрыть свой талант.

Sofia Karlberg - Crazy in Love

Так проходит какое-то время, а на фоне играет приятная медленная мелодия, которую Тэ только сейчас смог расслышать, выходя из транса, в который Чон его погрузил. Гук очерчивает линию талии на бумаге, сжимая карандаш крепче, когда в комнате становится отчего-то слишком жарко. Нужно взять себя в руки, Чон не хочет, чтобы Тэ подумал, что Чонгук какой-то извращенец, его цель нарисовать Кима и всё. Чон держит себя в узде, по крайней мере старается. Он берёт кисточку и подходит к Тэ, присаживаясь на колени перед ним и смотря прямо на живот. Тэ опускает голову и следит за каждым движением. Тот медленно прикасается кистью к подтянутому животику, от чего Тэ дёргается и ловит хмурый взгляд друга, Чон проводит кистью, пытаясь не повторять в уме, какой же всё-таки Тэхён сексуальный, обводит пупок, что-то строя в уме, а Тэ посмеиваться начинает. – Щёкотно, – Тэ немного отстраняется, но Чон держит того крепко за связанные руки, молчит и поднимается на ноги, обводя кисточкой шею с легкой испариной. Тэ слегка напрягается, – У меня уже тело немеет, можешь, – Тэ не успевает договорить, как горячие ладони ложатся на его плечи, начиная слегка массировать, позволяя напряженным мышцам отдохнуть, а тихие стоны контролировать не выходит. Член Тэ упирается ему же в живот, внизу которого сильно тянет. Что же Чон натворил... – Чонгук, – выдыхает Тэ умоляюще и смотрит в глаза друга, что вот-вот им быть перестанет. Гук замирает, глядя на такого возбужденного и чувственного Тэ, что сейчас расплачется вот-вот, от того чувства, что накрыло обоих. – Я больше не могу терпеть, – сдаётся Тэ, опуская голову, упираясь подбородком в грудь, он вот-вот признает себя влюбленным геем и дружба на этом закончится, но держать в себе уже нет сил, Тэ поднимает обратно обреченные глаза, но не успевает и слова вымолвить, как Чон резким движением отбрасывать кисть и проговаривает, спуская себя, разрывая цепи, такое долгожданное: – А к чёрту, я тоже, – он обхватывает двумя руками лицо Кима, вовлекая в мокрый горячий поцелуй, сминая губы и впиваясь в них с силой, так властно и по-собственнически. Терзая парня, как самому хочется, а тот стонет приглушённо от удовольствия, содрогаясь, а Чон ведь даже не коснулся его ещё. Тэ не может пошевелиться, ни обнять, ни прижаться, он может лишь быть во власти этого горячего художника, что поворачивает Кима к себе спиной, хватая за шею и кусая её. Управляет, доминирует как хочется. А Тэ и не знал, что его друг на такое способен, не знал, что сам способен на такое, не подозревал, о собственном фетише на доминирование над собой, о связывании, о том, насколько его друг хорош. Тэ стоит на коленях, оперев руки о спинку кресла, что вцепились сами в себя, потому что больше не за что держаться. Чон жадно припадает к мокрому нутру, проводя языком по розовому колечку мышц, что сжимаются от непрекращающихся приятных ощущений, разводя упругие булочки в стороны. Вылизывает бесстыдно, толкаясь языком, а руками оглаживает связанное тело, играясь с соском парня. Тот неконтролируемо стонет, старается не шевелиться, но тело не выносит таких крышесносных ощущений. Никогда он такого не испытывал. Чон проталкивает один палец внутрь Кима, начиная медленно вводить его, отчего Ким сжимает пальцы на ногах, а тело становится всё краснее. – Чонгук, – Тэ открывает рот, пытаясь глотнуть воздуха, потому что из легких его Чон выбил своими манипуляциями, воздействующими прямо по самому сокровенному. – Да? – вводит второй палец, ускоряя темп, растягивая Тэ, разводя пальцы внутри. – Я, хочу попробовать его, – Тэ упирается попкой в пульсирующий бугор в шортах Чона, трётся, распаляя того ещё сильнее, хотя, казалось, сильнее некуда. – Чёрт, Тэхён, я думал это я тут извращенец, что совратил тебя, а ты вон оказывается какой на самом деле, – Чон улыбается, помогая Тэ развернуться на спину, и, скинув лишнюю одежду, упирается одним коленом в подлокотник кресла, поднося ко рту парня красную головку. – Заткнись, – Тэ открыл свою сторону, которую отчаянно прятал, скрытую ото всех, даже от самого себя. Он обхватывает губами нежную плоть, начиная водить головой, причмокивая, но это выходит неловко и неудобно, потому что подвижность ограничена. Тело затекло, и уже становится больно, но останавливаться Тэ не намерен. – Я помогу, – Чон кладёт руку на голову Кима и начинает толкаться в рот, запрокидывая голову и почти рыча, он много порнухи смотрел, но ни одна не сравнится с Тэхёном. С его заполненными желанием глазами, ловким языком и покорностью. Тэ щурится, стараясь заглатывать глубже, мокрые дорожки стекают с глаз, а слюна течёт по подбородку, как и снизу, всё кресло уже мокрое. Тэ весь мокрый. Из-за Чонгука. Чон рывком достаёт член, потому что уже был на пике, но всё не должно закончиться так быстро. Вязкая ниточка слюны протягивается от покрасневших губ Кима прямо к члену Чона. Такой распалённый, с румянцем, всё еще слегка пьяный, но, Чон уверен, он точно знает, что делает. Чон приставляет чувствительную головку к анальному отверстию, надавливает, входя быстрым движением, потянув на себя Тэхёна за канаты и выбивая из него полукрик-полустон. Тэхён выгибается до хруста, когда Чон заполняет его до основания. Искры летят из глаз, как Чон может быть таким нежным и грубым одновременно. Грубо толкаясь и нежно поглаживая затылок, успокаивая поцелуями. Он точно знает что и как делать с телом Тэ, знает, куда надавить, где укусить, что даже немного пугает. Ненасытен, как зверь, и Тэхёну нравится. Нравится чувствовать себя покорным перед ним, потому что настоящий он – именно такой, без сарказма и шуток. Ему нравится, когда так. Нравится когда это Чонгук. – А ещё жестче можешь? – шепчет Тэ на ухо, улыбаясь по-дьявольски, Чон пробудил в нём это, теперь ему и отвечать за последствия. Если уж сорвали с себя оковы, то не тормозя и не оглядываясь, беря всё, чего хочется, поддаваясь животному желанию. Чтобы не жалеть потом ни о чём, потому что было по-настоящему прекрасно. – Спрашиваешь, – Чон скалится, переворачивая Тэ на живот и входя с новой силой, держит за веревки на ногах Кима, буквально насаживая его на себя, с громкими шлепками, что давно заглушили музыку, в унисон со стонами, вырывающимися из уст обоих. Со словами, молящими ещё и ещё. Грубо. Глубоко. Страстно. Чон сжимает пряди волос Тэ на затылке, полностью раскрывая его собой, смотря, как покрасневшая дырочка принимает его всего, целиком, чувствует, как дрожит Тэ, когда Чон проходится по простате, вызывая в парне чувство эйфории, какое-то безумие. Верёвки уже натёрли нежную кожу, и наверняка Тэ очень больно, но тот кайфует. Чон поражается этому с виду ангелу, что на деле оказался не таким уж и недотрогой, каким Чонгук его считал, почему-то. – Чонгук, я сейчас, – Тэ изливается на кресло, сжимая в себе Чона до боли, тот рычит и делает последние толчки, опаляя круглую половинку Кима смачным шлепком, от чего оргазм становится ещё ярче, он выходит, изливаясь тому на спину и валится сверху. Громко дышит, обнимая за поясницу одной рукой. Они лежат так пару минут, пытаясь прийти в сознание, пытаясь вернуться с небес. – Ты как? – интересуется Чон, оглядывая парня с мокрой тёмной чёлкой и всё еще подрагивающим телом. Сейчас ему почему-то становилось немного стыдно перед ним, оглядывая отпечаток собственной ладони на очаровательной попке. – Охуенно порисовал, – смеётся Тэ, и Чон целует его, неожиданно. Сейчас это уже не порыв страсти, скорее нежности. – Точно! – Чон вскакивает на ноги, – Просмотр! – Он помогает Тэ сесть и ослабляет верёвки. Тэхён молчит, лишь следит глазами и радуется чему-то как придурок. И плевать что тело болит, он счастлив. Чон носится, уже открывая краски, и вновь смотрит на сидящего Кима, перерисовывая образ. Стоит голый за мольбертом, а Тэ уже не знает, что будет дальше, что будет завтра, ошибка это или же: – Тэхён-а, – произносит Чон, набирая краску на кисть. – М? – довольно мычит. – Может, будем встречаться? – Чон смешивает на палитре нужные цвета. – Ага, давай, – Тэ улыбается, опуская взгляд на связанные кисти, – Может, ещё как-нибудь так порисуем, – поднимает хитрый взгляд на своего парня. – Подожди, куколка, вот зачёты сдам и отнатюрмортю тебя по полной. Комнату заливает тёплый смех, что разносится эхом. В этой маленькой студии, поздно вечером, два друга поняли, что друзьями им быть больше не хочется. Солнце давно ушло за горизонт, впереди ещё долгая ночь, полная откровений и смеха, нежных взглядов и сладких поцелуев, которые долго таились в душах двух парней.