Мотивация

Перескакивая через лужи, Над заботами пролетая, Он прозрачности неба служит, В бесконечности сны листая.

*«…Пройдя столько Олимпиад, находить в себе силы, мотивацию для того, чтобы побеждать вновь — это крайне сложно». Короткая программа в личном первенстве завершена. Время оценить собственное катание, воспроизвести и исправить ошибки в своей голове. Это не так сложно, ведь он уже делал подобное бесчисленное множество раз. Тысячи дней, миллионы часов, миллиарды минут. Брайан ему в этом не помощник. Только контроль и больше ничего, четверной аксель все исправит — главное верить и работать. И оба задания выполнять на износ. Он сразу понимает, что не один. — Сколько ты будешь так поступать? — устало раздается из темного угла номера, как только брюнет переступает порог. «Со мной?» «С собой?» Глаза опущены, волосы без привычной сложной прически, распущенные. Руки покоятся на острых коленях, под упрямым подбородком. Вот так, без приветствия. А ему и не сосчитать в секундах, сколько Вселенная старалась, но, увы, не сумела их столкнуть. Спортсмен порывается спросить, каким образом она пробралась в выделенное ему, как казалось, личное пространство, но передумывает: Медведева захотела, значит, прошла. И никакой причудливой, в неоновые блестки, сейлор-магии. Эта девочка не меняется совсем или меняется слишком стремительно, чтобы это было заметно человеческому глазу. То ли комета, то ли созвездие, но, однозначно, — никогда мертвая статика. — Сезон выдался довольно сложным, — Ханю пожимает плечами, как можно небрежнее бросает медицинскую маску с эмблемой сборной на прикроватный пуф. — Было о чем понервничать, как сама понимаешь. Собственный ответ не удовлетворяет немногословного японца, ее, упрямую и неудержимую, — тем более. — Я не о том тебя спросила, — под углом приподнимает голову и смотрит выжидающе, снизу вверх, уточняя. — Про болезненный реверс. Только теперь на моем месте ты. — Не думаю, — твердо заявляет Юдзу, — я на своем месте, Женя. И я не сдался. — Все не… — тянется вслед за дрогнувшим голосом шатенка. — …Наказываешь меня или себя? — непреклонным голосом прерывает он, явно не собираясь приближаться к скукожившемуся комку, что раньше так любил строить «медвежьи ушки» на публику. Теперь этот ребячий жест ей не принадлежит, с ним в kiss&cry ассоциируются совсем другие ребята. Да и имя Евгении Медведевой наряду с оценками за прокат вряд ли еще когда-нибудь разнесется над этим островком щемящих душу мгновений. Девушка сглатывает, потупливая очаровательные, но совершенно безрадостные глаза. — Я хотела кататься как можно дольше. Вот и все. И что-то в этом хрипловатом, прерывистом голосе, когда-то переливавшемся рождественскими бубенцами, незначительно, но все-таки меняет в лице фигуриста. Медведева прикусывает губу и с минуту о чем-то с собой договаривается. «Не сорваться. Будем сильными, раз решили. Призрачные, ненужные, будто выцветшие наклейки прошлых себя».

Брызги солнца дрожат на ресницах, Он в волнах алых сказок Грина. За спиною рассвет клубится Грустной радостью ультрамарина.

— Думаешь… — наконец решает ответить. — Легко мне было расстаться с мыслью — вновь подняться на пьедестал, в небеса, где могу свободно дышать? Дышать полной грудью, как прежде, а не просыпаться посреди ночи от кошмаров, где один только пустой каток и ты, весь такой ослепительный, не слышишь моих криков, не замечаешь, что трибуны свободны от зрителей. Выразителен, предельно точен, техничен до безумия, поворачиваешься на поклон, а там — пустые сидения. Ты этого не замечаешь, машешь им, улыбаешься… Сердце рвет от такого зрелища, будто смотришь какой-то фильм в стиле французского импрессионизма. В голове внезапно всплывает разговор с их незаменимым Профессором, Алексеем Николаевичем Мишиным. В тот вечер она приходила посмотреть на тренировку приятелей, Бойковой и Козловского, и зачем-то осталась после, наскоро переоделась в прихваченные из дома коньки и рискнула. Но розовое золото лезвий не придало желанной уверенности, и прогнозы медиков сбылись точь-в-точь, так, как хочется, чтобы сбывался лишь прогноз погоды в день рождения. Тогда они долго говорили с заметившим ее тренером: про яркий пример итальянки Костнер, активно разрабатываемые сейчас медицинские методики и про призрачную надежду восстановить спину. Но, как бы она ни грезила о возвращении, как бы ни поддерживала тело жесткими тренировками, ее физика неизменно оставалась на нуле, для любителей точных наук — в минусе. Ханю смотрит в бледное лицо и видит лишь красивую тень — распахни шторы, позволяя пролиться лунному свечению, и исчезнет. Не выдерживает и подходит, присаживаясь напротив. Признает, дал слабину. Твердость рядом с ней, в конце концов, долго нереально поддерживать. Прошли времена, когда он ревновал ее к каждому парню в окружении. Хавьер, Джейсон, Кристиан Костов — последний вообще и по сей день не выпускает девушку из поля зрения. Со всеми ними он смирился; смирился с тем, что Женя неимоверно притягательна, она располагает к себе даже изначально скептически настроенных людей. Со временем все проникаются душевной простотой, прямотой в суждениях, отдающей еще юной дерзостью, — таков ее жизненный принцип. Однако, вот ирония, он-то, спустя годы знакомства, так и не перестал соперничать с их общей мечтой, фигурным катанием, которому, к сожалению, абсолютно всегда проигрывал. Вот, как сегодня, Юме и Шоме… Проклятье. — Медо-чан, — голова шатенки отрывисто дергается на знакомое прозвище, звучащее из его уст совершенно по-особенному, — ты так удачно склеилась, что обманула практически всех, — он медленно берет ее руку в свою и успокаивающе проводит большим пальцем по выступающим на запястье венкам, — только вот трещины все еще видны.

Зная таинство труб водосточных, Друг собак и этюдов вечерних Бледным пальцем ведет по строчкам Разноцветных огней вечерних.

Легкая усмешка трогает истерзанные от длительного напряжения губы, пока девичья рука выскальзывает из его пальцев и прячется под сжатыми коленями. Боже, как хочется прикоснуться, прижать озябшие ладони к его изящным рукам прямо через рукава олимпийки, чтобы касаться ледяными подушечками удивительно нежной для парня кожи, а он бы на это мило морщился и смеялся. Но если бы она поддалась своим чувствам, что дальше? А дальше была бы боль. Боль и пустота. Но Ханю будто и не замечает пробежавшего по комнате ветерка разлада, продолжая: — Я в курсе твоей бурной деятельности, — пытается как можно искреннее изобразить улыбку, — комментатор, участник популярных ледовых шоу, даже тиктокер. Чувствуешь, какая разноплановая личность? А еще мерчендайзер и, что важнее всего и дороже, посол сборной. Дважды. Мне следует тебя поздравить, вероятно, но… — Но..? — напряженно повторяет Женя. — Ты несчастлива. Не так, как могла бы. Ты спортсмен, боец, тебе нужно только одно звание, остальное — не ко времени, все эти титулы — лишь пыль, что утяжеляет, но не дает желаемого. Пекинский воздух в это время года очень холодный, резкий, под стать их настроению. Ученица Тутберидзе понимает это, когда новый стихийный порыв просачивается через приоткрытое окно с видом на аккуратную зеленую лужайку. Женя даже не замечает, как продрогла за все то время, что находилась в номере. — Я хотела, — «правда хотела», — кататься как можно дольше… — снова и снова повторяет она. Вслух и про себя. И неозвученное: «чтобы летать», «чтобы жить», «чтобы быть», «чтобы иметь возможность с первых мест наслаждаться и твоими триумфами» — затухает в памяти вместе с пхенчханским олимпийским огнем. Комок в горле и упрямое желание не переступать вновь черту берут верх над сентиментальными речами. Жизнь каждого спортсмена — всегда маленькая трагедия. И вновь в глубине зрачков искрой вспыхивает и проносится квадратами киноленты предолимпийский сезон. Спина не слушается, подводит ее, проклятая. Постойте, как было в той песне? «Раз да раз… — пауза, попытка, падение. — Ещё много-много раз». «Нежность», что дарили ему звезды, скользит космической симфонией по невесомой паутине костюма. Словно ночной кошмар: Билли Айлиш, ломаная обезумевшая фигура в белом; раскрошенная в елочное стекло циркачка в фиолетовом — «Alegria» — как торжество собственных похорон, пурпурный, в бархат, реквием. Удушье. Ни слова о любви, о ней — ее беспокойство и то, что Юдзуру до сих пор не выдворил ее отсюда.

Звезды, звезды — его награда, Солнца диск — золотая пластинка. Посреди облаков был ранен Бирюзовой стихов дождинкой.

Не хочет, не хочет, не желает ему такого сомнительного счастья! Нет сил наблюдать за тем, как затухает его взгляд, как он, резко вдыхая воздух, поджимает по-детски пухлые губы, приветствуя таким образом поддержку в лице своей и иных сборных. Что скрывать, Медведева не собиралась приходить, более того — вообще пересекаться с тем, к кому так и не подавила неравнодушие. Они все решили в прошлый раз и на повышенных тонах: громче раскрошенных костей, острее наточенных зубцов. Она не знает как, каким образом ноги принесли ее сюда. Заговор? Какое-то обоюдное предательство тела, психики.? Но это случилось. Случилось, и теперь она хочет задать последний невольно родившийся в голове вопрос. Изнутри Женя вопит, изнутри Медведева рвет и мечет: зачем повторять ее ошибки? Ей хочется надеяться, что он делает это для себя, а не для нее. С ней покончено, крест поставлен, и девушка учится мириться с окружающей реальностью и радоваться любой мелочи каждый божий день. Почти смирилась, слезы на показательных, на чемпионате России, — тому подтверждение. Там Женя прощалась с бабушкой и через нее — с профессиональной спортивной карьерой. Ее самая преданная болельщица больше одобряюще не кивнет с трибуны, не обнимет на выходе из раздевалки, ее мотивация тихо ушла во сне. Юдзу же должен быть сильнее, ведь она, девочка, теперь уже неоправданно ассоциирующаяся у фанатов с златовласой волшебницей с двумя хвостиками, слишком расшатана, чтобы суметь быть его стимулом. Меньше всего ей хочется подвести его ожидания в трудное время.

Маленький мальчик идет на войну. Там его встретит небесная рать. Но среди звезд он ищет одну, Ту, что словами не описать.

Единственное, что она позволила себе, находясь сбоку от комментаторских мест телеканала «Россия-1», — незаметно для воодушевленной ледовым искусством Марго прислушиваться к негромким комментариям Ирины Слуцкой. «Как он находит силы?» Слезы против воли наворачиваются на глаза. Лучше бы все выводы оказались лишь ее эгоистичными грезами. Так нечестно. — Только не говори, что я причастна к этому, — с оттенком разочарования произносит спортсменка. — Нет. Конечно, нет, — попытка в равнодушие, провальная, как и весь сегодняшний день. Его мотивация с опущенными плечами, но с все таким же негаснущим взглядом удрученно сидит в кресле. Снег тихо ложится на голую истерзанную одиночеством землю. — Я хотела кататься как можно дольше. — Да, я тоже этого хотел.

Маленькую, но свою…